Великий князь. Повесть Бориса Савинкова

Александру Аникину Александру Аникину, Ирине Апексимовой, Алексею Серебрякову Был странный день. Невероятно-щемящее оцепенение и ощущение красивого солнечного дня захлестнуло Дору Бриллиант в эмоциях - к горлу подступил комок, но в тоже время, неожиданно как бы, бесповоротно солнечный свет, прокравшись в комнату к молодой женщине, затянул всё вокруг - своей пестротой и яркостью контрастов. Необычные ощущения Доры заставили её потянуться, словно кошка, и показать миру всю красоту тела. Жаль Савинков этого не видел. Борис вышел из их меблированной шикарной гостиничной комнаты, в которой они жили как господа какие-то, хотя Борис Викторович всё-таки был господином по праву - то есть дворянином по происхождению. Поэтому Савинков легко мог подделать акцент господ, и долгое время оставался незамеченным, пока филёры не замечали в нём "литератора", а, следовательно, человека не совсем в своём уме так сказать, человека, претендующего на быструю транспортировку в известный дом, который в Советские годы, уже после гибели или побега Бориса Савинкова -чего никто точно не знает, есть разные предположения, в том числе и основанные на строгой Советской документалистике - разные версии - в жанре - кому как угодно. Волшебные мечтания Доры разрушил поток запаха динамита, ударивший в нос. Писать про это архитрудно, не пропаганда и не навязывания образа жизни, просто описание той далёкой эпохи, в которой жили эти мои герои. Дора закашляла, и вошёл Борис. Нежно прижав Дору к себе, молодой человек тоже потянул воздух носом. Заботливый как всегда Савинков, сказал Доре: - Я прикажу Генриху всё это убрать и забрать себе. За него не переживай. Он мужик. Ты женщина. Дора покраснела, и всем телом потянулась к Борису. Но он мало того, что думал об Ольге Петровской, так ещё и был занят сегодняшним вечером в театре, на котором должна была выступать Тамара Карсавина, тоже нравившаяся Борису Савинкову. Сидеть с Дорой, думать об Ольге и ухаживать за известной балериной Карсавиной не пыльное дело, хотя в данному случае - относительно Карсавиной соперником у Савинкова был филёр Дмитрий Николаевич Путилин, полицейский со стажем, племянник знаменитого Дмитрий Путилина, который вечно выпендривался в театре перед Савинковым и ещё к тому же хвастал своим высокородным дядей. Савинков молчал про своего отца-прокурора, кося под редкостного простачка, поскольку Путилин мог в таком случае установить наблюдение за его матерью Софьей Александровной Савинковой-Щевиль и его женой Верой Глебовной Успенской-Савинковой, а этого Борис Викторович не мог допустить - чтоб пострадали близкие, которых он хранил как мог. Мужчина прижался к Доре, и посидел с ней в таком положении несколько минут до того, как ему нужно было собираться в театр - вечером должна была танцевать Карсавина, и Савинков выжидал случая поиздеваться над своим соперником - Путиловским, украв взгляд, а, может и расположение известной балерины, да ещё и познакомиться ближе с Ольгой Петровской, поэтессой, которая будет в зале. Об Ольге Савинков ничего не знал толком, хотя он подозревал, что ею увлечён его знакомый баритон - 62-летний Александр Бельский, который только об Ольге и её стихах говорил. Правда, в перерывах между разговорах о своей жене, политике и любимой сцене, но всё же, об Ольге. "Ах, Вечность, какое слово странное!", -пронеслась у Савинкова цитата из Онегина, и Борис Викторович, шибко потянув носом - но на сей раз пах не динамит, а вкуснейшие пирожки от Масяни - горничной, 68-летней женщины, добрейшего души человека, которая прислуживала Господам - так в отеле называли Дору и Бориса. Дора по совету Бельского разыгрывала роль певицы, причём так глубоко в неё уйдя, что когда она пыталась петь романсы, все жители отеля собирались, думая, что Дора - это действительно коллега Александра Бельского по театру. Даже искушённый из-за матери - бывшей актрисы Софьи Александровны Савинковой-Щевиль Александру Аникину ...Путилин пришедший после заседания у Плеве рвал и метал. Плеве ничего и слышать не хотел о готовящимся на него покушении, которое затеяли эсеры. Ревенко и его друг Сашка смотрели и почти смеялись, глядя как бешенный Путилин разносит их кабинет к чертям. - А что Вы смеётесь? - Путилин гневно посмотрел на друзей и сотрудников по совместительству. - Вы оба такие же как и он. Знаете, что Плеве сказал? Рыжий 24-летний Сашка ржал в усы. - Революционеров нет. У нас всё тихо и спокойно. Ага спокойно. Кроме русско-японской войны. Сашка и Владимир покатились со смеху. - Ну а ты куда смотрел? - Смеясь, сказал Владимир. - Нужно было усилить охрану. - Знаете что он сказал? - Продолжал Путилин, разыгрывая надменного Плеве. - У нас революционеров нет. Нет. А про Савинкова я что придумал? - Придумал. - Подал голос Сашка Глотов, продолжая смеяться. - Конечно, этот молодой человек тебе приснился во сне. - А нельзя ли было стребовать, чтобы он усилил охрану? - Владимир вдруг прекратил смеяться, и несколько посерьёзнел. - Нельзя. - Сказал Путилин. - У него тридцатилетний опыт работы в полиции. Он всемогущ. И он знаете что сказал, что это я выдумываю себе дела, чтобы преследовать его. Да-да, так и сказал. Он заявил, что революционеров нет. Революции нет, что мы все бездельники только ищем себе работу. Зачем его охранять? Ревенко покатился со смеху, потом добавил: - Действительно, зачем? Вся троица смеялась собственной беспомощности. Из окон сквозь шторы проглядывали солнечные лучи. ...Первый взрыв бомбы не удался. Сикорский промахнулся. Савинков явно нервничал. Он стоял на своём месте неподалёку от происшествия. Время шло. Он понимал, что должен быть взрыв. Егор Сазонов держал бомбу почти открытой, но мужчине, похоже, на следующий раз повезло. Фон Плеве лежал убитым, и вокруг него суетились люди. Егора схватили на месте: осколком взорвавшегося снаряда он был сильно ранен и у него было исковеркано лицо – пол лица как не было. Через некоторое мгновенье на месте начала собираться толпа любопытных и полиция. Белое здание вокзала как бы возвышалось над этим миром, а перед ним тянулась железка и, уходившая вдаль дорога. Жизнь здесь была представлена толпой уцелевших и зевак. Мужчины, женщины, дети и фотографы суетились на месте происшествия. Если бы эту сцену наблюдали «братья по разуму», они сочли бы людей за муравьёв. Чувствовавший каждую ситуацию каким-то особым чутьём, Савинков помчался в парк, где условились встретиться оставшиеся в живых революционеры, но никого там не нашёл: Каляев уже удрал в другой город. Боришанского как след простыл. Лучи палящего солнца жгли душу молодого человека, который осмелился переступить черту. Он себя внутренне не раз спрашивал, и не раз спросит потом: «Зачем?». Но этот страшный опыт выживания в этой жизни казался ему тогда единственно необходимым, хотя стоил ему души, вероятней всего, проданной. Но Савинков не чувствовал сильных метаний зла. Он видел яркое солнце, парк, гуляющие пары и оркестр. Чтобы не думать о случившемся (нужно сказать, что Борис сильно раскаивался в содеянном, несмотря ни на что), мужчина вспоминал свои прогулки по парку с Дорой Бриллиант на момент того, как несчастье стать палачами объединило всех молодых людей. Егор Сазонов тесно сошёлся с Ланой Богдановой, которая именовала себя Палладой. Сейчас Богданова находилась в «пикантном положении» и Борис сочёл нужным, несмотря на все протесты на счёт этого Евно Азефа увезти Палладу прочь от этого ада. Нежные локоны Даши касались лица Бориса, когда они шли по залитому солнцу парку. Он шёл в красивом макинтоше, она – в сине-голубом платье эпохи модерн, красивом и лёгком. Она не могла скрыть своего волнения. Дора тоже боялась. Но она боялась за друзей больше, чем за себя. И, мужчина, прижав женщину к себе, страстно целовал её в губы…. …сейчас он стоял в этом парке один. Чтобы не думать о происшедшем, и не корить себя, Борис вышел послушать духовой оркестр. Музыканты, и певица в парке исполняли новую мелодию «ясный день в прекрасном парке…». У Бориса раскалялась голова… «Я шёл, шатался, огненный шар раскалялся…» - пронеслись в голове у Савинкова какие-то зыбкие строчки стихов. Словно ангелы помогали печалью поэта лечить его больную душу. «Но грех же невольный? – Думал Борис. – Его убил не я?». Плеве призраком явился Борису и помахал рукой. Борису сделалось дурно. Ему показалось, что его сейчас стошнит. Но ничего не вышло. Целый парк был полон людей. Но он был совершенно один, и был брошен всеми друзьями, которые удрали в неизвестном ему направлении. Савинков шатался как пьяный, слушая теперь уже вальс. Он ненавидел всех людей в парке. Ему казалось, что они чистые души, а он нет. Им владеет дьявол. Но этого дьявола теперь уже не прогонишь из души… молодой человек, совершивший грех, зашагал прочь, прослушав ещё раз какую-то мелодию. Борис в этот миг не боялся даже филёров. Он как будто ушёл в иной мир, где ему ещё раз привиделся Плеве и помахал на прощание рукой. Савинков вздрогнул, оказавшись по ту сторону. Тошнота подступала к горлу. И он, шатаясь, умчался в гостиницу, где пролежал в беспамятстве часа два. А просто отключился… и пребывал неизвестно где. Никто его не потревожил. Пострадавшего Сазонова доставили в больницу, где ему казалось в сумрачном бреду, что его замучили палачи… врачи не минули сообщить о бреде Сазонова полицейским. И те услышали, что он часто повторяет фамилию «Плеве». В реке выловили то, что искали. Сазонов после выписки из больницы подлежал аресту, но не хотел мириться со своей участью. Правда писать друзьям и Савинкову лично ему не запретили. Обломки экипажа министра внутренних дел Константина Плеве находились на измайловском проспекте перед Варшавским вокзалом. Великий князь Сергей Александрович будто ждал своей очереди.. .его жене Елизавете Фёдоровне как-то приснился страшный сон, в котором она видела Бориса Савинкова. ========== Сон Елизаветы ========== Александру Аникину Елизавета Фёдоровна в молении провела этот день. Странный и страшный сон ей не давал покоя. Женщина надела даже чёрное платье по случаю своей сновидческой драмы. Был октябрь 1903 года, и ничто не предвещало грозы. Елизавета Фёдоровна просто увидела во сне, как её мужа убил неизвестный ей человек. Мужчина был очень красив. Но кто он? Елизавета не знала. Этот сон об этом мужчине был ей впервые. Потом её сон перенёс в 1896 год. Коронация царя. Ходынское поле. Люди собрались за подарками. И произошло не предсказуемое. 1300 человек погибло в рукотворной давке, провокатором в которой выступили неизвестные. Елизавета потом опять присмотрелась к лицу мужчины. Его бы она узнала из тысячи. Бледное, красивое лицо. Римский профиль и римский нос. Он был явно благородного происхождения, но в личном окружении Сергея его не было. Мужчина протянул Елизавете голубой конверт с красной каёмочкой. На нём было написано красными буквами: «Сав…». Дальше Елизавета прочитать не смогла, и проснулась. Что значила эта фамилия для неё? Кто этот мужчина? Великая Княгиня вскочила в жарком поту, и в странных терзаниях. Потом Елизавета снова вспомнила сон. Они сидели в театре, и к Сергею подошёл Он. Кто это? Антихрист? Елизавета не понимала ничего. Она позвала горничную. Заспанная Анастасия быстро прибежала к госпоже, и наспех стала её одевать. Елизавета что-то шептала губами. Анастасия понимала одно: её госпоже приснился какой-то кошмар. - Не смей так говорить, - рассердилась Елизавета на ни в чём не повинную Анастасию - это явно было бесовское наваждение. В православии не может быть снов. Я отмолю свой грех, а в воскресенье пойду на причастие. - Что ж Вам приснилось всё-таки, госпожа? – Спросила Анастасия. - Не сметь! – Ещё больше рассердилась Елизавета. – Иначе сбудется. Мне приснился антихрист. Анастасия перекрестилась. - Как так? – Не поняла девушка. – Неужели правы пророки, и конец времён близко? - Да. – Сказала Елизавета Фёдоровна уверено. – И этот конец станет концом нашей фамилии. - Романовы? – Не поняла Анастасия. - Не сметь! Я, если смогу, отмолю. Елизавета Фёдоровна выбежала в молельную, когда Анастасия закончила. Анастасия дрожала всем телом. В православии снов не бывает. Если и бывают, то это значит, что ангел-хранитель предупреждает их о будущем. Так что же видела во сне Великая Княгиня, и почему она была так напугана? Но на всякий случай, девушка решила молчать. И слугам не болтать об увиденном. Всё-таки в православии нет снов. И этого не должны были знать посторонние лица. Анастасия умела хранить все тайны своей госпожи. Несмотря на юный возраст, а ей было 18 лет, девушка понимала госпожу и была ей верна. Елизавета Фёдоровна в молении провела день. Она старалась не думать о виденном ей человеке, и решила, что ей приснился антихрист. Елизавета думала молением беду отвести. Она прекрасно понимала, что это сон, но какая-то тревога поселилась у неё на сердце, и женщина мучилась сомнениями. Стоя на молитве, великая княгиня старалась не думать. С мыслями уходила молитва, и пользы от неё не было никакой. Не думать! Не думать! Не думать! В православии нет снов.