What's your name, Handsome?

Не успела она ответить, как прозвучал автомобильный сигнал. Они повернулись почти одновременно и увидели, что во двор въехала машина. Из машины вышел светловолосый человек, подошел к противоположной дверце машины, открыл ее и протянул руку Сабин. Ее мать радостно улыбнулась и грациозно приняла его руку, выходя из машины. Он нежно поцеловал ее в губы, и они направились к дому. POV Маринетт “О. МОЙ. БОГ. Это Габриэль Агрест. Хмм.. Адриан так похож на него.. Почему я сразу не заметила..” Адриан вскочил и пошел к двери, чтобы приветствовать их. — Я уже подумал, что хозяева решили оставить меня здесь навсегда, — сказал он. — Привет, папа. Привет, Сабин, — продолжил он более вежливо и наклонился над ней, чтобы поцеловать в щеку. — Извини, что мы так задержались. У Сабин был огромный список вещей, которые нужно было купить. Боюсь, что вы проголодались. — Габриэль оглядел комнату и заметил Маринетт. — Привет. Ты, должно быть. Маринетт? ГОСПОДИ. Это Габриэль Агрест. Так, Маринетт, главное не упасть в обморок. — О, дорогая, я так рада, что ты приехала. — Ее мать оставила мужа и подошла к дочери, чтобы обнять ее. — Как дела? — Прекрасно, — сказала Маринетт, целуя мать. Она обняла ее, а затем посмотрела в сияющие от счастья глаза. — Что касается тебя, то мне не надо спрашивать, как твои дела. Я и так вижу, что у тебя все прекрасно, — сказала она матери, широко улыбаясь. — Ты прямо сияешь от счастья. — Это все благодаря Габриэлю, — ответила мать мягким голосом. Она потянула Габриэля к себе. — Дорогой, это моя дочь Маринетт. Габриэль непринужденно взял ее за обе руки и внимательно посмотрел на нее. Маринетт поняла, откуда у Адриана такие изумрудны глаза. Он унаследовал их от отца. — Маринетт, ты такая же красивая, как и твоя мать, — ласково сказал Габриэль и поцеловал ее в щеку. — Прости меня за спешку, но я так страстно желал дать свою фамилию твоей матери, что даже не успел организовать официальную церемонию бракосочетания. Я думаю, что это простительно. Я просто сгорал от нетерпения. — Вы сделали ее счастливой. Мне гораздо приятнее быть свидетелем ее счастья, чем обмениваться формальными комплиментами на официальном бракосочетании, — ответила Маринетт с такой же мягкой улыбкой. — Нет, это она сделала меня счастливым, — возразил Габриэль. — Я испытываю такой прилив счастья, о котором уже давно забыл. Добро пожаловать в наш дом. Мы всегда будем рады видеть тебя здесь. — Спасибо. Он еще раз пожал ей руки, а затем отпустил ее и повернулся к Адриану: — Я вижу, что вы уже познакомились. Это мой сын. — Да, я уже узнала о нем достаточно много, — сказала Маринетт, и его глаза шутливо заблестели. — У меня такое ощущение, что я знаю его уже долгие годы. — О, я так рада, что вы поладили, — вмешалась Сабин. — Мы с Габриэлем очень надеялись, что вы станете друзьями. — Ты была бы очень удивлена, мама, если бы знала, как я близко с ним познакомилась, — сказала Маринетт, многозначительно подмигнув Адриану. Ее мать настороженно посмотрела на дочь, и та потупила глаза, понимая, что допустила ошибку. Теперь Сабин будет думать, что ее дочь что-то замышляет. Не нужно было говорить таким многозначительным тоном и так насмешливо. Она была искренне рада, что ее мать чувствует себя счастливой, и ей очень не хотелось испортить этот праздник. — Когда, вы приехали, мы с Адрианом беседовали на очень интересную тему, — сказала она с весьма серьезным выражением лица. — Да, — подтвердил он и добавил после небольшой паузы: — Мы обсуждали чрезвычайно важный вопрос о том, как сознание человека должно руководить его поступками. — О! — воскликнула Дюпен- Чен, вызывающе приподнимая подбородок и поворачиваясь к нему. — С моим сознанием все в полном порядке. И с моими поступками тоже. — Тогда, может, стоит обсудить твои моральные принципы? — Адри… — попытался вмешаться Габриэль. — Дорогая! — воскликнула Сабин. — Я надеялась… — Мои моральные принципы вполне нормальны, — возмущалась Маринетт, запрокидывая голову, чтобы видеть глаза Адриана. Pov Маринетт “Да ты же такой же, что он из себя святого строит? Я выведу его на чистую воду” — Ты не смогла мне этого доказать. — А я ничего и никому не обязана доказывать, — яростно выпалила она, не обращая внимания на попытки матери успокоить ее. — Я никогда не доверяла таким людям, как ты. — Ее грудь бурно вздымалась, когда она выкрикивала наполненные гневом слова. — Извините меня, — сказала она, направляясь к двери. — Мне нужно принять душ и переодеться к ужину. Маринетт взбежала вверх по лестнице, вошла в ванную и включила такую холодную воду, какую только могла выдержать. Но вместо долгожданного успокоения холодный душ лишь усилил приступ охватившего ее гнева. — Какой же он…, — пробормотала она, надевая юбку и блузку свободного покроя. Мягкая и тонкая ткань блузки приятно щекотала тело и не скрывала округлые формы груди. Маринетт собрала волосы в пучок и завязала их на макушке. При этом несколько локонов остались свободными, что придавало особое очарование ее лицу. Маринетт было уже двадцать пять лет, и она не могла изменить себя, свой характер и привычки, да и не хотела этого делать, если честно признаться. Ее отец был единственным человеком, который до конца понимал ее. Он всегда поощрял ее чувство свободы, поддерживал ее стремление к независимости в суждениях. Воспитывая в ней терпимость к другим людям и их недостаткам, он часто говорил, что она не должна строго судить других людей. Когда он умер, она потеряла не только любящего отца, но и самого близкого друга, верного союзника. Она до сих пор помнит его и чувствует, как ей недостает его. Он был пекарем, которым восхищались все, мужем, которым восторгалась жена, отцом, которого так сильно любила дочь. У них сложились очень редкие по тем временам отношения — открытые и доверительные. Мать всегда была сдержанной и неохотно обсуждала с дочерью некоторые подробности интимной жизни человека. Отец же был предельно откровенным и всегда прямо отвечал на все ее вопросы, даже самые пикантные, причем делал это подробно и обстоятельно. Более того, он всегда ценил ее способность проявлять любознательность и задавать самые разные вопросы, считая это естественным проявлением человеческого любопытства и интереса к жизни. Более всего Маринетт ненавидела тех ограниченных людей, которые считали себя вправе поучать других, навязывать им собственные стереотипы поведения. Теперь она уже нисколько не сомневалась, что Адриан Агрест принадлежит именно к такой категории людей. Жаль, что это так. Человеку с такой внешностью не подходит роль, которую он старательно пытается играть. У него такие чудесные глаза, такой красивый волевой подбородок. Ей казалось, что совершенно невозможно ненавидеть человека со столь красивым телом и лицом. Вдруг ей пришла в голову мысль, что она сама становится слишком требовательной к человеку, которого только что встретила, и слишком строго судит его, не зная истинных причин его поведения. Эта мысль неприятно поразила ее, и она тут же отбросила ее в сторону. — Ну его к черту! — раздраженно сказала Маринетт, брызгая на себя соблазнительно ароматными духами. — Я не просила его высказывать свое мнение о проблемах морали. Мне наплевать, что он обо мне думает. Как только эти дурацкие выходные закончатся, я тут же забуду о нем и никогда его не увижу. С этими мыслями она спустилась вниз по лестнице. Габриэль и Адриан сидели в удобных креслах и потягивали белое вино из больших хрустальных бокалов в форме тюльпана. — Маринетт! — воскликнул Габриэль, поднимаясь со своего кресла. — Выпей с нами немного вина. Она одарила его лучезарной улыбкой, не обращая внимания на сердито хмурившегося сына. — Нет, месье Габриэль, спасибо, — вежливо отказалась она. — Я думаю, что мама нуждается в моей помощи на кухне. Резко повернувшись, она исчезла за дверью кухни. — Чем я могу тебе помочь? — спросила Маринетт, оглядывая кухню. Ее мать склонилась над духовкой, пытаясь вытащить оттуда тяжелый противень. Ее лицо раскраснелось от жара, шедшего от духовки. Сабин повернулась к дочери и сказала, чтобы та, сделала салат. В своем ярком фартуке Сабин совсем не походила на строгую и требовательную мать, к образу которой привыкла Маринетт. — Единственное, чем ты можешь помочь мне в данный момент, так это подняться наверх и надеть бюстгальтер, — проворчала она, все еще стоя у плиты. — Зачем? — удивленно спросила Маринетт и подошла к большому подносу, чтобы попробовать салат. Сабин долго искала нужные слова: — Затем… Затем, что я прекрасно вижу твои…. Маринетт чуть не подавилась, поняв, что имела в виду мать, рассмеялась. Она и представить себе не могла, что существует такой образ. — Это называется соски. Соски. Пора бы уже знать это. — Но и не стоит открыто демонстрировать их, — сердито сказала Сабин и снова вздохнула. — Что подумают о тебе Габриэль и Адриан? Веселая улыбка исчезла с лица Дюпен-Чен, и она нахмурилась. Сама того не желая, мать обезоружила ее самым эффективным способом. Она напомнила ей о том внутреннем конфликте, который всегда раздирал её душу на части. Она долго пыталась примирить себя с собой, но из этого ничего не вышло. За всю свою жизнь она так и не сделала ничего такого, что могло бы заставить близких гордиться ею. — Ты стыдишься меня, мама? — спросила она тихим голосом. — Конечно же, нет, дорогая! — воскликнула Сабин с сожалением. Она быстро подошла к дочери и обняла ее за талию. — Это все из-за того, что я хочу весело провести эти выходные. Я хочу, чтобы у нас все было спокойно и хорошо. Понимаешь? У тебя уже была стычка с Адрианом. Кстати, что между вами произошло? — Ничего особенного, — ответила Маринетт. — Это всего лишь неприязнь. — И ты, конечно, не считаешь себя виноватой. — Сабин отошла от дочери и продолжила готовить ужин. — Ох, милая, когда же ты научишься вести себя, как настоящая леди? - Вероятно, тогда, когда перестану получать огромное удовольствие от того, что не являюсь ею. – она весело рассмеялась. – Мам, я уверенна, что у нас сегодня будет чудесный ужин. Твои цыплята просто превосходны, если мой нос не обманывает меня. — Она подхватила большой поднос и направилась в столовую. — Я постараюсь не опозорить тебя в глазах твоего мужа и своего сводного брата, — добавила она, выходя из кухни.