Часть 16
7 января 2022 г. в 20:57
— Так как его, говорите, зовут? — запив кусок вареной скумбрии принесенной с собой минералкой, уточнил Леви, глядя в спину уходящему из столовой их новому соседу по палате.
— Он, вроде, так и не представился, — осторожно заметил Армин, сгребая столовой ложкой картофельное пюре в аккуратную горочку посреди тарелки.
— Знаете, — начал Зик, брезгливо морща нос и отодвигаясь подальше от разбросанных по столу рядом с ним рыбных костей и комочков пюре, — в моем детстве мы с родителями как-то побывали на развалах Югославии. И там, — лет мне, прошу заметить, было что-то около шести, — я услышал жемчужину устного народного творчества, поразившую меня до глубины души. В переводе на русский это будет что-то вроде: «Ебло тебя то весло, что сюда привезло». И знаете, — продолжил Зик, поднимаясь из-за стола, — за всю мою жизнь ситуации более идеальной для ее употребления я не видел.
Леви согласно хмыкнул. Новый сосед всего несколько часов пробыл с ними, однако, уже успел вывести из себя всю палату, кроме заснувшего после магнезии и капельницы Эрвина. Жуткий завал в шкафу на бывшей полке Майка, заставленный привезенной из дому едой подоконник, внезапные горы крошек и постоянно издаваемые разного рода звуки бесили Леви до зубного скрежета. Он чувствовал, как с каждой секундой искусственно настраивал себя против этого парня, которому просто не повезло оказаться в одной с ними палате. В конце концов, все они тут больны, и, как говорил доктор Кирштейн, заботятся тут обо всех разом, а не об отдельных пациентах…
Встав, Леви вытряхнул в ведро с отходами остатки обеда и сдал Карле пустую посуду. По пути из столовой он заглянул в общий холодильник и, порывшись в морозильной камере, вытащил оттуда порядком помявшееся черничное мороженое, купленное ему Эрвином в тот памятный поход за фумигатором.
— Аккерман, а таблетки? — окликнула его с сестринского поста сменившая Хисторию Нифа.
— А мне теперь после тихого часа, — отклонившись назад и заглядывая в кабинет к Нифе, сообщил Леви.
— Ох, смотрите, Аккерман! — покачала головой Нифа и вновь склонилась над горой блистеров, которые ей было необходимо разрезать на порции перед послеобеденной выдачей лекарств.
Шагнув вперёд, Леви чуть не врезался в уходящего из столовой Закклая.
— Мороженое есть вредно! — громогласно возвестил тот. — Оно не успевает нагреться до температуры тела, и его холод проходит сквозь всю брюшную полость. Можно отморозить простату, — развил он далее свою мысль.
Леви, не находя слов, глядел на него снизу вверх.
— А нация и так вымирает! По телевизору передавали! И вот такие, с мороженым… — заметив его замешательство, принялся наседать Закклай.
Леви, ругнувшись сквозь зубы, в миг проскочил мимо впавшего в ораторский экстаз деда и за пару быстрых, словно заячьих, шагов дошел до своей палаты.
Сев на кровать, он взглянул на заснувшего Эрвина. Тот проспал обед, и у Леви шевельнулась странно заботливая мысль сходить к Карле хотя бы за хлебом для него.
Осторожно, стараясь не шуршать, Леви раскрыл упаковку мороженого и, забравшись с ногами на кровать, принялся понемногу его откусывать. Привычно вытащив телефон, он открыл один из каналов по истории, рекомендованных ему Эрвином. Откусывая от мороженого, Леви одной рукой подключил наушники и приготовился смотреть очередное видео.
В палату вернулись Райнер и Армин. Леви, поставив видео на паузу, взглянул на них, всем видом прося не шуметь. От неловкого движения подтаявшее мороженое соскользнуло с палочки и плюхнулось ему на грудь, неприятно брызнув на подбородок и колени.
— Да ебаную ж твою мать, — вполголоса выругался Леви и, вытащив вкладыши наушников из ушей, насколько мог аккуратно подобрал остатки мороженого палочкой и сунул в рот. Черная футболка была безнадежно испорчена. Вновь выматерившись, Леви кинул телефон под подушку и, стащив с себя заляпанную футболку, отправился застирывать ее.
Зайдя в туалет — единственное место, где, кроме душевой, можно было что-то постирать, — Леви аккуратно намочил успевшее слегка подсохнуть и стать противно-липким пятно. Хорошенько намылив ткань, он осторожно, стараясь не порвать, принялся тереть, отстирывая. Колыхающаяся в такт движениям челка упала на глаза, и Леви, приподняв голову, попытался сдуть ее. Его взгляд уперся в отражение в зеркале — том самом, из-за которого он в первую после госпитализации ночь разбил колено. Стекло было таким же грязным и заплеванным, из-за чего отражение было мутным и неопрятным, но Леви с удивлением и удовлетворением отметил, что это теперь не значило для него ничего. Хотелось отмыть стекло, но биться ради него о стены? Страдать? Кусать себя, пытаясь заглушить боль от омерзения?
Чушь какая-то.
Довольно щурясь, Леви прополоскал футболку, смывая с нее остатки мыльной пены. Сильным движением рук выкрутив ее, отжимая, Леви закрыл кран и вышел из туалета, чуть не сшибив нового соседа дверью.
— Стучаться нужно, — с нескрываемым презрением бросил ему Леви.
— Да шо я там у тебя не видел? — отозвался сосед, небрежно прикрывая за собой дверь уборной.
Выйдя во внутренний двор, Леви накинул мокрую футболку на одну из бельевых веревок — ту самую, с которой когда-то снимал Райнера — и, вытаскивая сигареты, направился к беседке, внутри которой, прячась от жаркого обеденного солнца, сидели Ханджи и Саша.
— Я зайду? — спросил он, останавливаясь у входа.
Ханджи, не взглянув на него, коротко кивнула. Поглядев на понурую Сашу, Леви подумал, что им явно не до него.
— Саш, я закурю? — негромко спросил он у девушки.
— Мы закурим, — поправила его Ханджи с заметным ударением на «мы» и протянула руку за сигаретой.
— Да как хотите, — с безразличием отозвалась Саша.
— Что-то случилось? — прикуривая, уточнил Леви.
— Я ее накормила нормальным обедом, а сейчас не пускаю в туалет, чтобы пальцы в рот не совала, — чиркнув зажигалкой, рассказала Ханджи.
— Ага, — кивнул Леви, вспомнив, как натолкнулся в первую свою ночь здесь на плачущую в коридоре Сашу.
— Вы не понимаете, что только хуже делаете? — вдруг вскинулась Саша. — Вы же не будете меня здесь постоянно держать! А потом я все равно пойду и очищусь!
— Ну и дура, — просто осёк ее Леви.
— Вы не понимаете, — покачала головой Саша.
— Ну, хорошо. Проблюешься — и что? — спросил Леви.
— И снова буду худая и красивая! — выпалила Саша.
— Ты же знаешь, что это не так работает? — мягко уточнила Ханджи.
— Это именно так и работает! Я дойду до минимального веса и снова буду красивая, а не вот этим жирным монстром! — Саша с ненавистью шлепнула себя ладонями по худым бёдрам. — И меня тоже будут любить… а если сдохну, то буду хотя бы в гробу красивая лежа-а-ать!
Последние слова Саши заглохли в рыданиях.
Леви присвистнул. Ханджи, выбросив недокуренную сигарету, попыталась обнять Сашу, но та отбилась.
— Меня поэтому никто не лю-ю-юбит! Я жирная, я уродливая свинота! От меня всех только тошнит! Вы же мне лжёте, да? Вы пришли посмеяться с меня? Конечно, ревущая от своей ущербности жируха! Это же так смешно! Смешно!
— Успокойся, пожалуйста, и не кричи, — голосом усталой матери попросила Ханджи. — Ты же сама прекрасно знаешь, что любят не за это. Правда, Леви? — толкнула она его локтем в бок, призывая дать совет с позиции старшего.
— Именно, — кивнул Леви, вспоминая добрые голубые глаза, с теплом глядевшие на него все эти дни. — Вообще не за это.
— Неправда! Вон, Райнер любит Хисторию только за внешность, а как человека он ее вообще не знает! И Микасу доктор Кирштейн тоже за внешность любит! И даже за Энни этот ее… Двухметровый, из олимпийского резерва… Тоже ведь из-за ее внешности. А меня не любят, меня не видят, меня сторонятся, потому что я жирная тошнотворная уродливая свинья-а-а!.. — задыхаясь в слезах, Саша прижала кулаки к груди, уже не пряча искривлённого гримасой рыдания лица.
Леви с интересом взглянул на Ханджи. Ему было плевать на сплетни, но обилие любовных историй на одну плату его заинтриговало.
— Ну Сашка, ну… Ну это же все не так ра… — начало было повторять Ханджи, но Саша, резко дернувшись, закричала:
— Да заебали вы меня! Пусть не работает! Я так чувствую! Я так живу! — обхватив себя руками и склонившись к коленям, завизжала она.
— Слушай, давай ее в палату отведем? — предложил Леви Ханджи поверх Сашиной головы.
— Ага, чтобы она сразу пальцы в рот совать побежала? Ей нужно побыть с кем-то, — покачала головой Ханджи, гладя плачущую Сашу по плечам.
— Тогда к врачу. Пусть укол сделают, там, я не знаю, — не отступал Леви. — Мы ей ничем не поможем.
Ханджи, на мгновение задумавшись, поджала губы.
— Ладно, повели ее на пост, — кивнула она и поднялась.
Леви, встав вслед за ней, подхватил Сашу на руки.
— Не на-а-ада-а-а! — завыла она. — Я тяжё-о-олая-а-а!
— Заткнись, — попросил ее Леви.
Легко, словно ребенка, он отнес ее на сестринский пост. Леви было плевать на провожающие его взгляды немногочисленных встречных — он был уверен, что делает что-то правильное, хотя бы так помогая и спасая того, кому сейчас несравнимо хуже. В конце концов, в приступах обсессий ему тоже не хватало кого-то, кто за руку отведет к выходу из кошмара — пускай и такому тривиальному, как укол транквилизатора.
— Что случилось? — уронив ручку, всполошилась при виде них Нифа.
— Ей плохо. Истерика, или как это там у вас называется, — отозвался Леви, усаживая задыхающуюся от рыданий Сашу на стул.
— Подождите меня здесь, я сейчас за доктором сбегаю! — подскочив, Нифа выбежала с поста в сторону ординаторской.
Леви коротко кивнул.
Пришедшая с ними Ханджи устало опустилась на пуфик в коридоре. Леви, потрепав Сашу по голове, вышел из кабинета и присел рядом с ней.
— А знаешь, что самое жуткое? — шепотом спросила Ханджи, глядя на скорым шагом забежавшего на пост Жана. — Самое жуткое то, что она — права. Все равно, как оно там должно быть. Ты живешь и чувствуешь так, как сам себя настроил. Можно сколько угодно говорить о том, как должно быть, но своих взглядов ты не изменишь. Никогда, и что бы Фрида там не говорила.
Леви кивнул.
—У меня уже кончаются силы. Впереди еще так много, а я уже чувствую себя древней старухой. У меня в конце недели должна быть выписка, но я чувствую, что мне ни на секунду не стало легче. Я все еще не понимаю, кто я такая. Я открыта для всех, я готова помочь каждому — но только не себе. Из меня черпают, как из колодца, а я пересыхаю. Нет новой воды, понимаешь? — глухо причитала Ханджи, спрятав лицо в ладонях.
— Понимаю, — кивнул Леви.
— Я так хочу побыть одной, без этих чужих проблем, без этих переживаний, без истерик… Я не знаю, откуда еще мне брать силы. Во мне уже ничего не осталось. Однажды я тоже накину петлю и сигану с дерева. Может, там будет полегче.
Леви пораженно посмотрел на нее.
— А кто говорил Райнеру, что там не лучше? — сурово спросил он.
— Я спасаю других. Себя — не умею.
Телефон Ханджи негромко звякнул. Оторвав лицо от рук, она вытащила его из кармана халата и взглянула на уведомление, выплывшее на экран.
— Ко мне Моблит пришел, — без капли радости сказала она. — Я пойду. Проследи, чтобы Сашку в палату отвели?
— Ага, — кивнул Леви. — Держись там.
— Спасибо, что помог.
— Ага.
Проводив взглядом Сашу, под руки уведенную в палату Нифой и Жаном, Леви взглянул на часы. До конца тихого часа было еще немало времени. От мысли о том что после полдника он, вдвоем с Эрвином, пойдет в магазин за сигаретами, его вновь затопило той самой сладостью, к которой он так и не смог — и, в общем-то, не хотел — привыкнуть. Хлопнув по коленям, он поднялся и вернулся в свою палату.
Присев на край кровати, Леви запоздало вспомнил, что стоило бы натянуть какую-нибудь майку. Тихонько, чтобы не разбудить спящего напротив Эрвина, он порылся в тумбочке и вытащил свежую футболку.
— Када там ужо тот полдник? — громко поинтересовался новый сосед со своей кровати.
— Хули ты орешь, а? — яростным, театрально-громким шепотом набросился на него Леви. — Ты что, не видишь, люди спят?
— Да этава шкафа ж хрен разбудишь! — гыгыкнул сосед и потянулся к пакетику с чем-то съестным, лежавшим на подоконнике рядом с ним.
— Рот закрой, свинота, — клокоча от ярости, бросил ему Леви. Он вдруг ощутил, как у него сами собой сжались кулаки.
— А ты чего так усираешься, мелкий? — жуя, поинтересовался новый сосед.
— О, он бы тебе и рыло набил, да ему Заратустра не позволяет, — хихикнул со своей кровати Зик, с интересом наблюдавший за разворачивавшейся сценой.
— Шото он у вас поехавший какой-то, — пожал плечами новый сосед, откусывая новый кусок от чего-то, распространявшего по палате едкий запах рыбы.
— Да, Аккерман, это уж точно: не тебя заперли с нами, а нас — с тобой, — кивнул Зик, глядя на Леви.