Заключённая

      — Чёрт, я не думала... — прошло десять минут с того времени, как ты проснулась с обморока, и всё это время ты смотрела в пол, лежа на животе. В очень интересный пол. Чёрный, — что Гляделкинс этот настолько сильный, с его-то ростом!       Если так и дальше будет продолжаться, то будет сильно болеть не только правое запястье, а и живот, и возможно голова, от сильной боли. Да, у тебя всё тело болело, но выделялось именно запястье. Хватка этого чудика реально сильная. Похоже, его лучше не злить своими шутками и приколами.       Да и стоит сначала изучить его характер и Лорда Злыдня так же характер, прежде чем права качать на корабле. Называется исполнилась мечта!       К слову, анализировать личностей, да что уж там, и книги, ты умела не очень. Но просто, это пригодилось в жизни. Когда-то давно, твоя мать тебе это показала, когда ты с горем пополам слушала её. Слава Гропу, что ты запомнила.       А пригодилось оно кстати и не раз. Анализировала ты не часто сначала, но потом, после одного момента, тебе пришлось так делать. Ибо нахвататься проблем без анализа можно слишком много.       Как говорится, людей оценивают не по словам, а по поступкам. А ты над всем вместе раздумывала. Потому что речь у каждой личности разная, и ты это кое-как понимала.       Ты снова повторила попытку встать на локти, и к счастью, она прошла успешно. На ладони, а особенно правую, было больно упираться, поэтому ты осторожно сжала правую руку в кулак и упёрлась об пол. Далее, несмотря на пульсирующую боль в спине, ты присела на колени. Неудобная, но точная и ровная поза.       Ты протёрла лицо и глаза. Но почувствовав что-то немного тёплое на руках, ты отпрянула их от лица. — Ну, круто, что сказать, — на руках была тёмнобордовая и красная жижа, что называлось кровью, — Я ещё и лицо поранила. Спасибо, больше не буду о кораблях мечтать, — ты недовольно нахмурилась. «Похоже ситуация действительно серьёзная, — ты кашлянула, — Да? Ты только сейчас это заметила?».       Ты нахмурилась с собственного осуждения. «Молодец, теперь сиди в камере. С кровью и холодном поту» ты встряхнула головой. Ещё немного, и шизофрения проснётся. Такого ведь не надо. — Доигралась называется, — ты отчаянно оглянула камеру: может хотя бы хоть что-то положили, кроме матраса и стакана воды? Например, чем бы раны замотать и обработать, хотя бы большие?       Ничего не нашла. Тогда ты, сидя, в неудобном положении, когда тяжело и больно двигать всем остальным телом, кроме левой руки и головы, решила посмотреть, если что-нибудь у тебя, кроме теле... «Ну, замечательно, я ещё и телефон забыла!» раздражение кипело в тебе, но ты всё равно его прятала.       В карманах, ничего и нет, кроме ненужного мусора, вроде небольшого куска бумаги... «Куска бумаги... Бумага... Точно, можно ведь бумагой вытереть раны! Это хоть, глупо и не очень эффективно, но надо удовлетворяться тем, что есть». У живых организмов есть логическая особенность: если всё плохо, то любой предмет подойдёт, чтобы остановить кровотечение.       Только вот, проблема: чтобы найти хотя бы половину больших ран, надо ещё посмотреть на ногах, а именно их тебе больно шевелить, не считая правого запястья. Казалось бы, можно протереть только лицо и руки, но ведь на ногах тоже могут быть серьёзные повреждения, то есть, и там может вытекать кровь.       Пора действовать и работать тем, чем дано. Это слава Гропу хотя бы бумага есть. Конечно, с таким раскладом можно снять свою красную кофту в клеточку и протереть ею, но есть клочок бумаги.       Аккуратно переставляя ноги в раскрытую позу, чтобы глаза могли охватить все раны спереди хотя бы, ты параллельно отрывала помельче клочки бумаги, чтобы много и всё не тратить сразу: ты была экономной.       Уже заметив большую рану и на ней немало засохшей бордовой крови, ты уже собиралась протереть её... — Доигралась с командиром? — послышался молодой, и не такой грозный голос сзади. Ты обернулась: всего дозор лишь, наверное... у этого одноглазика на шлеме была поменьше молния, хотя, как и у всех других. — Что? Так он... командир? — ты удивлённо подняла бровь. «Так значит, молния на шлеме Гляделкинса не просто так была больше». — Да. Давай, вылечу тебя, как раз его приказ, — тот правой рукой чуть приподнял белую коробочку с красным крестом. Ты сразу поняла что это аптечка.       Дозор достал откуда-то из бока пульт, нажал какую-то кнопку на нём, и решётка поехала вверх. Он неспеша зашёл к тебе в камеру, и железная решётка снова с небольшим грохотом закрылась.       Одноглазик положил аптечку на пол, щёлкнул по замочкам и открыл её. — Ну, тебя хоть как зовут? — без всяких колебаний и опасений спросил дозор. Он такой спокойный, но и серьёзный. — А! Ну... Т/И, — нехотя ответила ты и с опаской взглянула на него: тот, в свою очередь, раскладывал на пол нужные предметы и искал другие. — Отлично, а я Том. Хоть тебе это и не пригодится, но я в основном лекарь или же доктор на этом корабле, — тот лишь устало вздохнул. — Приятно познакомиться, Том. Кстати говоря, а Гляделкинс всегда такой злой и... сильный? — Что имеешь в виду? Что он тебя кинул в эту клетку, и что он так зациклен на работе, что и подколы не любит? — Да, именно так, — ты активно закивала, но недоумевала: как он узнал? Он же лекарь? Или Гляделкинс всё рассказывает своим работникам? Вряд-ли... — Да, всегда злым был, а вот сильным нет. Сначала и столб с флагом не мог поднять, а потом, видимо, начал тренироваться, — тот наконец начал подготовку продуктов чтобы обработать тебя, — Не советую с ним шутить, хотя, возможно, ты уже это поняла. — Откуда ты знаешь, что я с ним заигрывала? — удивлённо спросила ты.       Тот головой указал прямо в сторону левого угла, возле которого вы и сидели. Там висела чёрного цвета камера, поэтому и не заметная сразу. — Тот, кто смотрит камеры мой лучший друг. Часто, он рассказывает что видит. Его зовут Энди. Он кстати... недоблогер. Привет, — дозор помахал в камеру. — Привет... А что за блог он снимает? — тебе стало реально интересно. С первого взгляда, у них всё так скучно. Но вот если углубиться...       Том цокнул и вздохнул. — Программа «Корабль-Череп: Взгляд изнутри». Как говорил он «Дозорам о дозорах, в передаче от дозора, сделанного для дозоров». Тебе надо будет её лучше самой увидеть, она забавная. «Как ты себе это представляешь?» ты хотела недоумённо нахмуриться, но воздержалась.       Тот немного налил что-то из какой-то баночки, видимо, перекись, на круглую белую салфетку. Ты не помнишь, как она называется. Да это, впрочем, и не сильно волновало тебя.       Ты сидела, отбросив ноги в по сторонам. Том аккуратно взял правую, нашёл на ней рану и стал обрабатывать.       Спустя минуту, ты на автомате зашипела от боли. Давно так ты не получала ранений, тем более серьёзных, после переезда на ту маленькую, незаметную, серую планету. — А зачем ты мне... — ты опять зашипела, и от боли сжала руку в кулак, но тут же разжала, — это рассказал? — Не знаю.. Поболтать не с кем, кроме Энди. Все заняты, и я занят, хотя и не так нагруженный, как воины например. Вот и решил, что можно и при работе болтать: а лучше, с заключёнными или типа того. Интересно же, кто они, хотя бы имя, — тот замолчал, задумчиво обрабатывая раны тебе, — Расскажи о себе там может, если хочешь. — Ну... я отшибленная. Думаю, это уже понятно, — ты нервно улыбнулась.

***

      Спустя полчаса, процесс обработки твоих ран был закончен. Ты сидела на холодном и сыром полу, в пластырях лишь на больших ранах — лишь на больших, ибо Том сказал, что в принципе, на маленьких не нужно — в забинтованном запястье: слава Гропу тебе удалось куда-то впихнуть в ваш диалог речь о боли в правом запястье, после чего оно оказалось сразу же в бинте.       Дозор Том собирал инструменты обратно в до жути белую аптечку. Казалось, если её поставить возле стены и отойти на пару метров от неё и посмотреть с общего ракурса, то аптечка настолько будет сильно выделяться, что и не вписываться в эти чёрные цвета. — Ну, что, я пошёл. Удачи тебе тут, что-ли... — дозор достал пульт, опять что-то нажал на нём, и опять, решётка со скрежетом открылась и после выхода Тома из камеры с грохотом закрылась. Парнишка удалился, пройдя через кислотно-зелёное силовое поле.       Ты ещё достаточно долго смотрела на то место, куда ушёл лекарь. Точнее, ты просто сверлила взглядом то место, а сама летала в облаках. «Ну, — думала ты, — несмотря на запястье, всё не так уж и плохо, да? Так ведь...?»       Подкатился ком к горлу: что же теперь делать? Хотелось отчаянно плакать, кричать, звать на помощь, но лишь бы оказаться опять дома. У тебя было плохое предчувствие: а вдруг, всё пойдёт по ужасной линии? А вдруг, всё будет ужасно, что это лишь начало, и тебя лишь готовят к серьёзным трудностям?       Что если, ты останешься тут навсегда? О смерти нет смысла думать, терять нечего, но вот и страдать не хочется. Хочется быстро хотя бы умереть, а не вся эта боль во всём теле, не вот это всё, когда сделать резкое движение до чёртиков больно. Это лишь начало ужаса, да? Ты давно не чувствовала боль, а тем более такую, давно не чувствовала ком в горле, давно не думала о том, что всё ужасно.       Хочется бить стену, хочется в тысячный раз за столь короткое время проклинать мечту попасть на корабль Злыдня. Хочется проклинать себя за то, что не подействовала, когда тебя ещё вели дозоры. Хочется проклинать себя за всё. Хочется проклинать себя и за то, что ты родилась.       Хочется плакать, но слёзы не текут. Не хотят. Сейчас и нужно поплакать немного, почему слёз нет?! Организм не хочет? Мало что он там не хочет. Видимо, сегодня ты не отпустишь чуть боль через слёзы.       Но из-за кома в горле ужасно хочется пить. Ты подняла голову и вытерла глаза, конечно, слёз не было, но это лишь автоматически. Ты встряхнула головой и оглянулась: да, есть вода, возле матраса. Спасибо хоть за матрас и воду в стакане! А то тебе помнится, что когда ты только пришла с Гляделкинсом к тюрьмам, в твоей камере этих вещей не было. «Так, теперь надо собраться и доползти до воды, а там и на матрасе полежать можно» от самой идеи от движении и мысли о боли по тебе пробежался холодок. Но делать нечего. Ты глубоко вздохнула. На счёт три...       Три. Ты начала медленно отодвигаться от левого угла где благополучно висела чёрного цвета камера. Ты ползла вполне удачно, и даже пока не чувствуется сильная боль, хоть она и была. Сама боль была рассеянной, и точно сказать где «находилась» невозможно было, так же, как и назвать вид боли. То ли кололо, то ли резало, то ли сжимало — впрочем, всё вместе.       А сейчас, небольшая незакрытая рана «зацепилась» за пол и проскользнула. Ты остановилась и зашипела, зажмурившись, сильно сжимая левую свободную руку в кулак. Непонятно, что именно сейчас сильно болит, вся нога или рана на ней, и из-за чего, но боль была невыносимой. М-да, отвыкла ты конечно от боли, не скажешь тут ничего.       Прошло секунд двадцать, и боль утихла. Ты уже могла продолжить двигаться к матрасу с водой, которые находились прямо перед тобой в одном метре, в правом углу камеры с вида решётки.       Ты продолжала ползти, только уже активнее: чем медленнее, тем хуже становилось. Ты выше переставляла ноги, логично, чтобы снова не спровоцировать тело больше болеть.       Осталось чуть-чуть, и... наконец-то, ты добралась до своей законной воды, можно теперь попить немного и полежать. «Вот это приключение» думала ты.       Лёжа на животе, ты взяла в левую руку стакан, и начала жадно пить. Ты понимала, что скорее всего, это вода на день, а поэтому неизвестно сколько сейчас времени, да и в какое время будут менять воду, то ты приняла решение много не пить: два больших глотка хватит вполне сейчас. Так ты и поступила.       Чуть ли не выронив стакан, ты поставила его на пол. Он отдал небольшой стук, впрочем, ничего удивительного.       Ты с небольшим трудом перевернулась на на спину: всё-таки на ней и удобнее лежать, и не так больно, как на животе. Свободной от бинта рукой ты протёрла глаза. — Докатилась... — жалобно прошептала ты. Скорее, это было даже не шептание, а отчаянный хрип. Из-за чего голос осел?       Хорошо ведь, что ты способна хоть как-то двигаться, а то бы так проблем бы по щелчку пальца нахватала по самое горло.       Глаза слеплялись, веки утяжелялись, в голове гудело, от напряжения она будто ещё разрывалась на части. Почему-то клонило в сон, хотя в принципе только недавно спала ты.       Сон никогда не лишний, особенно, когда всё болит. А ты знаешь, что при сне ничего не болит, просто не чувствуется.       Ты отрубилась.

***

«Отлично поспала».       На самом деле действительно, ты хорошо выспалась, первые двадцать минут после пробуждения ничего не болело и не гудело, как будто и не было.       Ты отчаянно сверлила взглядом до жути чёрный потолок. Вот почему именно чёрный? Ладно, там красные цвета добавили почти по всему кораблю, ибо красный — цвет агрессии, а злодеям это нужно. Но вот чёрный зачем? Чёрный ведь, цвет депрессии, как ты помнишь. Вот зачем депрессия злодеям? Тогда они уйдут в себя, потеряют силы, и перестанут быть злодеями.       Ты лежала на спине, сложив руки на груди. Как будто в гробу лежишь мёртвой. Если бы кто-то увидел тебя, он бы реально подумал, что тебя собираются в гроб класть, и лишь моргание твоих глаз и не очень заметное поднимание груди при вдохе свидетельствует о том, что ты жива.       Тихо, спокойно сейчас, лишь где-то далеко ходят группой дозоры, одновременно шагая, лишь твоё ровное дыхание и стук сердца слышится за метр от тебя, лишь какой-то чувак в камере напротив играет на банджо с тёплой улыбкой. Лишь эти звуки не дают тебе потеряться в реальности и упасть в свой мир мыслей... «Погодите, что?» ты вернулась в реальность.       Ты повернула голову к выходу из твоего нового места «жительства». Напротив твоей камеры за решёткой были тоже двое заключённых. Они выглядели слишком... расслабленно для заключённых. Один, хотя даже видимо, это девушка, с синей кожей и розовой гривой, мирно спала, а второй в самом углу камеры, с опущенными веками, играл на банджо, с зелёной шляпой, и с улыбкой до ушей. — Эй, чувак, тебе нормально там? — ты поднялась в сидячую позу, и вопросительно смотрела на этого странного типа: быть таким оптимистичным когда ты в камере? Даже ты не настолько отшибленная. Но он выглядел до боли знакомым, и его, видимо друг, тоже... — А? — он остановил игру, и оглянулся, подняв голову. Сначала долго не мог найти откуда этот голос, но вдруг заметил тебя. Пару секунд недоумённо сверлил взглядом тебя, а позже он засветился будто, — Привет, Т/И!       Погодите, это же... — Тут-и-Там?! — вскрикнула ты и улыбнулась. Так вот почему этот чувак до жути знакомым выглядел: ты ведь знаешь его! А это возле него Сильвия. Две легенды галактики. — Рад видеть тебя! Ты тоже решила у Злыдня отдохнуть? — он настолько мило улыбался и оптимистично, что тоже хотелось натянуть улыбку до ушей и забыть о всех проблемах. — Отдохнуть? — ты встряхнула головой: какой отдохнуть? — Ну, мы с Сильвией недавно пришли сюда чтобы переночевать, ибо негде, а Лорд Злыдень с радостью нас принял! Правда, не только радостью, а может и злостью, — он на секунду сменился в лице, — Злостью от того, что мы так редко видимся, наверное! — он опять улыбнулся и махнул рукой в сторону, — Ты ведь тоже решила здесь поспать? Мы как пришли, ты тогда спала, но очень выглядела знакомой. Я хотел спросить, кто ты, и почему так знакомо выглядишь, но из-за уважения к тебе и твоему сну, не стал этого делать. — Если честно... я тебя тоже сначала не узнала. Но теперь всё хорошо. И к тому же, как не узнать такого крутого, оптимистичного и милого пушистика как ты? — ты забыла про то, что обещала себе ещё когда лежала, что не будешь к кому-то подкатывать пока ты на этом корабле.       Судя по тому, как рыжий пушистик низко наклонил голову в сторону, заулыбался, поёжился и промямлил что-то в духе «спасибо», ты его смутила. Смутила словами «милый пушистик» или что? Ты не понимала, что тут такого смутительного.       Без твоих подкатов и твоего флирта, ты — не ты. Ты настолько отшибленная. Ты этим и выделяешься.       Ты зевнула и тепло улыбнулась: от него веяло слишком атмосферной и доброй аурой. Безопасной. Уютной. Всем позитивным, чем только можно.       Тут-и-Там вздохнул, чуть-чуть опять поёжился на месте, вдруг встал и подошёл к решётке. — Иди сюда, — подозвал он тебя к себе, поближе, к твоей решётке, уже не криком как обычно. Ибо он слишком громкий. — Я не могу... Мне трудно ходить, — ты грустно покачала головой, пожав плечами. Улыбка спала с твоего лица. Стало почему-то резко холодно.       Он отпрянул от решётки и тихо прошептал «прости», перестав улыбаться. Кажется, когда он улыбается становится тепло-тепло и уютно, а когда нет — становится холодно и страшно. Непонятно... от чего эти чувства?       Ты недоумевала: за что он извиняется? За то, что ты не можешь пока что ходить по твоей же вине? За то, что ты не можешь ходить, потому что именно ты вышла на улицу тогда, а не спряталась в доме, потому что ты не начала сопротивляться, когда тебе ещё вели дозоры? За что он извиняется? — Слишком напряжённый момент, — почти что прошептал он себе, уверена ты, что именно себе, так бы громче сказал, а сейчас его еле слышно. Вдруг он опять засиял, — Я сыграю на банджо! Ты ведь не против? — он радостно улыбался, чуть вопросительно смотря на тебя. — Давай, что-ли, — ты конечно же согласилась. К слову, он отлично играл, видимо, это его хобби. Видно кстати, он много тренировался, много ошибался, но никогда не бросал, поэтому сейчас без проблем играет. И петь тоже умел.       Он начал быстро перебирать пальцами по струнам и напевать слова. Это восхитительно, если бы можно, ты бы слушала это вечно...       Именно после встречи с ним и его подругой намного раньше, ты стала более увереннее в себе и позитивнее.       Он не давал упасть во мрак окончательно. Давал надежду, что даже если Досинатор и уничтожает где-то планету, то всё будет хорошо.