каменный ангел, костяная голубка

Беатриче поправила подушки на софе и с неуверенностью села. Она сцепила руки в замок и почти моментально заёрзала. Стефан не сводил с сестры взгляд. - Больше всего меня волнует почему твоя суженая выглядит точно так же как Кэтрин. - Елена не моя суженая, - Стефан слегка усмехнулся и подсел поближе к сестре, убирая из разговора деловую нотку, - Сейчас корректнее говорить - мы с Еленой состоим в отношениях, она моя девушка. - Девушка, - Беатриче кивнула, - Хорошо, продолжай. - Как Елена уже упомянула, они с Кэтрин родственницы, далёкие. Боюсь подробностей, каким образом они выглядят идентично, никто не знает. Елене семнадцать, я сначала перепутал её с Кэтрин и был в замешательстве, но быстро понял, что Елена человек. Позднее я познакомился с ней, и... Ну само как-то завязалось. - Но она в курсе, что выглядит как Кэтрин и кто такая Кэтрин, и ты, и я, и Деймон? Беатриче это в голове не укладывалось. Если бы она "состояла в отношениях" с кем-то для кого она была полной копией другого человека? Такого бы не произошло, это же просто унизительно. Её мысли должно быть отразились на лице, так что Стефан задумался над ответом. - Она не сразу узнала. Но... Она приняла меня. Она добрая и понимающая. Милосердная. И я по-настоящему влюблен. В этот раз действительно. - Что значит в этот раз? Она спросила, но знала ответ. Стефан отчего-то пугающие грустно посмотрел Беатриче в глаза. Она задержала дыхание. - Это была не любовь, - и голос его прозвучал жёстко. Сердце тяжело заколотилось и Беатриче отвлеклась на вопрос: умеют ли вампиры краснеть? И сразу же вспомнила разгоряченное лицо Кэтрин. Осадила саму себя и поняла вдруг что беспокойно щёлкает ногтями. Что же это было если не любовь? Беатриче помнила эту влюблённость Стефана. То как он словно порхал по поместью. Его сияющие глаза, он ведь практически ослеп в своём увлечении Кэтрин. Его улыбка, словно каждый день был её подарком. Беатриче помнила эти образы, ибо они врезались ей в сердце и виделись до сих пор. О, как она сгорала от стыда, что завидует собственному брату, когда взглядом находила Стефана, читающего Кэтрин пылкие, пронзительные стихотворения о любви! То как она абсолютно красная пряталась за деревьями, ощущая насмешливый взгляд Кэтрин и то, как она терпеливо выслушивала излияния влюблённого Стефана. Как она выслушивала его надежды, его чаяния. Его... Его любовь, на которую Кэтрин без зазрения совести отвечала. И то, как её собственное сердце обливалось кровью во время того, как она желала брату счастья. И то, как она после рыдала и кричала в подушку от бессилья. Ведь правда желала. Ведь она тащила его домой после истории с той профурсеткой, что за один лишь день превратила Стефана в другого человека. В никчемного человека, не находящегося себе места. Теперь он процветал. Как Беатриче корила себя и ненавидела. И ничего не могла сделать. И не хотела. - Кого из твоих братьев мне выбрать? - спрашивала Кэтрин, накручивая на палец растрепанные локоны. Не видя или не желая замечать боли в глазах Беатриче, - Я действительно люблю Стефана. Он всё, чего можно желать. Но он зануда. Да и вообще, они оба такие надоедливые. Деймон ревнивец. Так что делят они меня, как псы. А мне просто не хватает любви, незамутненной любви. И нежности. - И нежности, - скрипя душой вторила Беатриче. Недавно она была в церкви и хотела исповедаться, но в темноте кабинки просто расплакалась. Навзрыд, по детски. И даже подушки не было рядом. Колени стертые в молитвах саднило, Кэтрин не понимая и желая выслушивать снова дала ей свою кровь. Как многие разы до этого. Стоило ей остаться одной, Беатриче падала ниц и без устали молилась. То что она делала, то что она соглашалась делать, то что она желала делать, всем своим сердцем... Грех. Неправильно. Она больна. Больная и мерзкая. И любой бы от неё отвернулся, узнав. Но не она. Не Кэтрин. Вот и теперь она легко, кончиками пальцев гладила зажившие ссадины на коленях. Её волосы свисая щекотали кожу бёдер. - Почему ты снова плачешь? Ты же знаешь, что я и тебя люблю. У меня большое сердце, - балансируя на одних только локтях Кэтрин нагнулась и приблизила свое лицо к Беатриче, губами проследив дорожку из слез, - Прекрати себя ненавидеть. Я слышу как молишься по утрам. Глупость. Твои братья любят меня без оглядки ни на бога, ни на дьявола, ни даже на самих себя. - Стефан не знает, - губы Кэтрин остановились на её губах и Беатриче совершенно забыла и то, что она хотела о Стефане сказать, и то что он мирно спал в комнате напротив, и то что он вообще существовал. - И пусть не знает пока. Деймону на пользу вот не пошло, он весь извелся. И меня извел. Хорошо, что ни один из них не обладает твоей проницательностью. И твоей отец, - Кэтрин словно мурчала в перерыве от поцелуев, - Только представь себе их лица... Беатриче представляла, позже, оставшись одна. Представляла и ужасалась. Гнев, презрение, отрицание. Но позже. Потом. Когда Кэтрин исчезнет, растворится в ночи, будто её и не было. Словно она никогда в её комнате и не была. Когда растворится в воздухе даже её запах. Когда Беатриче перестанет думать о её глазах, губах, руках, о её смехе, о её реакциях на любые эксперименты, о том как она игриво прикусывала нижнюю губу или закатывала в удовольствии глаза... Позже. Беатриче вспомнит что ненавидит себя позже. Когда вытрет слезы, поднимется с колен, впустит служанку, что поможет зашнуровать корсет, когда на вопрос отца о красных глазах привычно ответит: "Дурной сон, padre". Когда Стефан, сразу же после завтрака, потянет Кэтрин за запястье в библиотеку и возбуждено начнёт искать ту самую книгу, с тем самым отрывком... Когда Беатриче, за тем же завтраком, кусок в горло не полезет и она, умирая внутри, будет наблюдать за Деймоном, не скрывающим своей тоски. И тоска эта, в идентичных голубых глазах будет такой знакомой, словно в зеркало смотришься, и в то же время иной. От чего ещё больнее. Из библиотеки Кэтрин выпорхнет прямо в поджидающие объятия старшего брата и защебечет о прогулке в город, что-то о новых лентах... Беатриче знает, что он совершенно не слушает. Чтобы она ему не сказала, всё звучит как глас божий. Они исчезают за стеклянными дверцами террасы и Беатриче наблюдает уже за не скрывающим свой тоскливый взгляд, Стефаном. Что-то внутри неё надломлено. Не просто трещина. Огромная, глубокая расщелина. Как ни старайся, ни сходятся края, да и засыпать растущую яму нечем. Беатриче сжимает за спиной кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Маленькими кровавыми пятнами испорчены очередные кружевные перчатки, но Кэтрин не моргнув, принёсет ей новые. Жаль нельзя так же принести новое сердце. Что не будет её любить вопреки всем земным и человеческим законам. Тоскливые, переполненные ревности и боли взгляды братьев будут преследовать Беатриче до самой ночи, а если в эту ночь Кэтрин не придёт, то до следующей. Ибо ей, Беатриче, так смотреть на Кэтрин нельзя. - Что же это было, если не любовь? - она медленно приходит в себя от нахлынувшего воспоминания, руки Стефана держат её ладони в своих. Пальцы снова дрожат. - Настоящая любовь не соседствует с болью. Кэтрин... Она только играла со мной и Деймоном. Тот факт что она для чего-то обратила тебя раньше... Беатриче отпрянула, выдернув руки. Она вскочила с софы и не зная куда себя деть, замерла. Она попыталась дышать, но в груди что-то застряло. Он не знает. Он не знает. Да и откуда ему знать, если Кэтрин он больше не видел. - Беатриче, - Стефан тоже встаёт, но близко не подходит, - Если ты не готова об этом говорить... - Она на меня разозлилась. Я... Много лишнего ей наговорила после бала. Собиралась рассказать о ней отцу. Я... Давно о ней знала. Почти сразу догадалась, у нас был... Нейтралитет. Но я слышала тогда ваш разговор. И Деймон ещё. Я так сильно на неё разозлилась. Она так долго нами манипулировала. А она на мои угрозы лишь рассмеялась. Знаешь, этот её особый смех. Как колокольчики. Она мне ответила, что отец будет слишком занят мной, чтобы выслушивать слова что я буду произносить. Конечно же всё было немного иначе. Но это было сто сорок пять лет назад и наверное стоило бы уже забыть. У самой Кэтрин с этим проблем должно быть не возникло. Беатриче обернулась на Стефана, его глаза блестели. Она с удивлением заметила что и сама плачет. Коснулась пальцами влажной щеки и растеряла влагу. - Она сломала мне ногу. Сказала, что моё тело справится и в этот раз кость срастётся как положено, а потом... Стефан немедленно шагнул ей навстречу и Беатриче тут же кинулась ему в объятия. От прикосновения брата вдруг стало так легче дышать, будто бы она вспомнила как это делать. Его руки были тёплыми, сердце колотилось, он сжимал её ребра словно боялся отпустить. - Ты можешь не говорить. - Она меня задушила. Подушкой. Той самой, что помнила все пролитые с приезда Кэтрин слёзы. Той самой, в которую Беатриче кричала пока не кончится воздух. Она и в тот раз кричала, и верная ткань сдерживала звуки. И в тот раз она кричала пока воздух в лёгких не кончился. Бедра Кэтрин сжимали её талию, совершенно болезненнее чем в прошлые разы. Самопроизвольно дергались в конвульсиях ноги, от чего тело прошибало болью. Пальцы бессильно царапали, не в силах даже понять за что именно она пытается уцепиться. Наверное за жизнь. А может за иллюзию что крепко любила, закрывая глаза даже на то, как это неправильно. Красно. А потом темно. Она уткнулась Стефану в плечо и зашлась плачем. Навзрыд. Некрасиво. Разбрызгивая слезы кругом и судорожно, со свистом вдыхая. Она так в последний раз плакала ещё в гробнице. Тогда, в самом начале. В тот же чёртов день. - Вернись, - вырывалось тогда между хрипом, и свистом, и отвратительным взвизгиванием, - Вернись. Пожалуйста, вернись за мной. Пожалуйста. - Не оставляй меня, - скулила она в каменную дверь и разбивала о неё кулаки, и колени, и лицо, - Вернись. Пожалуйста. Ты сделала это со мной. Всё это ты сделала со мной. Она не знала что чувствовала. От злости и ярости, и шока от внезапной смерти братьев на её руках, от боли заполонившей её разум - в глазах было белым бело, а потом кто-то уставший от её истерики свернул ей шею и стало темно. И внутри тоже. Стефан шептал ей что-то, но она не разбирала слов. Комната вокруг снова растворилась. И Кэтрин снова, раз за разом, уходила. Джордж протягивал ей руку, она скользнула по цепляющейся за неё Беатриче, бесстрастным взглядом, словно осмотрела дерево, или цветок, без сожаления отбросила её руку и ушла. Исчезла. Словно её и не было. И даже запах её сменился кровью и плесенью. - Вернись за мной, - обессиленно шептать, уже даже не чувствуя ног, чтобы стоять. Ногти раскрошились, а камень не поддавался. И конечно же она не вернулась. Чистейшая была правда, всё это был сплошной грех и теперь она в аду. Обратилась в демона ночи и навсегда похоронена под землёй. Воздух закончился. Закончились силы. Закончились и слёзы. Закончилась и очередная её истерика. Стефан усадил её на софу и по-прежнему не выпустил из рук. "Какая же ты слабая" - подумалось ей, но без ненависти. Ненависть к себе тоже тогда же закончилась. Как и к другим. Как и вообще. Она не могла ненавидеть Кэтрин, она попросту не знала как ненависть чувствовалась. Она забыла. Она умудрилась всё позабыть. Как это чувство, то что было сейчас, называлось? Она не помнила испытывала ли что-то похожее раньше. Раньше она чувствовала много. Но теперь не помнила и половины тех эмоций. Стены гробницы растаяли. Ближайшее описание эмоции - стеснение. Жаль, что Стефан видел её такой, теперь у него сложится неправильное о сестре представление. Может он решит, что она тронулась умом. - Я в порядке, Стефан. Можешь меня отпустить, - прозвучало на удивление чётко. Пораженный Стефан уставился на её лицо, в попытке прочитать эмоции. Но истерика закончилась. Подумаешь, оставили её гнить под землёй. Она больше не там, да даже если и там, то какая разница. За спиной Стефана в солнечном свете кружились пылинки. Раз, два, двадцать четыре. Вот этого ей в гробнице не хватало. Хотя и так скучно. - Это прошло уже. Я вполне могу спокойно реагировать и на обстоятельства своей смерти. Правда, Стефан. Прости за эту безобразную истерику. Не знаю, что на меня нашло. И ведь чисто логически, да, тогда она чувствовала себя брошенной, но ведь ей с самого начала не было на что надеяться. Зачем вспоминать это сейчас? - Может пока Деймон и твоя девушка отсутвуют, ты покажешь мне дом? В частности, библиотеку. Ещё меня интересует уцелел ли в пожаре бабушкин портрет, я бы хотела на него взглянуть. А и вправду, сохранился ли портрет? В детстве Беатриче могла доверять свои секреты только молчавшей бабуле. Будет жалко, если эти бессмертные олухи не позаботились о самой ценной во всем доме вещи... Хотя этого он них можно было ожидать. Беатриче поднялась, расправила халат и с воодушевлением протянула руку Стефану. Почему-то было важным чувствовать его кожу против своей. Он ни словом не выдал своего замешательства и проводил её в библиотеку. Там во всей красе висела бабушка и Беатриче от счастья засмеялась.