Неравный обмен

      Ему в голову часто приходили мысли о том, что будь он обычным мальчишкой с окраин Анджиелла — жил бы и не знал забот, не видел бы постоянных переживаний из-за каждого своего шага матери и сестры, не боялся бы снова и снова видеть свои окровавленные руки и ноги. И вот снова, едва его ногу пронзила резкая боль, он снова первым делом вспомнил тот день, когда по собственной глупости и наивности оказался проклят.       Не делай добра — не получишь зла. Одно его неверное решение повлекло за собой страдания многих и многих.       Ему не искупить вину за все произошедшее.       Поток мыслей уже закрутился бешеным круговоротом в его голове. Осознание было у него перед носом все это время, все эти годы. Осознание того, насколько серьезными могут быть последствия.       — Почему? Почему? Почему?! — болезненно выла лежащая на полу девушка, глотая слезы и сжимая ладонями нож, пока в голове Рода крутились свои «почему».       До тех пор, пока он стал принцем, он никогда не беспокоился за своих родных так, как начал живя во дворце. Все благодаря одной избалованной принцессе, которая ни во что не ставила людей, кем бы они ни были, включая короля — своего родного отца. С ней было совершенно невозможно ни то чтобы разговаривать, находиться с ней в одном помещении было уже серьезным испытанием, которое сам Род выдерживал с большим трудом, а мать и сестру после такого он частенько находил глотающими слезы. Это было выше его сил несмотря на то, что терпение было его сильной стороной.       Если девушка молчала — это со временем можно было вынести, но только не тогда, когда она открывала рот. Род с трудом держал себя в руках — слишком большим было желание влепить принцессе пощечину. Несколько раз он, схватив ее за плечи, тряс Люсьетт, выплескивая на нее уже свой гнев, хватая за руки и сжимая их до синяков, оттаскивал принцессу подальше от едва сдерживающих слезы матери и Эмелин.       После такого было бы глупо с его стороны не ненавидеть ее. Ему было больно наблюдать, как мать и Эм раз за разом натыкаясь на непробиваемую стену эгоизма принцессы снова и снова пытались понять ее, наладить с ней контакт, жалели ее и искренне хотели сделать ее жизнь лучше. Роду это было искренне непонятно — его выводило из себя даже упоминание о ней.       Все изменилось как по щелчку пальцев: принцесса заболела. Род прекрасно помнил тот день, когда она упала в обморок первый раз: король высказывал ей о недостойном поведении по отношению к другим членам королевской семьи, она стояла и молча выслушивала, когда у нее из носа хлынула кровь, а сама девушка рухнула, как подкошенная. После обследования оказалось, что это не первый раз, когда девушке становилось плохо, а продолжается уже около двух месяцев. Никто так и не добился от принцессы ответа, почему она молчала и не обращалась за помощью.       Но вместе с известием о начинающей прогрессировать болезни, медики сообщили еще одну очень странную новость. На теле Люсьетт обнаружены раны. Некоторые из них были очень старыми, потому что их периодически открывали вновь, не давая им затянуться. Было очень много разного рода царапин: как от ногтей, так и от игл, ножей, заколок и, наверное, вообще всего, чем можно пораниться. После этих слов король лично изъял из вещей дочери все колюще-режущие предметы и стал очень тщательно следить за тем, чтобы к ней в руки не попало ничего из того, чем можно причинить себе вред.       Следующий этап был, когда король в очередной раз читал ей лекцию об ее поведении. Люсьетт сидела и держалась за голову, прикрыв глаза. Королю не нравилось то, что она откровенно игнорировала его, он рывком отнял ее руки, попутно встряхнув дочь.       Ее пальцы были все в волосах.       Волосы лезли пуками. Это было достаточно жуткое зрелище, когда молодая девушка с пышной копной волос начала быстро превращаться в древнюю лысоватую старуху.       Как бы она не относилась к отцу, король все это оставил в прошлом, пытаясь всеми силами найти способ помочь своему единственному ребенку: он вложил огромные средства в поиски врачей и медикаментозных средств. Люсьетт, тем не менее, вела себя так, словно ее это не касалось. Как и до этого, она окидывала всех присутствующих безразличным взглядом, на чем все и заканчивалось. Король прощал ей такое поведение, продолжая свои поиски. Единственное, что ему удалось выяснить за все это время — это то, что чувства соулмейта вызвали у девушки рак крови — неизлечимую болезнь, которую в состоянии остановить только ее предначертанный.       Род никогда даже не допускал мысли о том, что старуха Судьба может связать их с принцессой жизни вместе, что они могут быть отражениями друг друга, ведь учитывая то, что он сейчас слышал из уст Люсьетт, они очень во многих вещах были полными копиями друг друга. Он никогда не замечал ничего такого       Род внезапно с особой яркостью вспомнил один из семейных завтраков, на котором было сказано очень много интересного. Король объявил своей семье о скором пополнении, что вызвало бурный восторг со стороны Эмелин. Род тоже был рад за родителей, которые несколько лет мечтали об общем ребенке. Только Люсьетт поднялась со своего места и объявила, что отрекается от престола. На удивленные слова отца, что ее мать хотела видеть ее на троне, девушка холодно заметила, что та хотела, чтобы страной правила ведьма, а не Люсьетт, не унаследовавшая ее силы, так что ему и его семье нечего опасаться. После чего она ушла и несколько дней даже не выходила из своей комнаты.       Тогда всю семью удивили слова девушки о том, что она не унаследовала магической силы. Она должна была ее унаследовать. Принцесса являлась полукровкой а значит по любому не могла использовать все свои силы до совершеннолетия. Король как и раньше пытался уточнить у дочери, но она отмалчивалась, редко слегка растягивая губы в неком подобии улыбки, чем вводила в заблуждение всех еще сильнее. Он обращался к Парфе и Делоре, которые настаивали на обратном: девушка будет не просто ведьмой, а хранительницей Тенебрарума, как и ее покойная мать.       Род вспомнил, как после этого столкнулся с ней в коридоре и решил услышать ее объяснения касаемо своих последних слов. Теперь получается, что он совсем не так истолковал ее слова: он понял так, что она не хочет знаться с отцом, потому что он стал якшаться с простолюдинами, а на самом дела она чувствовала себя круглой сиротой при живом отце, изо дня в день наблюдая, как он проводит время с приемными детьми, поэтому просто не хотела навязываться и без боя отступала в сторону. Она пыталась вызвать ревность, делая больно тем, кого он любит, таким образом крича о том, что ей тоже хочется к себе такого же отношения. Почему она тогда просто не сказала об этом?       Получается, что и мама, и сестра, были правы на ее счет с одной лишь небольшой неточностью? Девушке нужно было внимание отца, а не совершенно посторонних людей.       Теперь девушка этого не получит, как бы не хотелось Роду сейчас поспособствовать исполнению ее заветной мечты.       А мысли продолжали кружить, утаскивая его в свой омут.       Через время после отречения Люсьетт королева и Эмелин снова стали осторожно пытаться наладить с принцессой отношения: сами приводили к ней лекарей, приносили угощения, чтобы скрасить ее одиночество. Она перестала высказывать недовольство их обществом, что было улучшением, но это было единственным улучшением. Принцесса просто игнорировала их, могла просто отворачиваться и засыпать, не притрагиваться к их угощениям, многие из которых пекла сама королева. Несколько раз Эм приводила и брата сводной сестре, но Люсьетт просто сидела на кровати и даже не шевелилась, словно была статуей и ей было чуждо все человеческое. Редко когда она односложно и безэмоционально отвечала им, поддерживая некое подобие диалога, больше просто что-то неслышно шептала как молитву. В конце концов они просто сдались, оставив девушку.       Что говорить об остальных, когда сам король готов был сдаться. Люсьетт перестала высказывать ему недовольство его выбором, постоянно упоминать об его ошибочных выборах и решениях, что было несомненно тем самым прогрессом, который так хотелось видеть королю. Но девушка не извинялась за свое поведение, не желала хоть что-то рассказывать ему о своей жизни и откровенно пользовалась своей болезнью, чтобы закрывать многие неприятные ей беседы. Король готов был сдаться, но упорно не желал этого делать, он продолжал бороться.       Род, как и все в замке, знал, что принцесса ощущает постоянные боли во всем теле, только парень не считал, что она страдает. Он искренне считал, что учитывая ее поведение и отношение к окружающим, она заслужила даже больше, чем обычную ломоту. Парень не тешил себя ложными надеждами, что Люсьетт изменится, если болезнь вдруг исчезнет. Такие как она не меняются.       Бывали дни, когда он задавался вопросом, кто же ее соулмейт. Ему было любопытно, кому еще она так отравила жизнь, что человек пропитался к ней чистой ненавистью. Ему просто было любопытно.       Наступило ее совершеннолетие. Вопреки ожиданиям всех и вся, в девушке не проснулась магическая сила — ее просто не было. Слова принцессы были правдой. Как оказалось, в ее крови было настолько мало магии, что словно и не было вовсе. Тенебрарум никогда бы не признал ее своей хранительницей. Зато признал Делору, чему Род был несказанно рад.       Род вздрогнул. Он чувствовал боль в руке. Закатав рукав, он впился взглядом в резкие кровавые буквы, складывающиеся в фразу «неравный обмен». От переполняющих его отчаяния и стыда он чуть было истерично не расхохотался.       Как же ты права, принцесса. Как же ты права.       Мысли закружились вокруг кровавых знаков, которые уже давно связали их тела. Перед глазами стали всплывать воспоминания, связанные с ними.       Он помнил тот день так же хорошо, как и идущий в данный момент. Он занимался историей в своей комнате, когда ощутил резкую боль в области живота. Сначала не придав этому особого значения, парень решил, что завершит домашнее задание, а потом сходит к лекарю, но понял, что это не просто боль. Что-то теплое стекало вниз, пропитывая одежду, которая неприятно липла к телу.       Кровь.       Он не мог получить эту травму, а заметить ее только сейчас — он с самого утра находится у себя и занимается. Это или рана, нанесенная магическим путем, или рана соулмейта, которую он не принимает. Поскольку никакого магического отпечатка на нем обнаружено не было, вывод был один — этот порез дело рук предначертанной души.       К счастью, порезы появлялись редко, зато всегда в максимально неудобное время, когда ему помогало в сокрытии от окружающих своих ран разве что чудо. Первое время это были просто линии, то со временем на его теле стали появляться слова и фразы, так или иначе интересующиеся его деятельностью, не уточняя, какой именно, и просящие остановиться.       Парень не понимал. Остановиться в чем? Прекратить что? Что он такое делает? Он просто не понимал.       Род боялся этих ран. Боялся, что о них узнают. Боялся, что следующие слова будут написаны на открытом участке тела и их нельзя будет скрыть. Боялся, что раны перестанут затягиваться вовсе — с каждым следующим разом они затягивались все медленнее и все чаще кровоточили. Боялся, что не найдет свою родственную душу вовремя и не спасет ее, а в том, что предначертанной была необходима его помощь, юноша не сомневался. Боялся, потому что считал, что это может быть его наказанием за неправильный выбор. Просто боялся просыпаться каждое утро с окровавленными руками.       Последнее сообщение от соулмейта было девять дней назад: «я скоро умру.» Род тогда первый раз ушел из замка на всю ночь и рыскал по городу, пытаясь придумать, как найти и помочь соулмейту. Он выл, словно раненный зверь, силясь найти выход, но упорно не находя его.       Следующим утром он сам не понимая зачем, пришел навестить сводную сестру. Девушка спала. Он долго сидел рядом и наблюдал за ней. Почему-то в голове крутилась мысль, что возможно также умирает где-то и его соулмейт, пока он здесь смотрит на причину своих несчастий и бездействует. Он считал себя таким жалким.       Каждый раз видя Люсьетт после того раза, парень видел живое напоминание себе о том, что он станет невольным убийцей. Смерть соулмейта будет на его совести, а кровь — на руках. Он едва мог сдержаться, когда видел сводную сестру или просто слышал о ней. Злость вперемешку с виной стали его душить. Почему-то скорая смерть родственной души пугала его гораздо сильнее, чем своя скорая кончина от проклятия.       Он не понимал, что с ним происходило, закрылся в себе, отдалился от семьи. Снова начал прятаться по ночам на кухне, как делал это еще будучи ребенком. Там он, в более привычной обстановке, мог хоть ненадолго забыть обо всем и просто посидеть, смотря в стену или в окно.       Когда в кухню вошла принцесса, тяжело дышавшая, дрожащая, парень даже не сразу заметил ее. А когда заметил шевеление у дверей, вновь проснулись все его негативные эмоции. Там была Люсьетт. Это стало его сильнейшим триггером. Он вцепился в стол, зажмурился что было сил, чтобы не сделать ничего такого, о чем будет жалеть до конца своих дней. Ему приходилось слушать ее сбивчивое слабое дыхание, шепот. Он слышал, что она упала, хотя судя по звуку, упал не живой человек, а скорее деревяшка — насколько глухой был этот звук. Вздрагивал от ее кашля, который то затихал, то усиливался. Было ощущение, что она выкашливает свои внутренние органы.       Он упорно молчит, сжимает руками стол что было сил и молчит. Не позволяет себе открыть глаза, просто слушает, потому что другого ему просто не остается.       Резкая боль в ноге вынуждает его захрипеть от неожиданности, дернуться и упасть со стула, больно приложившись лицом об пол. Его нога была проткнута насквозь, из раны хлестала кровь. Бросив взгляд на сестру, он увидел нож для разделки мяса, торчащий у ней из ноги. В том же самом месте.       У Рода закружилась голова. Он стал хватать ртом воздух, так как его пронзило осознанием происходящего. Он смотрел на Люсьетт, слушал ее сбивчивые слова, как в забытье отмечал, что у него на теле появляются новые раны.       Неравный обмен.       Как же ты права, Люсьетт, как же ты права.       Он осознания собственной тупости хотелось смеяться. Какой же он дурак, что не свел концы с концами раньше. Все же было на поверхности, а он продолжал упорно закрывать глаза на происходящее.       — Почему не ты должен умереть?! — раздался полный боли голос принцессы, и едва различимо: — будешь ли ты сожалеть хоть немного?       Буду. Буду. Буду. Буду!       Это он убил ее. Это он лишил короля единственной дочери. Это он лишил ее семьи просто потому, что хотел, чтобы его мать больше не страдала в нищете, а жила полноценную жизнь в достатке с хорошим мужчиной. Это он во всем виноват.       Король моментально поймет, кто убил его дочь. Юноша следил за каждым движением своего соулмейта, он знал, куда придется следующий удар ножа, чувствовал боль еще до ранения. Он заслужил это.       Какой же он эгоист.       Род хохотнул, но быстро замолк. Кто бы мог подумать, что все те эпитеты, которыми он характеризовал ледяную принцессу, он станет адресовывать себе, причем не безосновательно.       У него кровоточило, казалось, все тело, болел каждый его участок. Он горел от чувства стыда, страшился приблизиться к Люсьетт, боялся увидеть в ее глазах презрение, хотя ничего другого он не заслужил за свои действия.       Парень медленно начал подползать к Люсьетт, понимал, что должен посмотреть ей в глаза. Она должна увидеть того, кто ее убил, кто лишил ее всего. Он должен…       — Вот и конец, — прошелестел совсем рядом ее голос, заставив Рода испуганно замереть.       Он был уже рядом с ней, благо расстояние между ними было достаточно маленьким. Юноша дрожащими руками вцепился в ее плечи, отмечая, что вид принцессы стал расплываться.       — Люсьетт?       Ее глаза слегка приоткрылись, но он не мог рассмотреть, куда именно она смотрела. Видела ли она сейчас хоть что-то?       — Это я убил тебя, Люсьетт.       Она уже не дышала.