********
Дома я могла спокойно уйти в себя и посидеть в тишине. Вообще я очень люблю тишину. Мои мысли становятся в это время открытыми и понятными, накатывает вдохновение и обычно хочется петь. Я не когда не считала что хорошо пою, наоборот мне мой голос кажется грубоватым для одних песен, а для других слишком протяжным и басовым. Поэтому очень часто я надевала наушники и врубала на полную катушку громкость. Так я не слышала свой голос и могла подпевать любимым песням. Сегодня было особенно тихо. Соседи разъехались, да и квартал в котором я жила было трудно назвать громким. Дома образовали своеобразный квадрат, в середине которого была детская площадка. Её покрасили ещё летом, но из-за крупных шапок снега ни скамеек, ни даже качелей, видно не было. За окном шёл крупными, частыми снежинками снег. Было тихо и необыкновенно тоскливо. Почему мне так нравилось быть одной? Почему всегда нравилось грустить? Как будто кроме выключенного в комнате света и снега отливающий в свете фонаря необыкновенным голубым светом, и тех сумерках, что опускались на это маленькое село, не было нечего более прекраснее. В ушах очередная музыка отбивала ритм от которого хотелось встать и распахнуть настежь окно. А потом переодеть чёрно-белое школьное платье, на сильно обтягивающую и просто стоять, смотреть на падающий снег. Родителей не было и не будет до утра, сестра ушла ночевать к бабушке, а я сослалась на то что надо делать уроки и учить параграф по географии. Ветер подул в лицо. Мне осталось лишь наслаждаться моментом и прикрыть глаза, позволив чувствам объединиться с холодом ветра и лёгких, колючих снежинок. Оперевшись руками на подоконник я поддалась ближе к окну и оно мне казалось в этот момент слишком маленьким что бы надышаться наконец воздухом, слишком маленьким для того что бы душа вырвалась из стен комнаты и влетела в открытую тьму… Было слишком душно даже с открытым окном, в лёгком сарафане, даже без колготок. Я чувствовала себя словно стою на обрыве, пылающего огнём, вулкана, тщетно пытаясь вырваться в бушующую бурю снега. Мне казалось что я задыхаюсь. И это продолжается каждый день на протяжение многих лет. Я задыхаюсь от накатившего страха темноты, но в то же время иду ей на встречу с распростёртыми объятиями, потому что вижу в ней что то неповторимо родное. Не знаю есть ли человек страшившийся темноты и любящий её так же сильно. Именно таким человеком я и была. В обществе я выбирала, на мой взгляд «золотую середину», а в душе придумывала тысячу развязок и планов по любому пустяку, которые в жизнь не воплощала. Моё поведение сложно понять, так же сложно как взрослому вспомнить думы о жизни в пять лет. Не просто вспомнить, а понять себя самого. Это сложно… Некоторым этого почти не удается, потому что они реалисты. Это не плохо, но забывать о прошлом и жить только настоящим тоже не правильно. У всего есть своя «золотая середина»… Которую человек должен найти сам, не равняясь не на кого. Подобные думы могли обычно метаться каждый день и помелькать обрывками чёрно-белых картин в мыслях, тут же исчезая, но оставляя серые полосы в голове. И как после этого не любить одиночество и темноту. Ведь темнота такая же, её мало кто любит думая что в ней скрывается лишь страх, но это наши мысли, так почему же эти самые мысли не обратить в другую сторону и представить что ты её часть… Это тяжело понять, да и не надо пытаться. Это надо прочувствовать. Мне как то раз сказали что я слишком много думаю и слишком мало делаю. К подобным чувствам вспомнились стихотворение написанное на старом, с потрескавшейся краской: Не рви цветы, Они завянут. Не верь людям, Они обманут… Вспомнилось обещание погулять с «друзьями» сегодня. Я вновь посмотрела в окно. Разочарования от будущей встречи я не испытывала, но что то тоскливое поселилось в душе. Моими друзьями не были одноклассники. Они казались мне идиотами после посещения детского лагеря. В этом лагере я познакомилась с людьми с жизненными целями, своим мнением и добрым сердцем. Девочки с которыми я жила там в одной комнате остались в сердце прекрасным воспоминанием, короткой дымкой самых прекрасных дней жизни и глубокая раной, расставание. Вначале я не могла понять как так могло произойти что люди которые живут всего лишь неделю вместе сдружились на столько, что не могли заменить не кого в жизни. Я поняла что мои лучшие подруги в школе не могли понять меня на столько хорошо, как поняли три девочки за неделю. Именно там я поняла различие поддержки людей. Именно в лагере поняла что поддержать по настоящему, так что бы стало легче, можно лишь только ощутив это когда-то на «своей шкуре». Прошло уже больше полу года а я скучаю по этим прекрасным людям, вошедшим в сердце на столько глубоко, что сравнимы лишь с родителями, и вырванные с корнем, оставляя зияющую рану которая не заживает. Вроде нечего не случилось, но лишь упоминание о них бросает в порывистый вдох и воспоминаниях… В школе к сожалению таких друзей я не встретила. Но очень хотелось заменить подруг с лагеря на хотя бы душные вечеринки и разговоры толпы. Ненужные разговоры отвлекали от грустных мыслей. Но подобной шумной компании не было. Была лишь одна состоящая из самых отбитых хулиганов, я бы сказала придурков, некоторые из которых уже не девственники. Девочек среди этой кампании не было. Но и у меня выхода не было. Одноклассники давили морально на какая на беспомощность и глупость. Я была достаточно умна что бы различить это по одному шевеления губ или улыбки одной из одноклассниц. После лагеря я не плакала по любому поводу. Я вообще не плакала. Чувства вала лишь что ненавижу этих одноклассников. Это было уже не неприязнь, а острая ненависть. Которую я не в силах была остановить… Одноклассницы считали себя крутыми, а меня меньше чем серая мышь. Двоюродный брат который общался с одним из далёких членов той самой компании, познакомил меня с ним, а тот самой компании. В общем их привлекла во мне не то моя распущенность, взятая с лагеря и старательно сыгранная для них, не то мои намеки на то что я бисексуалка, что было правдой. Они рассказывали мне о многих непристойных вещах от которых девочкам обычно положено краснеть, но я только добавляла острые шуточки или давала «дельные советы» как удобнее и приятнее девушке в постели. В итоге я добилась их расположения и когда они подходили ко мне в столовой, обычно пошло намекая, что не прочь прогуляться со мной вечером, одноклассницы сидящие напротив, выкатывали глаза. В итоге я дружила с почти всей школой. С кем из-за относительно хорошей учебы, а с кем из-за попадания в самую популярную шайку подростков не девственников. Летом обычно мы гуляли почти до полуночи катаясь на скутерах, а зимой сидели у кого-то в гараже и проматывали время. Это устраивало всех. И буквально за лето я в школе стала самой отбитой девчонкой среди старших классов. Учителя не очень одобряли мой выбор компании, но очень хвалили хоть не за отличную, но за хорошую и прилежную учёбу. Мне этого было достаточно. Я и так уже была одна из немногих… Одна из немногих кто попал в кампанию старших подростков. Одна из немногих кто хорошо учиться в восьмом и девятом классе. Одна из не многих кто читает книги. Одна из немногих кого поощряют все учителя. Одна из немногих у кого хорошие отношения с родителями. Одна из немногих кто получил в восьмом классе музыкальное образование. Одна из немногих… Я улыбнулась. Причины для зависти было полно, хотя я не была обладательницей большого ума, как некоторые одноклассницы, не было у меня ни груди, ни талии, наоборот я считала себя полной, не было у меня не чего из того чем можно было похвастаться. Но так же я была одна из немногих кто резал себе руки и ноги. И одна из немногих кто влюбился в книжного персонажа. Причем так же сильно полюбила как сдружилась с подругами из лагеря. Желание гулять отсутствовало. Выходить на темнеющую улицу было как будто неприятно. Я попыталась представить летний вечер. Сейчас бы летом было душно и прохладно. Мне не очень нравилось лето. До восьмого класса было одиноко, а лучшие подруги гулять не любили. Да и я тоже. Я задумалась о целях в жизни. И хотя цель у меня была, в будущем я себя не представляла. Вообще никак. Не любящей матерью, не любящей женой. Меня это отталкивало. Не представляла я себя и в роли вечно сидящей за компьютером девушки, но и вечно ходящей тоже. Я себя не представляла никак. Лишь врачом. Хирургом. Который бы стоял в тёмном помещении, склонясь над пациентом. Другой себя я и не представляла. Я даже не знала почему я захотела стать именно хирургом. Лечить людей? Нет. Из-за хорошей зарплаты? Нет. А почему тогда? Не знаю. Я решила сесть на подоконник. Жаль что он был маленьким. У бабушке я очень любила сидеть на подоконнике читать или рисовать. Облокотившись на как я думала стекло, перевесилась через окно и полетела в низ…*******
Я не понимала нечего. Я ожидала боли, возможно чужих криков, но не увидела нечего из этого. Я почувствовала приятную лёгкость и мягкость под спиной. Как буд то я лежала на кровати. Хотя так они и было. Я села как можно резче и открыла глаза. Комнате в которой я оказалось было светло, чем то приятно пахло. Чем то она мне напоминала одну из комнату бабушки в глухой деревне. Тут так же не было телевизора или других электро приборов. Тут не было даже розеток. Вообще намёков на что то современное. Наоборот здесь был сложенный из камня камин, а над ним гобелен с изображением каких то людей. Я их насчитала четырнадцать. Рядом с кроватью на которой я лежала стояла резная тумбочка, на которой стоял стакан воды. Так же присутствывал столик с вазой с цветами, который стоял под большим окном, почти во всю ширину стены, и был к моему великому сожалению занавешен плотными шторами, через которые пробивались лучи света. Я решила встать и уже приготовилась к холодному полу как мои ноги опустились в мягкий ворс ковра. Выдохнув с облегчением я насколько могла быстро подошла к окну и приоткрыла штору. Яркий свет ударил в глаза, но я успела различить множество домов и широкую дорогу, выложенную из мелких камушков. Я почувствовала как будто усталость накатывает волнами. В голове явственно пробилось, что то большое, яркое и окутывающее. Оно окутало разум, заставило прекрыть глаза. Пелена ложится на мысли кричащие об осторожности, превращая отголоски в тревожную, завораживающую мелодию. От нее нельзя оторваться. Она в мыслях. Она является ей. Музыка играла быстрее. Она напоминала скрипку. Где-то в глубине этой музыки я увидела свет. Он отличался яркостью, теплотой. От него исходило что то родное. Я как будто поняла что эта музыка у меня в голове является мимолётным чувством кого то. На краю мысли увидела, мелькнувшее в тревожной пелене надежд и ожиданий, лицо. Воистину прекрасное. Только я потянулась к нему как оно тут же рассеялось, как дым. Расплылась в плотном тумане и музыка. Оставляя осадок и собственную тревожную мысль, перерастающая в гул музыки. Я выдохнула. В смятении я обычно находила спокойствие, теперь я чувствовала муку. В мимолетней услышанной когда либо музыке я чувствовала картинки, представляла и мечтала. Теперь же я почувствовала мысли создателя музыки. Создатель словно из разбитой мечты собрал еле живую мысль, создал из неё причину мечтать и наслаждаться другим, но при этом разбивая в себе что то драгоценное. Казалось что теперь это будет преследовать меня. И это бремя знания не оставит в покое. Но вдруг что-то снова окутало меня на этот раз теплое. Я огляделась. Ни кого не было рядом. Задёрнув шторину я решила выйти из этой комнаты. Чувство теплоты и защищённости стало более явственным. Подул слабый ветерок. Я сделала несколько шагов назад и повернулась уткнувшись на чью то грудь носом. Услышав смешок я подняла глаза, натыкаясь на ореховый с золотом взгляд. Кроме них я больше не куда не могла смотреть. Я их только что видела. Я видела этот взгляд… В той музыке в самом конце был он. Он был создателем музыки. — Приветствую, тебя в своем доме. — его голос был подобен песне. Такого я не слышала. — Что же ты молчишь? — он посмотрел на меня с верху вниз и я почувствовала себя миниатюрной куколкой по сравнению с ним. Широкие плечи, точёные черты лица, прямая спина, золотые пряди стриженных по плечи волос, ореховые глаза с золотой радужкой, чуть впалые щеки, вышитые золотыми нитями белые одежды. Сильные руки накрыли мои плечи. — Я — я — я. Здравствуйте. — только и смогла сказать я. Другого в голову не приходило. — Что же. Наверное ты хотела бы позавтракать. — неожиданно он наклонился ко мне почти касаясь носом моей щеки. Прошептал. — Я скучал… Я тут произошло то чего я никогда в своей жизни не забуду. Он поцеловал меня. Нежно, придерживая за плечи. Проведя языком по нижней губе он отстранился улыбаясь. Прочертил большим пальцем дорожку от скулы до виска. Все моё лицо залило краской. Мужчина лишь озорно посмотрел на меня прижался губами к моим губам и отпрянул, отпуская плечи. Я хотела докоснуться до его лица, провести пальцами по щеке, волосам. Но тот перехватил поднятую мной руку, поднёс её к губам и целомудренно расцеловал каждый пальчик. — Я пришлю сюда слугу. — сказал мужчина целуя тыльную сторону ладони. — Они помогут тебе переодеться и спуститься к завтраку. Он уже развернулся и быстрыми шагами направился к двери. Мне почему то стало словно воздух необходимом знать как его зовут. — Подождите. — я побежала за ним спотыкаясь и путаясь в собственных ногах — Как вас зовут? Он повернулся только в половину оборота. Даже видя его точёный профиль я поняла что он улыбается. — Эонвэ. Последовал короткий ответ и мужчина так и не дойдя до двери растворился в дымке.