Wake up!

Хосок мнёт пальцами кожаную обивку руля и всё косится на друга, сидящего рядом на пассажирском кресле. В салоне автомобиля господствует какая-то нездоровая, напряжённая тишина, а воздух настолько плотный, хоть ножом режь. И от этого сильно не по себе. Профессор упирается затылком в подголовник и, прикрыв глаза, пытается утихомирить бешеный ритм своего сердца. Он был уверен, что его сердце не способно так яростно биться в груди. Он был убеждён, что его сердце — это онемевший кусок плоти, едва обеспечивающий непрерывное движение крови по сосудам. Чонгук никак не ожидал, что этот комок за рёбрами будет набухать, увеличиваться в размерах и заполнять его нутро вязкой патокой чистейшей эйфории и наслаждения. — Прости, — просит Хосок, с трудом подбирая слова, — не хотел тебя вот так выдёргивать. Просто твой отец очень хотел тебя видеть. Я не смог ему отказать. — Всё в порядке, — тихо отвечает профессор и распахивает глаза, цепляясь взглядом за что угодно, что может хоть как-то отвлечь от недавней близости с Джиу. А ведь они всего лишь поцеловались, Боже. — Что случилось? Очередной приступ? — переводит тему Чон. — Утром я с ним разговаривал, всё было в норме. Потом у меня было две операции подряд, поэтому мне пришлось оставить телефон в шкафчике. После обеда я увидел 16 пропущенных звонков от него, а потом мне сообщили, что скорая привезла его в нашу больницу. — Всё настолько серьёзно? — поспешно выдыхает Чонгук, уставляясь пронизывающим насквозь взглядом в профиль друга. — Если честно, я думаю, он больше сам напугался, поддался панике. Мы стабилизировали его состояние. Эта ночь будет критичной. Поэтому я подумал, что не стоит ему отказывать в желании тебя увидеть. Это для него лишний стресс, ты же понимаешь. — Понимаю, — подтверждает Чонгук и снова переводит взгляд на пейзаж вечернего города за окном, цепляясь взглядом за разноцветные огни. — Спасибо тебе. Я…правда… — с трудом подбирает нужные слова профессор, но Хосок звучно отмахивается от слов друга, потому что это само собой разумеющееся. Это так же, как дышать. — Нет, Хосок, я, правда, благодарен тебе, — не унимается профессор, пристально смотря на друга. Теперь Чонгук вдруг осознал, как много Хосок для него делает. А в ответ он не только не благодарит, но и откровенно грубит, а Хосок всё терпит, делает вид, что брошенные на эмоциях слова его не оскорбляют. Чонгук не заслужил такого друга. — Да брось, Гук, — тянет Хосок и широко улыбается, скосив взгляд, — когда-нибудь я стану старым и беспомощным, и одиноким, ты же знаешь, как я веду себя с девушками, и тогда ты мне отплатишь тем же, договорились? Чонгук хмыкает и отворачивается к боковому окну. Он бы с радостью, но ему ещё многому предстоит научиться к тому времени, потому что сейчас он совсем не способен на проявление заботы и сострадания. — Эта девушка, — не дождавшись ответа, продолжает Хосок, так как этот вопрос мучает его с тех самых пор, как он увидел миловидную незнакомку на руках друга. Однако, он понимает, что затронув эту тему, вступил на минное поле, поэтому запинается и прочищает горло, чтобы всё же закончить начатое: — Она тебе и впрямь нравится? — Что? — недоумевает профессор и снова смотрит на друга, нахмурив брови. — Кхм… — прокашливается Хосок и многозначительно смотрит вниз на бёдра профессора, под тканью которых явно различается мощнейший стояк. Чонгук ёрзает на месте и также прокашливается, тактично прикрывая пах руками. Мысли о Джиу не так-то просто выкинуть из головы, как выясняется. Тело продолжает помнить этот приторный запах ванили, дурманящий сознание, шёлк чужой кожи на кончиках пальцев, жар молодого, девичьего тела, что так безропотно отдаётся в руки профессора, вкус чужих губ на своих губах и нежный шёпот у самого уха: «Я хочу больше, профессор». Проклятье! Мужчина шумно втягивает воздух сквозь плотно сжатые зубы и запрокидывает голову, понимая, что возбуждение только нарастает. И зачем только Хосок напомнил ему об этом?! — За дорогой лучше следи, — огрызается в ответ профессор, ощущая выжидающий взгляд друга на себе. — Одно другому не мешает, — прыскает Хосок, но взгляд всё же переводит на лобовое стекло. — Кто она? Как её зовут? — не унимается он. — Не твоё дело, — чеканит Чонгук и опускает боковое стекло, ощущая, как поток прохладного вечернего воздуха врывается в салон автомобиля и обдаёт его пылающее, явно покрасневшее от возбуждения лицо. — Интересное имя, — цокает языком Хосок и даже не пытается скрыть насмешливой улыбки. — Не нарывайся. Такими темпами ты не доживёшь до старости и одиночества, — мрачным тоном предупреждает профессор. — И это, по-твоему, угроза? — посмеивается Хосок, заезжая на парковку больницы, вид которой возвращает обоих в печальную действительность. Как только машина останавливается, Чонгук пулей вылетает из неё, и спешит к отцу. Хосок нагоняет его уже у центральных дверей и опускает руку на плечо, притормаживая. — Он очень чувствительный, Гук. Прошу тебя, думай прежде, чем что-то ему сказать, хорошо? В ответ профессор лишь смотрит внимательным взглядом и кивает головой, позволяя направить себя к нужной палате. Перед белоснежной дверью профессор на мгновение замирает, будто у него есть выбор: открыть её или же нет. Такого выбора у него нет, поэтому он давит на дверную ручку и оказывается внутри, где царит полумрак и пугающая тишина. И только ритмичный писк аппарата отсчитывает каждый удар слабого, израненного сердца. Чонгук встаёт, как вкопанный, и оборачивается. Видит, как Хосок закрывает за его спиной дверь, оставляя их с отцом наедине. Теперь, когда друга нет рядом, Чонгук ощущает нарастающий страх и тревогу. Теперь он вынужден остаться один на один со своим медленно угасающим отцом, рядом с которым он снова становится напуганным, беспомощным ребёнком. Мужчина, лежащий на больничной койке, очень отдалённо напоминает того жизнерадостного человека, коим был отец профессора когда-то совсем давно, когда у них была полноценная семья. Теперь же это всё равно, что оживший скелет: кожа да кости, и жизнь в нём едва-едва теплится, вот-вот угаснет, сделав Чонгука сиротой. Профессор не потому свёл к минимуму свидания с отцом, что имеет скверный и несносный характер и плюёт на всех, кроме себя. На самом деле профессор Чон боится до похолодевших пальцев рук и замирания сердца. Он совершенно не знает, как вести себя рядом с таким родителем, не знает, как ему помочь, и опасается навредить ещё больше. — Хосок? — хрипит мужчина и, не без труда раскрыв глаза, бегает расфокусированным взглядом по палате. — Нет, пап, это Чонгук, — отвечает профессор и медленно подходит к койке. Затаив дыхание, профессор осторожно наклоняется, заглядывая в лицо отца. Пугается ещё больше от того, каким серым и болезненным то стало. Замечает, как потускнели и помутнели карие глаза, которые будто белой пеленой заволокло. — Чонгук? — шепчет мужчина и делает глубокий вдох, будто у него снова случился приступ. Но вот на его губах появляется лёгкий намёк на улыбку, а потом чуть громче снова срывается сомнительное: — Чонгук? — Да, пап, это я, — подтверждает профессор, у которого горло сжимается в спазме, а потом ком размером с бейсбольный мяч образуется, перекрывая доступ к кислороду. Он всё пытается сглотнуть, пока делает ещё шаг и наклоняется ниже, чтобы взять отца за руку: такую хрупкую и очень холодную, будто неживую. — Ты пришёл, сынок? — всё ещё не верит своему счастью мужчина, а Чонгука от этого мутит, от самого себя, пренебрегающего родным отцом, бегущего от него в нелепой попытке сбежать от собственной фобии. Как же он сейчас жалок. Только и делает, что сбегает всю свою жизнь. — Как ты себя чувствуешь, Чонгук? — хрипит мужчина и пытается привстать. — Я знаю, ты занят на работе, но я всё же попросил Хосока привезти тебя. Ты злишься на меня? — Нет, пап, что ты. Нет, конечно, — отрицает Чон и, подтянув к себе стул, садится рядом с мужчиной, продолжая удерживать его руку в своей. — Прости меня, что редко навещаю. Я…я отвратительный сын. Прости. — Перестань, Гуки, что ты. Ты у меня самый лучший. Я так горжусь тобой, — уверяет мужчина, пытаясь сжать руку сына своими пальцами, но сил почти не осталось, поэтому профессор легонько сжимает руку отца в своей и часто-часто моргает от подступающих, щиплющих глаза слёз. — Чем тут гордиться, отец, — спорит профессор, отводя взгляд. — Я люблю тебя, сын, ты же знаешь? Больше жизни люблю. Просыпаюсь по утрам только благодаря тебе. Если бы не ты… — Не надо, пап. Ну, что ты, — прерывает профессор, не в силах больше слушать эти речи, разрывающие сердце на части. — Я серьёзно, Чонгук! — вдруг выкрикивает мужчина и даже руку сына дёргает, чтобы тот его, наконец, услышал. — После того, как твоя мать ушла, я тоже словно исчез. Я потерялся. Но ты стал для меня якорем. И я вцепился в тебя мёртвой хваткой. И не отпускаю до сих пор. Только так и выживаю. Хотя мог бы…я доложен был найти другую, сын. Но я боялся, я просто струсил, и теперь посмотри, в кого я превратился. Вспомни, какую жизнь я прожил. Эта женщина…она разрушила наши с тобой жизни, сынок. Но только потому, что мы с тобой позволили ей это сделать, понимаешь? — Да, пап, — как-то неуверенно соглашается профессор. Он готов согласиться с чем угодно, лишь бы утихомирить взбудораженного отца. — Нет! Не понимаешь! — найдя в себе силы, спорит мужчина, уловив сомнение в голосе сына. — У меня было слишком много времени, чтобы обдумать всё это. Мы с тобой ошибаемся, сынок. Это абсолютно точно. Но разница в том, что я уже ничего не смогу изменить в своей жизни, а ты можешь. Ты просто обязан это сделать и прожить свою жизнь счастливо за нас двоих, понимаешь? Профессор всегда считал, что пострадавшим во всей этой истории был только он один. Но сейчас, глядя на агонию отца, он понимает, что тот тоже страдал, может, даже больше него, ведь на момент ухода матери Чонгук был ребёнком, он многого не понимал, а его отец всё прекрасно осознавал, но не мог ни с кем поделиться своей болью, хранил её в себе на протяжении всей жизни, и медленно умирал от источаемого этой болью яда. И почему только Чонгук раньше этого не замечал? Каким же он был эгоистом. — Всё хорошо, пап. Не волнуйся. Ты поправишься, и мы с тобой наверстаем всё, что упустили, обещаю. Мужчина хочет посмеяться в ответ, но в результате заходится кашлем. Чонгук подскакивает на ноги в желании помощь, но мужчина качает головой и взглядом указывает на стул, чтобы тот сел обратно. — Просто пообещай мне, что не закончишь так же, сынок, — хрипит мужчина. — Наша жизнь полностью в наших руках, Чонгук. Всё, что с нами происходит — это результат наших собственных решений и поступков. Поэтому, если тебе что-то не нравится, ты должен взять и изменить это, а не замыкаться в себе и не жалеть себя, теряя время. Его так мало, сынок. Времени слишком мало. — Хорошо, отец, я понял. Ты только не волнуйся. Всё наладится. Давай я позову Хосока. Он проверит тебя, эти аппараты, может, даст тебе лекарство. Мужчина молчаливо смотрит прямо в глаза сына и едва заметно улыбается, но какой-то горькой улыбкой, потому что понимает, что Чонгук его не услышал. Он не хочет его слышать. Такой же упёртый, как и он сам. И от этого становится невыносимо больно. — Время, сынок, не теряй время. — Хорошо, пап. Я позову Хосока. Чонгук выбегает из палаты, как ошпаренный, и выискивает диким взглядом друга. Замечает Хосока неподалёку в компании миловидной медсестры и бежит к нему. Впивается жёсткой хваткой в плечо и на себя тянет. — В чём дело? — мгновенно настораживается Хосок. — Что ты ему сказал? — обвиняет друга и бежит в палату, мысленно готовясь к худшему. Чонгук же не может сдвинуться с места. Отходит к стене, прижимается к ней спиной и наклоняется, упираясь руками в колени. Ощущает, как остервенело бьётся сердце в груди, от чего дыхание рваное и воздуха с каждым вздохом будто бы меньше становится. Ощущение такое, словно профессор уходит на дно, медленно, но верно тонет, не делая ничего, чтобы всплыть на поверхность воды. — Вам плохо? Нужна помощь? — беспокоится медсестра, но Чонгук отрицательно качает головой, не в силах вымолвить ни слова. Что он только что видел? Своё будущее? Это его ждёт, если он ничего не изменит в своей жизни: боль и сожаления о потраченном времени? Профессор с трудом выпрямляется и смотрит на свои дрожащие руки. Как скоро они станут такими же прозрачными и слабыми, как у его отца? Сколько времени у него осталось, чтобы начать жить? — Напугал меня, чёрт! — выругивается Хосок, вернувшись к другу. — Отец уснул. Я дал ему успокоительное. Что там случилось? На тебе лица нет. — Кажется, я облажался, — признаётся профессор, понурив голову. — Да неужели! До тебя, наконец, дошло! — восклицает Хосок и похлопывает друга по плечу. — И что планируешь делать? Чонгук вскидывает голову и смотрит на Хосока удивлённым взглядом, потому что впервые за долгое время не знает, что должен сделать. Он так привык к своему заученному наизусть распорядку дня и жизни в целом, что совершенно не понимает, как разорвать этот замкнутый круг и что-то изменить. — Я не знаю, Хосок, — честно признаётся профессор. — Понимаю, — уверяет друг и легонько похлопывает по плечу Чона, — лекции же ты ещё не разучился читать, правда? — О чём ты? — Я тут позвонил на днях декану, моему хорошему знакомому, и спросил про твоё заявление об увольнении. Так он сказал, что заявление потерялось, поэтому ты всё ещё числишься профессором университета, мой друг. А пропущенная неделя — это отпуск за твой счёт. Можешь не благодарить. Чонгук и не умеет благодарить, поэтому просто притягивает Хосока и крепко-крепко обнимает, как никогда раньше, а в голове всё звучит голос отца, что многократным эхом отдаётся: «Время…время…время…не теряй время». *** — Джиу, ты снова за своё? — сердито выпаливает Хани, уперев руки в бока. — Как долго тебя ещё ждать? Мы же опаздываем, — сетует девушка, постукивая пальцами по циферблату наручных часов, пока Джи наносит макияж перед зеркалом. — Ты уверена, что лекция состоится? Всю прошлую неделю лекции по математике внезапно отменялись, потому что их некому было преподавать. На последней фразе в голосе Джиу сквозит раздражение, которым она замещает страх и злость. Она злится на профессора за то, что тот исчез, хотя между ними случилась близость. Произошло что-то крайне важное и особенное, но, видимо, не для профессора. Хотя девушка отказывается в это верить. И тогда она начинает бояться того, что у профессора Чона случилось что-то страшное, что какие-то непреодолимые обстоятельства не дают ему возможности вернуться в кампус, вернуться к ней. И, до тех пор, пока Джи не увидит за кафедрой на лекции по высшей математике другого преподавателя, она будет упрямо верить в то, что профессор Чон совсем скоро вернётся, что она его не потеряла навсегда. — В любом случае мы не узнаем ответа на твой вопрос, пока не выйдем, наконец, из общежития, Джи, — отвечает раздражением на раздражение Хани и выходит из комнаты. Джи фыркает, вздёрнув подбородок, но всё же откидывает тинт на столик и спешит нагнать подругу. До аудитории девушки доходят в полном молчании. Джи нервно прикусывает щеку с внутренней стороны, боясь посмотреть реальности в глаза, и всё пытается оттянуть неизбежное, а Хани старательно выискивает взглядом Тэхёна, которого не видела с вечера субботы, когда была костюмированная вечеринка, и всё больше расстраивается, когда в очередном встречном парне не видит того самого. — И зачем нужно было вставать в такую рань, если лекции всё равно не будет? — возмущается впереди идущая девушка, следом за которой в аудиторию входят Джиу и Хани. Несмотря ни на что, прогульщиков не наблюдается. Свободных мест за партами практически нет. Кажется, профессор Чон слишком хорошо выдрессировал студентов, что те исправно ходят на лекцию по высшей математике даже в его отсутствие. Джиу немного веселит эта мысль, поэтому она легонько улыбается, когда садится на своё место за первой партой. — Позвольте Вашу ножку, сударыня. Джи вскидывает недоумённый взгляд и видит, как над ней нависает Тэхён, что тянет губы в обаятельной улыбке. — Что? — не понимает девушка. — Кое-кто так спешил покинуть бал, что потерял свои туфельки. И, кажется, я знаю эту очаровательную особу. Стоит только примерить туфельку и подтвердить догадку, — объясняется Тэхён и опускает на парту пару женских туфель. За спиной Джи раздаются смешки, а Хани, что сидит по правую руку, как-то слишком наиграно и шумно раскрывает учебник и делает вид, что увлечённо читает, несмотря на то, что держит книгу вверх тормашками. Джиу смутно вспоминает, как вынужденно скинула свою обувь, пока бежала за профессором Чоном в тот самый вечер, когда случился их первый и, судя по всему, последний поцелуй. После ухода профессора она ни о чём больше думать не могла, поэтому и не поняла, что пришла в общежитие босиком. Но, как Тэхён понял, что это её туфли? Джи хмурит брови и хочет уже спросить об этом парня, как аудитория мгновенно затихает, потому что в дверном проёме появляется профессор Чон. Сердце девушки делает кульбит, и в кровь впрыскивается мощная доза адреналина, поэтому Джи подскакивает с места и тянет губы в глупой улыбке, пока вбирает в себя образ профессора, что стал для неё будто ожившим сновидением. Она так счастлива его увидеть, что не верит своим глазам. Всё смотрит и смотрит, и никак не насытится. — Доброе утро, класс, — приветствует профессор и не без труда отводит взгляд от Джиу, направляясь к кафедре. Снаружи нет ни намёка на тот ураган, что бушует внутри профессора, пока он идёт шаг за шагом к своей цели. Он буквально ощущает на себе её взгляд, что скользит по профилю его лица, очерчивает спину и опускается к ногам, чтобы снова взлететь вверх и начать сначала. Все его внутренности завязываются тугим узлом, не давая возможности расслабиться. А ведь это его территория. Здесь, за кафедрой аудитории, профессор Чон всегда чувствовал себя уверенным и сильным, как никогда и нигде. Здесь всё ему знакомо, здесь всё ему подвластно, здесь он царь и Бог. Так было всегда, пока не появилась Ён Джиу. И впредь профессор Чон подневольный, теперь он всецело зависит от мисс Джиу, к ногам которой готов упасть, пусть только намекнёт. И нет смысла больше это отрицать. — Давайте приступим к лекции. На прошлой неделе мы потеряли много времени, поэтому… — профессор вмиг забывает, о чём хотел сказать, потому что перед глазами вспыхивает образ отца и его голос заполняет разум требованием начать жить здесь и сейчас. Профессор делает слабую попытку откинуть этот образ и наставления родителя или хотя бы оттянуть на какое-то время исполнение этого требования, ведь сейчас он совершенно растерян и понятия не имеет, что должен сделать, с чего начать. Но, пока Чон нервно бегает глазами по полу аудитории, с каждой секундой желание внутри него нарастает в геометрической прогрессии и напрочь затмевает разум. Отныне он идёт на поводу у своих первородных инстинктов, раз других вариантов не видит. — Мисс Джиу, мне нужна Ваша помощь. Пройдёмте со мной. Остальные откройте параграф 13 — элементы математической статистики и начинайте его изучать. Мы скоро продолжим. Джи кажется, что она сходит с ума, потому что происходит что-то из ряда вон: что-то совершенно сюрреалистичное. Она едва справляется со своими ногами, что внезапно превратились в желе, пока она выполняет указание профессора и выходит из аудитории. В коридоре ни души, так как прозвенел звонок, и лекции только начались. Поэтому профессор позволяет себе вольность — берёт Джи под локоть и ведёт в нужном направлении, не говоря ни слова. Девушка безропотно подчиняется мужчине и даже не думает сопротивляться, потому что все силы уходят на бушующий внутри неё торнадо, что вот-вот вырвется наружу, разорвав её на части. Останавливается профессор только тогда, когда они оказываются под лестницей, спустившись на цокольный этаж, на котором только аварийный выход и ни единой камеры видеонаблюдения. — Профессор, — выдыхает Джи и вскидывает непонимающий взгляд на мужчину. Сейчас он ей кажется больше, чем обычно. И будто бы выше. Он закрывает собой весь проход и лишает её тем самым возможностей для побега. Не то, чтобы она хотела сбежать, но вся эта ситуация словно щекочет её изнутри, на нервах играет, и снова впрыскивает дозу адреналина в кровь. — Мисс Джиу, — вторит профессор в ответ и делает шаг вперёд, буквально впечатывает девушку лопатками в стену, и впивается в эти манящие губы яростным поцелуем, проглатывая слабые девичьи стоны протеста. Упирается ладонью в стену поверх головы девушки, пока второй рукой притягивает её к себе за шею и целует, целует, целует. Так отчаянно и в тоже время нежно, боясь напугать или навредить. Захватывает девичьи губы и мнёт их своими, языком мажет, прикусывает зубами и повержено стонет, потому что был последним дураком, когда отказывал себе в этом удовольствии. Джиу скована в движениях. Профессор буквально везде, словно окутал её со всех сторон, заключил в плен, такой мучительно-сладкий и заставляющий сгорать заживо. Но боли нет, рядом с ним её не существует. Рядом с ним есть только наслаждение и бесконтрольная похоть, поэтому Джи льнёт ближе, притягивает Чона за лацканы пиджака, что комкает в кулачках, и даёт мужчине немое согласие на всё, что он только захочет с ней сделать. — Что же ты делаешь со мной, — сокрушённо хрипит Чон, утыкаясь кончиком носа в изгиб шеи Джи, чтобы иметь возможность отдышаться. Он будто бы только что закончил многокилометровый марафон. Девушка скользит ладонью вверх и обвивает пальцы вокруг шеи профессора, у линии роста волос, чтобы тот и не думал отстраняться. Ласкает чужую кожу круговыми движениями и запрокидывает голову, чтобы открыть доступ к горлу. — Претворяю свои сны в реальность, — сладко шепчет Джи и всё ждёт продолжения. Профессор не может остановиться, не сейчас, когда заставил её полыхнуть ярким красно-оранжевым пламенем. Чон шумно втягивает такой уже родной аромат ванили, что действует на него подобно опиуму и мозг отключает на раз-два. Касается кончиком влажного языка выпирающей ключицы, так соблазнительно выглядывающей из-под ворота атласной блузки, и ведёт им вверх, очерчивая изгиб девичьей шеи. Чувствует, как девушка дрожит в его руках, как слабеют её ноги и едва не подкашиваются, как она приоткрывает губы и на выдохе елейно стонет, обжигая его кожу своим дыханием. Профессор самодовольно улыбается и втягивает мочку девичьего уха, слегка прикусывает, посылая разряды тока по чужому телу. И снова возвращается к жаждущим губам, пока те не успели сомкнуться. Джиу не успевает опомниться, как язык профессора проскальзывает в её рот и сцепляется с её языком, от чего девушка на мгновение теряет рассудок. Весь мир рассыпается на мелкие осколки и тут же собирается воедино, но становится каким-то другим, не таким, как раньше. И неясно пока, хорошо это или плохо, но думать об этом Джи не может, она попросту разучилась. Сейчас она полностью во власти своих чувств, переполняющих её изнутри, заставляющих её захлёбываться счастьем и эйфорией, и слепо идти на поводу у своих желаний. — Нам нужно возвращаться, — нехотя шепчет профессор, понимая, что у него не хватит сил оторваться от Джи и закончить это безобразие. — Надо, — соглашается девушка, но тут же находит чужие губы и продолжает бесконечный поцелуй, на автопилоте нащупывая пуговицы чужого пиджака с намерением их расстегнуть. — Джи! — окликает Чон и слегка отстраняется, чтобы видеть лицо девушки, иметь возможность посмотреть в её глаза, пока сжимает в кулаке девичью руку, начавшую раздевать его. — Профессор? — сладко тянет она и невинно хлопает ресницами. Профессор утробно рычит сквозь стиснутые зубы и наклоняется к уху девушки, чтобы прошептать: — Кажется, у кого-то проблемы с дисциплиной. Придётся мне взять это под свой контроль. Джиу это забавляет. Она издаёт смешок и приподнимает плечо, потому что дыхание профессора щекочет её кожу. — Профессор, — окликает Джи и немного отстраняется, чтобы заглянуть в лицо мужчины, — возьмите меня, — с серьёзным выражением лица просит девушка, смотря в глаза Чона немигающим взглядом, — под свой контроль, — сделав паузу, добавляет и тянет губы в самодовольной улыбке. Чонгук цокает языком и дёргает головой в сторону, пока улыбается девушке в ответ. Осматривает её прекрасное лицо. Вскинув руку, опускает ладонь на щёчку девушки и ласкает кожу подушечкой большого пальца, утопая в очевидно влюблённом взгляде. Замечает размазанный тинт, поэтому убирает излишки и снова наклоняется к уху: — Обязательно возьму, мисс Джиу. Ещё раз целует и ловит себя на мысли, насколько всё это сейчас ощущается правильным и идеальным, так, как должно быть. И хочется продолжать это бесконечно долго, потому что Джиу постепенно становится совсем родной и…любимой. Только ей профессор об этом не говорит. Отстранившись, приказывает девушке возвращаться в аудиторию спустя пять минут. За это время он успеет вернуться в класс и начать-таки лекцию. Когда к ним присоединится Джи, никто не сможет задать ей каверзных вопросов о том, где она была и что делала. А после лекции она и сама сможет этого избежать, поумерив возбуждение и пыл, и включив мозг. — И, напоследок, тех, кто хочет сдать экзамен по высшей математике как минимум на четыре балла, приглашаю сегодня вечером на внеурочное занятие, чтобы наверстать прошлую неделю, иначе мы не уложимся в график, — сообщает своим привычным тоном профессор, собирая вещи в портфель по окончании лекции. В ответ звучат протестующие стоны, однако профессор знает, что все присутствующие придут, потому что иного выбора у них нет. — Жду вас в этой аудитории в 19:20. Не опаздывайте! — напоминает Чон и мельком бросает взгляд на Джиу прежде, чем уйти из аудитории. Замечает, как она ловит его взгляд и улыбается в ответ, заставляя тепло разлиться по нутру. Профессору кажется, что, если так пойдёт и дальше, он совсем размякнет и на радостях поставит всем пятёрки автоматом. И он пока ещё не решил, хочет он этого или нет. *** Как и ожидалось, в назначенное время аудитория заполняется до отказа. Профессору Чону даже не нужно считать присутствующих перед началом лекции, его и без того всё вполне устраивает. И даже мисс Джиу, сидящая за первой партой, больше не будоражит его, как было раньше. Может, потому, что они стали чуточку ближе и отношения между ними хоть немного, но прояснились. Профессор объясняет материал, как никогда, преисполненный энтузиазмом и энергией непонятного происхождения. Даже студенты, что всегда спят на последних партах, приподнимают головы и внимают словам Чона. Поэтому эта поздняя лекция проходит на удивление легко и непринуждённо. И только по её окончании Чон ощущает внезапно навалившуюся усталость, словно все его силы вмиг испарились, как только прозвенел последний на сегодня звонок. — Не забудьте о том, что на следующей неделе мы сдаём индивидуальные работы, которые нужно будет защищать. Подготовьтесь, как следует, — напутствует профессор, опустившись в своё рабочее кресло, чтобы собрать вещи, раскиданные по столу. — Джи, идёшь? — уточняет Хани, возвышаясь над подругой. — Да, иду, только нужно кое-что спросить по работе. Ты иди, я догоню, — улыбается Джиу и провожает взглядом последних студентов, оставаясь с профессором в аудитории наедине. Только убедившись в том, что посторонних не осталось, Джи поднимается с места и идёт к выходу, ощущая, как профессор наблюдает за ней, но ничего не говорит. Девушку это забавляет. Она подходит к входной двери и выглядывает в коридор, в котором нет ни души. На это она и рассчитывала, поэтому закрывает дверь изнутри и щёлкает замком, ощущая, как сердечный ритм набирает обороты. — Мисс Джиу? — окликает профессор, не понимая, что происходит. — Профессор, — отзывается девушка, обернувшись к мужчине, — кажется, замок сломался. Нам не выйти отсюда. Чон кривит губы в усмешке и качает головой. Иногда он забывает, какой же Джиу ещё ребёнок. — Думаю, обслуживающий персонал, что моет вечерами аудитории, вмиг всё починит, как только придёт сюда…минут через 15-20, — сообщает Чон, взглянув на наручные часы, и откидывается на спинку кресла, не отрывая взгляда от девушки. — Тогда нам нечего бояться, профессор. Нужно всего лишь переждать эти 15-20 минут…вместе. Джиу подходит к профессору и осторожно присаживается на краешек стола, смотря на мужчину сверху вниз. Профессор больше не улыбается и выглядит уставшим и слегка помятым. — С Вашим отцом ведь всё хорошо? — участливо интересуется Джи, наклонив голову вбок. Профессор, несомненно, влечёт Джи, разжигает в ней пламя и страсть, но в какие-то моменты она ловит себя на мысли, что хочет просто его обнять, приласкать и убедиться, что у него всё в порядке. Вспомнив об отце, Чонгук тут же вскакивает с места и начинает нервно перебирать бумаги, рассыпанные по столу. Чувство вины перед ним выедает профессора изнутри маленькими червячками, от чего всё тело зудит и чешется. Поэтому он рефлекторно меняет тему каждый раз, когда речь заходит о родителе. — Всё нормально, мисс Джиу. Не стоит так беспокоиться, — уверяет Чон. Джи закусывает губу, пока неотрывно наблюдает за мужчиной. — А что, если я хочу беспокоиться? О Вас, профессор, — уточняет Джи. Профессор замирает, не веря своим ушам. Для ребёнка мисс Джиу задаёт слишком сложные вопросы, на которые он не всегда находится с ответом. — Думаешь, можно включить этот пункт в твою жизнь где-то между учёбой, вечеринками и хобби? — интересуется Чон и защёлкивает собранный портфель, переводя взгляд на девушку. — А разве это не так делается, когда люди находят друг друга и вл… — Джи осекается и отводит взгляд в сторону. Почему-то не может произнести вслух любую вариацию слова «любовь» по отношению к профессору. — Находят друг друга и что, мисс Джиу? — напирает Чон и подходит к девушке, вставая лицом к лицу. — Ничего! Забудьте, — выпаливает девушка, у которой щёки мигом вспыхивают стыдливым жаром, поэтому она хочет уйти, но мужчина опускает свои ладони на девичью талию и, приподняв, сажает её на стол, а сам встаёт между разведённых ног. — Забавно, мисс Джиу, — подмечает Чон, приподнимая подбородок девушки указательным пальцем, чтобы смотреть ей в глаза, — сегодня утром, когда Вы просили меня взять Вас, Вы ничуть не смущались. А сейчас, когда речь зашла о слове на букву «л», Ваши щёчки вспыхнули румянцем. — Не нужно издеваться, профессор, — с укором просит Джи, не уводя упрямого взгляда. — Мне этого сполна хватает и на Ваших лекциях. Чонгук хмыкает и кивком головы соглашается с девушкой. — Мне нравится, что ты можешь постоять за себя, — признаётся Чон. — А мне нравится, когда Вы улыбаетесь, профессор, — сообщает Джи и оглаживает щёку мужчины большим пальцем, улыбаясь в ответ. Он и не заметил, что улыбался. И это ему кажется странным, поэтому он вмиг становится серьёзным и хмурит брови. — Нет, профессор, в чём дело? — хнычет Джи и притягивает мужчину к себе, удерживая за шею, потому что Чон вдруг решил уйти. — Не оставляйте меня одну в этой большой и пустой аудитории. Мне страшно. Профессору тоже страшно, потому что Джиу слишком близко подобралась. И речь не о том, что он стоит между её разведённых ног, а об эмоциональной привязанности и близости. Теперь он зависим от неё и даже мысли о том, что Джиу вдруг исчезнет из его жизни, пугается не на шутку. — Даже если бы и захотел, я бы не смог… Вас оставить, мисс Джиу, — признаётся мужчина и абсолютно серьёзным взглядом смотрит в распахнутые глаза девушки, пытаясь уловить её реакцию. Кажется, он позволяет себе довериться Джи, чем бы это всё не закончилось. — Так и не оставляйте, профессор. Не убегайте больше от меня. Мне от этого невыносимо, знаете? — признаётся Джи. Профессор тяжело сглатывает, от чего его кадык прыгает вверх-вниз, а во рту пустыня образуется. Ему так хочется верить в услышанное, потому что это прекрасно, но не так-то просто позабыть о том, что он фиксировал в голове долгие-долгие годы: всю ту неприязнь, местами даже ненависть к женщинам, проносящим ему только лишь боль. — Зачем я тебе, Джиу? Вокруг тебя так много желающих быть с тобой. И все они одного с тобой возраста. Девушка опускает взгляд и как будто бы задумывается над ответом. — Я не знаю, профессор, — честно признаётся Джи, вскинув взгляд. — Но я обещаю подумать об этом, если Вам это важно. Что касается меня, раньше я такого не испытывала. Ни к кому другому. И я не знаю, как это контролировать, поэтому просто подчиняюсь своим желаниям. Я чувствую, что должна это сделать, чтобы потом не сожалеть об упущенных возможностях. Вот и всё, профессор. Кажется, Джиу куда смелее, чем Чонгук, раз позволяет себе упасть в омут с головой. Или же она просто ещё не обжигалась так сильно, как профессор. Но, возможно, её напора и уверенности хватит на двоих, поэтому профессор решает, что последует за Джи, куда бы их не привёл этот путь. — Можно Вас обнять, профессор? — вдруг спрашивает девушка, смотря на мужчину снизу вверх. И, не дожидаясь разрешения, обнимает: обвивает руками торс профессора, а голову укладывает на широкой груди. Прикрыв глаза, слушает, как часто бьётся сердце мужчины, и обнимает чуть крепче, словно успокаивает и обещает, что всё будет хорошо, пока они есть друг у друга. Профессор удивляется, насколько хорошо Джиу чувствует его, его потребности, о которых он и сам не всегда догадывается, и поэтому ценит её ещё больше и обнимает в ответ. — Вы же больше не уйдёте, профессор? — уточняет Джи и отстраняется, чтобы видеть лицо мужчины. — Если подумать, я о Вас ничего не знаю. Я не знаю, где Вас искать, если вдруг Вы исчезните из моей жизни. И меня это не на шутку пугает. Может, обменяемся телефонами…для начала? Чон не устаёт поражаться настойчивости этого хрупкого, на первый взгляд, создания. Поэтому улыбается в ответ и молчаливо целует, приподняв девичий подбородок пальцами. Джи мгновенно забывает о своём вопросе, утопая в очередном сладком поцелуе. Ёрзает на месте, создавая трение между телами друг друга, от чего распаляется сама и заводит профессора. Он и не замечает, как скользит руками вниз, очерчивая изгибы девушки, пока не достигает округлых бёдер, в которые разом впивается пальцами и подхватывает Джи на руки. У Джиу голова идёт кругом от ощущения силы, с которой профессор её прижимает к себе, поэтому она испускает стон и тут же обвивает торс мужчины ногами, прогибаясь в спине. Чонгук делает несколько шагов назад, не разрывая поцелуя, пока не упирается ногами в своё кресло. Медленно опускается в него, усаживая девушку на колени. Она же опускает ладони на чужие плечи и, упираясь в них, легонько двигает бёдрами, скользит вдоль просыпающегося члена мужчины, и делает это с полной отдачей, потому что у профессора все стопы срывает. Он напрягается всем телом, едва сдерживает себя, чтобы не опрокинуть Джи спиной на стол, и не взять её прямо здесь и сейчас. С силой сминает мягкую девичью плоть, впивается пальцами до синяков, и делает небольшие толчки своими бёдрами ей навстречу. Девушка отталкивается носочками от пола и откровенно скачет на коленях мужчины, совершает бёдрами круговые движения, ощущая набухший бугорок между ног, который так и трётся о её пульсирующий клитор через намокшие трусики и… если бы не ткань брюк, препятствующая их наслаждению… В помещении становится невыносимо жарко. Чонгук скользит ладонью вдоль шеи девушки и ощущает лёгкую испарину на её коже. Щёлкает пальцами и расстёгивает верхнюю пуговицу на шёлковой блузке Джиу, из-под которой показывается красное кружево нижнего белья, и внутренний зверь профессора пробуждается, издавая утробный рык, который так нравится девушке. Она распахивает пиджак профессора, жаждет стянуть его с мужчины, пылает желанием прикоснуться к его обнажённой коже. Тянет вниз узел галстука профессора и закусывает губу, от чего Чонгука ведёт. Он подаётся вперёд и вгрызается в эти манящие губы своими, пока Джи ерошит его волосы, зарываясь в них пальцами. — Я хочу Вас, профессор Чон, — выдыхает Джи и запрокидывает голову, чтобы мужчина смог зацеловать нежную кожу её шеи. — Не пожалеешь потом? — не может не спросить Чон, всё ещё не до конца веря в происходящее. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Я знаю, чего хочу, профессор, — заявляет Джи, распахнув глаза. — А Вы? Молодая дерзость и безбашенность пробуждает Чона, заставляет соответствовать и позабыть обо всех сомнениях, роящихся в переполненной, тяжёлой голове. — А я… — профессор не успевает закончить мысль, так как дверь несколько раз дёргают с обратной стороны, пытаясь открыть. Ручка так и ходит ходуном, а потом раздаются невнятные, приглушённые речи, не предвещающие ничего хорошего. — Не сейчас, — сообщает Чон и поспешно застёгивает пуговицу на блузке девушки. Приглаживает её взъерошенные волосы и забавляется, видя её разочарованное лицо с алым румянцем на щеках и искусанными, припухшими губами, налитыми краской. Кротко целует напоследок и снимает Джи со своих коленей, поднимаясь на ноги. — Ты великолепна, ты знаешь об этом? — уточняет Чон, продолжая изучать лицо девушки. — Видимо, недостаточно, раз брюки всё ещё надеты на нас, — фыркает Джи и, выхватив со стола свою сумку, поспешным шагом идёт к выходу. Профессор закусывает нижнюю губу, чтобы хоть как-то скрыть свою широкую улыбку, пока наблюдает за покачивающимися бёдрами девушки, и решает для себя, что никому её не отдаст, выложится по полной, отдаст ей всего себя, потому что, либо с ней, либо никак.