Всё зелёное

Тоня Машина, на которой мы отправились в Капищено, оказалась здоровенным дутым семиместным внедорожником красного цвета. У дяди Алика, папиного друга с работы, была точно такая же, только чёрная. С телевизором и мини-баром. И стоило нам отъехать, как в руках у Лёхи тут же появилась банка пива. Вторую он сунул мне. — Отказываться не имеешь права. — Почему это? — Потому что пить мне больше не с кем, — он поднял банку вверх и подмигнул Амелину. — Ты же не против? Белые цифры 88 на его футболке в полумраке салона едва заметно светились. Мы втроём по-царски развалились на заднем сиденье. — Если бы я мог Тоне что-то запрещать, я бы уже давно запретил ей носить эти шорты, — философским тоном отозвался Костик. — Но она не спрашивает. Я щелчком открыла холодную банку и пена из неё закапала на голые ноги. — Зачем ты её трясла? — Лёха быстро наклонился и шумно отхлебнул вытекающее пиво. — Зальёте мне машину — убью, — пригрозил Ярослав. Он был черноволосый, с аккуратной стрижкой и тяжёлым карим взглядом. Лицо красивое, но холодное, и одет во всё белое. Белая рубашка поло, белые полукеды, даже джинсы белые. На запястье правой руки у него красовались большие золотистые часы, а за ворот рубашки были зацеплены тёмные очки, запах его туалетной воды пробивался через обильный Лёхин парфюм сладковатой густотой. Держался Ярослав на пафосе, словно мы какие-то бедные родственники, которым приходится помогать, а разговаривал размерено и очень уверенно. Тифон обернулся, смерил нас насмешливым взглядом, достал сигареты и закурил. — Я предупреждал, чтобы не курить? — недовольно сказал Ярослав. — Ага, — хитро улыбаясь, Тифон кивнул. — Но это было вчера. Пиво оказалось тёмное, густое, чуть сладковатое. Не то, чтобы очень вкусное, но освежающее и приятное. — Пацаны, — Лёха выдвинулся вперед, расставив локти на оба передних кресла. — Хотите прикол? Мать вчера в магазине Ларису встретила. Прикиньте. Географа замуж за трудовика вышла. — Да ладно?! — с улыбкой в голосе откликнулся Тифон. — Она же вроде тебя любила. — Вот! И я про то! Два года подкатывала, и я ведь чуть не повелся. — Тогда на ней сейчас бы ты женился, — хмыкнул Ярослав. — Ага, сто раз, — фыркнул Лёха. — Просто, реально, я возмущен и разочарован до глубины души. Вот так потом бабам верь? Сегодня она тебя любит, а завтра замуж выходит. Что за нафиг? Я же для неё и экономическую карту мира, и этнический состав Африки выучил. Она меня на допы оставляла и всё выспрашивала, правда ли, что меня девки в туалете зажали. Я думал, раз ей это интересно, значит, не всё равно. — И что ты сказал? — спросил Тифон. — Честно сказал. Что это ты был. Зачем ей про меня плохое думать? — Козлина, — буркнул Тифон. — Брось, эту историю вся школа знает. — Я не знаю, — сказал Ярослав. — Не может быть?! Ты, наверное, просто забыл. Это в десятом было. Под Новый год. — Значит, забыл. — Ну, короче… — начал было Лёха, потом вдруг прервался, покосился на меня, и осторожно продолжил. — Девки из Нинкиного класса пытались Тифчику на день рождения подарок сделать. Да, признаюсь честно, я им помогал. Заманил его в туалет и дверь держал, чтоб не вырвался. Потому что если бы мне кто в школе такой подарок устроил, я бы от счастья умер. А он вместо благодарности мне чуть печень не отбил и три дня не разговаривал. — Какие девки? — спросил Ярослав. — Сидорова и Румянцева. Отвернувшись, Тифон курил в окно, будто разговор шёл не о нём. — Всё ясно, — Ярослав кивнул. — Сидорова ещё та проститутка. Убил бы гадину. Это она Нинке всю голову задурила. И насчет Трифонова тоже. Что в итоге было? — Ну… по слухам в итоге всё хорошо. Но Сидорова — источник ненадёжный. Лёха сиял и, судя по всему, нарочно дразнил Тифона. Тот резко обернулся, Лёха молниеносно отпрянул назад. — Тоня, — Тифон в упор уставился на меня. — Помнишь наш вчерашний разговор? Можешь вот прям сейчас ему вломить? Лёха сделал испуганное лицо и вжался в дверь. Я отпила ещё пива. — Не могу. Мне он ничего плохого не сделал. — Спасибо! Ты богиня добра и справедливости, — Лёха потянулся ко мне и обнял, однако Амелин как-то чересчур грубо его отпихнул и, вернув меня к себе, накрыл рукой. — Ой, да ладно, — отмахнулся Лёха. — Я же по-дружески… Честно. Без задней мысли. — У Криворотова все мысли передние, — усмехнулся Ярослав. — Не слушай его, — Лёха посмотрел на меня. — Просто ты очень это… Ну как это… Я не знаю, как правильно это назвать. Тискательная, что ли. Трифонов громко заржал. — Да блин! Это не у меня такие мысли, а у вас, — громко возмутился Лёха. — Вот, кошка моя тоже тискательная. Идешь мимо неё, а она такая пушистая, мягенькая лежит: мур да мур. Ну невозможно мимо пройти. Схватишь, прижмешь её посильнее и кайфуешь. Это же не значит, что я до неё домогаюсь, просто приятная кошка, вот и всё. — Тискательная, — смеясь, повторил Тифон и снова обернулся. — Теперь я понял, зачем тебе от парней отбиваться. — Тискательная Тоня, — дразня, подхватил Лёха. — Кстати, обрез, — выразительно произнёс Амелин. — Я его взял. — Что за обрез? — Заинтересовался Тифон. — Просто обрез. Дедов. — У меня тоже кое-что имеется, — он похлопал себя по чёрной футболке на животе. — Можно будет остановиться где-нибудь в лесу. Пострелять. — С ума сошли? — вспыхнул Ярослав. — У вас на них разрешение есть? А если нас остановят? Если машину проверять будут? Незаконное ношение оружия — это статья. — У тебя папа — полковник, — мрачно сказал Тифон. — Он всех отмажет. Ярослав отвлёкся от дороги и посмотрел на него. — Это последний человек, которого я о чём-либо попрошу. В этот момент в соседней машине Лёха углядел двух девушек, открыл окошко и принялся им махать. Девушки хихикали, и какое-то время мы ехали, наблюдая Лёхины кривляния: воздушные поцелуи, сердечки и прочие выразительные жесты любви. Потом машины поравнялись и девушки тоже открыли окно. Воодушевившись, Лёха стал сочинять, что мы за ними полчаса ехали, еле догнали и теперь, если они не дадут ему свой номер телефона, то он потеряет покой и сон. Девушки продолжали кокетливо посмеиваться, но телефон не давали. Поэтому, когда Ярослав прибавил скорости, и мы оторвались от них, Лёха, ни капли не расстроившись, сказал, что они дуры, и открыл новую банку. Машина ехала плавно, Амелин, уставившись в окно, приятно поглаживал мою руку, музыка усыпляла, болтовня ребят отошла на второй план. Мне снова снилось, что я пришла в школу без одежды. На мне одни только шорты, а сверху ничего нет, и поэтому всё время, пока я, как дура, бегаю по коридорам в поисках выхода, приходится держать руки на груди, прикрываясь. Наконец, вижу Петрова с камерой. Кричу ему, чтобы не вздумал снимать, а он ничего не отвечает, только показывает рукой на дверь. Я забегаю в неё и оказываюсь в школьном туалете. Там на подоконнике сидит Тифон и курит. Отчего-то это меня очень пугает, и я пытаюсь выскочить обратно, но дверь оказывается кто-то держит с той стороны. Тифон спрыгивает с подоконника и медленно приближается ко мне. Оттого, что руки прижаты к груди, я чувствую себя совершенно беспомощной. Мне кажется, что если он сейчас подойдет, то обязательно набросится на меня. Чёрный дракон на его шее извивается. Тифон поднимает руку, и я думаю, что он вот-вот схватит меня, но вместо этого он бьёт изо всех сил кулаком в дверь и прошибает её насквозь. Получается огромная дыра, через которую видно, что это Амелин закрыл нас там. Костик смотрит на меня и, смеясь, говорит: «Какая же ты глупенькая, Тоня». Я проснулась, за окном было темно. Музыка играла громко, они всё также громко разговаривали. Веселье шло полным ходом. На месте Тифона почему-то сидел Ярослав, а сам Тифон вел машину. На коврике у Лёхиных ног в закатанных по щиколотку джинсах валялось уже банок пять. Ярослав тоже пил пиво, поставив банку в стакан из-под колы. В салоне было дымно и пахло не только табаком, но и грейпфрутовым вейпом Ярослава. Амелин сидел неподвижно и, склонив голову, смотрел на меня. Я заснула прямо у него на руках. — Мне приснилось, что ты запер меня в туалете с Тифоном, — сказала я шёпотом. — И зачем я это сделал? — Лучше ты мне объясни, — я поднялась, чтобы его поцеловать, но Лёха, заметив, что мы разговариваем, сунул мне в руки очередную банку и громко запел под радио: «Или спешат часы, или отстали мы. Это мои мечты. Брось меня, уходи…». От пива я отказалась. На часах было одиннадцать. Я проспала два часа. — Знаешь, что я сделаю сразу, как только приедем? — сказал Амелин, вытирая полосатым рукавом запотевшее стекло. — Поднимусь в мансарду, раскрою окно, лягу на кровать и пролежу так, глядя в небо, несколько дней. Даже если будет дождь или тучи. Ночью тоже буду смотреть. Просто, когда я там болел и смотрел в окно, думал только о том, что для полного счастья мне не хватает лета и тебя рядом. — Ты обещал, что не будешь упрашивать остаться. — А ты обещала, что не будешь надевать эти шорты. — Я три недели у тебя в них проходила. И ничего. — Сейчас другая обстановка, — он недоверчиво покосился на парней. — Мне не нравится, что кто-то ещё узнал о том, что ты тискательная. — Вон, вон, смотрите, двадцать четыре на семь, — внезапно закричал Лёха, тыкая пальцем в окно. Чуть поодаль у дороги светились белые огоньки неоновых гирлянд и вывеска: Бар-ресторан 24/7. На парковочной площадке, где мы остановились, машин было довольно много. Несколько грузовых, остальные легковушки. Из Хайлендера выползали со стонами, разминая затёкшие конечности. Тифон поднял руки, потянулся, футболка на животе задралась, выставив на обозрение идеальный пресс и засунутый за пояс камуфляжных штанов пистолет. Заметив это, Амелин забрал с заднего сидения свой рюкзак. — Тебе зачем? — спросила я. — Пусть будет. Лёха полез вытаскивать банки. Все они в руках не умещались, то и дело громко падая на асфальт. Лёха чертыхался, но упорно продолжал собирать их в подол футболки. Все смеялись. Потом помогли ему. Донесли до мусорки возле входа и с грохотом выбросили. Ярослав пикнул сигнализацией, и вслед за Тифоном один за другим мы просочились в бар. Зал был большой, полутемный. Широкая барная стойка, столики, невысокая деревянная сцена со здоровой колонкой, из которой громко играла музыка. Посетители, человек семь-восемь, сидели тихо по одному или двое в дальних углах. Вялое, полусонное царство. Как бывает в залах ожидания отложенных рейсов. И, если бы не музыка, наверное, точно уснули. Мы прошли в самый центр и шумно завалились на стулья. — Тухляк какой-то, — разочаровано сказал Лёха, озираясь. — Даже в школе веселее. — А что ты хотел в тысяче километров от Москвы? — хмыкнул Ярослав. — Добрый вечер, — возле нас нарисовался высокий азиат в черно-белой форме официанта и выдал каждому по меню, что для заведения, расположенного на трассе, было довольно круто. Тифон подозрительно раскрыл меню. Заметив выражение его лица, Лёха закатился и тут же сам пояснил: — Вспомнил Горелова с его котятами. — Какими котятами? — спросила я. — Короче, — Лёха наклонился на стол прямо ко мне. — Идет пьяный котёнок, а ему навстречу корова: «Ты чё, котёнок, такой маленький, и уже пьяный?» А котёнок ей: «А ты такая большая, и без лифчика». Все заржали, но не над самой шуткой, а над тем, что Лёха считал её смешной. — Всё, Криворотов, больше не пей, — сказал Тифон. — А то будет, как на выпускном. — Блин, на выпускном они специально так подстроили. Всю Москву в одно место согнали. А я виноват, что у меня много знакомых и со всеми нужно встретиться и пообщаться? — Разве на выпускной можно алкоголь приносить? — удивилась я. — Нельзя, — с серьёзным лицом ответил Ярослав. — Ни в коем случае, — Лёха строго помахал пальцем. — В Парке Горького менты всех обыскивают. Даже воду с собой нельзя. — Как же вы там пили? — Ой, да девчонкам вообще проще простого, — Лёха откинулся на стуле. — Берешь капельницу, наливаешь в неё водку, ну, или чего ты там пьёшь, пакет скотчем на бедро приматываешь, под юбку же никто не полезет, трубочку под одежду и ходишь себе, пьёшь, друзей угощаешь. Или некоторые пакеты в пушап прячут. Тоже прокатывает. Разложив локти на столе и занавесившись чёлкой, Амелин внимательно их слушал. — Почему вечно из-за пары идиотов должны страдать все? — пожаловался ему Ярослав, — Могли бы в школе нормально выпускной провести, но из-за них директриса всех в этот дурацкий Парк отправила. Чтобы не устроили ничего. — Это гон! — воскликнул Лёха. — Директриса спецом на нас стрелки перевела. Чтобы с себя ответственность снять. Мы ничего не устраивали. Ярослав повернулся к нам. — У вас тоже в школе умственно отсталых до одиннадцатого класса держат? — Я на выпускной забил, — уклончиво ответил Амелин. — Мы с Тоней по Москве гуляли. — Вы готовы сделать заказ? — за его спиной нарисовался официант. И тут все спохватились, что так ничего и не выбрали, а я что очень хотела в туалет. Попросила Амелина решить за меня и ушла, а когда вернулась, нам уже принесли сырную тарелку, овощи, зелень и графин с водкой. — Доктор! У меня пропало чувство собственного достоинства. Раздевайтесь, показывайте… — даже через музыку Лёху было слышно всему залу. Люди просыпались. Тифон пытался его немного успокоить, но больше смеялся, а Ярослав, который тоже пил и уже порядком развеселился, ещё сильнее подначивал. Между делом они продолжали шутливо переругиваться, припоминая друг другу школьные обиды и промахи. За соседним столиком появились две сомнительного вида полуголые девицы, покидали в нашу сторону взгляды и также внезапно исчезли. А когда Лёха, Тифон и Ярослав ушли курить, всем принесли по стейку с картошкой фри. Всем, кроме меня. В моей тарелке лежала разрезанная пополам отварная картофелина, а вокруг неё в буро-красной жидкости плавали кусочки мяса. — Что это? — выглядело не особо аппетитно. — Попробуй, — Амелин наколол на вилку мясо. — Какая-нибудь гадость? — Почему ты обо мне так думаешь? — Потому что ты себе это не заказал. — Твоё стоит в два раза дороже. Интересно, угадаешь, что это, или нет. Я понюхала. Запах был кисло-сладкий, довольно приятный. — Это точно не котята? — Не точно, но в меню про котят ничего не было. Давай на «хочу». — Ну, хорошо, — я осторожно взяла у него вилку из рук. «Хочу» было нашим собственным вариантом игры на желание, только оно не могло быть абстрактным и отложенным надолго во времени. «Хочу» всегда предполагало какое-то действие, обычно шутливое или провокационное, но вполне выполнимое. Вкус у мяса был нежный, сладковатый, специфический. — Ну как? — он с интересом заглянул в лицо. — Вкусно? — Что-то очень знакомое. Хочешь? — Сначала угадай. Это точно была не курица, не свинина и не говядина. Что-то, что, кажется, я не люблю. И тут меня вдруг осенило: — Фу! Амелин, ты совсем?! — А что такого? — Я ненавижу крольчатину. — Я не знал. — Да всё ты знал. Ты специально мне её подсунул. — Зачем мне это? — лицо такое открытое, младенчески простодушное, глаза распахнутые — верный признак того, что это был прикол. — Здесь должен быть какой-то скрытый смысл? — Подумал, тебе нравятся кролики. — Твои шутки глупые. — Хорошо, давай поменяемся, — он пододвинул мне стейк, и тут от самых дверей на весь зал раздался Лёхин возглас: — О! Вот это про меня! Мы обернулись. Лёха поднял палец вверх, я прислушалась. Жизнерадостные скрипучие ритмы жгли: «Girl look at that body…». Пулей пролетев мимо нас, Лёха в мгновение ока выскочил на маленькую круглую сцену и принялся отплясывать: I’m sexy and I know it. Танцевал он энергично и смешно, очень здорово подражая парням из клипа LMFAO. Тифон с Яровым остановились неподалёку от сцены и угорали там. Лёха так активно крутил задом, что из его обтягивающих джинсов вывалился телефон и упал, скатившись со сцены. Немногочисленные зрители зааплодировали. Ярослав поднял телефон и протянул ему, но вместо того, чтобы забрать трубку, Лёха ухватил его за руку и, дёрнув, втащил к себе. Заиграли The Black Eyed Peas — Pump It. И обоих понесло дальше. Широкие плечи Тифона тряслись в беззвучном хохоте. Амелин задумчиво ковырял моего кролика. — Хочу, чтобы ты пошёл к ним, — объявила я своё выигранное желание. Он застыл с поднятой вилкой. — Я как-то не готовился. — Ничего, импровизируешь. Ты же типа танцор. Давай, вперед! Так и не притронувшись к кролику, Амелин неохотно поднялся и поплелся к сцене. Я за ним. В зал заглянули какие-то новые люди и остались в дверях, наблюдая представление. — Вы тоже? — спросил Тифон. — Только он, — я подтолкнула Костика в спину. — Говорит, сейчас покажет им, что такое настоящие танцы. Амелин взглянул на меня с укором и запрыгнул на сцену. Лёха, обрадовавшись ему, как родной матери, кинулся обниматься, а потом понеслось… Лёха скакал, занимая собой почти всё пространство сцены, Ярослав пританцовывал справа, Амелин же пристроился чуть левее и приплясывал нечто между шаффлом и бачатой в своём особом амелинском стиле, словно он сам по себе, а его ноги в джинсах с драными коленками и чёрных кедах, сами по себе. При этом плечи его оставались почти неподвижными, спина выпрямлена, руки по-прежнему в карманах, лишь головой он чуть кивал себе в ритм. Так легко, технично и расслаблено, что дух захватывало. Говорят, если во время спектакля на сцену выйдет кошка, зрители станут смотреть только на неё, потому что она естественная и не прикладывает никаких усилий, чтобы быть собой. На этом импровизированном танцполе такой кошкой стал Амелин. — Ничёсе, — одобрительно покачал головой Тифон. — Он с детства танцует, — не без гордости сказала я. — У него мама танцовщица. За ближайший к сцене столик вернулись сомнительные девицы. Народу прибавилось. К нам подошёл официант и встал рядом. — Здорово ребята зажигают. Вы из Москвы? Тифон кивнул. — Наш администратор просил передать вам комплимент. — Чего? — насторожился Тифон. — Какой ещё комплимент? — Я его на ваш столик поставил, — официант подмигнул. Мы обернулись. На столе стояла бутылка водки. — У…у…у, — морщась, протянул Тифон. — Не. Вы это унесите, пока они не видели. А то одними танцами не отделаетесь. Это я вам точно говорю. Серьёзность в его голосе мигом погасила сияющую улыбку официанта. Он кивнул и ушёл. Музыка сменилась на медляк и Амелин уже собирался спрыгнуть со сцены, как Лёха, порывисто обхватив, закружил его в танце. Костик моментально подстроился. Артистических способностей обоим было не занимать, так что их пара безусловно стала гвоздем программы. Посетители гоготали, как ненормальные, будто там не пара десятков человек, а полный зал народу. Мы с Тифоном тоже укатывались, в изнеможении хватаясь друг за друга, до тех пор, пока оставшийся в одиночестве Ярослав не развел разочаровано руками, мол, что ему теперь делать, тогда Тифон, не долго думая, просто поднял меня и передал ему на сцену. Дружбу между собой они не водили и даже не симпатизировали друг другу, однако ярко-выраженное доминирование у них, определенно, было схожим. И, наверное, впервые в жизни я, испытав подобное давление, не возмутилась, а растеряно протанцевала с Ярославом до конца. Однако медляк ещё не успел закончиться, как к нам на сцену выбрались те самые сомнительные девушки. На тёмненькой широкоскулой была дико короткая красная шотландка и чёрный топ, по факту просто лифчик, а на анорексичной блондинке — напоминающее ночнушку шёлковое сиреневое платьице на тонких бретельках. Они мигом расцепили Лёху с Амелиным и повисли на них. Вид у обеих был основательно падший, а у доставшейся Амелину «шотландке», разумеется, особенно. К счастью, как только музыка сменилась, все снова запрыгали. Девицы тоже. Пришлось остаться. Мы скакали и бесились, пока с нас уже не текло в три ручья. Первым сдался Ярослав, он просто спрыгнул к Тифону, и, перекинувшись парой фраз, они отправились на улицу, за ними с оглушительными криками: «А я?» рванул и Лёха. После их ухода, перетягивать внимание куриц на себя стало некому. И когда заиграла пуэрториканская Деспосито, те, в конец потеряв совесть, так настырно полезли к Костику, что у меня оставалось два варианта: либо врезать им, либо уйти. Всей душой я склонялась к первому, однако, к счастью для них, Амелин сам решил этот вопрос. Обнял меня, крепко прижал и, умело направляя, повел в танце. Решительно, смело и так вызывающе нескромно, будто кроме нас не было никого не только во всём баре, но и в целом мире. Потом, когда нам пришлось перебраться за другой стол, поскольку наши места заняли непонятные подсевшие к парням люди, и я, всё ещё взмыленная, с бешено колотящимся сердцем, спросила его: «Что это было?», он спокойно ответил: «Обычное клубное латино». Но с его «клубами» теперь всё было ясно, так что откровенности этого латино удивляться не приходилось. И тем не менее обычным этот танец точно не был, потому что чуть позже всё "полыхнуло" именно из-за того огня, что он во мне развёл. Только мы перетащили тарелки и рюкзак на новое место, как через пять минут к нам подошёл молодой абсолютно трезвый приветливый мужчина. Опёрся о стол обеими руками и, с интересом разглядывая Амелина, спросил: — Тебе сколько лет? — Восемнадцать. — А гражданство? — Наше. Ну, то есть РФ. А что? — Не хочешь поработать? — выдвинув стул, мужчина опустился рядом. — Не здесь. Тут тухляк. Неподалёку у нас дом отдыха есть. Контингент — сорок плюс. Нужен человечек, который нонстопом с десяти до четырех-пяти на танцполе в Дискобаре будет. У нас был парнишка, но уехал. А они же такие… Их раскачивать нужно. Но если танцуют, то пьют. Две тысячи за ночь. Проживание, еда — почти даром. Что скажешь? Амелин неожиданно смутился. Не как обычно — изобразил, что смущен, а совершенно искренне застеснялся. Подобное случалось редко. — Спасибо, но моя девушка будет против. Мужчина мельком взглянул на меня. — Можно вдвоём. — Мы тут проездом, — сказала я. — Ну, как знаете, — он протянул Амелину визитку и поднялся. — Надумаете — звони. «Белов Аркадий — управляющий отелем», — прочитали мы после того, как он ушёл. — Ты, Амелин, оказывается, ценный экземпляр. Никогда бы не подумала, — я разглядывала его, пытаясь представить, что впервые вижу. — Эти курицы на тебя так и накинулись. — Слушай, а что, если правда устроиться вот так куда-нибудь подработать? — мои слова он пропустил мимо ушей. — В Москве с этим туго. Сто человек на место, но у Дианы знакомых много, она может поспрашивать. — Кажется, ты учиться собирался. Или уже передумал? — Можно днем учиться, а ночью танцевать. — А спать? — Спать? Это ещё зачем? Тут, резко поднявшись, Тифон громко крикнул, что пора уходить. Ярослав тоже стал собираться. Лёху пришлось вытаскивать за шкирку. Какие-то мужики, удерживая его за плечо, громко и настойчиво уговаривали "посидеть ещё", но Тифон был непреклонен. После бара на улице было очень тихо и спокойно. Остановились у входа. Тифон достал сигареты, Ярослав вейп. Над нами расползлось грейпфрутово-табачное облако. Лёха напился довольно прилично, но на ногах стоял и разговаривать не перестал, просто делал это немного замедленно, начиная смеяться над собственной шуткой ещё до того, как успел её рассказать. — Красная Шапочка выходит с задушенным Волком на руках: "Вот, шла по лесу, а он напал, пришлось разобраться!" "Но, как тебе это удалось, Красная Шапочка?!" "Как красная?!" — Лёха схватился за голову, изображая ужас Красной Шапочки. — "Укусил всё-таки, гад!" Он закатился и никак не мог успокоиться. По трассе, шурша колёсами, проносились редкие машины. За нашими спинами высился лес. Белые лампочки гирлянд мягко светились. В моей груди что-то горело, кипело и жгло. Отчаянно рвалось на подвиги и приключения. Хотелось ещё танцев, движений и чего-нибудь необычного. Ночная прохлада и внезапная свобода будоражили. Не опасная и грузящая свобода, как когда мы бежали в Капищено зимой, а лёгкая и немного сумасшедшая. По-хорошему сумасшедшая. С тех пор прошло всего полгода, и теперь та зимняя я казалась себе ужасно глупой и какой-то неосознанной. Туманной и запутавшейся. Амелин обнял сзади, уткнулся носом мне в волосы и внезапно замер. — Ярослав, а где наша машина? — тихо спросил он. — Там, — Ярослав махнул рукой. Я присмотрелась. — Её там нет. Все обернулись и дикий вопль Ярослава взорвал мирную ночную тишину.