sweet as caramel

Дождь моросил. Густые рваные полотна тяжёлого тумана оседали на мокрых улицах, препятствуя движению транспорта и сокращая дальность видимости в разы. Однако ослепшему от тоски нет дела до тумана. Окружающий его холодный воздух ноября омерзителен своей безразличной пустотой. На сердце тяжело. Под сердцем тоже. Генерал Ким покинул страну всего с месяц назад, а кажется, что с век времени прошло. Короткие пальцы ни на миг не отпускали телефон, вдруг придёт сообщения от него. Феликс, такой понимающий и любимый сын, понимая грусть папы почти не плакал в последнее время, только смотрел грустно-грустно и спал с папой в гнезде из отцовских вещей. Второй малыш, живущий под сердцем, наоборот: требовал разные сомнительные сочетания продуктов и запах свежезаваренного кофе. Запах отца. Ким Чимин, как ответственный переводчик и преданный своему делу человек, проводил в стенах домашнего кабинета всё время, изредка играясь и занимаясь постоянно-сонным сыном. День Кима состоял из простого: кофе на завтрак, покормить сонного сына, встретить на пороге активного Техёна, выпить кофе, посадить готовящегося стать отцом Чона с сыном в гостиную, где они занимались своими секретиками, выпить кофе и зарыться в работу. Чимин и рад бы побездельничать с ними, но от качества его перевода требований террористов зависит скорость возращения мужа на родину. И хоть порой веки наливались свинцом, омега иногда сидел над кривыми буквами и старательно переводил всё на английский. Желание увидеть любимого мужа пересиливало глупую усталость и предательское желание расплакаться и топнуть ногой. Месяц тянулся вечностью, а вечная неясность ситуации ухудшало ситуация в разы. Даже не так, в десятки раз. Чимин подрывался ночью от малейшего шороха. Феликс тогда бормотал что-то на своём, инопланетянском. — Чимин... — аккуратное касание плеча заставляет вздрогнуть и поднять глаза. — Ты чего? Хосок. Они с Хосоком должны были пойти на узи, чтобы Техён, забравший Феликса в зоопарк, не волновался за друга. Оказывается, Ким стоит посреди улицы вот уже три минуты, не мигая смотря на Запад. Западное небо закутано в свинцовые облака и ловит редкие тёплые лучи с неловко-солнечно-облачного Востока. На душе Чимина сродни небу Запада — темно, холодно и с последними каплями света, Феликсом, Малышом и семейством Чон. На воспалённых от бессонной ночи глазах сверкают солёные кристаллы слёз. — Как он там, как думаешь?.. — тихо спрашивает у стоящего рядом Хосока Чимин. Они хорошо общались, Хосок некогда и подтолкнул Пака на ту самую встречу на балконе. И Техёна Чимин долго знал. Тот был "тайной" любовью Хосока на всём студенческом пути, в последующем и мужем. Хосок был однокурсником Намджуна, Чимин был другом Техёна. Как хорошо складывалась жизнь, пока где-то там не прогремели взрывы Войны и плач невинных. — Не знаю, Чим. — приобнимает немного Чон, направляя в сторону поликлиники, — Но я точно знаю, что Нам скучает, любит и, когда вернётся... — Если... — Когда вернётся, — оптимизма Хосоку не занимать, хоть сам по себе Чон был тревожной натурой с некой паранойей в отношении близких и семьи, — точно надерёт твой прелестный зад. — Чимин шмыгает-фыркает, слабо улыбаясь, — И за то, что кофе много пьёшь, и за то, что ненакручиваешься, и за то, что завалил себя работой. За всё, Чим. На это Ким слабо усмехается. Да, Хосок прав. Его Джун-и точно-точно "надерёт" его прелестный зад, а потом будет долго обнимать и говорить как сильно любит своё любимое чудо и Малышей. — Так что не раскисаем и идём проверять потомство большого и страшного генерала Кима. — Чон забавляется, пытаясь растолкать грустного беременного друга.

|

— Генерал, разрешите доложить! — юный, но опытный солдат стоит по стойке смирно, смотря на своего командира. Генерал Ким, без преувеличения, легенда. Сильный, справедливый, мудрый и рассудительный альфа был примером для каждого солдата. Все звания были оправданы действия и подкреплены ещё тремя. Одним словом — легенда. Сам же Ким задумчиво смотрел на присланный перевод требований террористов, угадывая "почерк" своего омеги. Каждая буква имела вес в этих переговорах и Чимин делал всё, что бы эти буквы были ясны и понятны даже обезьяне. — Разрешаю. — кивает Намджун, откладывая перевод на стол в импровизированном кабинете. — Нам удалось удержать террористов на западной границе города и предотвратить акт теракта. — Ким внимательно слушал, кивая время от времени, — Северная и южная части города эвакуированы успешно. Если террористы не устроят в ближайшие пару дней нападений, то до конца недели мы переправим и восточную часть. Запад всё ещё не поддаётся нашим солдатам. — Я тебя понял. Свободен. Ситуация сложная: террористы взяли город с двух сторон, не позволяя выходить основным войскам за черты города; мирное население эвакуироваться не желает — боится что ограбят их бедные дома. Что делать и как договариваться — понятия нет ни у кого. Один из пяти глав террористических группировок чудом, не иначе, согласился на переговоры на нейтральной территории, только смысла нет в этом главе если остальные четыре не отступят. Тяжело вдыхая душный воздух, Намджун откидывает голову назад. «— Голова болит, Джуни? Давай я помассирую и поцелую — сразу пройдёт. — короткие пальцы аккуратно вплетаются в тёмные пряди, начиная массировать голову. — Спасибо, чудо моё. — выдыхает устало и улыбается счастливо альфа. — Сильно устаёшь, любовь моя. —утверждает омега и целует Намджуна в макушку, — Тебе надо больше отдыхать, любимый. Несильные объятия на плечах и лёгкие поцелуи на виске, Ким, зажмуриваясь, слепо подставляется под любимые пухлые губы. Чимин сделал сюрприз и пришёл, точнее приковылял, седьмой месяц беременности вам не шутки(!). — Я так скучаю по вам, мои маленькие чудеса. — шепчет хрипло Ким и тянет мужа к себе на колени, так спокойней, когда в крепких объятиях можешь спрятать любимых. — Мы тоже, Джун-и... — выдыхает тихо омега и неуклюже умещается на коленях мужа, кряхтя и кладя альфьи руки на живот. Малыш тут же пинает в правую ладонь и продолжает бить по натянутой коже изнутри, не думая затихать. — Айщ... Джун, объясни своему сыну, что не надо бить папочку. Намджун смеётся и чувствует себя счастливым. — Малыш, не стоит бить папочку. Твой папа такой прекрасный, что и словами не передать. — хрипло шепчет альфа, умещая голову на хрупком плече омеги, — Давай дадим ему имя? — Сейчас? — Почему нет? — М... может Лиен? Или Хоён? Малыш молчит. — Может Усан? Увы. — Феликс? Не хилый такой пинок по почке. Чимин охает и хватается за руку любимого. Тот, немного встрепенувшись, улыбается и с волнением смотрит в глаза Чимина. — Феликс так Феликс, но не по почкам же, малыш... — выдыхает младший и охает. — Всё хорошо, чудо моё ненаглядное? — Не считая того, что меня избивает изнутри свой же сын, то да. Всё прекрасно, душа моя. — Повтори. — Не считая... — Нет, последнее. — Душа моя. У альфы в носу щиплет и предательски слезятся глаза. Его омега такой... невозможно прекрасный. — Люблю тебя. — И я тебя, душа моя. Но я хочу креветок, пойдём кушать.»‎

От воспоминаний и тепло, и больно. Джун физически чувствует кислоту в сердце, которая появляется при долгом отсутствия контакта с любимым Чимином. Никогда так сильно не желалось обнять мужа и не отпускать до конца жизни. Мысли об омеге заставляли до хруста сжимать карандаши в кулаке, зажмуривать глаза до чёрных кругов перед глазами и позорно скулить в душе. Один лишь Хосок, который три дня назад прислал, Бог знает как, краткое сообщение: "С Малышом всё прекрасно. Феликс скучает, Чимин тоскует по тебе. А так всё прекрасно.", был единственным средством связи с родными. Как же сложно и больно не слышать аромат карамели и только представлять эту милую улыбку.