Love and other problems

Моя привязанность к Гарри росла и росла. Подобно времени, которое невозможно задержать. Словно вода, бегущая сквозь пальцы, остановить которую мы не в силах. И каждый раз, когда наши взгляды встречались, я не владела ни своим телом, ни своим разумом, ни сердцем, которое бешено билось. И, соврав про дурацкую ночь - про то, что Джош должен провести со мной «весело» время, я сделала ситуацию еще хуже и наши взаимоотношения сложнее. Вечеринку перенесли еще на два дня. И за это время я заметила странные вещи, творящиеся в доме. Во-первых, поведение Натали. Каждый раз, когда мы начинали общаться, ее улыбка становилась фальшивее и менее искренней. Однажды я увидела нечто пугающее и невероятное одновременно: мне показалось, что девушка шевельнула левой ногой. Неповеря своим глазам, я не стала спрашивать ее об этом, ибо, если мне показалось, я расстрою Натали. И с Гарри они вели себя совсем не так уж и мило. Только я заходила в их комнату по какой-нибудь нужде, они тут же начинали целоваться, обниматься или же разговаривать, улыбаясь всё той же непонятной мне улыбкой. Иногда я относилась к своему парню с особой лаской и нежностью, которыми я делюсь, увы, не с каждым. Возможно, Гарри - избыток страсти и всего-лишь мимолетная нужда любить и быть любимой. С Джошем все было наоборот: он любил меня, хотел защитить, я была его надеждой на то, что не все девушки сволочи, который умеют лишь кидать его, используя в своих личных целях. Я ценила тех людей, которым была дорога. У Гарри же я этого не видела. Не видела я также и того благоговения в его глазах, с которым на меня смотрел Джош. И опять же, я сравнивала поведение этих двух, совершенно разных на первый взгляд, парней. Каждый раз, когда я давала насладиться своему парню моей дружеской любовью к нему, то тут же ловила на себе грустный, смешанный с раздражением, взгляд второго юноши, который занимал значимую часть в моем сердце и практически сутками был в моей голове. Я не знала, что с ним происходит. Он расставил все точки на «i», дав мне понять, что он занят, что он уже нашел любовь всей своей жизни. Но при этом, вместо того чтобы радоваться за меня или наплевать на меня, я чувствовала, что ему далеко не все равно на то, что я шепчу с улыбкой Джошу, на то, что я нежно глажу его скулы, взъерошивая русые волосы, на то, что я целую Джоша с нежностью, которой, увы, не чувствовала к Гарри. Я устала его любить. Но были и хорошие моменты, когда мы с Гарри были просто вроде «друзей». Была ночь. Будучи в пижаме, я направилась в темноте на кухню. В страхе всех разбудить, разбить что-нибудь или же самой упасть, я аккуратно спускалась по ступенькам, щупая носком пол и вслепую держась за перила. После я шла по коридору, приближаясь к холодильнику, чтобы совершить нападение на лакомый кусочек сэндвича. Но жутко удивилась, когда обнаружила, что какой-то кудрявый напыщенный болван уже уплетает в обе щеки половину от моего позднего ужина. - Эй! - окликнула я его с такими глазами, словно у ребенка отобрали самую любимую игрушку. Чуть не подавившись этим сэндвичем, парень начал смеяться, да причем так, что я испугалась, что он подавится. - Что ты смеешься?! - зашипела я на него, - По твоему это смешно? Я тебе еще в магазине сказала, что это я для себя покупаю! Другие сэндвичи - с крабовыми палочками, на которые у меня аллергия! Вместо того, чтобы остановиться, он продолжил с большей скоростью есть, разрываясь от смеха. Я ошарашенно смотрела, с какой наглостью он ест МОЮ еду. - Гарри, - сказала я, - Гарри, перестань, - повторила я, - Гарри, прекрати жевать этот чертов сэндвич! - угрожающе произнесла, - Ну перестань!!! - почти завизжала я. Он и не думал останавливаться, поэтому у меня оставался один выход: взяв в руки пачку с кетчупом, я вылила это на его шорты. Тут же отпрянула – Стайлс переводил взгляд с кетчупа в моих руках на свои шорты, которые напоминали мокрую тряпку, пропитавшуюся кровью с кусочками помидоров. - твпряткэ?! - прокричал он что-то нечленораздельное, не успев дожевать еду. - Что? - спросила я, отходя от зеленых мстительных глаз. - Ты вообще в порядке?! - прошипел он, приближаясь ко мне с куском кремового пирожного в руках. - Гарольд, подумай хорошенько. У меня аллергия на орехи. Останов... - я не успела закончить – этот гаденыш превратил мое лицо в кашу из белого крема с молотым грецким орехом, который был у меня во рту. Его хохот не останавливался, пока он видел мое каменное лицо. Неожиданно я почувствовала, что задыхаюсь. Не могла полностью вдохнуть воздух, а моя верхняя губа начала стремительно распухать. Не знаю, сколько времени потребовалось Гарри на то, чтобы понять, что мне плохо, но, думаю, он осознал это полностью, когда я упала в обморок к нему на руки. Я проснулась уже в больнице, а точнее - в больничном крыле со множеством коек, огражденных занавесками. Никогда не любила больницы за запах медикаментов и за кровь, которой я очень боялась. Но все мои страхи и неприязнь тут же испарились когда я увидела, что напротив спал виновник моей опухоли, обняв колени и укутавшись в теплый плед. Он так крепко спал, был таким невинным и добрым, что я напрочь позабыла о его ужасном поведении и обращении ко мне, о его "взаимности" и тяге к обольщению людей. Наконец, оторвавшись от него, я посмотрела на себя: я оставалась в той же голубой пижаме с непонятными мне пони и героями комиксов. Никогда не видела смысла подарка Кейт и Алекс на мое шестнадцатилетние, но почему-то, находясь далеко от них, эта пижамка давала теплоту и чувство…, словно они рядом. Будто эта сумасшедшая, приветливая и до ужаса милая блондинка и мое маленькое чудо, так мало повидавшее в этой жизни, придут и поддержат меня в любую секунду. Через 20-30 минут проснулся Гарри. Жмурясь от яркого света в помещении и переходя из стадии «сонливость» в стадию «пора извиняться перед Элизабет», у него это заняло не больше минуты. - Лизи, - тихо произнес он виноватым голосом. Я резко дернула головой и сердце бешено забилось в страхе: так меня очень часто называл отчим, ненавижу это уменьшительно-ласкательное имя, - Извини. Он произнес это „Извини” настолько серьезно, что я тут же поверила его словам. И впервые в его взгляде я увидела сожаление и...тревогу? Большего и не надо было, что бы извиниться за мой временный приступ астмы и распухшую губу, которая, к моему счастью, приобрела прежний вид. Мы вернулись домой. Все спали, что очень даже странно, так как было не раннее утро. Зато спустя не очень долгое время, в дверь позвонили. Тщетно пытаясь засунуть ногу в тапок, я пошла в одном тапке, с лохматыми волосами, все в той же пижаме, с мешками под глазами. Открыв дверь, я увидела женщину полных форм с блондинистыми волосами и черными корнями. Ее вид сперва производил впечатление доброй пухлой дамочки, которая обязательно даст вам совет, не отказавшись от вашего домашнего бокала вина. Но вот потом, когда я посмотрела на ее лицо, глаза, я видела лишь нервозность, беспечность и, пожалуй, такой взгляд, будто ей было все равно на всех и на всё в этом мире. Но совершенно иное я заметила в глазах и в кривой улыбке ее, по-видимому, супруга: высокомерие, хладнокровие и, увы, ненависть. Мне напомнил он Боба. - Вечер добрый, мы крестные Гарольда Стайлса, - провозгласила женщина, бесцеремонно войдя в дом.