Перед грозой

      Порывы нежного летнего ветерка успокаивающе трепали и без того взъерошенные волосы. В наушниках ничего не играло — Лёша как-то забыл включить музыку, засмотревшись на темную ребристую толщу воды, которую рассекал острый киль парохода «совковских» времён, и теперь в ушах была лишь умиротворяющая тишина. На душе было как-то спокойно и легко — пожалуй, впервые за пару месяцев хотелось просто дышать а не забиваться в угол и беззвучно реветь под какие-нибудь грустные песни. Спортивная сумка, казалось, перестала ощущаться тяжестью в руке. В голове было странное предчувствие того, что… будет лучше. Будет спокойнее и будет в порядке.       А после смерти Лизы Лёша вообще не был ни в чем уверен. После смерти Лизы наперекосяк пошло вообще все. Это до этого Лёша думал, что в его жизни была сомнительная средняя полоса, которая больше близилась к чёрной, а теперь… Теперь все откровенно покатилось в тартарары — если раньше Лиза была каким-то солнечным куполом, способная одной своей детской улыбкой заставить забыть и про долбаных одноклассниках, о других проблемах, о том, что Лёша как-то не умудрился завести друзей — все это каким-то странным, неизвестным, но очень светлым образом перекрывало все плохое. Но сейчас… приплыли, так сказать. Всего того дерьма, с которым Леше и без того приходилось справляться, ощутимо прибавилось в размере. Теперь Лёша не мог просто плюнуть на обидчиков и невозмутимо соврать «упал с лестницы», теперь он видел, как воздействует отсутствие приятелей, теперь он бинтовал запястья и запирался в комнате, полностью отгораживаясь от внешнего мира. Беспокоило ли это родителей? Естественно. Только вот Лёша до сих пор не мог понять, как они, пытаясь смириться со смертью дочери, додумались до того, чтобы отправить своего старшего сына в лагерь в хрен-знает-сколько-стах километрах от Питера.       — Цивилизация, хуле… — Володька ощутимо задел его плечом, проверяя на прочность деревянные ступеньки, которые уже успели скрипнуть под его весом, — Только устаревшая. А так — вроде норм, жить-то можно.       — Так и лагерь вроде не полное дерьмище, — отозвался Саша, позеленевший из-за, как он сам говорил, «морской болезни», и даром, что плыли по реке, — Мамка отзывы глянула. Нормально. По-дедовски, но… — он пожал плечами.       Про лагерь «Буревестник» Лёша услышал от Лизы, которая отдыхала там на прошлых летних каникулах. Вернувшись в разгар июля, самой жары, девочка долго причитала, что хотела бы поехать и на следующую смену, мол, там в речке купаются, а она это сделать толком не успела — запретил ей врач из-за непонятно откуда взявшейся простуды.       — Ага, нормально, разогнался, — Степа подпер подбородок рукой с таким видом, будто уже собрался выложить самую что ни есть интереснейшую историю, и вот тут-то Лёша решил прислушаться, — У меня, короче, пацаны, брат старший в позапрошлом году сюда ездил, говорит, такие страсти там творятся… У них из младшего отряда какая-то девчонка пропала, ее так и не нашли. И вообще… Такую жесть рассказывал, страшилок оттуда поднабрался. Я спать потом ночью не мог… — и выпучил глаза, показывая уровень своего страха.       — В штаны из-за каких-то сказочек наложил? — рассмеялся Володька.       — Да ты бы тоже наложил, чего ржать-то?! — возмутился Степа, — Расскажу тебе — гарантирую, спать потом не будешь!       — Тебе че, пять лет? — Саша ткнул его в плечо.       Тут Лёша был готов вклиниться. Пять, не пять — а можно так рассказать, что действительно потом не отпустит, он ведь и сам в детстве был в лагерях. Да и Лиза, приехав из лагеря, не упустила возможность поделиться всеми «самыми-пресамыми» страшными историями, и Лёша соврал бы, сказав, что часть из них его не напугала.       — А может, слышал кто? Говорят, здесь в речке пацан какой-то утонул… — проговорил Костя, — Ночью из лагеря вышел и утонул, только через месяц нашли…       — Гонишь… — Володька выпучил глаза.       — О, это я тоже слышал! — отозвался Степа.       — Да не тонул тут никто, мелочь, — в разговор вклинился неизвестно откуда взявшийся парень в «гавайской» рубашке и с гитарой под мышкой, — Тут речка по колени, блин, не то что не утонуть, искупаешься еле как. Придумают тоже… — он прошёл вперёд, вальяжно прислонился к палубе и неосторожно задев Лешу плечом, — Чего киснем? Эй, мелкий, чего киснешь?       — Ты мне? — Лёша нехотя вынул наушники из ушей.       — Кому ж ещё, — ответил тот, зачесав назад крашеные в блонд волосы, — Чего грустный, говорю?       — Нормальный, — огрызнулся Лёша, снова уставившись на воду. В его голове мелькнула абсолютно странная мысль, которая пробежалась холодком по груди — а если все эти страшилки правда? Ну откуда-то же берутся все эти слухи?       — Лезть не буду, хрен с тобой. Кирилл, — он пожал протянутую руку.       — Леша.       — Я вожатый в этом году, знаю тут почти всех, так что, если что случится или помощь будет нужна… — Кирилл заговорщически подмигнул, — Обращайся, Лех. На, держи, в честь знакомства. — на ладонь легло что-то лёгкое и круглое.       «Да без базару, спасибо,» — хотелось сказать Леше, но Кирилл уже переключил своё внимание на двух девчонок-вожатых. Лёша перевёл взгляд на подарок от нового знакомого — маленький значок с каким-то странным психоделическим красно-сине-жёлтым принтом, — и зачем-то пристегнул его к рукаву толстовки.       Прикольно, кстати, смотрелось…       Лагерь действительно выглядел как-то по-дедовски, похоже, его не перестраивали с… Восьмидесятых, что ли? По крайней мере, так заметил Саша. Для лагеря был сооружён причал — дощатый помост, вынесенный далеко в воду и обвешанный разноцветными покрышками, заменяющими забор. Узкая дорожка вела к воротам, возле которых возвышались две тумбы: на одной — гипсовая девочка-пионерка, трубящая в горн, а на другой, похоже, тоже раньше была какая-то статуя, но теперь от неё остался только фундамент.       — Была, короче, история, — начал Степа, — Про горнистку эту: какой-то дебил разбил барабанщика рядом с ней, так его потом мертвым что ли нашли…       — Да, мертвым. Типа его та горнистка убила. Но это уж точно брехня, — Саша махнул рукой, стукнув по статуе, — Ему, блин, лет сто, барабанщику этому, он и сам расколоться мог.       Это, видимо, была самая распространённая страшилка в лагере «Буревестник» — от Лизы Леша ее слышал раз пять, если не больше. Тогда-то он смеялся, поглаживая сестру по голове, и говорил, что такого быть не может, но сейчас, увидев эту полуразрушенную девочку, у которой где-то вместо рук темнели железные прутья-кости, с веселым лицом, как было принято в Советские времена статуи лепить, — и как обычно и бывает во всяких ужастиках, мелькнуло в голове, — стало как-то жутко и холодно. Закатное солнце добавляло всей этой картине алого блеска, но не тёплого и домашнего, как огонь в камине, а красного, похожего на кровь или неоновые вывески из фильмов. Но тревожные мысли прервала энергичная красноволосая вожатая, которая занялась распределением всех по отрядам, указывая, кому и куда идти. Лёша точно помнил, что он оказался в четвертом, вместе с Володькой, Сашей и Степой, который зачем-то докопался до него с вопросами, слышал ли он какие-то страшилки из лагеря. Их отряд шёл за белобрысым вожатым в очках, размахивающим красным флажком, Димой, кажется, и, к смутной радости Леши, за Кириллом, который приветственно помахал ему рукой.       Территория лагеря была милой: чем-то походившая на типичный дачный посёлок — живописная свободная россыпь маленьких домиков, жилых корпусов. От ворот в глубину лагеря тянулась обсаженная кустами акации и обставленная большущими застеклёнными стендами аллея, вдоль которой, словно вдоль городской улицы, возвышались фонари.       — А еще тут зэки живут, — неожиданно громко произнес Степа.       — Какие еще зэки? Здесь? — Лёша не сдержал недоверчивого смешка. Уж больно облагороженной выглядела территория вокруг лагеря.       — Да нет, блин, рядом с речкой, — Степа махнул рукой куда-то в сторону, — Какие-то пацаны к ним ходили год назад. Надо будет тоже сходить…       — Какие тут могут быть зэки, с дуба что ли рухнул? — буркнул Степа, Володька согласно закивал. В это, похоже, никто не поверил.       — А я говорю, есть. — заупрямился Степа, — Лех, говорю, есть. Пойду, блин, специально проверю!       — Ну придурок ты, получается… — рассудил Саша, — Я бы к зэкам, ну, даже если они есть, не сунулся.       «Ссыкло, получается…» — усмехнулся Лёша про себя. Саша, его одноклассник, по совершенно не счастливой случайности поехавший в тот же лагерь и попавший в тот же отряд, был редкостным… душнилой. В зэков Лёша слабо верил, но… почему-то ему стало интересно проверить. Да и какая-то часть бунтарского духа была исключительно «за» эту идею. А тем временем вожатые подвели отряд к корпусу — двухэтажному теремку, смотревшим сразу на все стороны.       — Мальчики — на первом этаже, девочки — на втором. — сообщил вожатый в очках, Дима, — Делитесь по четверо в комнату. — Лёша как-то сразу оказался в группе со своими одноклассниками. Комната, в которую их запустили, в общем, была похожа на каюту деревянного корабля. Большое окно. Восемь заправленных коек по четыре в ряд: полотенца висят на спинке, байковые одеяла натянуты, подушки торчат пирожками. У каждой койки стояла низенькая тумбочка.       — Нормально, кстати… — Лёша пожал плечами, прошагав вперед и присев на койку рядом с окном, которая по разным причинам считалась самой крутой: и соседей меньше, и окно рядом, если жарко будет…       — Слыш, Макарыч, уступи, а? — Володька упёр руки в бока, — Вон, там свободная койка у двери, вот туда и вали. — Лёша поднялся с месте, бросив взгляд на предложенное ему место. У самой двери — неудобно, в телефоне не позалипаешь — хотя, учитывая то, что с сетью здесь были серьёзные проблемы, это не сделаешь ни в каком случае, — стоит кому-то после отбоя в туалет захотеть — первым проснёшься. Неудобно было, особенно учитывая то, что остальные две койки уже заняли.       — С какого это? — Лёша поджал губы и скрестил руки на груди, — Сам туда вали.       — Охреневший? — процедил Володька, нахмурив брови, — На кого лезешь?       Лёша в общем знал, на кого. Опять-таки, не очень повезло с компанией. На стремных одиночек без друзей Володька лез с кулаками с девятого класса, а Лёша был именно стремным одиночкой, который не особенно бился даже за свои карманные деньги. Но это было до смерти Лизы. До того, как за него перестали беспокоиться, если вдруг он получит синяк или шишку. Поэтому вот именно сейчас, за эту несчастную койку Лёша был готов подраться.       — Сказал, свали от меня… — твёрдо произнес он и на всякий случай сжал кулаки, — Перебьешься. — глаза Володька расширились от удивления, а в следующую секунду он дернул Лёшу за рукав толстовки, свалив его на пол. Лёша неприятно треснулся коленками и затылком об грубые половицы, тут же поднявшись на ноги.       — Будет махач… — шёпотом констатировал Степа.       — По морде что ли давно не получал, Макарыч? — прорычал Володька.       — А самому зубов не жалко? — на самом деле, Лёша дрался откровенно… посредственно. Для образа типичного школьного изгоя ему не хватало только идиотских очков на переносице, а так… Ну собрал полный комплект.       — Так, мелкие, это что? — голос Кирилла Лёша узнал сразу. Тот привалился дверному косяку, обводя взглядом комнату, — Нормально вы тут «Мортал Комбат» устроили… Отбой как бы скоро, нет? — Володька насупился, но все же отошёл на пару шагов и принялся демонстративно рыться в чемодане, выискивая зубную щетку и пасту. Ссориться с вожатым в первый же день смены ему явно не улыбалось. Кирилл долгое время пялился ему в затылок, а потом перевёл взгляд на Лёшу, отряхивающего штаны и негромко, исподлобья спросил: — Живой?       — Угу, — пробормотал тот, — Спасибо…       — Ложитесь уже, блин… — недовольно произнес Кирилл, взявшись за ручку двери, — А то задолбаюсь вас потом по корпусу ловить…       — Че, с вожатиком спелся, Макаров? — процедил Володька, когда дверь за Кириллом закрылась, но Лёша в ответ только показал ему средний палец, расстилая кровать и расправляя белую простыню. Домик от комаров был «изобретением», о котором ему рассказала Лиза, а ей — какой-то мальчик, и, учитывая жару и обилие комаров — изобретением рабочим. Прицепить уголок пододеяльника прищепкой к изголовью — и все, самодельная палатка готова. Саша успел вслух раскритиковать то, насколько это бредовая идея, Степа вставил свои «А походный набор где?», но ответом ему был только взгляд, совершенно явно говоривший «отъебитесь». Усталость брала свое, от жары не спасала даже тонкая ткань майки. Лёша чувствовал, как его клонит в липкий, знойный и беспокойный сон, которому вторил негромкий комариный писк…