«Искупление грехов прошлого требует добрых деяний в настоящем». Одна из заповедей Истинного Света
Минуло почти десять лет с момента, как отец Доминик забрал Гарри с Тисовой улицы, на которой ребенку так и не случилось остаться. Наверное, оно и к лучшему. Гарри как-то напросился у одного из старших, попросил отвести его туда, где он мог бы оказаться. Ему это было очень нужно. С разрешения паладина, ему разрешили отлучиться. Гарри посмотрел, впечатлился — и раздумал иметь какое-либо дело с Литтл-Уингингом. Нет, если того потребует необходимость или дело Света — разумеется, он пойдет туда и исполнит то, что ему скажут, но по собственной воле? Нет уж. Полузаброшенный парк, угрюмые люди, однотипные дома… Чем-то здорово напоминает большой муравейник — каждый занят исключительно каким-то своим делом. Ни малейшего блика самого захудалого благословения… Даже городская церковь кажется как будто мертвой. Даже если ее когда-то и озаряло сияние Света — это было очень и очень давно. Дом же, где он мог бы жить, если бы отец Доминик не предложил в ту роковую ночь более подходящего решения, и вовсе вводил в уныние. Если большого, не в меру откормленного ребенка примерно его возраста еще можно было спасти, то вот остальные… Угрюмый грузный мужчина, снедаемый собственными пороками и обвиняющий во всех неудачах кого угодно (от бездомного на соседней улице до премьер-министра), но только не самого себя. Он даже не станет что-либо делать. Его пороки уже поглотили все то, что можно спасти. Как он вообще живет в этом мире? Нельзя же настолько ненавидеть все, что отличается от некоего личного идеала! Его жена — крайне озлобленная на весь мир женщина. Гарри чувствовал, что они с ней родственники, но не понимал, за что она так ненавидит все живое и почему отвергает Свет, что все еще не оставляет попыток достучаться до ее сердца. Скорбь… Ледяная, невыносимо холодная скорбь сковывает ее душу. И никто, кроме нее самой, не поможет ей. Но она этого делать не станет… Не захочет. Грустная картина. До невозможности грустная. В особенности для тех, кто умеет видеть токи энергии мироздания. Нет уж, лучше он останется при храме и принесет хоть какую-то пользу делу Света. Да, ему еще долго не придется охотиться на порождения Тьмы — этим могут заниматься лишь те послушники и паладины, кому исполнилось шестнадцать — но и одним своим нахождением в храме он может помочь. Своей учебой, своей работой на благо храма и своих товарищей по делу. Ведь важен каждый поступок — от сражения со страшными демонами подземного мира и до заготовки дров. А уж если речь идет об одаренных магах… При храме жило около пяти десятков человек. Из них половина — дети в возрасте от семи до пятнадцати. И лишь у троих из этих детей, воспитываемых для служения Свету, были магические способности в той или иной мере. Так что их, помимо общего для всех детей обучения, тренировали еще и в магическом искусстве. Духовные практики, медитации, занятия с уже взрослыми паладинами… В отличие от многочисленных маггловских конфессий, служители Света не считали любое колдовство проявлением чего-то демонического. Разве плохо исцелить неизлечимо больного человека собственной силой? А спасти его от проклятия? А вытащить его буквально из рук слуг Тьмы? Разве это плохо? Вот и сторонники Света считали, что нет. А потому охотно отдавали одаренных детей на обучение в магические школы. Познание в храме вообще всегда ставилось превыше даже самой важной и опасной работы. «Важно не оградить, — сказал ему как-то отец Доминик. — Важно — направить в правильное русло»… Помимо трех будущих потенциальных паладинов — а стать им мог только послушник, обладающий хотя бы зачатками дара магии Света — при храме, как уже говорилось, жило еще около двух десятков детей. Кто знает, может быть, в ком-то из них еще проклюнется в достаточно мере магическая сила. Может быть, Свет благословит их и одарит силой большей, чем у них есть сейчас. Если же нет — им уготована роль простых служителей и воинов. И пусть они будут не менее важны для дела Света и никто не будет их унижать за то, что они многократно слабее, чем паладины, но Гарри понимал — этим детям жутко больно и обидно. Помимо детей, при храме было еще и около четверти сотни взрослых последователей дела Света. Завхоз, архивариус, группа из трех исследователей, пятеро рядовых служителей, занимающихся общей работой по ситуации (от починки храма до уборки территории). Десятка паладинов — все те немногие из пятидесяти ребят, отправленных в Британию на борьбу с Темным Лордом и его сторонниками, кто уцелел и смог оправиться после войны, не оскотинившись и не утратив веру. Целитель с помощником, за которыми числился не только лазарет, но и теплицы со всяческими целебными травами. Наконец, был повар — человек, ценимый всеми остальными последователями даже выше, чем паладины (а ведь и их авторитет был непререкаем). Руководил храмом отец Доминик. Все тот же, что и десять лет назад. За все то время, что Гарри знал его, этот человек ни капли не изменился. Даже ни одной морщинки не добавилось на его лице. На территории храма (да и не только) его слово для послушников было законом. Даже если он скажет прыгнуть со скалы — ни один из людей, находящихся в храме, не усомнится в его приказе. И не потому, что фанатики — нет, от служителей Света не требовалось фанатизма, достаточно было лишь искренней веры, отчего фанатики приживались с огромным трудом или не приживались вовсе — а потому, что знают: отец Доминик за своих людей стоит горой, а потому не поступит им во вред. И этот самый отец Доминик всего несколько минут назад позвал его к себе. Лично. Гарри знал — в таких случаях где-либо задерживаться не принято. Так что уже через пять минут он был на месте. — Вы звали меня, отче? — Да, Гарри. Проходи, присаживайся, — отец Доминик указал послушнику на свободное кресло. Тот мгновенно исполнил просьбу. — Я хотел бы кое-что обсудить… Это будет касаться твоего будущего на ближайшие несколько лет. Гарри моментально обратился в слух. — Как ты понимаешь, тебе в этом году уже исполняется одиннадцать, а значит тебе, как человеку с большим магическим потенциалом, необходимо пройти обучение в школе чародейства и волшебства, — он дождался, пока Гарри кивнет, протянул ему конверт из пергамента с большой восковой печатью посередине. — Сегодня пришло традиционное письмо из Хогвартса. Тебе нужно будет отправиться в Косой Переулок, закупить принадлежности. Паладин Равос сопроводит тебя туда и обратно. — А я не могу остаться? — поинтересовался Гарри просто для того, чтобы спросить. Он и так знал, что ему ответит отец Доминик. — Я понимаю твои сомнения, дитя мое, — улыбнулся тот. — Но не стоит волноваться из-за этого. Смотри на школу как на возможность завести новых друзей, возможность испробовать не только новые ощущения и новые условия, но и испытать свою веру. — Я опасаюсь этого… — признался Гарри. — Я видел, что творится в магическом обществе сейчас, а вы сами показали мне, что творилось раньше. Открыли мне глаза на мое предназначение и я примирился с этим… Но что, если этот кошмар заставит меня свернуть с пути? Что, если я не оправдаю ваше доверие? — Не стоит так переживать, — отец Доминик похлопал Гарри по плечу. — Я верю в тебя, Гарри. Ты гораздо сильнее, чем думаешь. В самые трудные минуты — верь, открывай свое сердце Свету, дитя мое! Когда усомнишься в своих силах — позволь силе Его наполнить тебя! Когда усомнишься в рассуждении — позволь праведному духу Его очистить разум твой! И если ты усомнишься в решении — пусть сияние Его укажет тебе правильный путь.***
На Косом Переулке Гарри бывал уже не в первый раз. Но каждый раз он не переставал удивляться этому месту. Такое суетливое, такое разнообразное, такое… волшебное? Да, пожалуй, именно так. Он бывал во многих местах магической Британии, но именно Косой Переулок был олицетворением жизни волшебников. Гарри понимал восторг магглорожденных волшебников — средневековый базар и в самом деле был чем-то, что буквально кричало: «Вот она, магия! Она здесь! Она действительно есть! Прими ее!». Тут и там сновали маги. Ухали со стороны магазина питомцев совы. Во вспышках каминов появлялись новые посетители… Любой, кто впервые оказался здесь, будет так же сильно шокирован, как и чистокровный волшебник, впервые оказавшиеся где-нибудь в центре маггловского Лондона. — Так, Гарри… Ни шагу от меня, хорошо? — Равос окинул почти пустую — во всяком случае, если сравнивать с «днем икс», в который здесь начинается школьная распродажа — улочку хмурым взглядом. — И давай покончим с этим побыстрее. Вообще, Гарри видел, что Равосу совсем не улыбается сопровождать его в этом походе. Двадцатилетний паладин вообще старался не сильно много времени проводить с послушниками — ему гораздо больше нравилось учиться самому и в бою с темными силами доказывать свою веру в Свет, чем учить других или заниматься малышней. Да и сам Гарри нервничал. Нет, он не был против скоплений народа, но именно сегодня ему очень сильно не хотелось гулять по Косому Переулку. Интуиция или, может быть, провидение Света — этого Гарри точно знать не мог, но этому ощущению он привык доверять. — Как скажете… — кивнул он своему сопровождающему. — Тебе в банк не надо? — Нет, я в прошлый раз взял с запасом… Золото у Гарри и в самом деле было. И довольно в немалом количестве. Еще в семилетнем возрасте он узнал, что весьма состоятелен, богат и знаменит в мире волшебников, но благодаря влиянию отца Доминика Гарри не спешил выставлять состоятельность напоказ. Но и стесняться не спешил. Неброская демонстрация — вот лучшее предупреждение о своем статусе. Аккуратный внешний вид и достойное поведение смотрятся гораздо лучше золотых одеяний и выражения лица, как бы обозначающего фразу: «вы все — дерьмо, а я — виконт де Ланжерон». — Тогда начнем, наверное, с мантий… Черт, и как они в этих рясах каждый день ходят? — проворчал паладин. — Я построение в честь проверки из Рима в ней не всегда выдерживаю… Ну да ладно… Надо — значит надо. В ателье у мадам Малкин было довольно тихо. Во всяком случае, куда как более тихо, чем в прошлые разы, когда Гарри посещал это место. Впрочем, не слишком удивительно — письма только-только начали приходить, а многие предпочитают посещать Косой в самый последний момент — кто-то хочет пойти вместе с друзьями, кто-то просто в путешествиях… — Гарри! — вежливо улыбнулась ему хозяйка ателье. Если бы Гарри разрешил ей — она бы ему в ноги кланялась, но послушник Света был против. Ему было достаточно искренней улыбки и вежливой манеры обращения. — Большая честь… — Добрый день, Миранда, — кивнул ей Гарри. Единственное, в чем мадам Малкин была непоколебима — так это в том, чтобы герой магической Британии называл ее исключительно по имени. Правда, Гарри пришлось настоять на том, что она тоже будет звать его по имени, без всяких «мистер» или «господин». — Вам как обычно? — Нет-нет, — Гарри поднял руку в останавливающем жесте. — Стандартный набор для ученика Хогвартса. Материалы — как всегда: ткань небес и серебряные нити. Три мантии, остроконечная шляпа, костюм-тройка черного цвета с серебряной вышивкой, четыре рубашки — две белые и две черные. — Будет сделано. — И еще — зимний плащ, утепленные брюки и плотный свитер. Тоже в темных тонах. — Сделаем, — кивнула женщина. — А теперь — извольте на замерку. Гарри кивнул, пошел в сторону небольшого ряда скамеечек. На одной из них как раз стоял невысокий мальчик — бледный, будто мертвец, с тонкими аристократичными чертами лица, и аккуратно уложенной гривой платинового цвета волос. Если бы он не шевелился и не моргал — его вполне можно было бы принять за искусно изготовленную восковую статую. Окинув Гарри заинтересованным взором, мальчик кивнул ему. — Привет, — обратился он. — Тоже в Хогвартс? — Да, — в тон ему, таким же нейтрально-скучающим голосом ответил Гарри, замерев, будто изваяние. Мадам Малкин тут же принялась снимать мерки. — Мой отец сейчас покупает мне учебники, а мать подбирает ингредиенты, — сообщил мальчик. Он говорил как-то очень устало. Гарри пришел к выводу, что его собеседник очень сильно не выспался. Или же он просто пытался копировать чей-то тон. — А потом я потащу их посмотреть гоночные метлы. Не могу понять, почему первокурсникам нельзя их иметь. Думаю, мне удастся убедить отца, чтобы он купил мне такую… а потом как-нибудь тайком пронесу ее в школу. А у тебя есть своя метла? — Нет, — покачал головой Гарри. — Мне она не нужна. В квиддич я не играю, в гонках не участвую. А если понадобится полететь куда-то, куда нет возможности добраться порталом или летучим порохом — я всегда могу воспользоваться пегасом. Шайн, конечно, еще только жеребенок, но он уже может доставить меня куда-угодно на островах. — У тебя есть пегас?! — ахнул мальчик. — Ну да, — кивнул Гарри, не видевший в этом ничего особенного. В храме Света у каждого будущего и действующего паладина был собственный крылатый конь и ездить верхом ребята учились с шестилетнего возраста, а летать на них — с восьмилетнего. Правда, следить за крылатым конем приходилось самому — чистить, кормить, поить, ухаживать. Но Гарри это было даже в радость. Пегас был для каждого паладина не просто ездовым животным — он, чаще всего, был лучшим, а иногда даже единственным другом. — Твои родители, наверное, богатые и знатные люди, раз могут позволить себе пегаса? — Были, — кивнул Гарри. Он прекрасно знал историю Поттеров. — Но, к сожалению, они мертвы. — Ох… Сочувствую. — Ничего, — успокоил его Гарри. — По счастью, мой опекун достаточно хорошо ко мне относится. — Но твои родители… Они были из наших? — Если под «нашими» ты понимаешь волшебников — то да. — Если честно, я не понимаю, почему в школу принимают не только таких, как мы, но и детей не из волшебных семей. Они ведь другие. Они по-другому росли и ничего о нас не знают. Представь, некоторые даже никогда не слышали о Хогвартсе до того дня, как получили письмо. — Все готово, — подошла к ним мадам Малкин, протянула Гарри большой пакет. — Благодарю, — Гарри протянул ей чек, повернулся к мальчику. — «Другие» — не значит «плохие» или же «хорошие», — сказал он. — Задумайся об этом… Кто знает, может, однажды именно магглорожденный или даже маггл спасет тебя от верной гибели. — Да я скорее умру, чем позволю какому-то грязному магглу… — В таком случае, — Гарри тяжело вздохнул, принял от мадам Малкин пакет с покупками, — мне остается лишь просить Свет сохранить твою душу. И через несколько секунд он вышел вон.