Сегодня в выпуске...

— Мэй, — тихий шепот, больше похожий на шипение, — Мэй. Вход в палатку чуть отогнулся, и из нее высунулась голова с копной седых волос. Она посмотрела сначала направо, потом налево и никого не увидела. — Мэй, я тут, — Хаммонд стоял, склонившись к земле. Джеймс проследил по ногам вверх и встретился со счастливо улыбающимся Хаммондом, чье лицо было слегка освещено луной. Поздоровавшись со своим гостем кивком, он снова скрылся в палатке, давая Ричарду возможность тоже залезть внутрь. Стоя на четвереньках уже наполовину в ней, он потерял равновесие и слегка накренился вперед, утыкаясь в грудь Мэя, который тут же обнял его за плечи, поддерживая. Получив опору, Хаммонд подтянул ноги, полностью оказываясь в палатке, заерзав, развернулся и сел, удобно устраиваясь в чужих руках. Ричард тихо рассмеялся: — Ещё говорят, что у Кларксона голубая машина. — Да уж. Смеемся над ним, а сами обжимаемся друг с другом в палатке, пока все спят. — Согласись, это возбуждает, — Хаммонд отклонил голову в бок, чтобы посмотреть на Мэя, хотя и без этого знал, что тот закатил глаза. Хаммонд смотрел на Джеймса какое то время, наслаждаясь теплом его объятий, а затем протянул руку к бандане на голове, нежно проводя кончиками пальцев по пыльной ткани. — Не хочешь ее снять? — Волосы грязные, — пожал плечами Мэй, но нащупав в темноте узел, распустил его. Повязка оказалась в руках Хаммонда, и он заботливо затолкал ее в нагрудный карман рубашки. Джеймс наконец сократил небольшое расстояние между ними, прижимаясь к чужим губам. Поцелуй вышел нежным и спокойным, усталость от тяжёлой работы, потерялась на фоне других чувств. Хаммонд обнял его за шею и, откидываясь назад, потянул за собой, но Мэй остался неподвижным: — Мы не можем сейчас… здесь стены буквально из бумаги. — Ах да, — Ричард отпустил его и упал на спину, — но ты можешь. — Тщ. — Ты можешь. — Ричард, — Мэй выдержал несколько минут, прислушиваясь, — тебе не кажется, что стало слишком тихо? — Всмысле? — Хаммонд тоже прислушивался, — ты имеешь ввиду? — Да. Кларксон перестал храпеть. Долю секунды Хаммонд обрабатывал ситуацию, а затем резко сел, отодвигаясь от Мэя на приличное расстояние. Они услышали, как кто-то запнулся обо что-то в сопровождении негромких матов. Ричард как ужаленый начал рыться в своей сумке, которую притащил с собой, и через пару мгновений достал от туда две бутылки пива, фонарик и карты. — Если спросят, то я выигрываю со счётом 5:2. Они оба считали, что всем и самое главное Кларксону, не стоит знать об их отношениях. Хаммонд даже умудрился найти в этом что-то интересное. Мэй считал, что это детский сад, но Ричард все равно продолжал играть в игру «скрывай от родителей, что ты гей». — Мэй, ты спишь? — совсем не шепотом спросил Джереми. Джеймс растерянно посмотрел на Хаммонда, который уверенно покивал головой. — Нет. — Отлично, тогда можем распидорасить монстртрак Хаммонда, — коварно посмеиваясь, Кларксон заглянул в палатку, сталкиваясь лицом к лицу с вылупившимся на него Хаммондом. — Ой, привет, Ричи, — улыбка пропала с его лица, сменяясь на глупо открытый рот. — Чью чью машину распидорасим? — поинтересовался Хаммонд. — Твою, — Джереми уже оправился от шока, — но видимо не судьба. — Видимо, — Мэй во всю веселился. Заметив пиво и карты, Кларксон безошибочно сложил два плюс два и тоже полностью залез в палатку. Теперь уже Хаммонд как то растерянно посмотрел на Мэя, но собрав карты и предварительно перемешав, начал сдавать на троих.

***

Ричард уже очень хотел спать, но не собирался смиряться с тем, что он весь вечер, на который питал такие большие надежды, играл в карты с этим орангутангом. Он надеялся, что Кларксон сам скоро устанет и уйдёт, но несмотря на все старания Мэя задушить его своим врождённым нудятством, усыпить у него получилось только Хаммонда. — Так ну все, парни, я спать, — наконец сказал Джереми, выиграв очередную партию и допив последнюю бутылку из принесенных Хаммондом. — Ну ладно, а мы ещё поиграем, — с напускной бодростью проговорил Джеймс. Он уже последние пол часа походил скорее на овощ, чем на человека. — Как хотите, — Джереми вылез из палатки и потянулся. Послышались удаляющиеся шаги, шебуршание в палатке — обезьяна укладывалась в гнезде — а затем все смолкло. — Наконец-то, я думал он никогда не уйдет, — Хаммонд растянулся на спальники, вытягиваясь во весь свой небольшой рост. — Согласен, — прибравшись, Мэй тоже лег рядом, обнимая его. Хаммонд на секунду прикрыл глаза, а проснулся уже утром. Пришлось в очередной раз по тихой смываться в свою палатку, чтобы потом выйти из нее на камеру помятым и убитым жизнью.