Истинный Свет

      На Литтл-Уингинг опускался низкий утренний туман, но небо оставалось идеально чистым.       Казалось, еще немного, всего несколько секунд — и первые золотые лучи озарят горизонт. Неужели, впервые за столько лет, ничего не случится ранним утром? Ни единого рейда на поселение магглов где-нибудь в отдаленных краях страны. Ни единой гибели от руки того страшного монстра, которого он сам породил, совершив жуткую, до невозможности жуткую ошибку. Должно быть, самую страшную из всех своих ошибок.       Альбус Дамблдор просто обожал это время суток. Раннее утро. Тишина, покой, ни единого человека нет вокруг. Сегодня же это время было еще более значимо. Десятки тысяч жизней, спасенных в эту ночь и наслаждающихся самым сладким, предрассветным сном даже представить себе не могли, что в это самое время по всей стране сотни волшебников не спят. Кто-то оберегает покой слабых и беззащитных. Кто-то — разносит благую весть по всей магической Британии. А кто-то — впервые за долгие годы магической войны — может просто вздохнуть спокойно, вернуться в родные дома, отдохнуть от ужасов, что преследовали их все то время, что Темный Лорд был у власти. И все они сегодня славят одного человека, который, как и было сказано в пророчестве, покончил со властью безумца.       Ну, почти все…       — Не ожидал увидеть вас здесь, профессор Дамблдор.       Директор Хогвартса вздрогнул от неожиданности. Вот кого он точно не ожидал увидеть здесь… Он обернулся. Ну, разумеется. Ни капли не изменился за все эти годы.       — Мое почтение, отец Доминик, — если бы кто-то в этот момент мог быть свидетелем их диалога, то он или она могли бы засвидетельствовать чудо: Альбус Дамблдор поклонился кому-то первым! — Чем обязан вашему появлению в столь неожиданный час? Да еще и в столь неожиданном месте…       Отец Доминик при всем желании не выглядел как священник и уж тем более не выглядел как волшебник. Невысокий, чуть полноватый, но далеко не толстый. Доброе, сияющее искренней, но какой-то очень усталой улыбкой, лицо. Короткие каштановые волосы… Одет просто, без излишеств или явно выраженных магических особенностей своих одеяний — простой костюм из брюк, белой рубашки и белого же кожаного жилета…       Ни один маггл или волшебник, не знавший его лично столько, сколько его знал Дамблдор, не сказал бы, что перед ним сейчас стоит один из самых великих мастеров Света, на фоне которого даже легендарный директор Хогвартса смотрелся как-то незначительно. Ну и, разумеется, никто не дал бы этому человеку и пятидесяти лет, хотя Альбус Дамблдор точно знал — отец Доминик уже благословлял людей именем Истинного Света когда даже его, Дамблдора, отец, еще под стол пешком ходил. Все же, Свет хранит тех, кто искренне верит в него.       Отец Доминик выдохнул.       — Я был в Риме, — пояснил он. — Думаю, не надо объяснять, зачем?       — Круг… — кивнул Дамблдор.       — Именно. И Его Высокопреосвященство лично попросил меня прибыть сюда.       — Прошу прощения? — Альбус подумал, что ослышался.       Светлый Круг вообще был обществом, о котором знает любой мало-мальски разбирающийся в магических реалиях человек. В настоящих реалиях, а не той ширме, что наброшена на картину реальности высшими эшелонами власти и специалистами Отдела Тайн. Ревностные хранители Света, к адептам которых относился и сам Дамблдор.       Появился Круг еще в раннее средневековье, под патронатом Святой Инквизиции и изначально состоял из священников католической церкви. Следователи, дознаватели, экзорцисты…       Со временем выяснилось, что слово Божье — не самая лучшая защита от сарацинских ятаганов и когтей разнообразной нечисти, а потому при Ордене Святой Елены — именно так изначально официально называлось это сообщество — появилась небольшая группа хорошо вооруженных рыцарей со свитой — оруженосцами, гвардией, слугами и домочадцами. По сути — маленькая армия, обороняющая дело Света от поползновений темных сил и защищающая святую веру от хулы.       Когда начались крестовые походы и первые поползновения в сторону охоты на ведьм, Орден попал у церкви в немилость, отказавшись пытать и казнить невинных, после чего вовсе отделился от оной, существуя параллельно ей. Постепенно к защитникам веры присоединялись некоторые спасенные от мучений чародеи и священники, не согласные с официальной политикой церкви. Постепенно рыцари, священники и волшебники-отступники слились воедино, образовав тот самый Светлый Круг и посвятив себя защите мира от влияния Тьмы. И не важно, откуда эта Тьма исходит — от влияния демонов, от человеческих пороков, от королевской власти… Да хоть даже от самого Папы Римского.       Официально, Светлый Круг прекратил свое существование еще несколько столетий назад, после «смерти» последнего из кардиналов Света. Фактически же, Светлый Круг все еще действовал по всему миру, оберегая этот самый мир от тех порождений Тьмы, с которыми не могли справиться простые маги. О его паладинах не говорили вслух — все же, многие волшебные семьи помнили историю происхождения Круга и не желали мириться хоть и с бывшими, но инквизиторами — но к их услугам регулярно приходилось прибегать. Да что там… Пусть об этом не говорили, но Круг отправил на острова по крайней мере полсотни своих послушников и паладинов. И как бы Министерство и пресса не пытались это замолчать, знающие люди не сомневались: не будь в стане Света этой помощи — и магическая Британия пала бы к ногам Темного Лорда еще несколько лет назад.       — Ты не ослышался, мой дорогой друг, — отец Доминик похлопал Альбуса по плечу. Старый волшебник мгновенно почувствовал себя лучше. Одним только касанием паладин исцелил полученную в недавней стычке очень неприятную травму. — Его Высокопреосвященство весьма озадачила ситуация с этим мальчиком… Гарри, кажется? И ему нужны ответы.       — Я склонен думать, что дело — в жертве его матери, — почесав бороду, ответил Дамблдор. — Лили готова была на все ради своего сына. Я был там, на месте, и своими глазами видел ее тело, лежащее у кроватки. Я почти уверен, что она принесла свою душу в жертву, чтобы спасти сына.       — Пути Света неисповедимы, — согласился паладин. — И пусть эта версия звучит не очень правдоподобно, ведь не одна мисс Эванс защищала своего ребенка в этой войне, но это пока единственное более-менее подходящее объяснение тому, что мистер Реддл, наконец, покинул этот мир. И тому, почему вы оказались здесь, неподалеку от дома единственных уцелевших родственников мальчика.       — Полагаю, Круг захочет провести расследование? — Дамблдор был все еще удивлен. — Поэтому вы здесь?       — Это само собой, Альбус. Но главная моя миссия несколько глубже, чем ты полагаешь. Впрочем, это не страшно. Свет да простит тебе твое неведение.       Дамблдор кивнул. Он уже знал, к чему ведет отец Доминик.       — Конечно, твое решение несет благие намерения, я чувствую это, — паладин пошел к изгороди дома номер четыре по Тисовой улице. — Но, к сожалению, Круг не может принять его. Эти несчастные, заблудшие души никогда не примут в своем доме волшебника. Тем более — такого, как Гарри, — отец Доминик покачал головой. — Нет, не примут. Разумеется, они не бросили бы его и не отдали бы в приют, чего нельзя было бы допустить ни в коем случае… Но я чувствую, что ребенок был бы несчастен в этом доме. Очень несчастен. Это плохое место, Альбус. Свет давно оставил эту семью. И не в наших с тобой силах вернуть Свет туда, где от него отрекаются.       — Но что делать? — Дамблдор был растерян. Он и сам понимал всю неправильность своего решения, но никак не мог осознать, что именно не так с домом на Тисовой.       — А где сам мальчик?       — Хагрид привезет его через несколько минут. Нужно было показать мальчика целителю.       — Прямо перед рассветной зарей. Символично… — отец Доминик улыбнулся. — Я знаю, Альбус, ты хотел бы, чтобы мальчик жил вдали от собственной славы и от мира магии… Но не это ли случилось с юным Томом, когда мать бросила его в обычном приюте? А ведь у Мраксов были знакомые, что согласились бы принять ребенка… Словом, нет, Альбус. Так никуда не годится. Поверь, я знаю, о чем говорю.       — Слава и осознание того, что все ему обязаны жизнью — огромное искушение.       — И это я тоже знаю, — отец Доминик пожал плечами. — Но мы не можем не признать этого. Гарри так или иначе узнает о своей славе и о своем предназначении. Так не проще ли ему будет узнать об этом пораньше? Ограждение — не лучшая политика, друг мой. Это будет борьба с буйной рекой. Ты можешь возвести плотину, но рано или поздно эта плотина рухнет — и тогда спасения не будет. Куда разумнее будет направить поток в иное русло. Направить, Альбус, а не перекрыть его.       — Я должен буду рассказать Гарри обо всем?       — Нет, друг мой. Ты слишком много находишься на виду, да и проблем у тебя, как у политика, сейчас выше крыши. У тебя не будет достаточно возможностей, чтобы обучить и воспитать это дитя.       — Но кто тогда возьмется за него? Ведь нельзя же бросать ребенка на произвол судьбы!       Отец Доминик кивнул.       — Ты прав, Альбус. Нельзя. Именно поэтому… — Он вздохнул. — Я стану его учителем.       Дамблдор шокировано уставился на паладина.       — Вы?!       — Я, Альбус, — согласился Доминик. — И пусть Свет покарает меня, если я желаю зла этому дитя.       Грохот мотора прервал их разговор. Здоровенный, почти вдвое больше любого из собеседников, великан остановил летающий мотоцикл прямо напротив крыльца дома номер четыре.       — Профессор Дамблдор, сэр… Я того… Привез.       — Не было никаких проблем?       — Нет, сэр, — потряс головой Хагрид. — Мадам Помфри почистила и зарубцевала рану, как смогла. Мальчик уснул, когда мы летели над Бристолем, — великан передал завернутого в одеяла ребенка Дамблдору. — Вот… Не разбудите его…       — Хорошо…       Дамблдор обернулся к паладину.       — Я могу рассчитывать на вас?       — Можешь, — отец Доминик взял ребенка на руки, коснулся его лица. Тревожный сон младенца тут же стал крепче. Что бы ни мучило его во сне, сейчас оно отступило под влиянием светлой магии. — Верь в Великий Свет, друг мой. И пусть его сияние укажет тебе путь.       — Удачи вам.       — И вам того же, — отец Доминик достал из кармана небольшой золотой талисман. — Пусть Свет хранит вас на жизненном пути.       И через несколько минут после того, как паладин унес ребенка в неведомые дали, Тисовая улица снова опустела.       В ту ночь никто так и не потревожил сон этих людей. Разве что мистер Вернон Дурсль недовольно поморщился, услышав сквозь чуткий сон громоподобный рев мотора.       Никто и представить себе не мог, сколь огромный поворот в этот миг сделала история.