Болотная ящерка

Как она сама выжила, она не могла вспомнить. Голова плыла, как после сотрясения, и все воспоминания последних дней были как в тумане. Она не могла их понять, не могла осознать, что произошло, что ей делать теперь и чего ждать. Что-то жгло ей грудь, прямо под сердцем, но затем прошло — а она даже не поняла, что это было. В какой-то момент Офелия обнаружила себя в незнакомом ей паршивом трактире, полном гнилой мебели прямо с ближайшей свалки, где воняло прокисшим элем и блевотиной. Пузатый трактирщик, выпятивший своё брюхо на весь проход, пованивал страхом и давным-давно немытым телом. Настроение её вполне соответствовало окружению, и единственное, что она явно ощущала — что она ещё недостаточно пьяна. На плечо её соседки за стойкой — как её звали? Кажется, Сафия — легла широкая волосатая лапа, покрытая наколками со шрамами поверх них. — Эй, чужачка! А ну-ка, покажи своё личико! От мужика исходил такая сильная жажда крови, что Офелия сразу поняла: сейчас их будут убивать. Сафия согнулась ещё ниже, прижимая укутанную в платок голову к тоненьким плечам, по внешности — чисто молодая крестьянка. Вступаться за едва знакомую ей взрослую женщину Офелии было вовсе ни к чему, и, честно говоря, чувствовала она себя так паршиво, что продолжила бы пить, что бы рядом с ней не происходило, но... — Филдрин, говорю тебе, я этих тэйцев узнаю с одного взгляда! Огромное помещение, похожее чем-то на чрево кита, освещалось только несколькими чахлыми свечками. По углам бродили свиньи, гуси и козочки, теснясь поближе к раскалённым камням печи, и беззастенчиво прудили на пол — девочка-поломойка не успевала за ними подтирать. Мужик сорвал с Сафии капюшон и обнажил покрытую витиеватыми узорами голову. Одним ударом он распластал женщину по стойке бара, зажав ей рот мощной рукой и нависая над ней всей своей тушей. — Чего вам надо от неё, мальчики? Один из «мальчиков» — молодой ещё парень, с жилистыми руками, как канаты из мускулов — подскочил к ней, на ходу срывая с себя рубашку. Офелия отметила, что за поясом у него торчит целый набор мясника из всевозможных ножей, часто идущих в дело, судя по щербатым лезвиям. Только потом она обратила внимание на голый торс мужчины, на котором татуировки тритонов, многомачтовых кораблей и кортиков были украшены следами от жестоких побоев плетью. Шрамы рассекали всю его грудь, спину и плечи, как он тут же с гордостью продемонстрировал, вертясь из стороны в сторону. — Чего нам надо?! Видала это, чужачка? Такие вот есть у каждого раба на тэйских галерах! Нам надо только вернуть им всем малую толику того, что они с нами сделали! А тебе надо заткнуться и сидеть смирно, если не хочешь получить с ней вместе! Ничего не говоря, Офелия глотнула ещё из кружки, небрежно качнув её в руке. Швырнула посудой в пирата, который держал Сафию за лицо, плюнула в глаза молодому парню и прыгнула прямо в толпу, истошно вопя. Офелия билась яростно, как дикий зверь со стальными когтями, вкладывая свою ненависть и пустоту в груди в каждый удар. Но их было с полдюжины, здоровых лбов с обнаженным оружием, и каждый дрался так, будто в него вселился демон из преисподней. Они рубились, как настоящие берсерки, не замечая ран и отрубленных пальцев. Офелия легко могла представить на месте их лиц звериные морды бессловесных тварей. Она едва могла сдерживать их внимание на себе, пока Сафия забилась за стойку и впопыхах читала заклинание,. Давным-давно Офелия не была так бита, кажется, с самого раннего детства. Ей казалось, что она уже встречала однажды одного такого врага, и точно также была уверена, что умрет, когда сойдётся с ним. Она вспоминала, что тогда шептала чьё-то дорогое ей имя, выходя на раскалённый песок арены, будто готовилась к встрече. Но вспомнить то имя она отчего-то не могла. Неважно. Она накрепко зажмурилась и кинулась на пол, стараясь по памяти уйти с траектории меча. Когда алая вспышка на веках угасла, и зрение понемногу вернулось, Офелия разглядела, как пираты, слепые, шарят вокруг острыми клинками и перекликаются. Она поднялась, припадая к полу, касаясь его одними подушечками окровавленных пальцев. И кинулась резать им глотки. Вскоре каким-то чудом она всё ещё была жива, а все они лежали вокруг неё, неподвижные, как безмолвная свита. Жена трактирщика в пошлом варварском наряде что-то вопила, но Офелия едва могла слышать её разбитыми ушами. Кровь всё ещё застилала её взор, голова пылала от боли, и она, роняя на пол алые капли при каждом движении, закричала. Подхватив копьё, она снесла им хлипкий стул, так что его щепки влетели в противоположную стену. Ударом наотмашь расколотила гнилой стол на две половинки и растоптала их по полу сапогами. Обрушилась на остальные стулья, разбросанные подле, а когда они кончились — выхватила из-за плеча лук и снарядила зачарованную стрелу. Хрупкая мебель взрывалась во вспышках огня, разлеталась ледяными осколками, а когда дошла очередь до стрел из руин древней имаскарской кузницы — целые участки зала исчезли в огненных шарах, выжигающих воздух и оставляющих обгорелые круги на поле и потолке. На её лицо падала сажа, по нему ручьями стекал пот, но Офелия не останавливалась. Она желала только уничтожить всё вокруг и, успешно этого достигнув, свалилась на пол от боли, накрывшей всё тело. Она долгое время просто лежала, скорчившись. Пережидала жгучее пламя в отбитых боках. Как мстительно ноют потревоженные органы в животе. Как кровь вытекает толчками из глубокой раны на бедре и стекает всё ниже. Сафия медленно подошла, поставила рядом флакон с целебным зельем и отступила подальше. Её губы подрагивали и шевелились, но Офелия ничего не понимала. Она хлебнула и сморщилась от боли, прорезавшей сломанную челюсть. Стало полегче. Голова уже не походила на соборный колокол, и исчезли серые мушки, роящиеся в поле зрения. Можно было идти сдаваться ближайшему лекарю. Когда она снова поднялась на поскальзывающихся ногах, звуки вдруг ворвались в её голову целой кавалькадой, чуть не заставив потерять равновесие. Посетители, кто всё ещё остался в зале, восторженно хлопали и смеялись. Сафия молчала, держась позади. Офелия поплелась к выходу, не глядя, налетела на жену трактирщика, которая попыталась вымогать у девушек какие-то баснословные деньги за разгром, и так на неё зыркнула, что крупная женщина поперхнулась словами и отошла в сторону. Только, уже когда Офелия оказалась на улице, за спиной громыхнула дверь, запираемая на засов. Она остановилась и хрипло расхохоталась во всю глотку, сплёвывая комки крови, не обращая внимания на взгляды снующих по своим делам моряков. Затем, терпя боль при каждом привычном движении и превозмогая мёрзнущую плоть, сбросила с себя верхнюю одежду и прыгнула с пирса в ледяные воды озера. Тело мгновенно сковал мороз, кожа вспыхнула холодным пламенем, и Офелия что было сил задвигалась, возвращая тепло всем конечностям. Слабые руки отказывались подчиняться, ноги тянули на дно, и она скорее ухватилась за мостки, перекатывая тело на твёрдую поверхность. Там она и осталась лежать, уже не чувствуя ни обледенелой кожи, ни боли в ней. Развалившись, полуголая, на глазах у всего народа, на причале чужого ей безызвестного города. Она наконец совсем ничего не чувствовала. Даже не болела голова. Чьи-то горячие руки подхватили её, завернули в одеяло и куда-то понесли. Офелия слишком плохо соображала, чтобы осознанно сопротивляться, поэтому решила пока что просто наслаждаться мурашками, покрывшими всю окоченелую кожу от шерстяного одеяла. Видел бы её сейчас он… чьё имя она не хотела вспоминать. Даже оставшись без него, одна, она явно переплюнула своего учителя в безучастности. К тому же, разве она не победила его в конце?

***

— Ой! — Сафия подскочила на постели, согнув коленки под одеялом. — Что такое? Я же только что уснула. Офелия хищно улыбнулась и ласково потрепала её по плечу. — Вставай и пой, девочка моя. Время идти на охоту. Затем она сдёрнула со спутницы одеяло, тут же исчезая за дверью. Сафия смотрела ей вслед, бессознательно держась за тронутое плечо. — Не могу в это поверить. Если ты не дашь мне нормально отдохнуть, я не смогу хорошо использовать свои таланты! — Нечего было так долго сидеть за своими книжками. Я обо всём загодя говорила, между прочим. — Это моя книга заклинаний! Офелия разметала во все стороны свои отросшие волосы, бухаясь в кадку со студёной водой, только что натасканной из озера. Эту практику она подхватила у своих товарищей из дома Ледяного Тролля, и она как ничто другое помогала просыпаться среди ночи бодрой и необычайно злой. Сафия высунула нос из комнаты Лиенны, доставшейся ей, и наткнулась на Офелию, как раз когда она насухо вытирала все оставшиеся на теле холодные капли. И, конечно же, волшебница отвернулась и покраснела до ушей. — Мамочка, почему ты не забрала эту несчастную комнату! Неужели в тебе совсем нет ни капли стыда? — Ммм. Нет — всего лишь здравый смысл. И он говорит, что своя комната нужна только неженке вроде тебя. Когда ты уже привыкнешь, честное слово? — Очень надеюсь, что никогда. Офелия натянула на себя верную броню, с которой никогда не расставалась за пределами нового дома, и ещё раз встряхнулась всем телом. Сафия всё ещё мялась у двери, глядя на неё сонными глазами. — Ты в таком виде и наружу пойдешь? — ...Почему ты такая... неприбранная? Словно настоящая дикарка. Даже эти твои товарищи-берсерки стригут и заплетают волосы. А... — Я не хочу слушать советы по красоте от тэйки, свято чтящей свою лысину. Готовься, мы скоро выходим. К счастью, Офелия планировала время, учтя тэйскую несобранность и канитель. Она вовремя стояла перед зеркалом в неосвещённой мастерской, чтобы увидеть, как его поверхность захватывает чёрный вихрь, словно сотканный из вьющихся лент. Они клубились в тенях, оглаживая их мягкие, будто пушистые грани, и мгновенно отступали, стоило свету приблизиться. Офелия протянула руку и наконец ощутила холодное прикосновение чужого воздуха. Ленты окружили её пальцы, обняли ладонь, зовя за собой, в отражение комнаты, потерявшее теперь все краски и колеблющееся, как вода в глубоком пруду. — Ох, только не это место опять! Многие мои заклинания там просто не работают как должно, и ни на что нельзя точно рассчитывать... — Быстро перестань, — оборвала её девушка, ступая через обод зеркала и на сероватые половицы изнанки комнаты. Мир вокруг как всегда провернулся из-за того, что зеркало было наклонным. — Для меня это самое милое место на свете. Окно в комнате снова было замазано пылью и увито кольцами паутины, хотя паука нигде не было видно. Офелия протёрла его рукавом и вгляделась в пейзаж, полный потерявших листву деревьев и бесконечных рядов серых зданий. — О-о. Несмотря на свою озабоченность, Сафия успела прокрасться в следующую комнату и уже заглядывала сквозь очередной дверной проём. Офелия нагнала её в несколько бесшумных шагов по половицам, махристым от пыли и растущих без солнца мхов, и резко одёрнула назад. Волшебница всё ещё дулась на неё и сердито выпялилась, указывая на пустой зрительный зал впереди. — Там несколько тел. Офелия взглянула сама и пожала плечами. — Ну, несколько. Что дальше? — Эта, вторая, — не Лиенна. — Конечно, нет. Лиенна была одна, а это просто какой-то левый скелет. Какая тебе разница, чей он? — Я про то, что тут кто-то был, кроме нас! Офелия прекратила шептаться и прошла вперёд, ковыряя носком ботинка чью-то обгорелую черепушку. — Да нет. Я двери настежь никогда не оставлю. В этом месте просто иногда случается всякое. Был скелет — стало два скелета. — И часто такое здесь происходит? — Каждые сутки, должно быть. Здесь нет рассвета и заката, чтобы сказать точно. Вещи меняются, всплывают незнамо откуда и снова тают. Бывает, колодец может открыться прямо у тебя под ногами. Она расплылась в усмешке, когда Сафия замерла и нарочно перестала смотреть себе под ноги. Громко гремя ключами, разрывая тишину этого места и заставляя свою спутницу оглядываться вокруг, Офелия глубоко вдохнула морозный воздух, хранящий запахи сырости, земли и пролившейся здесь крови. — Навсегда бы тут осталась, если бы не глупые ворота и можно было в болота уйти. — Да меня тут пробирает до костей от одной тишины этой! Как тут вообще можно жить? Офелия распахнула отпертые двери и окинула взглядом серый город снаружи. — А тут и нет живых. И мёртвых тоже. Она вломилась в парочку домов, выглядевших вполне целыми — никого. Только мебель, составленная вокруг печи, дрова, заготовленные на зиму, всякая одежда и посуда — всё на своих местах. Всё словно готово к приёму гостей — живи, не хочу. Не было разве что живой пищи. Разве что, иногда сюда забредали неупокоенные мертвецы — видимо, такие же, как они, разведчики из своего загробного мира, с которым этот служит пограничным. Снаружи гулял ветер, колыша светленькую травку перед входом. Поле травы заросло всё площадь, процветая в отсутствии ног, что бы его вытоптали. Лужайку у здания театра покрыл златоцвет, приветливо качающий своими головками. Окружающие площадь руины готовы были рассыпаться от малейшего толчка — когда спутницы крались через них, по рассыпанным кирпичам печей и балкам упавших перекрытий, с выстоявших до сих пор стен сыпалась труха и они опасно покачивались над головой. В высокой траве скрывались полосатые шатры и палатки рынка, стойки, полные оружия и самых привлекательных яств для чужестранных гостей. Этот мир будто всё ещё чего-то ждал. Возможно, её? В беззвёздном небе не было видно ничего — только беспросветная серость, не светлая и не тёмная. Бороды мхов свисали с перекладин, заплетая дверные проёмы, а их коробочки на ножках, в которых зрели споры, в изобилии пробивались между свежих развалин. Некоторые старые дома были почти полностью захвачены пирующими на останках мхами. — Что ты делаешь? — сердито оглянулась на неё Сафия, еле слышно шепча. Офелия весьма увлечённо и с чумазым лицом копалась в земле, насвистывая что-то про себя. — Ищу. В живом мире здесь был домик менялы, значит, и на изнанке должно найтись, чем разжиться. Она аккуратно очистила от пыли чьи-то старые кости и прикарманила привязанный к запястью плетёный амулет. — Всё равно дальше пока не пройти, сама видишь. По дороге перед домом, в котором они укрылись, плелось угольно-чёрное существо ростом выше самих домов. Его толстенные ноги при ходьбе не издавали ни звука и не оставляли следов на земле. — Как ты можешь быть такой беспечной? Почему я вообще следую капризам маленького ребёнка? — А ты давай. Попробуй отдавать приказы. Офелия подошла к ней вплотную и заглянула в глаза, не отрывая взгляда. Сафия выпрямилась и заворчала себе под нос, гневно глядя в ответ. — Мы возвращаемся. — Как? — Той же дорогой. — Не выйдет. Той же дороги уже нет. Места здесь не меняются, пока ты смотришь, но запросто сыграют с тобой шутку, стоит потерять их из виду. На вехи по пути уповать нельзя. — Но тогда, как ты вообще здесь ориентируешься? Офелия взяла её за руку и резво пересекла дорогу, пока чёрный великан завернул за угол. Они снова углубились в чащу развалин, скрывающихся за целыми или чуть искажёнными фасадами. Ужасный писк заложил уши, разносясь эхом по всему кварталу. Навстречу им выскочило тёмненькое пятно, ускользнуло от камешка, брошенного Офелией, и скрылось обратно, в щель между кирпичей. Сафия застыла, зажав губы ладонью и смотря ей в рот, так что пришлось снова хватать её под руку и волочить за собой. — Ты же говорила, здесь нет никого живого! — Вопрос спорный, но если эта штука нашла, чем здесь питаться, — она уже не живая! Нацеленные в пустое небо острые ветки деревьев зашатались, когда через них стало ломиться что-то огромное. Они не стали задерживаться, чтобы разглядывать, кто это. — Если просто не знаешь, за что берёшься — так чего лезешь не в своё дело? Хочешь учиться у меня, малая? Будешь во всём меня слушаться и прислуживать мне? Даже в лишённом цветов мире было заметно, как щёки Сафии потемнели. — Я скорее душу дьяволу заложу. Сейчас я просто хочу выбраться отсюда живой. — Что за глупости. Ночь только началась. Она беззвучно расхохоталась, потрясая головой. Видел бы он её сейчас... наверняка нашёл бы, что едкого сказать. «Хочешь тоже окончить с ножом в сердце, дура?» Но какая разница, что бы он сказал. Ему и не снилась та жуть, что забралась теперь в клубок под её сердцем. Ему всегда приходилось остерегаться того, кто о нём знает и что может с этим знанием сделать. Ей это уже не нужно. С этим кошмаром внутри, никто из людей не посмеет приблизиться к ней — даже правители этой земли и могучие древние духи её избегают. Теперь лишь психи и неразумные твари станут с ней связываться... Они спустились в подпол и двинулись дальше по широкой тропе, соединяющей множество подземных помещений. В живом мире такого точно не было. Тут же, казалось, чем глубже пытаешься спуститься — тем легче, просторней идти. До дна этого клубка Офелии никогда не удавалось добраться. Она дёрнула за руку Сафию, опять сующуюся вперёд без разрешения, и всмотрелась в пустоту коридора перед ними. По полу шла удобная каменная мостовая, а в стенах было довольно дверных проёмов, ведущих в отдельные подвалы. — Сделай что-нибудь умное хоть раз — пошли своего питомца на разведку. — Каджи тебе не какая-то кукла, чтобы собирать на него все ловушки. Он мой друг! — Не поняла. Ты что, хочешь сама вместо него пойти? Сафия остановилась, затем принялась шарить по карманам мантии, проницая её непокорным взглядом. Вскоре её заклятье призвало из преисподней сороконожку размером с домашнего пса. Волшебница долго давала ей указания на рычащем гортанном языке, и по её знаку сороконожка побежала вперёд, капая ядом на каменные плиты. — Тэйка, и призывает демонов. Местные всё же были правы на счёт тебя. — Её же не жалко! — Я думала, Каджи умеет снимать ловушки? Разве не для этого ты его слепила? Впереди, из неприметного проёма в полу высунулась рука с рваной серой кожей и сжалась на теле сороконожки. Хрустнули маленькие косточки, бесёнок тихо заверещал, обмякая, и рука утянула его за собой в щель. Сафия отвернулась, складывая руки на груди. — Обычно он справляется с ними ровно так же, как и этот демон. Напарывается на них грудью, а после просит его починить. Не сомневаюсь, тебе бы такое зрелище понравилось. Офелия рассмеялась, разглядывая её с головы до ног. — Эй, Сафия! Ты что, меня совсем не любишь? Волшебница безмолвно смотрела в ответ, следя за движениями юрких зрачков. — Ну, не переживай так, ведь и я тебя тоже! Используя маленьких демонов, они неплохо продвинулись вперёд. Один раз пришлось возвращаться назад и делать крюк, когда Офелии слишком не понравилась идущая вперёд дорога. Они прошли через сырые пещеры, в которых с потолка капали и исчезали внизу невидимые в темноте капли, пропадающие на свету. Каким-то образом Офелия догадывалась, куда нужно свернуть, и когда она выбралась из-под земли по приставной лестнице, у подножия которой стояла корзина пещерных грибов — оказалось, что спутницы в фундаменте одной из башен крепостной стены, почти через полгорода от их дома. Офелия перекинула верёвку через балку верхнего этажа и покарабкалась вверх, сжимая губы всё сильнее от каждого скрипа, отдающегося громом в ушах. Сверху на неё сыпалась каменная крошка и кусочки мха, застревающие в волосах. Ухватившись за перекладину, она с благоговением замерла, слушая тишину, должную для этого места. Высунувшись наружу через пролом в стене, она узрела полосу разрушения, прорезающую этот ярус города. В его центр чья-то беспечная рука впихнула массивное здание, которое этому миру не принадлежало, и оттого отказывалось подчиняться происходящим вокруг переменам. Некоторые дома подле него стояли, словно расколотые пополам, их крыши прогибались вниз и потихоньку рассыпались отдельными досками, будто обиженные, что им не досталось места. Пустое пространство возле этого храма казалось отверженным, проклятым самим этим городом, осаждающим его. Сорная трава по пояс шумела внизу, ложась волнами под проходящим по ней ветром. Офелия засмотрелась на неё, зарастающую каждый шаг этого пустого, безлюдного пространства. Затенённые области скользили среди неё, как следы отсутствующих в небе облаков. Тут и там покрывались всепобеждающими мхами человеческие останки, трупы зверья, случайно забредшего или залетевшего ночью не в тот проулок и не заметившего, как потерялось на искажённых тенью улицах. Ржавели вымываемые дождями рыцарские латы, ломались под ветром древние мечи, воткнутые в землю среди груды праха. Хоть и не сразу, Офелия научилась подмечать эти редкие следы борьбы. Обитатели самого этого мира пропали без следа, но сюда постоянно заносило пришельцев из иных мест и, может, иных времён. С ними, нарушающими подобающий ему покой и тишину, он боролся отчаянно и выставлял трофеи на всеобщее обозрение. Она посмотрела вниз, где в тени одинокая светлая фигурка оглядывалась по сторонам, и подумала, что Сафии бы тоже понравилось здесь, если бы она была более собранной и здраво взглянула вокруг себя. Не пыталась бороться с этим местом, а приняла его. Наверняка где-то на изнанке можно в избытке найти её любимые книги, такие, каких она никогда ещё не видела, и каждый новый день будет приносить новые загадки волшебства, ждущие, чтобы их разгадал пытливый и замороченный ум. Это мало будет отличаться от жизни в уединённой горной Академии. Но какое до того дело Офелии, в конце концов? Она тихонько свистнула, подражая дуновению ветра, и Сафия поднялась вверх, ставя ноги на воздух, как на ступеньки лестницы. Офелия только фыркнула от такого неприкрытого хвастовства, и указала на две громадных чёрных фигуры, дежурящие у храма. — Их ещё и двое?! Ты так хотела выждать, чтобы бой был поинтереснее? — Сейчас один из них уйдёт, обходить вокруг здания, и тогда — взбегай над крышей и бей по второму. Сразу же бросайся вниз, обратно в подземный тоннель. Он сможет настигнуть тебя и там, но для этого придётся либо идти вслепую, либо медленно ползти. — А что делать, когда он окажется рядом со мной, в узком коридоре без единого выхода? — Бей его по ногам сырой магией. Свет не удастся разжечь довольно, чтобы ранить или прогнать его, это только привлечёт чудищ со всего города. А от удара стихии он слишком просто может уйти. — Это поможет замедлить его? — Нет. Зато подарит мне лучший шанс. Офелия улыбнулась, касаясь плеча волшебницы. — Не вздумай соваться одна далеко в проходы, только сгинешь. Если он всё ещё будет гнаться за тобой, сразу уходи порталом к театру. Вот тебе ключ, запрись внутри и жди меня. Выронишь — останешься на улице, на радость упырям. Сафия огрызнулась бранью на языках пяти миров, и Офелия растянула рот в хищной улыбке. — Просто говорю всё, как есть. Никто, кроме тебя, в этом виноват не будет. — Всё-таки ты просто издеваешься надо мной! За что?! Что я тебе сделала? Улыбка погасла, и теперь Офелия огрызнулась, отталкивая спутницу прочь от себя. Сафия неловко переступила в пустом воздухе, уже вдохнув, но кое-как удержав внутри крик. — Ты забыла? Ты дочь той, кто вырвал меня с родных мест, забрал к дьяволу на рога и бросил на расправу проклятью. Или этого мало? Вперёд, время отдавать долги. Она подтолкнула Сафию вверх, и та, выдохнув, поплелась выполнять поручение. В Академии её никто не учил, как обращаться с психованными убийцами. Но ей больше некуда было сейчас идти. Как ни ужасно, эта ненормальная оставалась для неё теперь единственным шансом выжить и вырасти в мире, где тэйцев все презирают и преследуют. Героиня в испачканных доспехах. «Мамочка, о ком же ты послала меня заботиться... на кого ты меня оставила?..» — Хоть скажи, зачем тебе нужно лезть в этот ужасный храм? Из-за одной туманной заметки на полях отсыревшего журнала мертвеца?.. Тебе как будто мало всех своих бед, честное слово, я просто тебя понять не могу. Офелия пожала плечами, наблюдая за вышагивающим вдалеке чудищем. — О, за меня не волнуйся. Я таких уже кончала, и не раз. Меня просто гложет любопытство. Ничего не могу сделать. И, почему бы и нет? Она равнодушно наблюдала, как волшебница взмывает в воздух, как выпускает на волю заклинание и как пикирует обратно внутрь башни. Тёмный великан тут же последовал за ней, будто скользя вдоль земли, едва касаясь её. Он вонзился в башню и прошёл сквозь каменные стены, не тронув их, сразу оказался внутри, чтобы ловить маленький тёплый комочек жизни. Тогда Офелия спрыгнула на него с высоты, зажав копьё в такой привычной для себя хватке. Она упала на существо сзади, пронзив его спину и зацепившись за что-то осязаемое внутри полой тени. Закричала, чувствуя кипящую в сердце кровь, и принялась кромсать его на части. Пришло время ещё одному пришельцу покинуть её мир. Её ласкала мысль, что это просто вечно изменчивое будущее бренного живого мира.