Яркость

— Да что с тобой не так, грязная ты ведьма?! И с твоей вонючей кодлой! — демоница-лилиту бессильно топнула копытом. Она попятилась, вытирая губы от крови, а её некогда подвижный хвост повис обломанным коромыслом. — Нигде от тебя спасу нет! Гори в огне, сука! Горите все! Мира привалилась на посох, скрываясь за Региллом и Ланном: волшебник не часто воюет в первых рядах. Тем не менее безглазая обращалась именно к ней — то ли и правда пересекались, то ли, что также вероятно, демоны имели некую централизованную наводку, кто такая эта командор и как распознать её в полевых условиях. И смех, и грех: они по платку её, что ли, вычисляют? Или существует, скажем… наглядный портрет? До непоправимого оставались считанные секунды. Мира могла бы сказать, что эту конкретную тварь никто не преследовал (уж больно надо). Или что в часовне заброшенного посёлка они искали лишь крышу над головой. Также она могла поставить превентивный купол от огня, но Уголёк уже сотворила свой, да и жизнь зловредного создания утекала, будто вода в песок, — под действием стрелы, всаженной в переносицу. Слишком опасно давать таким тварям говорить. Впрочем, обещанного пламени командор так и не дождалась. На краткий, словно бы смазанный момент она высунулась из-за чужого плеча, по привычке морщась. И последним, что она увидела, была вспышка света, а тем, что услышала — возглас Уголька. "Не смотрите!" Но мир уже поглотила тьма. — Поздняк метаться, — бросил Вольжиф и осёкся. Из угла, в котором находился тифлинг, раздался невнятный звук. Вероятно, он опустился на пол на том же месте, где и стоял. За ним и остальные, как по команде, отмерли. — Мира! — Ланн врезался в кого-то неустойчивого и тут же задел второго. — Что с командором? Ориентироваться вслепую худо-бедно способен любой монгрел. Но только не тогда, когда рядом полно хаотично движущихся товарищей, кое-кто из которых забыл — или не захотел — убрать арбалет. — Ай. — Ланн тут же потерял запал, и короткое слово стало не восклицанием, а констатацией факта. Он остановился, нащупал руки Уголька с зажатым в них оружием, затем аккуратно опустил их в пол. Эльфийские ладошки были твёрже древесины. — Я же сказала, — шептала Уголёк, — сказала… — Как неудобно получилось. — кажется, даже Ненио оказалась в неприсущей ей растерянности. Кицунэ принялась шарить по своим вещам. Правда, что бы она там ни искала, в пожитках этого не нашлось. — Да, теперь точно вижу: вероятность подобного форс-мажора была неверно оценена мной как крайне малая. Что ж, э-э… командор? Кто у нас сегодня целитель? Несколько пар незрячих глаз уставились в место расположения командора. Кончик монгрельского лука чиркнул по плитам в этом же направлении. — Стоять, — самодельная "трость" наткнулась на металл, её перехватили и отвели в сторону. — Отставить панику. Было бы наивностью полагать, что параликтора рыцарей Преисподней смутит столь досадное обстоятельство, как слепота. Он развернулся, отмерил три равных шага и нашёл объект всеобщего интереса. Объект этот сидел опустившись на колени, мёртвой хваткой вцепившись в них же, а единственную его опору — привычный дорожный посох — Регилл нащупал носком, в точности припоминая звук, с которым тот покатился по земле. Когда его выронили. В горле Миры раздался булькающий, слабо уловимый хрип. Пять секунд — именно столько понадобилось, чтобы снять рукавицу и проверить командора на наличие повреждений. Раз — один бок. Два — другой. Всё представилось целым и невредимым кроме, разумеется, глаз, опалённых "прощальным" заклинанием. Дышала она тихо, неглубоко и рвано, сама же до сих пор молчала. А тишина не являлась тем, что должны были слышать остальные. — Итак, кого из нас не задело? — Меня, — раздался голосок Уголька. — Сажа предупредила… Остальные смолчали. Регилл вскинул руку в бесшумном жесте, выразительно, пускай и слепо, посмотрел на эльфийку. Удивительное дело, но та поняла, что именно должна предпринять. Точнее, чего не должна. Она лишь протянула смазанное "угу". — Командор в порядке, — произнёс Деренге. Немного помедлив, он ещё раз прикоснулся к Мире. Столь же методично, но уже к лицу. Он бесстрастно провёл по коже, а обнаружив влагу, растёр её между пальцами. Положил другую руку, которая всё ещё была в рукавице, ей на плечо и сжал. Определённо сильнее, чем было необходимо. — Уголёк, — буднично позвал он, — начинай отсюда. Невесомая сетка шорохов окутала фигуру гнома, когда он, на манер Ланна, ухватил чекан за один конец, а другим принялся шарить под ногами. Набалдашник увесистого оружия с неожиданной лёгкостью обозначивал мир вокруг. Как будто он тренировался раньше. В определённой степени ритмичный, этот звук на пару мгновений сбился, а затем так же внезапно стих. Мира по-прежнему сидела на коленях, но её дрожащая, отчаянная ручонка самовольно вцепилась в гнома. Тут же и вторая присоединилась к ней, потянув назад. …Смесь брезгливости и разочарования обожгла ей пальцы. Оно вспыхнуло, словно хворост: реакция параликтора была столь скорой и предсказуемой, что едва ли не обогнала свой раздражитель. Тем не менее Мира удерживала его, понимая, как мало времени у неё, чтобы объясниться. Потому что — по какой-то непостижимой причине, — эта информация хоть и была абсолютно бесполезной, но донести её казалось чем-то жизненно важным. — Регилл, мне страшно, — одними губами произнесла она. Въедливые запахи дыма и сырости на волосах гнома ощущались довольно близкими, чтобы он расслышал. Ни саднящее плечо, ни покрытый шипами адамантин, колющий ей ладонь, не сумели отвлечь от равнодушия, с которым соратник среагировал на фамильярность. Искать утешения тут не стоило: пересохшее русло, успешно заменяющее ему сердце, вряд ли когда-нибудь наполнится вновь. Но он мог бы, наверное… помочь хоть чем-нибудь? Сотня лет опыта, добытая им на войне с демонами, обратилась в пепел под её руками. — Командор, — так же тихо ответил он, но в голосе сквозила всё та же твёрдость. — Зрение можно вернуть. Уважение — нет. Сгорбленная и разбитая, Мира сжалась, как ржавый капкан, сомкнувшийся на случайной жертве. Её всё несло и вертело в ослепительной черноте, а она тянулась к единственному существу, которое только имело шансы её успокоить. Но он не стал. И его пришлось отпустить.

***

Понять, какому божеству посвящена часовня, было сложно и с парой здоровых глаз, а на ощупь вовсе не представлялось возможным. Под руководством параликтора они разместились там же, где собирались изначально, вот только в первый дозор теперь заступала Уголёк. Эльфийские чары не смогли исцелить ни одного из них. — Когда луна окажется на середине неба, а затем станет на две ладони ниже, мы с Ланном сменим тебя. — Деренге снял доспехи и разложил в ногах, в известной лишь ему последовательности. — Надеюсь, нам не придётся проверять на практике, стоят ли двое слепых часовых одного зрячего. Уголёк закончила с кострищем, которое, с его же подачи, обложила дополнительным кольцом камней. — Я всё поняла, буду глядеть в оба! — кивнула она. Затем недоумённо перевела взгляд на хохотнувшего Вольжифа, а потом и на самого гнома, по всей видимости веселья не разделявшего. — Вот ещё что, — Деренге глубоко вздохнул, будто собираясь с мыслями. — Не думал, что когда-нибудь скажу это… но ведь твоя ворона предупредит нас об опасности? — Ну ничего себе! — мигом вклинился тифлинг. Сдержанность никогда не была характерной для него чертой. — Я не пойму, что затрещало громче: лыба до ушей у нашей ведьмочки, которая вот-вот сочтёт тебя дружелюбным, или твои махровые преисподничьи скрепы? — А ты, демоново отродье, держись подальше от моих вещей. ...Впрочем, проще сказать, чем сделать. Эту ночь, не самую холодную или сырую, они впервые спят все вместе, сложив кое-как плащи и походные покрывала в единое целое. Они путаются руками и ногами, стукаются оружием, по привычке уложенном в зоне доступности, кто-то передавливает Вольжифу его хвост; кто-то другой греется о пушистый хвост Ненио. Мира, ещё сильнее подавленная неудачей Уголька, не имеет воли возражать, когда оказывается в центре. Как будто это правильнейшая из вещей — командору быть в самом тёплом, но и самом неудобном месте. Деренге гордо ютится особняком — правда, до того момента, как поверх его личного кокона ложится часть монгрельской накидки. Мягкая человечья конечность накрывает его, подоткнув край, и снова исчезает. Другую, рептилью половину тела Ланн кутает намного тщательней. "Видел я твои вещички, нет там ничего интересного", бормочет себе под нос Вольжиф. Он вытягивает руку над монгрелом, убеждаясь, что жуткий гномий дед до него так просто не доберётся. Тифлинг хмыкает, но губы его нервически дрожат, когда он изо всех сил старается не вспоминать о том, что, возможно, они ослепли до конца времён. И, чёрт возьми, каждый из них думает о том же самом.