Хорошо звучит

Они зовут его королём. Баал не сдерживает фырканья, которое принять бы за своеволие. Что и делает Леви: она глядит на него из кресла напротив так, будто в следующий миг сдерёт шкуру живьём. Она хотела бы, Баал знает. Кровь льётся в бокал, которым Ёхан покачивает, едва-едва. Баал чувствует его усмешку, как лезвие, что проходится по лицу туда-сюда. Они все это чувствуют: аура Ёхана давит на плечи, окутывает плотным туманом, кусает накалившимся от жара воздухом. В иной раз это ощущение может быть схожим с покрывшимися наледью внутренностями. Всё зависит от настроения. По всей видимости, реакция Баала, второго из избранных им, его забавит. — Тебе не нравится? — и, действительно, в его голосе — сквозь насмешка да любопытство. Почти кошачье, сравнимое с тем, как Дэниель суёт свой львиный нос куда не следует. Только Со Ёхан зверь куда страшнее. (Дэниель его и близко к себе не подпускает, и не то чтобы Баал может его осудить.) — Король — слишком приземлённый титул, — отвечает он, наблюдая, как рубиновое, порой почти чёрное в бокале окрашивает стеклянные стенки, прежде чем Ёхан делает глоток. И прежде, чем Ёхан поворачивается и смотрит на Баала снизу, и того гнёт к земле. Но он только пуще расправляет плечи. Восхищение должно выражаться не в раболепстве и желании ноги их лидеру целовать, как думают остальные. И Баал едва ли себя обманывает: все они — инструменты в его руках. А Ёхан — средство для достижения его, Баала, целей. — Ты так считаешь? — взгляд синих глаз вонзается подобно вампирским клыкам: тянет все жилы, скручивает волокна. Баал дёргает углом губ. Нахально, с тем вызовом, что разгорается в нём диким пламенем. Ёхан не вдохнул этот огонь в его вены, но помог разжечь. Руки хочется занять картами, и Баал выуживает парочку. Король, джокер. И всё не та масть. — Ты ведь знаешь, — говорит он, переходя те границы, которые для других — сплошь бетонные, непреодолимые стены; и чувствует, как вскидывается Леви, — кровавую жатву собирают боги. Не лесть, не желание угодить — констатация чужой власти. — Не смей, — Леви действительно шипит. — Тихо. Чужая ярость стихает, как потушенная неосторожным выдохом свеча. Ёхан долго на него смотрит, как если бы мог слышать бааловы мысли. Так тянут, взвешивая чужую жизнь на весах решений: казнить или помиловать. Баал и бровью не ведёт, зная, что каждое слово — сплошь проверка, испытание: достоин или нет. Баал думает об умных львиных глазах и мягком раскатистом рычании. Ради этого он, пожалуй, выстоит и сыграет на самой грани. — Я заметил, что львы крайне интересные животные. И не ошибся, — наконец, говорит Ёхан. Медленно, смакуя слова, как кровь в своём бокале. В ответ на согласие, кивает в сторону с покровительством истинного чудовища: — Садись, Баал. Я как раз подумывал, что моему кругу надлежит дать свой титул. Проложить границу между теми, кто собирает жатву и кто получает падаль. Жестокая правда в их наизнанку вывернутом мире. Или, возможно, наконец обнажившая свою гнилую суть. — Львы? Хорошо звучит. — Так же, как и бог. Это почти «спасибо». Баал смотрит в глаза того, кто его сотворил из огня, зная, что тем самым сделал шаг в пасть к опаснейшему зверю из всех ранее виданных. Баал первым называет его богом. И, принимая из рук Ёхана бокал, ещё не ведает, что когда-то станет первым, кто его предаст.