Ведьма и кот

Люцифер ходил по тронному залу как тигр в клетке: брови нахмурены, крылья напряжены, губы поджаты — от него чуть ли пар не исходил. Его мать пригласила его на аперитив, но они оба прекрасно знали, что смысл её приглашения едва ли заключался в том, что она просто хотела посмаковать пару коктейлей вприкуску с оливками и сыром бри. Прошло уже три дня с того момента, как они с Викторией вернулись к ней в квартиру и обнаружили там незваных гостей — его родителей. Когда королевская чета покинула невзрачную гостиную, и его ведьма сделала судорожный вздох облегчения, после чего разревелась на его груди, Люциферу понадобилось всё его терпение и сила воли, чтобы не отправиться следом за отцом и не почесать кулаки о его самовлюбленное жёсткое, как наждачная бумага, лицо. Ведьма всё плакала и плакала, мямля что-то неразборчивое, трясясь от страха, который навёл на неё Дьявол, а Люцифер ничего не мог поделать. Только обнимал её, гладил по волосам и спине, целовал её холодные пальцы и обещал, что всё будет в порядке. Он готов был пообещать и не такое — лишь бы облегчить её переживания. Когда Виктория выплакала все свои глаза и осипла от бесконечных всхлипов и завываний, он первым делом отвёл её в ванную. Заткнул слив в ванне, включил воду, высыпал полбанки морской соли с ароматом хвои и раздел девушку. Пока она, совершенно не сопротивляясь, как безвольная тряпичная кукла, послушно погрузилась в воду и отмокала там на протяжении получаса, Люцифер отправился на кухню. Поставил чайник, достал из сумок, привезённых из дома в лесу, коробочки с рамёном и самостоятельно приготовил такой нехитрый ужин. «Не так уж и сложно», — фыркнул демон себе под нос. Вот он уже и готовит. Наконец, вытащив свою ведьму из воды и завернув её в халат, он отвёл её на кухню, накормил горячей лапшой, потом сунул ей в рот пару ложек шоколадного мороженого, оставшегося в морозилке, а после уложил девушку спать. Всё это время они молчали, но молчание это было таким гармоничным и насыщенным, что слова и не требовались. Ему обо всём говорили её потухшие глаза, безропотное послушание, отсутствие стеснения, когда он её раздевал; то, как она тихонько жевала лапшу, которой демон кормил её — палочками было слишком неудобно и он воспользовался вилкой: наматывал на неё по чуть-чуть, а затем подносил к её рту. И не было в тот момент у него ни единой мысли о том, что он ведёт себя как курица-наседка, или что подобное поведение слишком жалкое для Принца преисподней. Нет. Он уже принял решение, что останется с ней навсегда, что любит её, что будет защищать её от любого рода опасностей и помогать во всём, чего бы она ни попросила. Даже если это касается того, чтобы заварить дешёвую лапшу в картонном лотке или подоткнуть ей одеяло, напоследок шепнув, что он будет рядом всю ночь. На следующее утро Люцифер, не сомкнувший глаз, приготовил ей «кофе», смекнув, что, пожалуй, его ведьме стоит подарить кофеварку и целый мешок настоящего кофе — тот, что она пила по утрам, был просто отвратителен. Он разбудил Викторию, проследил за тем, чтобы она позавтракала перед сменой в кофейне, а потом проводил её на работу, искренне надеясь, что привычная рутина поможет ей прийти в себя. Стоило первому посетителю сделать заказ, как демон попрощался с девушкой до вечера и отправился в Ад. Разыскал Геральда, целый час потратил на его бессмысленные упрёки и предостережения и, так и не найдя в лице преподавателя помощи, отправился на поиски Мими. Впрочем, подруга детства тоже ничем ему не помогла, как не смог помочь ни Улар, к которому он пошёл следом, ни Селеста, которую они вдвоём навестили после обеда. Все, к кому он обращался, беспомощно разводили руками. Сила Виктории словно была спрятана в глубине её души, самого её естества, как редкая жемчужина в тисках раковины, на самом дне Марианской впадины. И никто не знал, что с этим делать. Люцифер наведался даже к старухе в лесу, но она лишь причмокнула морщинистыми губами и сочувственно стиснула его ладонь. У неё со своим фамильяром была другая история: они просто любили друг друга. Ей не приходилось доказывать свою силу — они добровольно от всего отказались, одна — пожертвовав возможностью иметь детей, другой — своим домом и крыльями. Но Квентин не растерял свою магию насовсем, впрочем, как и его ведьма. И им удалось прожить целую жизнь вместе. Пускай и без потомства. В случае Виктории и Люцифера дела обстояли иначе — её силы, хоть и пробудились, но всё же недостаточно, чтобы Ковен её принял. К тому же, тот огненный зоопарк в лесу был вызван только после того, как они вдоволь пообнимались друг с другом, и Люцифер раскрыл ей свои чувства. Сделать то же самое перед Ковеном означало добровольно положить свои головы на плаху. Вот если бы Виктория сожгла половину Ада как огнедышащий дракон, отпустив перед этим какое-то дурацкое рифмованное заклинание — вот тогда её бы приняли. Но у неё не получалось. Они попытались ещё с десяток раз, каждый из которых казался ещё более разрушительным, чем предыдущий. Ведьма шмыгала носом, злилась, у неё дрожали руки, но из её ладоней не вырывалось ни единой искры. Оставалось меньше половины недели, и Люцифер понимал с каждым днём, с каждым часом, что исход предрешён. Конечно же он её не оставит и не разорвёт связь. Ведьмы, отринутые Ковеном, слишком часто и слишком быстро угасают — их силы, рвущиеся наружу, но так и не находящие выхода, выедают личность изнутри как паразиты. А если ещё и связь разорвать… Он не мог этого допустить. Значит, оставалось одно — пасть на землю. О, его отец был слишком обходителен, сказав Виктории, что фамильяры, чьих подопечных Ковен отвергает, изгоняются из Ада, лишившись крыльев. Если бы! Крыльев не просто лишают, с мясом вырывая из спины — их подрезают как глупым курицам или неугомонным попугаям. Процедура до того болезненная, что даже мысли о ней вызывали тошноту у демонов. И Люцифер не был исключением. К тому же, он не раз самолично присутствовал на подобных обрядах. Раскалёнными в потоках адских рек, острыми кинжалами более неугодным Аду демонам срезают маховые перья второго порядка — так бессмертные более не смогут взлетать. Если палач попадётся особенно кровожадный, он в угоду себе и зрителям, пришедшим на казнь, может полоснуть и перья первого порядка. Но перья — не самое важное. Они ведь могут отрасти. Поэтому ломаются кости — плечевые и лопаточные. А чтобы регенерация не вступила в силу, раздробленные кости заливают расплавленным металлом, который вызывает не только адскую боль и ожоги на нежной коже крыльев, но ещё и нередко становится последним, что запоминает демон. Не все выживают после таких пыток. Но если и выживают, то их ждёт второй этап отлучения от дома и своих близких. Этап падения. Тех, кто доживает до него, обычно называют «кометами». Несчастного хватают под руки и тащат наверх, на землю, где он впредь будет коротать дни до своей обычной человеческой смерти, если не успеет умереть в процессе изгнания из Ада. Оказавшись в мире людей, палачи взлетают, таща за собой полумёртвое тело демона, который уже даже не сопротивляется. Они поднимаются всё выше и выше в небо, пока, наконец, не достигают второго нижнего слоя атмосферы — стратосферы, после чего отпускают жертву. Пока безвольное тело демона пролетает стратосферу и тропосферу, его бессмертных способностей едва ли хватает на то, чтобы сберечь тело, самые его важные части и органы, но крылья в этот список не входят. Они заживо сгорают в озоновом слое, мученик ощущает, как они горят, как невыносимая боль вытесняет собой память о бессмертии, доме, друзьях и родных, демонах и ангелах, фамильярах, магии. И если после такой жестокой пытки удача всё-таки поможет встать на ноги, ты будешь жить. С отвратительными шрамами на спине, а нередко и по всему остальному телу, не помня свою жизнь и себя самого. А он ведь так любил летать. Любил свой дом, свою семью. Даже школу, которую вот-вот должен был закончить. Он не мог просто взять и отказаться от всего этого, сделав выбор в пользу рыжеволосой девушки с глазами цвета весенней листвы. Или мог? — Чертёнок, присядь, — ласково позвала его мать. — Я не знаю, что мне делать, — отозвался Люцифер, нашагав уже, наверное, пару километров по залу. — Мама, я не знаю, что мне делать! — Зато я знаю, — уверенно ответила Лилит, — сядь для начала. — Если знаешь — скажи. Умоляю, мама, скажи! — он опустился, но не на стул, а на колени возле матери, схватившись за её руки. — Мне впервые в жизни страшно, и я не знаю, какой страх больше: пасть на землю или разорвать с ней связь. Ты была права, а я был так глуп, так самоуверен и напыщен! Но видя как она страдает, я словно сам умираю день за днём! Люцифер был в отчаянии. Ведь даже если он выберет пасть, отринется от отца с матерью и своего дома — даже это не будет значить, что они смогут жить счастливо до конца своих дней на земле. Потому что он может не выжить. А если он разорвёт связь с Викторией, то неминуемо искромсает её душу, и в один прекрасный день, узнав, что она покинула этот мир, больше попросту не сможет жить. — Тебе нужно разорвать не связь. Тебе нужно разорвать ваши отношения, — проведя ладонью по его всклокоченным волосам, произнесла Лилит. — Что ты такое говоришь! — тут же обозлившись, ответил Люцифер, рывком поднявшись на ноги. — Я не думала, что ваши чувства столь сильны — прости мне это заблуждение, чертёнок. Но увидев вас вместе, мне всё стало ясно. И решение здесь одно. — Я этого не сделаю! Да и как это поможет?! — Твои опасения насчёт Ковена оправданы: её не примут, а если ты будешь вести себя как цепной пёс, защищая её, как делал это во время нашей встречи, то тебя неминуемо заставят пасть. Разорвать связь — не выход, потому что у тебя всё нутро будет гореть от ноющей пустоты, а твоя ведьма загнётся в первый же год. — Значит, падение — лучший выбор! — Ты ведь можешь умереть, Люцифер! — не сдержавшись, воскликнула Лилит, встав за ним следом. — Я могу и выжить, — храбрясь, не сдавался демон. — Да, можешь! Сломленный, истерзанный, с провалом в памяти со всю твою сознательную жизнь — вот каким ты будешь, если выживешь! И что тогда? Ты можешь даже не вспомнить её, ты можешь сойти с ума, став человеком! Такие страдания ты хочешь на неё навлечь? Она будет слаба, беспомощна, а из всех близких и необходимых ей людей будешь только ты — совсем чужой и еле в сознании! О, мой милый, это ещё бóльшая пытка, чем если бы ты просто всадил клинок ей прямо в сердце! — Должен быть другой способ! Он обязан быть! — Ты должен порвать с ней. Уверяю тебя, терзания разбитого сердца не сравнятся с тем, что может уготовить вам обоим Ковен. Она человек, они легче справляются с такими событиями: поплачет, пожалуется друзьям, погрустит и забудет. — А я? Я не могу, я не знаю, что это: проклятие или благо! Я люблю её и я сойду с ума раньше, чем она забудет! Забвение. Нет, это было ещё хуже. Он не хотел стать очередным Филом — просто бывшим. — Ты научишься жить со своей любовью. Связь ваша не пропадёт, лишь ослабеет — ты будешь чувствовать её, будешь радоваться тому, что она просто живёт. Сколько живут обычные смертные? Сколько ей осталось? Лет сорок? Пятьдесят? Для тебя время пролетит незаметно, и с её последним вздохом ты, наконец, ощутишь свободу. Я уговорю твоего отца потерпеть до её смерти, но ты должен пообещать, что более не станешь с ней видеться — шагу на землю не ступишь. Люцифера всего трясло как в лихорадке, он даже ответить ничего не мог. — Пусть все думают, что это было ошибкой, магической осечкой — так бывает, что ведьмы и фамильяры друг другу не подходят. Ты сделаешь вид, что тебе всё равно, что не было никаких между вами вспышек. Будешь вести себя отстранённо, спокойно — ты станешь безразличным. Тогда от неё отстанут. Она не принесёт проблем, так как не владеет магией. Так ты спасёшь вас обоих. Он смотрел Лилит в глаза и находил в них успокоение, видел в них поддержку, чувствовал незримую заботу, но сердце его выворачивалось наизнанку, стоило ему лишь представить, как он явится к своей любимой, чтобы увидеть её в последний раз, и скажет, что между ними всё кончено. — Нет, — демон мотнул головой. — Я не могу. — Люцифер!.. — Я не могу, мама. Теперь в его глазах читалось чёткое намерение. Пусть лучше сломанные крылья, шрамы, липкое забытье и жизнь смертного. Он выживет при падении. Он сохранит рассудок. Восстановится, устроится на работу и будет учиться жить как человек. Они будут вместе — отвергнутые всеми, но вместе. Не нужно магии, не нужно полётов, не нужно ничего, кроме неё. — Ты подумал обо мне? О нас с твоим отцом? — со слезами на глазах, Лилит подошла к сыну и обхватила его лицо ладонями. — Отец будет только рад. Он ясно дал понять, что разочарован во мне. — О, какой же ты глупец! — она не сдержалась и стукнула сына по груди. — Твой отец боится! Так же как и я! Мы оба боимся тебя потерять! Да, он был резок, но только из-за страха! — Я люблю тебя, мама. И, пожалуй, даже отца. Но её я люблю больше. С каждой секундой страх начинал отступать, а его решение — укрепляться. Так, по крайней мере, он будет знать, что попробовал, что сделал всё. Так он не будет чувствовать себя предателем и не причинит ей боль намеренно. — Стой, чертёнок, куда же ты! — по щекам Лилит уже покатились слёзы, она сделала рывок в сторону, чтобы поймать сына за руку, но он лишь плотнее стиснул зубы. — У нас есть ещё несколько дней — я навещу тебя, — он выдавил из себя подобие улыбки, а затем добавил: — И отца. А сейчас я спешу. Мы договорились с Викторией провести спокойный вечер. — Спокойный вечер? — смахнув слёзы, переспросила Лилит. — Да. Без обсуждения будущего, без попыток колдовать. Только ужин. Лилит выдохнула и отстранённо посмотрела себе под ноги, будто принимая его слова. — Она славно готовит. Твой отец на следующий же день после знакомства с твоей ведьмой велел поварам приготовить бенье. И всё ворчал, что это резиновые булки, а не настоящее бенье — когда попробовал их, — хохотнула дьяволица. — Да. Жаль Ковен не примет её кулинарные способности в качестве настоящей природной магии, — грустно улыбнулся демон. — Послушай… возможно тебе стоит навестить одного заключённого в темнице Сатаны. Ох, — она отвернулась, словно жалея о своих собственных словах, чем заинтересовала Люцифера. — Какого ещё заключённого? — Он был… то есть он им и является… когда-то давно… — Мама, не тяни! — Он — сын ведьмы и демона. — Что? — удивлённо округлил глаза Люцифер. — Я впервые об этом слышу! — Конечно, это ведь тайна. Он — единственное дитя подобного союза. — И как он сможет мне помочь? — Не уверена, но он силён. Бессмертен как и мы, а вдобавок владеет сильными магическими способностями! Может, он подскажет иной путь? — Почему ты раньше молчала? — Потому что говорить о нём запрещено! Он опасен, но… выходит, не опаснее того, на что ты готов пойти ради своей подопечной. — Как мне его найти? — Ты ведь говорил о спокойном вечере… — К чёрту ужин, если тот, о ком ты говоришь, сможет помочь! — Хорошо, я расскажу. Но ты должен пообещать, что эта информация останется строго между нами. — Говори. Люцифер добрался до низшего уровня Ада уже через двадцать минут. Бродя в потёмках, старался игнорировать запах трупного разложения, экскрементов и сырости, и жадно всматривался в глубины каждой камеры. Но они все были пусты. И только обойдя весь этаж, в самом дальнем, холодном и затхлом углу, он встретился с госпожой фортуной. В лице грязного, тощего, полоумного старика с гнилыми зубами и крысиным взглядом. Демон обрадовался, тут же открыл клетку и зашёл внутрь, стал говорить с заключённым, но тот ничего не отвечал. Только спустя час начал нести какую-то ахинею, бессвязные, лишенные всякого смысла слова, части из которых вообще не существовало ни в одном языке, ни в одном наречии. Люцифер сначала пытался добиться его благосклонности — даже еду с вином принёс. Потом перешёл к угрозам, а после вообще сорвался — схватил несчастного за грудки, тряхнул, подняв в воздух, и прижал его к стене. Но всё бестолку. К тому же, после такого «свидания» от него теперь несло мочой и блевотиной — пришлось наведаться к себе и хорошенько отмыться. Он собрался вернуться к матери, чтобы рассказать о своей неудаче, но понял, что и так опаздывал на ужин на добрых три часа. Если бы только такая трата времени оказалась не пустой! Но увы. Решив навестить Лилит завтра, демон быстро переместился в квартиру Виктории. Утром она пообещала приготовить пасту с фрикадельками и ещё испечь тыквенный пирог с айвой, яблоками и пряностями. Люцифер весь день мечтал о том, как они просто поужинают, может, посмотрят очередную серию какого-нибудь бестолкового сериала, а потом займутся любовью. Совсем как делают это люди. Ему стоит привыкать — он ведь совсем скоро станет одним из них. — Bonbon! — радостно позвал свою ведьму Люцифер. — Я здесь! В её квартире было темно. Странно, учитывая, что Виктория практически никогда не тушила свет, не зажигая вместо него свечи. С нехорошим предчувствием, демон добрался до кухни. — Bonbon, — он облегчённо выдохнул, увидев, как она сидит на табурете и проводит пальцами над огоньком одной, почти полностью догоревшей свечи, посередине стола. Наверняка хотела добавить немного романтики в их ужин. — Ты опоздал. — Прости, проверял одну зацепку. Но мы договорились сегодня не касаться никаких сложных тем, поэтому я умолкаю. И я готов съесть всё, что ты приготовила, даже если всё уже остыло, — он попытался пошутить, садясь напротив девушки. — Я переварила макароны — они превратились в кашу. А пирог сгорел. Люцифер сразу погрустнел, но решил не унывать окончательно. — Ничего. Сходим в магазин за лапшой? Давай объедимся полуфабрикатами и шоколадным мороженым? Я точно не против! Виктория вместо ответа потушила свечу и поднялась из-за стола. Она включила свет, налила себе воды и села обратно, и когда он увидел её лицо, внутри демона что-то замерло. Вероятнее всего — его сердце. На его ведьме лица не было — хуже она выглядела только в тот вечер, после знакомства с его родителями. Пустой рассеянный взгляд, опухшие от слёз веки и покрасневший нос, уголки рта опущены. — Что случилось? К тебе приходил отец? — грозно произнёс Люцифер. — Нет. Я много думала после знакомства с ним и твоей матерью. И никак не могла понять, что делать. Моя магия… её скорее нет. И ты так нянчишься со мной, так переживаешь. Это несправедливо, — она наконец-то подняла на него взгляд, — я ведь и не хотела её, помнишь? — Не понимаю, к чему ты ведёшь. — Я говорила тебе, что без магии мне жилось намного лучше. — Говорила. — И недавно я сказала, что без тебя мне тоже жилось куда спокойнее. — Да. Я помню. — Сегодня я, наконец, задала себе нужный вопрос: для чего я истязаю себя и ломаю свою жизнь, которая стала только хуже и опаснее с приходом в неё магии и тебя? Люцифер не двигался. Только смотрел в её за один день выцветшие зелёные глаза и не понимал. Ни слова не разбирал из того, что она говорила. — Я ответила на этот вопрос — подумала: потому что это любовь. Ради неё ведь идут на жертвы? Но потом я подумала о другом. — О чём же? — внутри всё задрожало, затряслось: кости начали осыпаться, рваться артерии. — Я подумала, что это ты любишь меня. Ты один испытываешь… — Ложь, — не дав ей договорить, ответил демон. — Что случилось? Кто тебя напугал? — он потянулся в её сторону, чтобы дотронуться до её руки, но она не позволила ему этого сделать. — Я хочу, чтобы ты ушёл, — смотря ему прямо в глаза, чётко произнесла ведьма. — Я хочу больше не слышать ничего о магии и о тебе. И в этот раз навсегда. — Ты записалась на курсы актёрского мастерства? Что за дрянной спектакль? — Мне надоело чувство вины, надоело изводить себя тренировками, я не… — Замолчи. Я даже слушать не хочу. Он встал из-за стола и вышел с кухни, крепко сжимая ладони в кулаки. — Нет, ты будешь слушать, — идя за ним следом, ответила Виктория. — Слушать что? Что ты за пару часов решила, будто ничего из того, что произошло за последние полтора месяца, не значит для тебя? — Значит. Это было… интересно. — Ты опять врёшь. Зачем ты это делаешь? — Я не вру. Я пытаюсь быть честной с тобой. — И в чём эта честность? — В том, что я никогда не была в тебя влюблена, Люцифер. И уж точно никогда тебя не любила. — Я не верю тебе. — Не верь. Делай что хочешь. Только, пожалуйста, больше не суйся в мою жизнь. Это был не её голос, не её слова — не его ведьма. Нет, её словно подменили, околдовали, загипнотизировали! Она бы никогда не стала так с ним разговаривать. Но это не умаляло боли, родившейся в его груди, стоило роковым словам сорваться с её губ. — Это всё проделки моего отца. Он тебе угрожал? Я разберусь с ним. И с Ковеном. И со всеми остальными. А ты просто… тебе нужно просто немного подождать, пока я всё не решу. Возможно тебе стоит пожить у Дерека. — Это ничего не изменит. — Ладно. Можешь продолжать врать и дальше. Можешь не признавать своих чувств. Чёрт! Да можешь и не любить меня вовсе! — вспылил Люцифер, в один шаг сокращая расстояние между ними. — Мне плевать — я тебя не оставлю, я никуда не уйду! Лёд в её глазах начал трескаться от этих слов. Виктория задрожала и обхватила себя руками, с силой закусила нижнюю губу и отвернулась от него. — Посмотри на меня, — он протянул к её лицу руку. — Я никогда не откажусь от тебя. И мне всё равно, насколько против нас мои родители, мой род, твой род — хоть весь мир. Я люблю тебя, Виктория, и мне уже совсем не страшно. — Перестань, перестань!.. — она закрыла лицо своими ладонями и расплакалась, замотав головой. — Перестань меня мучить, Люцифер!.. — Мучить?.. — Да! — она злобно взглянула на него и ударила демона по груди. — Мучить! — Я уже ничего не понимаю. Каким образом я… — Посмотри ты на меня! Ты видишь во мне ту беззаботную девчонку, которой я была до того, как ты раскрыл мне правду о моём происхождении? Боже, я уже не узнаю себя! Я постоянно плачу, постоянно боюсь, нервничаю — я устала, Люцифер. — Мы со всем справимся, я обо всём… — С чем мы справимся? — она яростно стёрла слёзы с щёк. — С тем, что на меня обрушится гнев Ковена? С тем, что тебя выгонят из твоего дома, лишат крыльев? Я читала об этом! Я знаю, через какие кровавые ужасы тебе придётся пройти, чтобы нас оставили в покое! Несмотря на абсурдность ситуации, ему стало легче, он почти радостно улыбнулся — она показала свои эмоции, она не хотела, чтобы он проходил через кровавые ужасы. Значит, всё, что она сказала ранее, было фарсом. Значит, он был прав, не поверив её словам. — И что мы будем делать? Ты можешь умереть и потерять память, а я? Буду тебя выхаживать? Буду пытаться объяснить тебе, кто я такая, и что у нас с тобой была история? А если ты умрёшь? Что мне делать, если тебя не станет? Я не хочу этого знать, не хочу, не хочу, понимаешь?! Я хочу спокойную жизнь! — она даже ногой притопнула от ярости, вытянувшись как струна. — Хотя бы на секунду представь, что всё бы получилось! Представь, что меня бы приняли другие ведьмы! Что тогда? Я бы колдовала, а ты бы безумно мной гордился? Мы бы продолжали встречаться тайком? Пускай бы нас даже не поймали — что дальше? Я бы старела год за годом, а ты бы оставался всё таким же? Мне пришлось бы уехать и бросить всё: Дерека, своих друзей, всю свою жизнь! Ради того, чтобы ещё лет через пять-семь снова всё бросить? А спустя время мы бы даже на публике не смогли показаться, потому что я бы по возрасту годилась тебе в матери! — она так разбушевалась, что даже пнула ногой диван. — Я всегда хотела создать семью, хотела детей; чтобы они знали своего дядю, чтобы мы могли праздновать Дни рождения, Хэллоуины и Рождество вместе! Ты не можешь мне такого дать, ты никогда не мог, и не нужно говорить о том, что мы справимся, потому что справляться попросту не с чем! — Но надежда есть! Есть примеры истории, когда демоны выживали! Мы должны попытаться! — Нет никакой надежды! Я устала жить пустыми надеждами! Надеяться, что магия пробудится, что меня примет Ковен, что твои родители нас поддержат, что ты не умрёшь, что мы будем вместе! Я не хочу так жить! — Виктория, я обещаю… — Не смей! — она выставила указательный палец. — Не смей обещать мне то, в чём не уверен! Потому что я не прощу тебя. И не прощу себя! — Не простишь себя, — хмыкнул демон, — потому что никогда меня не любила? — Уходи. — Нет. Он обхватил её голову, склонился над её лицом и поцеловал свою ведьму, несмотря на все её слова и протесты. Потребовалось несколько секунд, чтобы она ответила: прижалась к нему, схватила его за рубашку и поцеловала в ответ так жадно, так нетерпеливо, всё не прекращая плакать. — Врунишка, — прошептал демон, лишь на секунду отрываясь от её губ. Она потянула его на себя ещё сильнее, ещё с бóльшим напором целуя его, как будто его вот-вот заберут, их разлучат и они больше никогда не увидятся. — Пожалуйста… пожалуйста, ты должен… — почти повисая на нём, начала повторять Виктория, — ты должен уйти, Люцифер… если ты меня действительно любишь… — Скажи мне, что это взаимно, — крепче стискивая её талию, ответил демон. — Скажи и я уничтожу всех, кто встанет у нас на пути, я пройду через все преграды, я вытерплю, я выживу. Мне нужно это услышать, Виктория. — Нет, нет, нет, не скажу, ты должен уйти. Отпусти меня, Люцифер. Разве ты не видишь, к чему всё идёт? Ты захватил меня как пламя пожара… отогрел, пробудил к жизни, но я сгораю… я сгораю в нём дотла… это не любовь, а если и она, то лучше никогда её не испытывать!.. — И зачем тогда всё это было? Ты ведь знала с самого начала. Ты знала — я предупреждал. Зачем были эти взгляды, эти вздохи, прикосновения? — Потому что я никогда с таким не сталкивалась! Я никогда не встречала таких как ты! И мне льстило твоё внимание, твоя забота… — Льстило?

Soundtrack: Cause It’s Right — Ludovica Caniglia, GoodLab Music, Nico Bruno, Tony Brundo

Он выпустил её из рук и неверяще сделал шаг назад. Для него Виктория была первой любовью. Первой женщиной, к которой он испытал чувства, а не просто физическое влечение. А она не могла расщедриться на три коротких слова? Ей льстило то, что он сходил с ума от этих новых чувств, так противоречащих его натуре? — Не вынуждай меня это говорить… — Нет уж, скажи, — он едко усмехнулся, сунув руки в карманы брюк, чтобы скрыть то, как они задрожали. — Расскажи мне, чего я не видел, ослеплённый своими чувствами? Виктория снова начала плакать, но на этот раз бесшумно — слёзы просто текли из глаз, и она не предпринимала ни единой попытки, чтобы их стереть. Только его теперь эти слёзы не трогали. — Того, что ты — из другого мира, словно сошедший с обложки модного журнала. Таинственный, привлекательный и жутко умный. Не просто демон — Принц! Его окутывало ядовитым туманом злобы, обиды и горечи. Значит, всё-таки не показалось. Он принимал за её любовь то, что ей просто было приятно его общество. Виктория просто позволяла ему. Заботиться о себе, флиртовать с ней, ухаживать, танцевать, касаться, целовать — любить. Он ведь всегда думал, что ей плевать на его статус, на его происхождение. У него ведь только они и были, и он не знал, за что его можно любить. Думал, что это знала его ведьма. Выходит, нет. «Ты мне нравишься. Очень сильно. Я хочу быть рядом с тобой, но я пока не готова сделать ответное признание», — вспыхнула в голове её фраза, брошенная накануне их первой ночи вместе. Если бы только это. Если бы он помнил только эти слова и не слышал того, что она сказала пару минут назад — он бы и правда наплевал на всё и рискнул жизнью ради того, чтобы быть с ней. Но помимо того, что он ей очень сильно нравился, ей ещё всего лишь льстило его внимание. — Я ведь практически тебя обожествлял. — Я не бог. И не ведьма. Я — обычный человек. И тебе не стоило романтизировать мой образ. — Это точно, — усмехнулся демон, кивнув головой и уставившись на носки своих ботинок. — Так ты, выходит, струсила? Когда запахло жареным. — Я не хочу такой ответственности. И мне жаль тебя, я не хочу, чтобы ты страдал. — Жаль, — выцепив ещё одно слово, которое больно хлестнуло его по лицу, он прикрыл глаза. — Как было жаль бездомного кота, оставшегося без крова? Она не отвечала, да этого и не требовалось — он услышал достаточно. — Знаешь, мне тоже жаль, — сделав шаг назад, произнёс Люцифер. — Мне жаль, что я позволил себе так в тебе ошибиться. Жаль, что воспринимал все знаки твоего внимания неверно. Жаль, что поехал к тебе загород. Жаль, что сдерживал себя во время секса и не трахнул тебя так, как по-настоящему этого хотел. Жаль, что поймал тебя, когда ты падала — прямо после слияния. Мне жаль, что я потратил столько времени на такую никчёмную ведьму и позорную человечиху, опорочив свою династию. Ты мне противна. Прощай, — он щёлкнул пальцами в воздухе. — На этот раз навсегда.