Портниха и Смерть (цикл)

Зал прилёта потихоньку наполнялся народом. Изабелла нарезала восьмёрки по гладкому полу, огибая по очереди сиреневую спиралевидную колонну и пышный фикус, под которым стояли Бирта и Моника. Изабеллин шаг был замысловат, каблучки босоножек выбивали задумчивую дробь, а руки с широко расставленными локтями держались на поясе, точно приклеенные. В Париже будними вечерами она постигала основы фламенко и теперь старалась не забыть их за каникулы. - Ритм держишь уверенно, а теперь давай с руками, - подзадорила Моника. - Если я подниму руки, отвалятся ноги, - проворчала Изабелла. – Моей вестибулярки не хватает и туда, и сюда. - Ты привыкнешь, это как жонглировать на велосипеде. - Спасибо, утешила. Всю жизнь мечтала в цирке выступать. - А ты представь, что шьёшь на довоенном «Зингере» с педалью и ременной передачей, - предложила Моника. - Да ну тебя! Хотя стой, кажется, помогает… - У меня перерыв на обед до часу, и ещё до диспетчерской добежать надо, - напомнила Бирта, в нетерпении постукивая ногой. - Не то, чтобы я была вам не рада, но почему мы здесь, а не в кафе? - Увидишь. Потерпи ещё немного, чудище, - Моника обняла её за талию и сунула в руку яблоко, в которое Бирта тут же яростно вгрызлась. Изабелла, заходя на очередную петлю, бросила взгляд на эскалатор и застыла на месте. - Да вот же она! Эй, мы здесь! - крикнула Моника и замахала руками над головой. За два года, проведённые в Южной Америке, Сабина почти не изменилась. Всё та же подростковая хрупкость и ломкость движений, всё та же милая непосредственность, всё тот же стиль: вишнёвые "конверсы", незабудковые джинсы и мягкая рубашка в красно-чёрную клетку поверх футболки с умильным ленивцем. Её невесомую фигурку венчал помпон лёгких и гладких волос - на сей раз нежно-розовых. Каким был их родной цвет, давно уже никто не помнил. Едва сойдя с эскалатора, Сабина бросилась к друзьям. Она бежала так, словно собиралась взлететь. За ней, как диковинный питомец на поводке, с грохотом нёсся большой чемодан на колёсиках. Он был любовно расписан в стиле попурри из Ван Гога: на фоне тёмно-синего неба вихрились созвездия крошечных рыжих подсолнухов. Изабелла сразу дёрнулась навстречу, но замерла на месте. - Братёнок! - Бирта поймала Сабину в объятья и взъерошила ей волосы. – Смотрите, первая в мире дева-единорог. А тебе идёт! - Приветик, - Сабина смущённо заулыбалась. - Мама увидит - в обморок упадёт, наверное. - Ничего, она привычная. С голубыми тоже было хорошо, - Моника прижала Сабину к груди и расцеловала. - Привет, дитя. О, ты доделала чемодан! - Вам правда нравится? - Очешуенно, ещё лучше, чем на фото, - оценила Бирта. - А ты надолго домой? - На целый месяц, мне дали библиотечные каникулы. - Ура! - Какие у нас планы? - спросила Сабина деловито. - Сейчас нам нужно срочно накормить Бирту, иначе она съест меня, - сказала Моника. - Тридцать минут осталось. - Двадцать восемь, - уточнила Бирта. - Я поставила таймер на телефоне. - У меня с собой чокло, чифлес и обалденные пастелитос, - живо отозвалась Сабина. – Меняю на кофе! В самолётах есть не хотелось, всю дорогу из Панамы проспала, пересадку в Марселе вообще не помню. На моих биологических часах ещё полпятого утра. - Тогда вы сторожите вещи, мы пока сгоняем к автомату, - Бирта взяла Монику под локоть и уволокла. Оставшись в опустевшем зале лицом к лицу с Изабеллой, Сабина сразу как-то съёжилась и отступила под фикус. Молчание повисло между ними. Первой не выдержала Изабелла. - Почему ты со мной не разговариваешь? - Я? - Сабина вцепилась в ручку чемодана и в панике попыталась им отгородиться. Изабелла в два шага его обошла и снова стала перед ней. - Ты уже полгода не отвечаешь на мои сообщения, - сказала она. - Я думала, ты в экспедиции в амазонских джунглях, где нет связи. Но о том, что ты прилетаешь, я вчера узнала от Моники. А Бирте ты, оказывается, даже фотки посылала! Сабина виновато потупилась и сникла. - Чем я тебя обидела? - спросила Изабелла печально. - Ты - меня? - Сабина подняла голову и часто заморгала. - Вот ещё глупости! Наоборот же... - Что наоборот? - Это я обидела тебя! - выпалила Сабина. - Да когда? - Изабелла всплеснула руками. - Ну... - Сабина замялась. - Я ведь забыла поздравить тебя с днём рождения, спохватилась только через неделю. Мне стало ужасно стыдно, и вот... Изабелла попыталась связать эти мысли вместе. - То есть ты полгода не писала мне, потому что один раз не написала? - Ну... да. Знаешь, как это бывает? Опаздываешь на тренировку так сильно, что проще не идти, чем показаться и опозориться, потом пропускаешь ещё раз, потом ещё. И так пока не сгорит абонемент. Глупо? - Глупо, - кивнула Изабелла. - Я уже не знала, что и думать. - Прости, пожалуйста. Вместо ответа Изабелла шагнула к ней и крепко обняла. - Абонемент продлён? - пискнула Сабина ей в шею. - Невозможный ребёнок, - отозвалась Изабелла, щекоча дыханием розовую макушку. - У тебя же бессрочный, забыла? - Ну вот, совсем другое дело! – раздался рядом голос Моники. - Вот, держите ваш кофе, давайте сюда еду, - сказала Бирта. – Тебе же чёрный и несладкий, братёнок? - Как вся моя личная жизнь, - вздохнула Сабина, забирая стакан. - А ты попробуй карамельный, - невинно улыбнулась Моника. - Спасибо, я и так толстенькая. Эй, чего вы ржёте? Девушки обосновались под фикусом на бортике, едва ли предназначенном для сидения, но неожиданно удобном. Пастелитос оказались маленькими слоёными пирожками с ароматной розовой начинкой, а чокло – жареными кукурузными зёрнами, хрустящими и солоноватыми. - Трапеза без кукурузы в Эквадоре немыслима, - рассказывала Сабина, открывая пакетик. – Не полента, так тортилья, не тортилья, так начос. Чокло в закусочных приносят вместе с супом, а я так на них подсела, что трескала всухомятку вместо орешков, пока писала статьи. А вот домашний чифлес – кто угадает, из чего он? Моника подцепила из пакета длинную золотистую стружку с тонкими коричневыми полосками. - Ну уж это никак не может быть кукуруза. Похоже на бекон, но почему жёлтый? - Картошка фри? – предположила Бирта. - Тогда непонятно, откуда полоски. - Сдаётесь? Попробуйте, может, это поможет. Хотя мне в первый раз не помогло. - Точно картошка, - сказала Бирта. – Чуть сладковатая, но прикольная. - Точно не картошка, - возразила Моника. – Земляная груша, что ли? Изабелла подозрительно обнюхала ломтик, повертела в руках и раздумала пробовать. - Сушёный локон Пиноккио с ароматом мыла. Что-то мне подсказывает, что я такое не ем. - Правильно подсказывает, - Сабина довольно заулыбалась. - Это бананы. - Какая гадость, - поморщилась Изабелла. - Нам же больше достанется, - Моника отобрала у Изабеллы спиральку и скормила Бирте. - Но как? - Их ещё зелёными тоненько нарезают вдоль и жарят во фритюре, - объяснила Сабина. - Кстати о загадочных спиралях, смотри, какая смешная штука, - Бирта указала банановой стружкой на сиреневую колонну. - Она здесь появилась месяц назад. Мы с Ове считаем, что это спасательная капсула от инопланетного корабля, а внутри лежат астронавты в гибернации, потому что для них наши условия слишком суровы. Ждут нового ледникового периода. - Мне она напоминает витую рождественскую свечу, - Изабелла склонила голову набок, как ласточка. - Нет, скорее похоже на игрушку из последней коллекции Дока Джонсона, - прищурилась Моника. - А по-моему - на яйцо австралийской бычьей акулы, - сказала Сабина ко всеобщему умилению. – Берите теперь пастелитос! - Я уже, - сказала Бирта с набитым ртом. – Ты ешь, не отвлекайся. Пирожочки чудесные, но вот с чем они, никак не разберу, - Моника по-кошачьи облизала пальцы. - Эти пастелитос с мармеладом из гуайявы, - ответила Сабина. - Мне их профессор Анхело, мой научный руководитель, в дорогу дал, он сам печёт и даже мармелад готовит. Говорит, что украл рецепт на Небесах, чтобы подарить людям, и за это его оттуда попросили. - Не врёт, язык проглотить можно! – оценила Бирта, одолевшая свой пирожок. - В Мигеля Анхело грех не влюбиться, он невероятный! – Сабина в порыве восторга раскинула руки, но Бирта ловко увела свой стаканчик от столкновения в воздухе. – Ой, извини. У него глаза синие и светятся изнутри, как драгоценные камни на солнце. - У твоего научрука глаза как сапфиры? Серьёзно? - Бирта подняла брови. Моника закусила губу, Изабелла втянула щёки, изо всех сил старалась не рассмеяться. Сабина наморщила лоб, вспоминая. - Нет, не сапфиры, живее и веселее, - сказала она наконец. - Как тёплое море со светлым дном, по которому пляшут солнечные зайчики. Да ну вас, он женат тридцать лет! Если не все триста. Их с женой весь поток шипперит, вот я вам сейчас покажу! Сабина полезла в сумку за камерой. - Профессор Анхело никогда не получается на фото – ни секунды на месте не стоит, даже в покадровой съёмке расплывается, - посетовала она. - А его супругу все зовут донья Ви, и она самая безбашенная женщина на свете. На экране была просторная веранда большого деревянного дома. Профессор Мигель Анхело, художественно небритый учёный средних лет с загорелым открытым лицом и ясным взором любопытного котёнка, расхаживал туда-сюда, то и дело выпадая из фокуса камеры. В руках он вертел весёленький пёстрый гибрид строительного шлема и сомбреро. - Профессор, мы вас снимаем, - сказал за кадром по-испански голос Сабины. - Как, уже? Дамы и кабальеро, сейчас я вам покажу своё изобретение – шляпу для наблюдения за колибри, - начал он, повернувшись лицом к камере. – Материал – легко моющийся пластик на случай птичьих неожиданностей. Сверху вы видите крепление для портативной камеры типа «гоу про», фокус я уже выставил. В поля шляпы встроены кормушки и резервуар, который нужно заранее наполнить сахарным сиропом. Это удобно делать с помощью шприца, вот так. Теперь осторожно надеваем шляпу и ждём. Вокруг профессора тут же начали собираться разноцветные птички из тропического сада. Самые рисковые подлетали к шляпе, но при каждом повороте профессорской головы испуганно шарахались в стороны. - Почему они не пьют? – профессор Анхело огорчённо всплеснул руками. – Неужели я ошибся в пропорции? - А вы не крутитесь, как бешеный флюгер, бедняжки пристроиться не успевают. В кадре появилась женщина в приталенном зелёном платье с геометрическим орнаментом. Смуглая кожа отливала красным на широких скулах, волнистые смоляные волосы с тонкой проседью спускались на плечи и утекали в бесконечность где-то за её спиной. Она насмешливо смотрела поверх элегантных очков, сверкая крупными белыми зубами. Если улыбка профессора Анхело только подчёркивала безуминку в его глазах, то донья Ви будто состояла из улыбки целиком. Она встала рядом с мужем, взяла его за уши и чмокнула в нос. Увидев, что податель нектара надёжно зафиксирован, колибри тут же ринулись к вожделенным кормушкам и принялись пить из них прямо на лету. За кадром раздались аплодисменты. - Никогда больше не приходи ко мне на пары, - сказал Мигель Анхело беспомощно. - Почему это? – донья Ви изогнула бровь. - Так ты их срываешь! - Я даю бедным детям передышку! - Ты поощряешь списывание, а ещё доцент! - Минуточку! – возмутилась донья Ви. – Я поощряю любые навыки работы с информацией! Плох тот лектор, у кого студент за пять минут в собственном конспекте не разберётся! - Прошу прощения, наша съёмка… - напомнила Сабина. - Ах да, спасибо, - спохватился профессор. – У кого-нибудь есть вопросы? - Расскажите детям, зачем эта трубка с грушей, которая у вас с тульи свисает, - предложила донья Ви. - Отличный вопрос, коллега. Как вы видели, резкое движение может спугнуть колибри. Чтобы наполнить сиропом опустевшие кормушки, не снимая шляпу и не тревожа птиц, достаточно нажать на эту грушу… - Можно я? - Прошу вас. Донья Ви взяла грушу в руку и нажала. Из шляпы брызнули во все стороны прозрачные струйки. Интервью накрылось сияющим медным тазом варенья из гуайявы. Супруги хохотали, заражаясь друг от друга снова и снова. Едва один успокаивался и пытался сделать серьёзное лицо, как бросал взгляд на другого и снова покатывался. Вокруг шляпы профессора Анхело хороводились попривыкшие колибри. - Донья Ви преподаёт на кафедре антропологии, - сказала Сабина. – Ведёт колонку в "Эль Универсо" и пишет восхитительно неприличные рассказы под псевдонимом Викунья. Правда, похожа? Не знаю, сколько у них детей, но каждый синеглазый чертёнок в Конокото похож на него, как внук на деда, а на щеках такие же ямочки, как у неё. Причём в других районах Кито такого феномена не наблюдается. - Вспомнила! Индиголиты, - сказала Бирта. - А у неё - яшма. Пастелитос ещё остались? - Вроде был один, последний. Да где же он? Ладно, давайте я вам ещё Кито покажу. Вот моя любимая Базилика Дель-Вото-Насиональ. Представляете, этой сеньоре скоро сто сорок лет, а она до сих пор не закончена, у нас на потоке даже присказка есть: «Все сдадим, когда базилику достроят». - На Нотр Дам де Пари похожа, вся такая готично-суровая, - сказала Изабелла. - Пожалуй, что-то есть общее, - нехотя согласилась Сабина. - Но где вы видели собор с каменными дельфинчиками, пеликанами, ягуарами и прочей амазонской живностью? - То есть это всё не горгульи? - Изабелла недоверчиво прищурилась. - Вот же я их отдельно с большим зумом снимала. Там ещё игуаны и вообще кого только нет! - Да кому сто лет нужны горгульи, если можно зафигачить броненосца! - восхитилась Бирта. - А вот такая она внутри: просторная, светлая и приветливая. Обожаю эти витражи, сочные, как калейдоскопы из фруктового желе. - А это что за ангел женской наружности? – спросила Моника. - Лицо как будто знакомое. На фото была огромная статуя. Крылатая женщина с хороводом звёзд над головой держала на цепи огромную змею весьма свирепого вида. Свободную руку она подняла в приветственном жесте, словно при встрече с добрым соседом. - Дева Эль Панесильо, выгуливает рогатую гадюку и заодно благословляет город, - ответила Сабина. - Она стоит на высоком холме, похожем на круассан. Очень живописное место. Впервые гуляя там, я была без линз и сослепу приняла её за Маму Зару, богиню кукурузы. Алюминиевые чешуи, из которых она сложена, показались мне зёрнышками, а крылья – листьями, отогнутыми от початка. - Признайся, ты просто была голодная, - подначила Изабелла. - Вот на кого она действительно похожа, так это на твою донью Ви. - В смысле? - А ты посмотри сама. Тот же овал лица, лукавый изгиб бровей и кругленькие щёки. - Никогда не замечала, - призналась Сабина. - И правда, одно лицо! А главное – вот эти ямочки, как будто она сейчас рассмеётся. Я слышала, что донья Ви в молодости позировала начинающим художникам, часто обнажённой, но чтобы с неё ваяли Деву Кито? Из форменного кителя Бирты затрещали цикады. Она одним медленным глотком, смакуя, допила кофе и поднялась на ноги. Потянулась довольно. - Спасибо, это был лучший обеденный перерыв в моей жизни. Всё, дорогие, время вышло, я убегаю. Встречаемся у Зигги в семь! - Замётано! Проходя мимо, Бирта машинально побарабанила пальцами по колонне. Едва девушки собрались и вышли из зала, как посреди бархатистой сиреневой поверхности ровно в том же месте, куда пришёлся стук, появилось отверстие – крошечное, не больше булавочной головки. Оно бесшумно разъехалось в стороны, как диафрагма зеркального фотоаппарата, превратившись в круглое окошко. Оттуда высунулось гибкое чёрное щупальце, воровато потянулось к фикусовой кадке, нашарило под бортиком последний завалившийся пастелито и утащило. Апертура закрылась.