Почему он молчит? Можно же сказать хоть слово по возвращении домой… Понятно, что бешеные гастрольные будни выбивали из него все силы, и «убитый», наверное, самое подходящее определение для его повседневного состояния. И с этим было чертовски тяжело смириться — просто наблюдать за тем, как любимый человек увядает, словно забытый цветок. Это началось не так давно — после победы на Евровидении, когда СМИ со всех уголков планеты принялись разрывать группу на кусочки, и мало кого волновало, что ребята едва справлялись с нагрузкой.
Дамиано заплатил бы любую сумму за день отдыха. День за днем грудную клетку сковывало всё больше тяжелых цепей. Это мучительно сдавливало виски, и хотелось принести себя в жертву какому-нибудь божеству, чтобы всё прекратилось.
Так же спокойнее — быть мертвым? Ещё немного, и он поймет это на практике.
Вокалист видит в отражении забитый чернильными узорами скелет. А как ещё его назвать… Мышцы обтянуты бледнеющей кожей, на которой не так красиво, как хотелось бы, выделялись неровные татуировки. Раньше Дами думал, что ему идет. Ему нравилось рассматривать их, придумывать новые. Теперь их хотелось свести, выжечь все до единой, потому что они выглядели, как разметка для пластической операции — не лучше.
Он подхватил какую-то заразу в Дании, что заставило расклеиться ещё сильнее. Пропал аппетит, пропали силы,
всё пропало нахуй. А ещё ему строго противопоказано курить. Почему-то врачи решили, что никотин может вызвать осложнения, и его необходимо исключить. И это раздражало ещё сильнее, чем сама болезнь. Дамиано привык расставаться с дурными мыслями с помощью сигареты, ведь затяжки выводили из пессимистичного состояния, в которое он сам себя порой загонял. Теперь же пачка с надписью «курение убивает» покоилась на дне его багажа — нетронутая, целая.
По правде говоря, нет —
не целая… Дамиано Давид никогда не был послушным мальчиком, и иногда ему просто становилось похуй на то, что кто-то действительно заботился о его жизни. Будь то врачи, его девушка, его гитарист, барабанщик или басистка. Особенно она… В рюкзаке лежали и её вещи на время вечерних прогулок, и, в очередной раз проверяя всё необходимое, женский взгляд не мог не заметить, как сигареты последовательно исчезали.
— Дами, ты опять…
— Не начинай, Вик.
— Что не начинать? Ты же сам всё прекрасно знаешь…
Его ответный взгляд опалил всё тело от кончиков пальцев, заставляя испуганно отпрянуть. Эфиры закончены, выступления на паузе — он может больше не притворяться живым. Если честно, девушка не была готова к такому: его слабость перекрывала Виктории воздух. В последний раз он был таким разбитым после финала X-Фактора. Тогда его спасла эйфория из-за постоянных выступлений. Он буквально жил на сцене.
Но в этот раз всё было по-другому. Депрессия, болезнь, наркотики — это не вылечить несколькими квадратными метрами свободы и стойкой с микрофоном. Это нужно
проработать. Безусловно
, лучше всего Дами работалось в группе: ему нужна была поддержка. В этом и заключалась основная проблема, потому что
страдать он привык в одиночестве.
— Тебе не обязательно ухаживать за мной. Я сам справлюсь.
— Перестань. Мы с тобой не чужие люди.
А кто мы друг другу?
Ответить на этот вопрос стало затруднительно после той майской ночи, когда они впервые уснули знаменитыми на весь мир победителями и национальными героями. Потому что в тот вечер кое-что случилось. Флирт со сцены плавно перекочевал в спонтанный секс в гримерке, и это стало большой ошибкой. Его руки жадно впивались в кожу на талии, пока женские губы оставляли поцелуи на покрытой щетиной шее. Они действительно переспали, и это даже не было показухой для шоу. Да, это удивительно, потому что Дами уже четыре года как в отношениях с другой. И никто не подозревал, что его верность даст трещину. Шальные ноготки, привыкшие скользить по струнам, проткнули сердце вокалиста насквозь.
О чем ты думал, синьор Давид?
Он не думал. Он устал думать.
На самом деле, осознание обрушилось на него недавно: чем откровеннее наряды Виктории, тем тяжелее ему дышать. Его глаза слишком часто цеплялись за изгибы её тела, а шутки по типу «если бы я был твоим фанатом, я забрался бы на сцену и взял тебя прямо там» превращались в навязчивые фантазии. Прикосновения били током, а перепалки часто заканчивались тем, что девушка оказывалась прижатой к стене, слишком близко к его лицу.
Вот так бывает: на утреннем интервью отнекиваешься от клейма рок-звезды, а вечером изменяешь любимой девушке, вбиваясь в тело своей басистки, снюхиваешь очередную дорожку, скрипя по дереву карточкой, на счету которой лежат миллионы, и запиваешь всё это вискарем. Следующий рассвет ты встретишь, сжимая между зубов сигарету. И продолжишь по кругу… только вот чтобы завладеть желанным телом ещё раз, придется хотя бы обсудить произошедшее.
Тебе настолько неловко, что на следующий день ты мнешься около двери в её гримерку, но никак не решаешься войти, чтобы вернуть ушные мониторы, которые она по рассеянности оставила, и заебываешь Шанталь, на ходу придумывая нелепые отговорки. И где же вся твоя спесь и уверенность в себе?
Где корону потерял?
Мне всего двадцать три, и я очень любопытный. Даже слишком, ведь повсеместный интерес к чему-то запретному прожигал дыру в его жизни. Не было смысла отрицать, что он попал в капкан, из которого смертельно сложно выбраться. Потому и смертельно: либо ты соскакиваешь, либо тебя больше нет. И никто не знал, кроме девушек — его чертовски внимательных спутниц — что парня пора спасать.
Поначалу Дами чувствовал себя последним мудаком и предателем, но со временем ему стало казаться, что ничего страшного не происходит. Одним секретом больше, одним меньше, но он зашел слишком далеко. Джорджия не могла рассмотреть в его глазах что-то, кроме пустоты, и это вводило её в ужас. Спросишь его, что случилось — отшатывается, хмурится. Затыкает поцелуями, но в его движениях слишком много грубости и злости, как будто даже близость больше не приносила ему удовольствия. Всё отработано до автоматизма, и девушка с горечью понимает, что его внимание не здесь — ему откровенно похуй на происходящее в постели.
С щелчком пряжки ремня что-то в его голове, кажется, тоже встает на место. И они оба замирают, резко встречаясь взглядами. Под её ладонью гладкая ткань джинсов и никакого намека на возбуждение. Она думает, это из-за наркотиков. Паникует, нервничает и обшаривает весь интернет, пока он медленно анализирует ситуацию. Всё утро он мучился от стояка, потому что Вик приперлась на репетицию в коротких шортах. Похоже, кокаин тут ни при чем.
Он честно пытался сопротивляться. Но желание разрасталось всё сильнее, словно буря в пустыне, а незваные чувства медленно убивали что его, что Викторию. Все эти дружеские касания, невинные поцелуи в щеку и ночные разговоры в туре не сводили их с минного поля: чем чаще им приходилось быть рядом, тем более хрупкими становились стены, что возвел перед собой Дамиано.
Тактика обороны — полная хуйня. Поэтому Давид решает нападать.
— Просто не лезь в мои проблемы, ладно? — он вырвал пачку сигарет из её пальцев и, резко развернувшись, направился к выходу.
Слова лились по инерции — просто он не знал, что сказать. Как объяснить, что он потерял контроль? Сдался под давлением общественности, опустил руки. Дамиано ненавидел ругаться с Викторией. Она была единственным человеком, перед кем ему бывало стыдно. Он привык к слезам Джорджии — следы от уколов на венах, казалось, убивали её сильнее, чем его. Прятать бесполезно — залезет под одеяло ночью и увидит. Байка о процедурах и капельницах быстро потеряла шансы на успех, потому что она нашла использованный шприц в ванной. Неделю с ним не разговаривала, и он послушно делал вид, что завязал, но потом история повторилась.
Дами собственными руками рыл себе могилу. И погружался всё глубже в эту грязь, не позволяя вытянуть себя обратно. Джо тешила себя надеждой на то, что он образумится, и понемногу успокаивалась, приняв решение дать ему время разобраться самому. Если он захочет — сделает, его не остановить.
— Да пошел ты! — а Вик искренне не понимала, как можно быть таким неблагодарным козлом. До ужаса холодным и отстраненным. Она не знала, как справляться с его депрессией. Оставалось загадкой его неоднозначное поведение: то обнимает до хруста в ребрах и целует, выбивая из легких кислород, то жестоко отталкивает до шишек на затылке. Может быть, смене настроения виной болезнь. Может, его сложный характер снова заявляет о себе. Но больше всего Викторию раздражало то, что раны, нанесенные им, затягивались слишком быстро.
Я прощаю тебя в последний раз. Снова.
Дать бы ему затрещину, да страшно — что от него ожидать в ответ… Он останавливается. Что-то кричит вслед, но Вик оглушена потоком мыслей. Хотелось разреветься от ноющей боли в груди. С чего бы? Что-то чувствуешь к нему? Ничего не изменилось, это был всего лишь секс. Вы всего лишь сделали то, к чему всё шло. Так или иначе, эта ошибка была неизбежной. Теперь всё снова встало на свои места.
А чего ты хотела? Чтобы он оставил свою красотку-модель ради тебя? Отказался от идеального тела, привычного типажа и ласкающего слух голоса? Не настолько ты хороша по мнению Его величества. Как думаешь, что будет вечером, когда он приедет домой? Они явно спят не в разных комнатах. И вряд ли он будет вспоминать о тебе, устроившись между её бедер.
Оставшись в одиночестве, Дами обреченно поплелся к машине — басистка больше не желала находиться в его обществе и быстро исчезла за поворотом, видимо, уже изменив планы на вечер. Он не хочет домой. Ком в горле продолжает разрастаться, а отчаявшийся музыкант достает зажигалку. И с каких пор травить самого себя стало привычкой?
Дамиано снова молчит, как только открывает дверь квартиры. Оттаскивает котов, спасаясь от когтей, цепляющихся за его ноги. И старается проникнуть в спальню незамеченным, чтобы избежать лишних вопросов. Чувствует аппетитный запах жареной курицы, но проходит мимо, не обращая внимания. Ей нравится уступать ему место у плиты и наблюдать за процессом. И нет никакого желания спорить: парень готовит вкуснее. Но, вернувшись из тура, на кухне он практически не появляется. Джорджии становится обидно: он отказывается есть, ссылаясь на болезнь.
Я не голоден, спасибо.
Ленивый поцелуй в щеку, и он исчезает в дверях, прихрамывая. Так было ещё несколько недель назад. Теперь же Дамиано предпочитает вовсе не пересекаться вне комнаты. Он сбрасывает с себя одежду, закидывает в мешок для стирки и падает на мягкую простынь. С громким выдохом пытается вытеснить из себя терзающие голову воспоминания. Не выходит.
23:15 Прости меня, ладно?
23:47 Вик, пожалуйста.
А ты заслуживаешь её прощения? Давай честно — нет. Она регулярно прикрывает твой зад перед продюсерами, когда ты опаздываешь или ведешь себя по-свински на переговорах — рок-звезде не дают перерыв на покурить, придумал же трагедию. Она соскабливает твое растекшееся лужицей тело с пола, когда отходняк настигает тебя со всеми последствиями — в её квартире, просьба заметить.
Она становится твоей опорой, когда ты чисто физически не вывозишь, когда не можешь по-мужски заслонить её собой и защитить от назойливых гостей-журналистов под окнами. Она тащит тебя и твои загоны на себе, как ходовая лошадь, и ничего не просит взамен.
Что делаешь ты?
Огрызаешься и орешь на неё, как гребаный псих. Прячешь чувства за агрессией, как школьник в седьмом классе. Не поверишь, но такое поведение причиняет ей боль. Ей гораздо приятнее видеть рядом с собой настоящего тебя — воспитанного молодого человека. Интеллигентного, нежного, в меру дурного, но такого родного. Ей нравится чувствовать по левую руку от себя джентльмена. Она балдеет от твоего идеального лица — когда оно не искажено в гримасе — и пластичного тела. А как охуенно ты делаешь комплименты, когда не прячешь искренность… Скажешь, она всё выдумала? Это не иллюзия и не девчачьи сказки.
Ты держишь ствол у виска. И только она цепляется за предохранитель, не позволяя его опустить. Но ты не радуйся, силы имеют свойство заканчиваться. Даже у Виктории.
Так что спи спокойно, она не ответит.
