Портниха и Смерть (цикл)

Собираясь на свидание, Ове погладил свои лучшие джинсы, до этого дня не знавшие утюга, а потом добрых десять минут протупил напротив шкафа, подбирая к ним рубашку. Вконец отчаявшись, надел счастливую футболку с AC/DC, в которой сдавал все экзамены на «отлично» и с первого раза. Даже в лётной школе тайком её под форму надевал. Потом залез в интернет посмотреть метеосводки. Вероятность дождя была сорок пять процентов, так что он взял с вешалки складной зонтик в чехле и сунул в рюкзак к любимому фотоаппарату и маленькому термосу с любовно сваренным кофе. Чёрным, без сахара, какой пила у автомата в аэропорту сосновая девушка с колдовскими глазами. На небе не было ни облачка. Ровно в десять они с хюльдрой встретились у главных ворот Ботанического сада. Бирта оказалась ещё прекрасней, чем помнил Ове. В своей приталенной чёрной кожанке поверх тёмно-зелёного льняного сарафана, с распущенными пшеничными волосами и двумя эльфийскими косичками позади ушей она выглядела тонкой, но это была тонкость катаны. Она могла хоть сейчас идти играть Тауриэль. Ове не оставляло - и забавляло - ощущение, что на самом деле девушка байкера здесь он. Вместо приветствия Бирта чмокнула его в щёку, а потом указала на футболку и спросила, испытующе прищурясь: - Твоя любимая песня? Кроме «Дороги в Ад», конечно. - «Громовой раскат», - выдохнул Ове. - Отличный выбор! – кивком одобрила Бирта, и он поздравил себя с правильным ответом. – «Назад во тьму» ещё клёвая. Остальные у них приятные, но несколько… - На одно лицо? – подсказал Ове с несмелой улыбкой. - Да! Без обид? - Конечно. Вот поэтому я больше «Скорпионов» люблю, - признался Ове, потихоньку расслабляясь. Бирта взяла его за локоть и повлекла в сторону старинной колоннады с большими коваными воротами. Сейчас гостеприимно распахнутыми. - М-м-м, они котищи и звучат роскошно, - она на мгновение довольно прикрыла глаза. - Играть как Шенкер и петь, как Майне - это вообще мечта всей моей жизни. Ты когда-нибудь слышал их вживую? - Повезло один раз. В прошлом году, девятого июня на рок-фестивале в Норье. - Да ты что! А я – шестого, в Монбельяре. Специально отпуск взяла, чтобы успеть доехать, а то когда ещё в тур соберутся. - Прощальный… - …препрощальный. Я тогда возле Безансона проколола колесо о какой-то гвоздь, а поблизости, как назло, ни одной шиномонтажки. Пришлось понадеяться на ремкомплект и ручной насос. Решила - если снова спустит, попутку поймаю или пешком дойду в крайнем случае, но мотоцикл не брошу. Чуть на концерт не опоздала, но чёрт возьми… это того стоило! - Ну ты даёшь! А обратно как? - почему-то забеспокоился Ове. - Из Монбельяра до Тулузы даже на машине часов девять ехать. - Я так вообще все двенадцать добиралась, зато не спеша и любуясь видами. Но сначала выспалась в палатке. - А колесо выдержало? - Да, я ещё две заплаты по пути сменила, всегда с запасом беру. Смотри, какая здесь красотища! Ове впервые был в знаменитом ботсаду. Он выглядел одновременно ухоженным и заросшим. Деревьям здесь позволяли делать, что хотят, стригли разве что газоны, и то без фанатизма. Из-за взъерошенных крон, простирающих прерывистую тень над травой и дорожками, яркими пятнами выплывали клумбы, устроенные вокруг парковых статуй и фонтанов, которые пока ещё спали. Стояла середина апреля. Половина тюльпанов вдоль дорожек уже осыпалась, зато ирисы цвели неистово. - Обожаю сабельники, - сказала Бирта. – Жаль только, быстро отходят: каждый цветок живёт только один день. Зато какой запах! - Моя бабушка называла их петушками, - с улыбкой вспомнил Ове. - А ты замечала, что у каждого сорта свой запах? Такой же, как его цвет! - Разве? - Вот проверь сама. Чем темнее цветок, тем слаще и тяжелее аромат. Вон те, белые, должны пахнуть очень тонко. Бирта обошла клумбу и любопытно ткнулась носом в пышные лепестки. - И правда, нежненько. Какой кавай. - А… можно я щёлкну? - отважился спросить Ове. - Меня или цветок? - Бирта прищурилась. - Обоих. - Валяй, - разрешила Бирта, оскалившись над белоснежным ирисом, как киношный вампир у хрупкого девичьего горла. Ове послушно отмер, извлёк на волю фотоаппарат и сделал несколько снимков. Сразу почувствовал себя увереннее: может быть, от ощущения любимой камеры в руках, а может - оттого, что Бирта сейчас была неожиданно забавной и совсем этого не стеснялась. Наоборот, нарочно его смешила. Стоило им углубиться в парк, как ветер усилился и нагнал откуда-то иссиня-чёрную грозовую тучу, замершую аккурат над их головами. Первые капли не заставили себя ждать. Тут Ове, ликуя, выхватил из рюкзака зонт и жестом фокусника сорвал с него тёмно-синий чехол, одновременно нажав кнопку на ручке. Бирта засмеялась и захлопала в ладоши, а Ове изумлённо воззрился на хоровод из пяти голых женщин, скачущих по зелёному холму на фоне василькового неба. - Это не мой, – сказал он, отчаянно краснея. – Наверное, Рубена. - Рубена? - Моего соседа. Вообще-то он славный, но такой растяпа! Конечно, собирался на работу и спросонок перепутал чехлы. Или нарочно поменял, зараза, с него станется. - Ничего страшного, мне нравится фовизм, - утешила его Бирта. – Если бы Матисс встретил мою Монику, он всю жизнь писал бы только её и создал бы сто вариантов «Радости жизни». Ты ведь не против слегка промокнуть? - Нет, конечно. Я люблю дождь. - И даже грозу? С громовыми раскатами… - И грозу, и раскаты, и молнии. Особенно когда я не в небе. В отдалении громыхнуло. Ове поднял зонт над головой, хюльдра взяла его под руку. - У меня правый рукав намокает, а у тебя - левый, да и штанина тоже. Всё-таки для двоих этого зонтика маловато. - Прячься целиком, я не бумажный, - галантно предложил Ове. Бирта весело помотала головой. - Я тоже. Лучше давай местами поменяемся – у меня рука затекла. Дождь кончился так же внезапно, как и начался. Но они и дальше шли под руку, это оказалось удобно. Приятно. Как будто так и надо. Парк украшали белые скульптуры в античном стиле. Большинство богов и людей обоего полу были изображены обнажёнными или в драпировках настолько символических, что их трудно было назвать одеждой. Бирта дурачилась, копируя позу и выражение лица каждой статуи, что им встречались. Ове к тому времени уже вполне отошёл после Матисса, поборол смущение и вовсю фотографировал - оказалось, что через объектив пялиться гораздо удобней, можно по пять минут совсем не отводить глаз. К чему он готов не был, так это к даме с павлином. Нагая красавица с мальчишески короткой стрижкой и задорными крупными завитками на лбу была похожа на Диану даже сильнее, чем сама Диана, мимо которой они уже прошли. Она стояла на причудливом постаменте белоснежная, спокойная и гордая, с лёгкой улыбкой на устах. Под левой её рукой, прильнув к изгибу бедра, словно верный сторожевой пёс, устроился павлин со сложенным длинным хвостом. - Здравствуй, подруга, - уважительно сказала Бирта. - Давно здесь стоишь? - Думаю, она здесь никак не меньше ста лет, - предположил Ове. - Интересно… - М-м-м? - В парке много копий знаменитых античных статуй вроде Аполлона Бельведерского, но вот эту даму я ещё никогда не видел. Интересно, кто она и откуда. Бирта уткнулась в буклет. - Это же Александр Фальгьер! - Да ну. С такой фигурой? - Ове сложил брови домиком. - Имя натурщицы не указано, только скульптора, - Бирта закатила глаза. - Знаменитый мастер родом из здешних мест. Видно, он понимал женщин. - Тогда Диана, наверное, тоже его работа. Стиль читается. - Да, и обе конца девятнадцатого века. Представляешь, какие они тогда были красивые? Ове кивнул. Белой даме, потрёпанной временем, не хватало кистей рук, у павлина откололась голова. И всё же скульптура была прекрасна. Он поснимал её так и эдак, посмотрел на Бирту. - Пойдёшь к ним? - Ладно. Бирта пожала плечами и встала перед статуей, чуть сбоку, приобняв закрытый за ненадобностью зонт таким же жестом, каким белая дама обнимала своего павлина. Посмотрела вдаль с тем же открытым выражением доброжелательного, чуть насмешливого интереса, заразительной уверенности в себе и в мире. И тогда Ове, до сих пор считавший девушек существами загадочными и непостижимыми, робевший перед ними тем отчаянней и безнадёжней, чем больше они ему нравились, вдруг понял. Наверное, впервые в жизни. Это был миг кристальной, звенящей, оглушительной ясности. - Ты успел? - спросила девушка с зонтом, восьмое чудо света. - Что? - прошептал он. - Сфоткать. Сморгнув наваждение, Ове запоздало защёлкал кнопкой. Выждав ещё минуту ради него, Бирта пришла в движение. Ове на мгновение показалось, что дама с павлином тоже переменила позу, и он мысленно пожал руку Александру Фальгьеру. За всё сразу. Они пошли дальше, не обращая внимания на мелкий дождик, который то начинал накрапывать, то прекращался, словно на каждом дереве прятался невидимый демон с пульверизатором в руках. Возле пруда собрался целый птичий базар. Там гуляли по берегу куры и утки разных пород, похвалялись оперением нарядные петухи и селезни. Бродили по дорожкам, щипали травку, выпрашивали корм у посетителей, которых из-за переменчивой погоды было немного. Услышав за спиной какой-то шорох, Бирта обернулась. - Смотри! Белый павлин! - воскликнула она. - Не может быть. Отсюда его уже не видно, - рассеянно откликнулся Ове. - Да нет же, не каменный, живой! - Где? И правда, следом за ними шествовала большая, бумажно-белая птица в аккуратной короне, подметая дорожку своим шикарным хвостом. Увидев, что он оказался в центре внимания, павлин остановился и торжественно растопырил хвост даже не веером, а искусно вырезанной полутораметровой снежинкой. По ажурному фону шли белые глазки на вершинах перьев, различимые лишь по форме. Стараясь не делать резких движений, Ове в тихом восторге полез за фотоаппаратом. - Какой краса-авец, - протянула Бирта. - Все павлиньи цыпочки будут твои. Павлин слегка поклонился ей и вдруг повернулся к Ове. Усмотрев то ли конкурента в нём, то ли угрозу в камере, птиц сразу весь затрясся, грозно зашумел перьями шлейфа и двинулся в наступление. - Эй, парень, ты чего? Ове, продолжая снимать на видео, на всякий случай поднял технику повыше. Павлин и не думал отступать, он надвигался на оператора мелкими быстрыми шажками, пытаясь дотянуться и клюнуть его в колено. Наконец Бирте это надоело, и она сделала выпад в сторону пернатого кавалера, выстрелив-раскрыв зонт. - Бу! Павлин, оскорблённый в лучших чувствах, сложил свой веер и с истошным криком улетел куда-то в кусты. Ове засмеялся. - Ты только что спасла мои любимые джинсы. Спасибо! - Обращайся, - Бирта подставила ему щёку для поцелуя. Стоило Ове коснуться губами её кожи, как в небесах громыхнуло. На них обрушился ливень. - Это дух Белой Дамы мстит за своего любимца! - воскликнула Бирта. - Бежим! - Сейчас, только фотик спрячу. Ове для верности перевесил рюкзак на живот. Хохоча, они вдвоём взялись за зонт, сцепились локтями и так четвероногой пулей понеслись к ближайшему выходу и не останавливались, пока не оказались под навесом автобусной остановки. - Ну вот, теперь мы промокли как следует, - отметила Бирта с удовольствием, отжимая волосы рукой. - Самое время завернуть куда-нибудь, где можно согреться и обсохнуть. У меня уже зуб на зуб не попадает. - Вообще-то… - начал Ове и замялся. - Не знаю, как сказать. - Ты женат и с детьми? – Бирта изогнула бровь. - Нет, конечно! Просто мы с Рубеном… - Да ладно? - …снимаем квартиру в нескольких кварталах отсюда. Сосед уехал на все выходные, и сейчас там никого. - Так что же ты раньше молчал? Веди! Они снова нырнули под дождь и добежали до цели от силы минут за десять, но этого хватило, чтобы вымокнуть окончательно, вплоть до кроссовок. В небесах творилась вакханалия. Уступив девушке ванную, Ове быстро переоделся в сухое, чистое и целое, застелил диван в гостиной покрывалом, утащил на кухню пустую чашку и коробку из-под пончиков, забытую соседом ещё вчера. Где-то в кладовке, кажется, лежал пылесос, но искать его было уже поздно. Он, конечно, надеялся, что их первое настоящее свидание пройдёт хорошо, но не ожидал, что настолько и слегка растерялся. - Чувствую себя охотницей на нечисть, - сказала Бирта, подворачивая рукава клетчатой фланелевой рубашки, которая села на ней как свободное платье. - Тебе она больше идёт, - сказал Ове. – Я в ней вообще на одичавшего лесоруба похож. - Ничего ты не понимаешь в мужчинах. О, зато понимаешь в гитарах! – восхитилась Бирта, указывая на стену. – Твоя красотка? - Моя. Вроде как, - признал Ове и нахмурился. «Ибаньез Престиж» ему подарили ребята из лётной школы. Он влюбился в неё с первого взгляда, но взаимности у них так и не случилось. Она была красивой и колючей, как кошачья акула. Хищные изгибы деки с двумя острыми плавниками, россыпь коричневых пятен по песочному фону, тонкий изящный хвост грифа – желанный трофей для дайвера. Гитара прекрасно смотрелась на стене, но из рук так и норовила вывернуться, а ещё ему категорически не давалось баррэ. Поэтому каждый раз, когда Ове бросал на неё взгляд, ему делалось стыдно и он отворачивался. Если сейчас эта потрясающая девушка попросит его сыграть, он вконец опозорится, и тогда она больше не придёт. - Можно погладить? – вдруг спросила Бирта. - Что? Ах, да, конечно. Сколько угодно! Ове снял гитару со стены и передал гостье. Достал из шкафа усилок и кабель, к которым не прикасался уже два месяца, и с третьей попытки подключил инструмент, стараясь унять дрожь в руках. За штурвалом такого не случалось ни разу, даже в грозу. Бирта бережно надела гитару через плечо. Подтянула ремень под себя, защипнула по очереди струны. Прищурилась, покрутила один из колков, потом другой, зажимая струны где-то в середине грифа и пробуя их попарно. Поймала резонанс и осталась довольна. - Вот теперь строит. Она заиграла что-то щемящее и нежное, на все лады повторяя одну и ту же музыкальную фразу. Тягучую, сладкую, как медленный поцелуй, который никто не хочет разорвать первым. Ове слушал, затаив дыхание. Соло забиралось всё выше и выше, и в приступе острой синестезии он увидел, как последние ноты, особенно пронзительные, алой лентой прошили потолок, крышу, все слои атмосферы и устремились в открытый космос. - Что это было? - спросил почему-то шёпотом. - Мэевский "Последний Горизонт", - ответила Бирта с благодарной улыбкой. - Эту вещь даже королевская рать почти не знает. Надо чаще заниматься, всё-таки лажанула на вибрато. - Я не заметил, - честно признался Ове. - Страшно красиво. - Спасибо, - Бирта шутливо поклонилась и потянула гитарный ремень с плеч, но Ове жестом остановил её. - А можно ещё? Следующие полтора часа он любовался тем, как Бирта треплет строптивую акулу за хвост, щекочет и наглаживает пятнистое брюхо, а та льнёт к её рукам и довольно мурлычет. В звонком голосе девушки прорезалась металлическая хрипотца. Вскоре бравый пилот расхрабрился достаточно, чтобы начать подпевать, и хюльдре это понравилось. - У тебя велюровый баритон, - сказала она. – Это как бархатный, только с шершавинкой. Шикарно! Давай дуэтом? Потом они даже сняли процесс на камеру, и очень вовремя, потому что на последних тактах «Дороги в Ад» у Бирты свело левую кисть. До глубокой ночи Ове снимал ей боль в руке холодным стаканом сангрии, умелым массажем и лёгкими поцелуями, а она лечила его робость первым сезоном «Орвилла», хлопаньем по колену и заразительным хохотом. После шутки про пиццетусу в лаборатории они вдруг обнаружили, что проголодались, переглянулись и тут же заказали в ближайшей закусочной две пиццы - на свой вкус. Едва дождались доставки, но съели лишь по кусочку от каждой. Больше почему-то не хотелось. В процессе Ове отдал Бирте всю рукколу и половину маслин, а она поделилась с ним ананасами. Утром их разбудило чьё-то разудалое пение. Они лежали в обнимку на диване, почти одетые и заботливо укрытые пледом. Телевизор был выключен, коробки из-под пиццы, кувшин и стаканы куда-то исчезли. Лёгкие шторы на приоткрытом окне так и штормило от ветра, разгулявшегося снаружи. Дождя слышно не было, но под подоконником натекла лужа, а небо было хмурое. Из ванной вылез чернокожий парень во вьетнамках и с розовым полотенцем на бёдрах. Он был высокий - на голову выше Ове, жилистый и длинношеий. А ещё улыбчивый и глазастый, как антилопа джейран. - С добрым утром, пташки! Ваши пёрышки уже высохли, висят в шкафу слева. - Знакомься, Бирта, это Рубен, - произнёс Ове со вздохом, полным смирения. - Я догадалась, - Бирта отслонилась от спинки дивана, потянулась с кошачьей улыбкой и откинулась обратно, уютно устроив ноги у Ове на колене. - Приятно познакомиться. - А уж мне как приятно! Рубен окинул девушку восхищённым взглядом ценителя. Всё-таки есть мужчины, умеющие посмотреть приятно - с интересом, но без сальности. Бережно взял её руку, наклонился, согнувшись пополам и замер в сантиметре от поцелуя. Стрельнул в сторону Ове взглядом, полным весёлого лукавства. Плавно разогнулся. - Наш Рыжий Викинг такой скрытный, - заметил он. - До сегодняшнего дня я думал, что воздушный океан - его единственная страсть. - О тебе он тоже ничего не рассказывал, пока не достал зонт, - парировала Бирта. - Так он вам пригодился! - обрадовался Рубен. - Я же знал, что прогнозу доверять нельзя. Кстати, спасибо, что оставили мне пиццу. - На здоровье, - подмигнула Бирта. - Поверить не могу. Там было восемь кусков… - подозрительно сощурился Ове. - Ты что, всё один сожрал? - А что мне оставалось? Она была такая свежая, такая нежная, с хрустящей корочкой… я просто не мог дать ей пропасть, - развёл руками Рубен. - Неужели ты на меня сердишься? Из-за несчастного зонта и вчерашней пиццы? Бро, а ты точно норвежец? Вместо ответа Ове, коротко переглянувшись с Биртой, запустил в него диванной подушкой. Рубен привычно уклонился. Бирта следом бросила вторую, Рубен отразил её локтем. - Эй, где ваша скандинавская сдержанность? - За Одина! - раздалось в ответ. От третьей подушки Рубен отпрыгнул, а четвёртая - она же вторая - прилетела ему точнёхонько в лоб. - Сдаюсь! - крикнул он, рыбкой ныряя в дверной проём кухни сквозь занавес из длинных деревянных бусин. Послышался грохот. Бирта и Ове кивнули друг другу и вдарили по ладоням. Через минуту Рубен вернулся с поднятыми руками и дуршлагом на голове. - У вас найдётся минутка поговорить о господе нашем макаронном монстре? - Ты как? - Ове посмотрел на Бирту. - Пожалуй, не в это время дня. Паста вкуснее всего на ужин. - Тогда алжирский омлет? - Рубен сделал умильные глазки. - Годится! - Только клади поменьше чеснока, будь добр, а то нам ещё… - Ове замялся. - …целоваться, - не моргнув глазом, закончила Бирта. Рубен пожал плечами. - Между прочим, чеснок в Средние века считался мощным афродизиаком. Но как хотите. Викинг, с тебя кофе! Готовил Рубен прекрасно: ярко, пикантно, сочно. Пока они завтракали, снаружи зарядил ливень, и выходить расхотелось окончательно. Сели смотреть дальше “Орвилл” в палатке из одеял, парни добродушно переругивались по-соседски, и Бирте казалось, что рядом с ней Гордон Маллой и Джон Ламар собственной персоной. Потом Рубен вспомнил о каких-то срочных делах и незаметно испарился, наконец оставив влюблённых наедине. Домой Бирта вернулась под утро следующего дня, и то лишь потому, что ей пора была собираться на смену. Сабина, которой она отправила видео про укрощение гитары и раскрепощение Ове, авторитетно заявила, что акула не только кошачья, но ещё и звёздчатая. Так её с тех пор и называли.