Тарталья

Сколько Аякс себя помнил, отношения никогда не составляли для него трудностей. Когда ему кто-то нравился, он тут же добивался расположения. Его друзьями всегда были те, кого он желал приблизить к себе. И даже Синьора не стала исключением. Находить общий язык с людьми было легко. И он запнулся в постижении этого искусства только тогда, когда осознал, что влюбился. По-настоящему. Навсегда. Так, что чувство влюбленности вскружило голову и не отпускало очень долго. И он догадался, что оно его уже не отпустит. Он понял, что это та самая настоящая любовь, почти сразу. И испугался. Ему было четырнадцать лет, и он был не готов. Поэтому с Синьорой у него и не складывалось — он боялся ее потерять. Боялся все испортить. Боялся, что Синьора не ответит взаимностью. Решит, что он не всерьез, что он ее «клеит» и не более того. Он очень сильно боялся этого. И упустил момент. Теперь она уже не могла подумать, что он ее «клеит», теперь, после стольких лет, все могло быть только всерьез. А на предложение отношений всерьез он решиться не мог, боясь получить отказ. С Чжун Ли он момент не упустил. И что тот его «клеит», понял с самого начала. Когда стоял в белом халате и скальпелем разрезал на части мертвеца, ощущая, как его пожирает глазами мужчина в черном похоронном костюме. Когда Чжун Ли настиг его после практики, Аякс уже знал, что он попросит встречи. Предлог мог быть любым, и репетиторство было максимально удачным предложением. Аякс помнил себя в те мгновения — несколько секунд, когда он размышлял, сказать ли ему «да». Это «да» значило гораздо больше. И, смотря в глаза Чжун Ли, он видел, что тот тоже прекрасно разбирается в том, как налаживать контакты с людьми. Осознает самую суть отношений. Они оба видели друг друга насквозь, и Аякс зацепился за это — за возможность общения с таким же, какой он сам. Синьора была другой. Он не понимал ее. Не понимал, о чем она думает. Что она понимает, а что нет. Какие выводы она делает из его слов и поступков. Она могла видеть его насквозь. И вводить в заблуждение о собственной неосведомленности. А могла, и в самом деле, ничего не понимать. Могла иметь собственные причины для того, чтобы держать их отношения в том состоянии, в каком они были. А могла просто быть обычной девушкой, которую он для себя определил особенной — и в самом деле не понимать его чувств. Она скрыла от него Венти. Он скрыл от нее Сян Лин. Она никогда не узнает о Чжун Ли. Это Аякс решил твердо. Это он не расскажет никому. Закончив с утренней рефлексией, Аякс глубоко вздохнул. Дальше притворяться спящим было нельзя. Неизвестно сколько времени, и хотя сегодня выходной, он не может больше отнимать время Чжун Ли. Да и у него есть свои дела. Нужно вернуть телефон. Нужно написать Сян Лин и пообещать ее встретить в аэропорту. Она прилетает послезавтра. Аякс разлепил ресницы и увидел, что Чжун Ли в комнате нет. Это его устроило, хотя и образовался в душе слабый осадок от того, что Чжун Ли сбежал из постели до его пробуждения, словно стыдился того, что вчера произошло. Сев, Аякс встрепал пальцами волосы и, поискав взглядом одежду, сразу же ее обнаружил: она аккуратно висела на спинке стула. И вообще в комнате Чжун Ли царил идеальный порядок. Одевшись, Аякс неуверенно вышел из комнаты, ожидая обнаружить записку с извещением об уходе и указание, где найти запасные ключи, и услышал шум воды из ванной. Осадок растворился без следа, и на губы вылезла довольная улыбка. После секундного размышления, Аякс вернулся в комнату, решив дождаться Чжун Ли. В свою очередь сбегать, не повидавшись с ним, было неприемлемо. Залитая утренним светом комната была очень уютной. Аякс посмотрел на рисунок на стене. Фантастический пейзаж длинного деревянного моста, протянутого между скалами. По обе стороны от моста белели облака, а вдали, прямо в воздухе, висел островок. На простом деревянном стеллаже лежали книги на китайском языке. Аякс взял одну наугад, и, раскрыв, наткнулся взглядом на бумажный лист, вложенный в книгу. После беглого взгляда, выяснилось, что это письмо на немецком. Аякс учил немецкий в школе всего пару лет на дополнительных курсах, так что разобрал немногое. «Дорогой друг», — писал неизвестный отправитель; это перевести было несложно. А дальше стало труднее. И даже не от того, что Аякс не знал значения некоторых слов, а от того, что у него не получалось осмыслить написанное. С рациональной точки зрения текст представлял из себя что-то очень странное. «Последнюю тысячу лет», — разобрал Аякс и впал в ступор. «Возможно, это шутка, — подумал Аякс. — Или я забыл, как по-немецки тысяча. Но что это может быть тогда? «Последние сто лет»? Немногим лучше». «Хотелось бы выпить с тобой вина, — перевел Аякс. — И снова ощутить вкус твоих губ, что слаще всех напитков мира». «Любовник! — догадался Аякс. — Или любовница?» По-хорошему, нужно было вложить чужое письмо обратно в книгу, положить ее на место и сделать вид, что он ее не брал, но Аякс, насупившись, выскребывал из памяти опыт далеких лет. «Меня давно не было в Китае, — писал кто-то, в ком Аяксу твердо чудился мужчина. — Не знаю, там ли ты сейчас. Что касается меня, то я не знаю, куда меня приведет ветер. Это письмо ты получишь, где бы ты ни был. Я поручу это ветру». На этом моменте Аякс снова нахмурился и прикусил губу. О чем идет речь? С письмом в руках Аякс прошмыгнул к двери и, приоткрыв ее, прислушался. Чжун Ли все еще был в ванной. Аякс впился взглядом в письмо снова. «Прости меня за мой выход…» «Нет, не выход — побег», — поправился Аякс. «Ветру нужна свобода, я не могу, как камень, лежать на земле недвижимо, — переводить стало труднее, и Аякс шумно выдохнул, понимая, что счет идет на секунды. — Однажды мы встретимся снова и тогда…». В коридоре раздались шаги, и Аякс торопливо сунул лист бумаги обратно в книгу. Не считая странных фраз о тысяче лет и о ветре, Аяксу все было ясно. От Чжун Ли сбежал любовник. Бывает. Это не его дело. И уж точно не самая подходящая тема для утреннего разговора с тем, с кем ночью у тебя был своеобразный первый опыт. Взгляд Чжун Ли, тем не менее, безошибочно упал на книгу, и Аякс виновато прикусил губу. И как он заметил? Вроде бы он положил книгу точно так же. Однако Чжун Ли о письме не заговорил, предложив Аяксу завтрак и напомнив, что сегодня в семь вечера у них занятие, так что, если Аякс свободен, они могут провести его прямо сейчас. Все это было сказано с такой занудной педантичностью, что Аякс рассмеялся. — Чжун Ли, сколько тебе лет? — прямо спросил он. Чжун Ли замялся с ответом и наивно перевел стрелки: — А сколько бы ты мне дал? — Двести пятьдесят! — весело утвердил Аякс. — Договорились, — серьезно кивнул Чжун Ли. — Считай, что столько. Аякс еще раз хохотнул и покачал головой. — Ты ужасно странный, — он подошел к Чжун Ли. — Я останусь, если ты хочешь. До четырех часов дня. Потом у меня дела. — Успеем обсудить китайскую мифологию, — пообещал Чжун Ли. * Телефон Синьора вернула к тому моменту, как Аякс вернулся домой. Зайдя в соцсеть через компьютер, он обнаружил от нее сообщение «в почтовом ящике». В почтовом ящике, и правда, оказался его телефон, убранный в подарочный пакет. В пакете, помимо телефона, обнаружилась открытка со звездами на обложке и подписью «Все, кого ты любил, или бросят тебя, или умрут». Аякс закатил глаза и зашел в телефон, запоздало осознав, что пароль он на него не ставил, и, значит, рассказывать о Сян Лин Синьоре больше не нужно — он был уверен, что она прочла все его сообщения. «Хорошо, что у Чжун Ли нет соцсети», — подумал Аякс. Открыв диалог с Сян Лин, Аякс стал подбирать слова, которыми сообщит ей о том, что встретит ее, но быстро сдался и открыл переводчик. Его китайский лексикон был еще слишком узок, и составить такую фразу из головы он не мог. «Меня ждет катастрофа и полное языковое непонимание», — напророчил Аякс, отправляя составленное переводчиком сообщение. После этого он все-таки загуглил присланное Синьорой — цитата оказалась из «Бойцовского клуба» Чака Паланика. «Спасибо, что не из «Гарри Поттера». Иду на повышение», — самоуничижительно съязвил Аякс и отбросил телефон в сторону. Он не собирался мириться с Синьорой первым. Не на этот раз. Нужно хоть на время выбросить мысли о ней из своей головы. И уделить должное внимание Сян Лин. Только сейчас Аякс стал понимать, с каким трудом будет проходить их общение. Они обменивались фотографиями. Она рассказывала, что ее отец содержит ресторан. Она вообще имеет представление о России? Не о тех фотографиях Красной Площади из Гугла, а о настоящей России? С ее серыми многоэтажками и с засильем алкоголиков и наркоманов, с расклеенными по городу телефонами секс-агентств, с матерящимися школьниками и с копеечными зарплатами? Аякс прошел на кухню и поставил кипятиться чайник. Он сам не понимал, почему у него такое мрачное настроение. Утром все было иначе, а сейчас все вокруг виделось в черном свете. Очень хотелось написать Синьоре. Позвонить Синьоре. Увидеться с ней. Аякс прикрыл глаза и стал слушать, как шумит чайник. «Нет, — приказал себе он. — Нет. Нет. Нет. Забудь о ней хоть на несколько дней. Прояви характер, жалкий ты слизняк. Она вертит тобой, как хочет, а ты все спускаешь на тормозах. Не пиши ей. Не пиши ей первым. И не отвечай, если она напишет. Подумай о Сян Лин». Но как Аякс не пытался заставить свое внутреннее «я» скоординировать себя, ничего не получалось. Мысли снова и снова возвращались к Синьоре. Чайник выключился. Аякс продолжал лежать на столе, положив голову на локти. «Мне никогда не стать Хаулом. Мне никогда не стать Венти, — подумал он. — Такие парни, как Венти, что в них столькие находят? Я не понимаю». «Кто же все-таки тот таинственный любовник Чжун Ли? — лениво подумал Аякс вдогонку. — Впрочем, вряд ли я его когда-нибудь встречу. Так что и гадать нечего». * Устоять на месте Аякс не мог и ходил по залу аэропорта туда-сюда. Сян Лин должна была пройти паспортный контроль и выйти она могла только через одни магнитные ворота, но он постоянно срывался с места в сторону кажущейся ему похожей на нее девушки. Вдруг просмотрел, не заметил? А она уже вышла и теперь стоит одна, не понимая, почему он ее не встречает? В конце концов, итогом его беготни стало то, что он, и в самом деле, просмотрел Сян Лин. И когда вернулся к магнитным воротам, она уже стояла в сторонке от них, сжимая ручку огромного чемодана. Ноги стали ватными, а из головы вылетели все китайские слова, которым обучил его Чжун Ли. Аякс даже не был уверен, что способен правильно произнести приветствие. Сян Лин узнала его и разулыбалась, помахав ладонью. Она была красивая и очень хрупко сложенная. Фотографии не передавали ее рост в полной мере, и Аякс, подойдя к ней, ощутил себя неповоротливым великаном на ходулях. Сян Лин отпустила ручку чемодана и обняла его, прижимаясь к груди. Ее затылок не доходил ему даже до подбородка. «Разве я такой высокий?» — впервые в жизни задумался Аякс. С детства будучи в компании высокой Синьоры, он привык к своему росту. А тут еще Чжун Ли, чей рост превышал его. Сян Лин отстранилась, и он запоздало осознал, что не обнял ее в ответ. Сян Лин поздоровалась по-китайски, и он облегченно повторил за ней. У нее был звонкий и радостный голос. — Пойдем туда, — по-русски сказал он, указывая рукой направление. — Ой, то есть… Сян Лин нахмурила тонкие брови, а потом спросила на узнаваемом русском языке: «Ты говолишь по-лусски?» Аякс очень широко и очень глупо улыбнулся. Такое случается только в американских комедиях, но не в жизни. Не бывает такого в жизни. А если и бывает, то должно случаться с кем угодно, но не с ним. — Я русский, — все еще не уверенный, что она понимает, членораздельно произнес он. — А ты что, знаешь русский? — Да, — подтвердила Сян Лин и возмутилась: — Но я думала, ты глек! Аякс понял всю абсурдность ситуации и рассмеялся. — Я думала, ты живешь в Лоссии, но ты иностланный! — слегка путаясь в словоформах и, как и большинство китайцев, заменяя «р» на «л», удивленно объяснила Сян Лин. — Ты говолил по-английски! — Я не мог и предположить, что ты знаешь русский, — покачал головой Аякс. — Ты ведь даже английский не знала. А я, как дурак, китайский учил… — Что значит даже не знала английский? — нахмурилась Сян Лин. — Что значит, учил китайский, как дулак? — Я другое имел в виду, — спохватился Аякс. — Просто не так сказал. Ты не так поняла. — Ладно, — легко согласилась Сян Лин и, подхватив ручку чемодана, объяснила: — Я занималась с учителем. У моего папы контракт с Лоссией. На поставки товаров. И с Гелманией. А с Англией никаких дел нет. Я немецкий знаю тоже. — Я в шоке, — забрал у нее чемодан Аякс. — Это немыслимая ситуация. Такое просто не могло произойти и произошло. — Что тебя удивляют? — снова перепутала форму слова Сян Лин. — Китаец не может знать лусский? — И не знать английский, — кивнул Аякс. — Может. Ты хочешь есть? Пойдем в Макдак? — сменил тему он. — Хочу, — согласилась Сян Лин. — Что такое «Макдак»? — Макдональдс, — расшифровал Аякс, отмечая для себя, что нужно ограничиться в сокращениях слов и сленге, чтобы не сбить с толку Сян Лин. И все-таки ему невероятно повезло. Качая головой, Аякс повел Сян Лин к выходу из аэропорта, размышляя, как признаться Чжун Ли, что занятия китайским ему теперь не особо и нужны, а вот встречи с ним он бы предпочел в расписании оставить. * Подперев щеки кулачками, Сян Лин, карикатурно распахнув рот, во все глаза наблюдала за Аяксом. — Это невелоятно! — когда он закончил, выдохнула она. — Сделай это еще лаз! Аякс обмакнул картошку фри в мороженое на бис и, выдержав паузу, положил в рот. Сян Лин в ужасе зажмурилась и возвестила «Это очень странно!», после чего произнесла расхожее слово на букву «б». Аякс поперхнулся картошкой, кое-как ее прожевал, запил ком в горле апельсиновым соком и, едва сдерживая смех, выдохнул: — Сян Лин, это плохое слово. Кто тебя ему научил? — Все лусские его говолят, — просветила его Сян Лин. — Я видела в интелнете. Это вылажение восхищения. — Ну… — протянул Аякс. — Иногда да. Но вообще — это неприличное слово. Ругательство. — Ой, — Сян Лин схватилась за щеки и покраснела. — Я не знала. Я думала это как «вау». — Лучше говорить «вау», — закончил краткий филологический экскурс Аякс и улыбнулся, возвращая ситуацию к началу: — Попробуй сама. Обмакни картошку в мороженое. Сян Лин недоверчиво уставилась на экспериментальный рожок, и Аякс ткнул в него картошку фри сам. — На, — протянул он ее Сян Лин. Сян Лин зажмурила глаза и приоткрыла рот. Аякс торопливо сунул картошку ей в рот — сцена была странная. На романтическую тянула отдаленно: скорее легкое фуд-порно в публичных декорациях. Сян Лин стиснула картошку губами, глаза ее полезли на лоб. — Неужели ты никогда так не делала? — поразился Аякс. Сян Лин втянула в рот картошку, прожевала ее и покачала головой. — Я никогда не ходила в «Макдональдс». Аякс непонимающе моргнул. И посмотрел на Сян Лин более внимательно. Рассмотрел две золотые цепочки на шее. Кольца с, вероятно, драгоценными камнями на пальцах. Уложенную волосок к волоску сложную прическу. И кажущееся отсутствие макияжа на лице, что, как он знал, просвещенный интернетом, могло значить лишь наличие очень хорошего макияжа, нанесенного с мастерством, позволившим сделать его невидимым. В ушах Сян Лин красовались изящные серьги. Присмотревшись к чемодану, Аякс рассмотрел на нем подобие герба. Начав догадываться в чем дело, Аякс без прежнего задора положил картошку фри в рот. — А у твоего отца рестораны по всему Китаю? — осторожно поинтересовался он. — Да! — кивнула Сян Лин. — Пока только в Китае. У нас сеть по голодам. Но папа хочет отклыть лестораны и в Лоссии тоже. Я люблю Лоссию и давно хотела сюда прилететь. Аякс тяжело вздохнул и допил сок из бумажного стакана. Ну что же, обратного пути нет. Сян Лин оказалась богатенькой девочкой. Небрежно пропустив через гугл-переводчик ее рассказ о себе, он уяснил, что ее отец содержит ресторан. Подумал, что это круто. И упустил суть про целую сеть ресторанов. И теперь Сян Лин, уверенная, что прилетела в гости в Россию к иностранцу — к греку, как она решила, исходя из его имени древнегреческого происхождения, — встретится с реальной Россией. Не с той, что видна из окон богатых домов и изображена в гугл-картинках. — Поехали домой, — улыбнулся Аякс. — До моего дома нужно ехать около сорока минут от аэропорта. Тут можно поймать такси. Сян Лин согласно кивнула и, поднявшись из-за стола, бодро схватилась за ручку чемодана. Аякс снова забрал его у нее. «И как папочка отпустил свою принцессу одну в Россию к другу по интернет-игре?» Он решил выяснить это позже: сейчас было и так достаточно информации для осмысления.