В Корее, в элитном отеле Сеула.
Перед встречей в отдельной комнате ресторана. Вечер.
– Слушай, наши программисты в последнее время странности замечают. Говорят, дичь какая-то с системой происходит, но следов взлома нет. Всё прошерстили, но найти не смогли в конце концов, – Коко начал задумчиво рассказывать боссу о проблеме. – Так найди лучших, кто сможет выяснить… – сухо ответил Сано. – Так в этом и проблема, что лучшего во всей Японии выцепили, а Он тоже не может. Значит, если нас кто-то поломал, там, вероятно, из спецслужб, – предположил Хаджиме. – Дерьмово. Тогда надо кого-то из спецов себе и завербовать. Ищи, как хочешь, но чтоб нашёл, – заявил Майки, доедая свой ужин. – Будет непросто... – отведя взгляд в сторону, проговорил Коконой. – Меня больше напрягает, что якудза затихли спустя месяц с того случая, и уже как год тишина, – вторил Харучиё. – Ну да. Мне кажется, они просто так не должны смириться с вырезом целого клана, – согласился Хайтани-старший. – Есть вероятность, что Фудзимото были в хреновых отношениях с другими, вот все и молчат, – промолвил глава «Бонтена», – А может и что-то задумали, надо за ними внимательнее следить, – заключил он. – Да, только черту известно, что у этих старперов в голове... – согласился Риндо. – О, как быстро в телефон полез, неужто сообщение от любимой, хех? – с подколом в голосе спросил Ран, заметив, как Акаши-младший, сразу же после звука пришедшего уведомления, в спешке полез за телефоном. – Пошёл ты, олень, – грубо ответив, Харучиё включил телефон. И вправду, там было сообщение от Шимуро. «Чего это она так поздно не спит? Опять работать пошла?» – мысленно предположил Санзу. "Твоя леди скучает по тебе, лучше навести её, пока ей не стало совсем плохо..." Прочитав это сообщение, Санзу прибывал сначала в недоумении, но потом пришло осознание, что Акита может быть в опасности. На сей почве по его телу словно пробежался электрический разряд, а потом волна гнева ударила в голову. Он в течение пяти минут пытался дозвониться до девушки, но отвечал лишь электронный голос: «Абонент недоступен, перезвоните позже или оставьте своё сообщение после сигнала». С каждым неудавшимся звонком Харучиё сильнее сжимал телефон, так что тот едва не сломался от стальной хватки. – Я вылетаю в Токио сейчас, – резко встав из-за стола, прорычал розоволосый. – У нас ещё вторая встреча, почему сейчас? – подняв глаза на парня, строго спросил Сано. – Похоже, с Акитой что-то случилось. Мне какой-то выродок от её имени сообщение прислал, – внятно и кратко объяснил Харучиё. – Ладно. Можешь быть свободен. Майки отпустил его лишь по одной единственной причине – знал, что такое «не успеть». Воспоминания неожиданно нахлынули на него. Снова захотелось кричать оттого, что сестра погибла по его вине. Это он виноват. Это он не успел вовремя появиться рядом с сестрой. А когда пришёл… уже было поздно. По её милому личику растекалась кровь, тело лежало на асфальте… Чтобы не сорваться, Манджиро сильно стиснул зубы и попытался отвлечься. По пути к аэропорту Харучиё набрал охрану, что была поставлена к квартире, но никто не отвечал. Потом, дозвонившись до Какучо, он попросил его выехать в его квартиру. Пока он летел, не очень терпеливо ожидал звонка Хитто, ждал, что следом ответит и Акита. Но её телефон выдавал только до ужаса раздражающую фразу голосом автоответчика: «Абонент временно не доступен». Чтобы взять себе отдельный самолёт, он вывалил крупную сумму. Никакие деньги не имели веса, когда Акита была в опасности. Его буквально трясло во время полёта, глаза наливались кровью, он был зол. Кто посмел такое написать с её телефона? И, дай Бог, это всего лишь нелепая шутка Акиты, он ей простит эту шутку. А если не она, убьёт этого шутника на месте. И вот, минут пятнадцать спустя раздался звонок от Какучо. Санзу не хотел отвечать, но желание узнать о самочувствии любимой было важнее всех внутренних страхов. – С ней всё хорошо? – первое, что спросил Харучиё. – Эх... Тебе лучше это не видеть и не слышать, – сочувственно вздохнув, сказал Хитто. – Что там?! Говори, блядь! – не выдержав, сорвался на крик Акаши-младший. – Её больше с нами нет. Шансов на спасение просто не было. Охрана вся перебита, даже та, что сидела в машинах возле дома. Дверь была взломана профессионалом, – Какучо на одном дыхании описал увиденное. – Ничего не трогай до моего прилёта и никого туда не пускай. Понял? – монотонно проговорил Харучиё. – Ладно. Санзу пытался убедить себя в том, что это обман, и он не так понял слова Хитто. Он сейчас лично долетит до Токио и увидит Акиту живой. Она его встретит, а у Какучо просто дурное чувство юмора и вообще, они все сговорились… «Ну… Может, они на пару пошутить хотели… Да, да… Пошутить… Я думаю, Акита так шутит…» Спустя полтора часа. Токио. Доехав на очень опасной скорости до своего дома, он рванул к лифту. Быстро нажав на нужную цифру и дождавшись, когда двери откроются, ринулся к квартире, где возле двери застал Какучо, стоявшего, как почётный патруль. – Уверен, что хочешь это видеть? – спросил он, нахмурив брови. – Да съеби ты нахрен! – оттолкнув с пути Хитто, парень забежал в квартиру. Первое, что кинулось в глаза – следы крови возле двери в спальню. По этим следам он побежал к комнате, где и застыл возле кровати. Ужас. Боль. Страх. Отчаяние. Ненависть. Эти чувства пронзили его друг за другом, оставляя в разбитой душе отчаянное желание отомстить. Она лежит на кровати открытыми глазами, в которых нет бликов света… Они синие… Синие, как ночное небо, окутанное тёмными тучами, глубокие, как мёртвое озеро… На щеках застыли солёные слёзы, что ещё не успели высохнуть. Уста окрасились в алый, от них и носа шли дорожки до самых ключиц. Как устье реки, по разные стороны плеч разошлась кровь. Лежала она в белоснежном платье, с дырой в груди, что окрасила его в бордовый. Кровь ещё не успела застыть. В руках же был букет голубых харизантем, на которые пролилась её алая кровь. А под её бездыханным телом была огромная лужа крови, впитавшаяся в светлое одеяло. Лицо выглядело красиво и мило, как и всегда, теперь оно было идеально симметричным. «Акита… Мертва…?» Грудь больше не вздымается, сердцебиения не слышно… Всё, что осталось от её последнего часа жизни, так это книга, по прежнему раскрытая, но уже лежащая на полу, и всё ещё не допитый зелёный чай. А рядом с кружкой лежал телефон с кровавыми пятнами от пальцев убийцы, на которых не было отпечатков. Отведя взгляд от тумбочки, он вновь посмотрел на Акиту, и, присмотревшись к букету, заметил там конверт. С шокированным видом он взял его в руки и открыл, там же и заметил, что закрывали этот конверт на её кровь. Он проскрипел зубами от неистовой ненависти к сотворившему сие с Шимуро. «Свадьба сыграна! Ты женился на трупе. Но ты не сдержал обещание – вы должны были быть вместе вплоть до гробовой доски. Ты же жив? Не волнуйся, это ненадолго. Совсем скоро я это исправлю, и обещание будет исполнено. =)» Прочитав записку, Харучиё до боли в запястьях сжал её и просто смотрел широко раскрытыми глазами на Акиту. «Как он посмел?! Как он посмел забрать тебя?! Ты же только недавно стала моей, а какой-то выблядок убил тебя... Ещё и с такой насмешкой... Я же вижу, ты пыталась убежать... Аки, ты же не хотела умирать... Я его найду и буду пытать и сдохнуть ему просто так не дам... Сам будет молить о смерти...» В его голове затаилось желание во что бы то ни стало узнать, кто убил её. Стоять долго он не смог в этой комнате, да и вообще находится в этой квартире и в этом доме. Вскоре приехала скорая от купленной Бонтеном больницы. Её тело отправили в морг. Санзу сказали дату похорон на месте, пока идёт подготовка тела. Через час об этом узнали все, в том числе и Майки, который распорядился созвать собрание после его прилёта из Кореи, что запланирован на вечер следующего дня. До того момента остался в гостинице наедине со своими мыслями, с которыми долго не мог остаться и заказал в номер у своих людей сильнодействующие седативные таблетки. Проспав долгое время, он видел только пустоту. Бесконечную пустоту и ничего более. В голове стало пусто и легко, но смог он быть в этом стоянии только до собрания. Туда он решил явиться в трезвом рассудке, дабы узнать, кто лишил самого дорогого ему человека жизни. – Это кланы якудза, я отправил своего человека туда. Как только узнал про это, сразу подумал на клан белой рыбы, потому что в ту ночь их люди словно следили за кем-то. Мне показалось это странным, – объявил Такеоми. – Потом я отправил прямо к ним своего человека, он туда пробрался, смог выяснить, да и хакер наш неплохо их поломал, всё же смог за сутки. – Ну, каким образом они это сделали? И главное, нахера?! – вскрикнул Харучиё, требуя незамедлительных ответов. – Потише. Держи себя в руках, – приказал Майки, сурово посмотрев на него. Санзу бросил на того злобный взгляд, полный ненависти. Сано вздохнул. – Оказывается, мы не всех Фудзимото убили. Там были братья-близнецы — Шиваро и Маваро. Один из них выжил и решил мстить, а белая рыба сотрудничала с этим кланом долгие годы, вот они и помогли ему отомстить, – продолжил Акаши-старший, косясь на брата и понимая, что в голове того творится хаос. – А мой человек, похоже, уже мёртв, информация перестала приходить к утру. Вычислили, похоже. Больше нам ничего не известно. – Я предлагаю эти кланы… вырезать. Всех до единого! То, что они сделали, не простительно, – с агрессией в голосе заявил Санзу, ударив кулаком по столу. – Ах, да. Это, кстати, гарантирует полное господство в Японии, – Ран в этом видел отличный шанс избавиться от конкурентов. – Уничтожить кланы… На это нужно время, можно начать как раз с белой рыбы, – Майки согласился, понимая, что они могут попытаться убить ещё кого-нибудь из верхушки. – А поиском того ублюдка я лично займусь, – оскалившись, вторил Харучие. – Судя по всему, он тоже не так прост, раз смог всех обвести вокруг пальца. До меня ещё успела дойти информация, что он слился от клана белой рыбы и пропал в неизвестном направлении, вызвав у них переполох, – с привычным спокойствием дополнил свой доклад Такеоми. – Не хочется этого признавать, но нам нужен новый химик, – вторил Риндо.– Иначе производство выйдет из-под контроля. – Хайтани-младший не хотел этого озвучивать, понимая, что второму в Бонтене сейчас и так тошно, но кто-то должен был поднять этот вопрос, дабы не начались проблемы с наркобизнесом. – Зам Акиты с фабрики подойдёт, она его за год успела надрессировать, – заявил Санзу сквозь зубы, по-прежнему не веря в свои же слова и в то, что кто-то другой встанет на место его невесты по причине её смерти. – Ладно, с этого дня начинаем подготовку к истреблению всех старых кланов якудза в Японии, те, кто пойдёт против нас, ровняем с землёй, – неоднозначно объявил Сано. Зимний вечер. Похоронная церемония в храме. Это была закрытая церемония доступная лишь для членов верхушки «Бонтена» и химиков с лаборатории. В начале зала располагался тёмный гроб, усыпанный белоснежными цветами, а внутри лежала девушка, объятая вечным сном. На веках шли аккуратные традиционные алые стрелки, губы были окрашены той же помадой, кожа лица была бледнее прежнего. В лёгком белом платье из чистого кружева и шёлка, сверху одето белое хаори, на рукавах которого были вышиты золотистые кленовые листья, меж ними проходили цветки гипсофилов, исполненные серебристой нитью. Он распорядился проводить её в лучшем виде, хоть и не верил ранее в загробный мир, не придавая этому значения, но счёл, что она как пришла красивой к нему, так и уйдёт, оставив лишь светлый образ в его сознании. Но, как бы парень не хотел себя обмануть, избавиться от всплывающей картины её истёкшего кровью тела он не сможет. Это хаори Санзу хотел вручить ей по приезду с Кореи, но подарок удалось осуществить только таким способом. Жёлтые листья всегда вызывали некую ассоциацию с Шимуро, поскольку заговорил он с ней первый раз в именно в осенний день, средь этих самых листьев. Сейчас ему оставалось только проводить её на тот свет, наблюдая в последний раз в живую её лик, эти ровные черты лица, за прикрытыми глазами сверкающую синеву, которую он больше не сможет увидеть. Последний раз он пройдётся своей шершавой ладонью по её светлым волосам, что больше не будут переливаться под солнечными бликами. На прощание он крепко сжал её маленькую холодную ладонь, понимая, что не в силах согреть её руки, как раньше. Невзирая на осуждение присутствующих в помещении, Харучиё хотел в последний раз почувствовать губы девушки, оставить след Акиты на своих устах и свой на её. Раньше они были со вкусом лёгкой кислинки, что бесследно пропал, оставив лишь металлический привкус крови. Действительно красивый образ девушки не помог избавиться от того недавнего воспоминания, о котором вкус её губ предательски напомнил. – Прости, что не успел. Я теперь понимаю, как ты себя чувствовала в те годы. Прости, что не смог ещё тогда понять этого. Может, если бы он выжил, он смог бы тебя сберечь… Но я найду того урода и убью самым жестоким образом. И, наверное, через какое-то время мы с тобой сможем увидеться… – Харучиё тихо шептал слова, оторвавшись от её ледяных губ, по-прежнему надеясь, что это кошмар, от которого он не может очнуться. – Акита, скажи мне, может, это я в коме или обдолбался какой-то дрянью и не могу в себя прийти, а ты где-то рядом и пытаешься меня откачать? – нагнувшись к её уху, шептал он с нервной улыбкой на лице. Ответа он не получил. Полное безмолвие, её губы не дрогнули. – Я всё ещё думаю, что это очень хреновый глюк… Может, это я умер и это типа ад? Ну, Акита, ну не могла ты так просто умереть… – ответа не последовало, Санзу пытался верить в свои теории, но доказательств не находил. – Хах, ладно… Прощай, я думаю, точно ещё увидимся… – трудно верить в вещи, которые ничем не доказать. Он хотел себе это внушить и уйти из зала на спокойной ноте, как и сделал. Его слегка нервный шёпот услышали Майки и Хайтани, что стояли ближе всех за его спиной. – Плохо дело. На этой почве у него крыша может уехать, – серьёзно проговорил Ран, покосившись в сторону уходящего Харучиё. – Аки-сан ему с детства нравилась, и только в том году он смог быть рядом с ней. Да и она стала более живой рядом с ним, – выходя на короткие моменты из пелены Чёрного Импульса, Сано мог позволить себе вспомнить о прошлом. – «Извиняй, дружище, я думал, под нашим крылом она дольше проживёт». Сейчас Манджиро вспоминал, как Харучиё даже после того ужасного инцидента рассказал ему про некую девочку, похожую на куклу. И что ещё до этого Баджи проговорился, что ему нравится соседка, которую бьёт мать, и он научил её тому, как нахлобучить непутёвой мамаше. И когда до Кейске дошло, про кого Харучиё пытался узнать, они сцепились. Потом через какие-то годы Санзу вновь с ней встретился и смог поговорить, даже осмелился докучать вопросами про её личность у Сано. Он ему рассказал, что знал, но потом вновь наблюдал за их ссорой с Баджи. Он видел, как Акита плакала после смерти Кейске и потом никого к себе близко не подпускала, потому Харучиё решил не вторгаться насильно в её личное пространство. И когда, видимо, понял, что она совсем не хочет вспоминать о призраках прошлого, отдался всепоглощающей тьме, что была вокруг, рука об руку с Майки. В зале сидели химики, что работали под руководством Шимуро. Некоторые из них плакали, а некоторые сочувственно смотрели вслед Харучиё. – Госпожа Шимуро была моим кумиром… Плевать, что она там кого-то убивала, её талант был на миллион… Хоть я и не смог попасть в Токийскую лабораторию, но услышав о слухах, что она работает на «Бонтен», сам решил пойти за ней... – опечаленным тоном говорил мужчина с усами. – Да, она достойные разработки делала... В местах, в которых я раньше работал, главхимики были дилетантами... – согласился другой, более молодой парень. – Надеюсь, зам. госпожи Шимуро сможет достойно продолжить её дело... – утерев слезу, вторила какая-то женщина. Через три года после похорон. «В последнюю неделю года группировка «Бонтен» убила последний клан якудза, жестоко расстреляв и вырезав всех членов и наследников. Неужели эта преступная группировка станет главной во всей Японии? Загадочные преступники, о которых совершенно ничего не известно, полиция разводит руками, и самым лучшим детективным агентствам не удалось нарыть даже самую малость информации. Единственное, что известно последние три года, «Бонтен» буквально зверствует и не жалеет конкурентов». – Да, да, хах, «загадочные преступники». Забавно звучит, не так ли? – ехидно спросил Ран, вальяжно лёжа на диване в халате и переводя взгляд на младшего брата. – Выключи ты этот зомбоящик, я к тебе не за этим приехал, – нахмурившись, ответил Риндо, выхватив у брата пульт. – Что произошло? – расслабленно проговорил старший Хайтани. – Харучиё давно не видно. Майки говорит, он на звонки и сообщения не отвечает неделю, – заявил младший Хайтани. – Думаешь, он того? – подняв бровь, спросил Ран. – Сомневаюсь, что он из тех, кто так может сделать. – Не думаю, а скорее всего. Майки сказал к нему съездить, проведать, – вторил Риндо, пожав плечами. – Да, пожалуй, стоит, потому что все кланы мы уничтожили и сломали… А значит, ему нечем заняться сейчас… – вздохнув, произнёс Ран, встав с дивана. – Только в какой он квартире сегодня? – Риндо знал, что Харучиё переселился в другую квартиру после похорон. – Будем искать, – уже более серьёзно ответил Ран, идя в комнату с целью переодеться. «Чёрт знает, что от этого идиота на самом деле ожидать».***
– За три года я понял, что это нихуя не сон и не кома, – смотря на совместную фотографию с Шимуро, говорил он. – Это чёртова реальность, в которой я так и не смог найти того выблядка, – прошипел он, бережно положив фото, что с некоторых пор лежало на тумбе возле кровати в их квартире. Харучиё последнюю неделю проводил в этом помещении, в котором провёл лучшие дни своей жизни в компании Акиты. Кровь с постельного белья была отстирана, но повисший запах смерти и ту картину было невозможно стереть из головы даже за три года. Однако, когда он прибывал тут в убитом состоянии, он этого не замечал, вместо горести перед глазами мелькали флешбеки о счастливом времени. А когда эффект наркотиков покидал его мозг, с болью приходило осознание плачевной и столь нежеланной реальности. Неделю он сидел на сильнодействующих таблетках, особо не ел, лишь пил алкоголь, смотрел фотографии с Шимуро, нюхал её одежду, как последний маньяк-фетишист. Ходил в ванную, курил сигареты, туша прям в раковину, скурил он уже три пачки за неделю. Периодически лежал в ванной, наполненной холодной водой, перемещаясь потом на кровать, совсем забывая о полотенце. Санзу с каждым годом всё больше погружался во мрак, не просто пачкая руки по локоть в крови, а окунался с головой в грязную и вязкую кровавую жижу. Разбавляли весь этот дёготь, подобно ложке меда, психотропные вещества, созданные рукой Акиты ещё три года назад, когда она была жива. Парень надёжно хранил вещества, произведённые ею. Он цеплялся за любые вещи, которые напоминали о Шимуро, запах на её одежде, что висела в шкафу, её духи, косметика, бумаги, которые она писала… Особенно баллончик с кислотой, коим он даже не пользовался, боясь, что ненароком сломает. – Три года... Как же хочется снова тебя увидеть не на фото… А перед собой… – сев на кровать, тихо говорил Харучиё, подбираясь пальцами к пакету с таблетками. – Другие бабы такие тупые, с ними не о чем говорить, они только и думают о деньгах и всяком бессмысленном дерьме... Ты была не такой, как они... – после этих слов он засыпал десяток таблеток залпом, запив последней порцией коньяка. Когда вещества провалились вместе с обжигающим напитком в желудок, он упал на спину, смотря в потолок. – Ты же это видела перед смертью, просто этот грёбаный потолок и ничего больше? – нахмурив брови, в пустоту спрашивал Санзу, на миг прикрыв глаза. – У тебя и так непростая жизнь была, так ещё и смерть как в фильме ужасов. – Правда, картина не лучшая… Но мысленно я думала, что ты рядом, поэтому не так уж всё и плохо, – тихий нежный голос ударил по ушам Харучиё. Он боялся открыть глаза, тремор прошёлся от самых пяток к рукам. – Акита? – он не смог удержаться и посмотрел на источник голоса. На секунду он увидел Её, лежащую с улыбкой на лице рядом в том самом платье, но стоило ему моргнуть, картина сменилась: она вновь была с дырой в груди и истекала кровью. – Хару, мне холодно… Очень... Я надеюсь, тебе никогда не будет холодно так, как мне сейчас, – её рука прошлась по розовым волосам, парень чувствовал эти фантомные прикосновения так, словно они были настоящими, живыми. Санзу не мог смотреть просто так на истекающее кровью тело любимой, он отказывался верить, что это произошло наяву. Даже будь это сейчас, он бы не смог её спасти, ранение пулевое, прямо в сердце, эта мысль и разрывала его изнутри. Вскочив с кровати, он ринулся в ванную, трясущимися руками пытаясь включить холодную воду, — с десятой попытки вышло, — он начал судорожно омывать лицо холодной водой. – Нереально! Я не смог её спасти! Сука! Сука! Ей, значит, и после смерти плохо?! Какого хрена?! Почему так, блядь?! – разные мысли с новой силой погружали его в омут, всему виной впервые за три года услышанный им голос Шимуро. По крайней мере, это было видением или галлюцинацией, не более. Харучиё потерялся в реальности. Он не понимал, где с ним игралось его сознание, подобные игры были слишком жестоки для его разума. И его это злило, не это он хотел видеть, будучи в опьянении. – Ха, деньги есть, власть, всё есть, а всего-то одного человека я не смогу никогда к жизни вернуть! – он осознавал, что такие вещи как жизнь, — не купить. Да, можно купить раба, можно купить органы человека, но, тем не менее, живого, а мёртвых к жизни нереально вернуть. – В чём прок всего этого, блядь, даже наркота бесполезна! – отчаянно прокричав эти фразы, Санзу со всех сил ударил по зеркалу кулаком, разбив своё отражение на тысячи мелких стекляшек. Вся ладонь тут же стала окровавленной, некоторые мелкие стекляшки, возможно, остались в ранах, что было опасно для жизни. Схватив последнюю сигарету, Харучиё закурил её, швырнув зажигалку в кафельную стену, отчего та разбилась с характерным треском. Взяв с раковины осколок и краем глаза посмотрев в него, парень поплёлся к ванной, держа тлеющую сигарету в зубах. Повернув кран, он погрузился в привычно холодную воду. Санзу уже не обращал внимания на то, как она морозит, да и не хотелось. Сделав добротную затяжку, парень полоснул стеклом по руке. – Слабовато, – прошипел он, опуская руку в воду. На второй глубокой затяжке он полоснул ещё раз, на этот раз попал по венам, ибо кровь брызнула прямо в его лицо, окрасив края розовых волос в алый. Капли пали в воду, которая успела набраться по самый торс. Дым был особенно горьким на третьей затяжке, лёгкие так и горели. Перекрыв воду целой рукой, Харучиё уронил сигарету, а затем с сильным нажимом прошёлся по другой руке, раскрывая четырём стенам ещё одну вену. Вновь брызги. – Этого хватит…? Теперь мне тоже холодно, но тебе было хуже, – закрывая глаза, бормотал он. Кровь медленно уходила к воде, окрашивания её красным оттенком, гуляя по поверхности вместе с мокрым пеплом. Эта вода была подобна его жизни, ничего чистого нет – кровь, грязь, да и только.***
– Не открывает... Ну, если его там нет, значит, он сто процентов тут, – заявил Ран. – Ломаем? Впервые что ли? – хмыкнул Риндо. – Давай сюда гвоздодёр, – согласился старший Хайтани. Несколько движений и дверь почти слетела с петель, уж на это у братьев хватило сил. Пройдя в квартиру, они разбрелись по сторонам в поисках второго члена «Бонтена». Риндо шаркал по комнатам, где под ногами хрустели пакеты из-под дури, а также он спотыкался об пустые бутылки крепкого алкоголя. – Риндо! – услышав крик брата из ванной, он рванул в ту сторону. – Нашёл? – спросил Хайтани-младший и тут же осёкся, заметив знакомую фигуру в ванной. – Блядь, он умирает, звони в нашу больничку и ещё ищи пока какие-нибудь жгуты или бинты, – быстро объяснил Ран, доставая из ванны Акаши-младшего. – Твою ж… Вот придурок, – пробормотал Риндо и в спешке набрал номер больницы, попутно ища в доме аптечку. – Нахера, спрашивается? Ещё одну единицу в верхушке нам нельзя терять! Нас Майки уроет! – ругался Хайтани-старший себе под нос, пока укладывал на пол парня.***
Темнота. Полная темнота. Холод. Пустота. И резкий свет, бьющий, чёрт знает откуда. Открыв глаза, он увидел потолок, затем окна, из которых лил слепящий свет. «Какого хера я жив?!» — первое, что пришло в голову Харучиё, когда тот понял, что в больнице. Все мысли и предложения сбил образ самого Майки, который сидел напротив больничной койки. – Кто тебе разрешал подыхать? Да ещё и так по-скотски? Аки-сан наверняка не хотела, чтобы ты умер так рано, – монотонно проговорил Сано, сверля розоволосого бездонными тёмными глазами. – Вероятно, я совершил ошибку, – кивнув, ответил Харучиё, но знал, что это не ошибка, и это было его решение в тот вечер. – Пока я жив, не смей подыхать, – сурово заявил Манджиро, после покинул палату, оставив его наедине с пожирающей пустотой. Сано никогда не признает, что Акаши дорог ему. Может, он и сам не понимает этого, а может, просто не хочет понимать. Санзу будто видел его насквозь. С небольшим трудом поднявшись и сев в кровати, он отклонил голову и посмотрел в окно. Там, внизу, Майки обернулся напоследок, прежде чем скрыться за дверью машины. – Действительно... Майки ведь мой король. Я должен быть рядом.– думал Харучие.