Soukoku Inktober 2021

      Когда Чуя сказал, что ему не нужен дух-партнер, Дазай только отмахнулся. Их случайный тандем показал себя невероятно сильно. Они были более чем едины, стопроцентная совместимость. С таким бы Осаму с удовольствием совершил двойной суицид и потом донимал оставшуюся вечность. Но увы — его смерть была не совсем суицидом, хотя умерли оба. И он уже устал от вечной болтовни Достоевского с его дурацкими понятиями о справедливости. А тут — новая личность, которой так понадобилась помощь, что Неполноценный откликнулся всей силой своих способностей. Он не любил единение с кем-либо: слишком откровенно, эмоции наружу, все мыслишки, каждая неприглядная шероховатость. А с Чуей…       Дазай впервые ощущал себя полноценно. Пусть тело подростка было  ниже и непривычнее собственной долговязой тушки, но гибкое, сильное, юное. Пусть мальчишка не пускал его дальше, а свою суть, но Осаму хватило и этой малости, чтобы всей эфемерной сущностью дрожать от удовольствия. У взбесившегося духа, терроризировавшего местных, не было и шанса против их дуэта.       Но парень внезапно отверг предложение Неполноценного, и Достоевский — эта крыска, портившая ему все посмертие, — захихикал, сидя на соседней ветке и покачиваясь.       — Почему? — нахмурился брюнет, скрестив руки на груди, и Чуя пожал плечами, будто даже слегка виновато.       — Я не человек. Не в полной мере.       — А меня называют Неполноценным, так что вполне нормально, дополним друг друга, — ухватился за эту возможность юноша, но шаман только поморщился, мол, не неси чушь, и хохот Фёдора стал уже откровенно издевательским. Но Дазай тоже отступать не собирался. Он выбрал этого человека и теперь с маниакальной настойчивостью оказывался рядом, обнимая тонкие плечи своими холодными руками и ероша могильным ветерком огонь рыжих волос. Чуя практически не реагировал, но вокруг него полыхало раздражение, и Осаму грелся в призрачных веяниях его эмоций. Они объединялись ещё несколько раз, прежде чем Осаму узнал причину, по которой Накахара с таким упорством отвергал их партнёрство.       Как ни странно, весть пришла от русской крыски. Достоевский был почти напуган. Почти — потому что это хладнокровное существо было сложно вообще удивить. Но в этот раз эмоции коллеги по смерти были максимально близко к панике. Никогда ещё этот парень не выглядел настолько далёким от привычного всем образа насмешливой холодной сволочи.       — В городе обезумевший акума, дракон. Здоровенный. На гидру похож, да хрен с ним, не разбираюсь я в этих змеях. Твой человек уже там, — Федор сглотнул и побледнел еще сильнее, чем это было возможно с его белой физиономией. — И я понял, что он имел в виду, когда говорил, что не… человек.       Дазай практически не обратил внимание на его слова, срываясь с места маленьким светлячком, чтобы сэкономить время на перемещение.  Видимо, демон появился слишком неожиданно, иначе Чуя наверняка бы успел оттеснить угрозу ближе к парку, где обитал его «не партнёр». Никогда он обнаружил здоровенного змея-дракона, словно сошедшего со свитков древности, он едва не развернулся  обратно.       Посреди извивающегося тела этого существа мелькала крохотная, хрупкая знакомая до последней косточки и мышцы фигурка, от которой щемило нежностью остановившееся сердце. Окутанная алым фигурка, которая парила в воздухе. От нее пахло безумием. И кровью. По всему телу Накахары — татуировки комет и звёзд, слабо кровоточащие, истекающие, словно переспелый фрукт соком и гнилью. Расфокусированный взгляд побелевших глаз и хриплое рычание, рокочущее в глубине горла, пополам с безумным, лишенным человеческих эмоций смехом. Накахара Чуя, шаман, был одержим древним духом, убивавшим его изнутри. И он прекрасно знал про это, потому и отвергал их партнёрство.       И этот демон вполне мог уничтожить дракона, управляя гравитацией и играясь с ней, словно та ничего не значила. Да вот только для самого рыжего это было явно очень трудно. Каждая метка на теле кровоточила, растекаясь постоянно смещающимися пятнами. Чуя был прекрасен в своем неистовстве. И столь же ужасен, умирая на глазах. Медлить было нельзя.       Больше всего Дазай не любил вселяться принудительно, без согласия хозяина. Но сейчас ему буквально пришлось переступить через все свои принципы их врываясь под кожу Накахары. Поначалу была тьма. Огромная всепожирающая, и это отличалось от случаев, когда Дазай занимал тело юноши с позволения того. Но проблема была не в этом. Тьма была живой. Тьма смотрела прямо в душу алыми глазами, переливалась оттенками мглы и готовилась атаковать вторженца. Наверное, сразу он не получил трепку только по одной причине: они были знакомы. Он помнил этот пустой, голодный взгляд, который преследовал его на самой грани создания. Осаму тогда не понимал, откуда у него ощущение этого неприятного зуда в затылке. А теперь повстречался с этим метафорическим волком, уже облизнувшим окровавленные зубы на Красную Шапочку, сейчас бившуюся в агонии. Вот только сам дровосек, пришедший на помощь, не мог сказать, что не боялся.       — Зачем? — пророкотала тьма, сверкнув углями в глубине предполагаемых глаз.       — Хочу его спасти, — ответил честно брюнет и тут же содрогнулся от гулкого, вибрирующего смеха. Где-то в глубине ему вторил искрящийся, высокий от боли голос самого Чуи, хохотавшего и плакавшего одновременно.       — Спасти? Его? Он сосуд для меня, — скучающе отозвался демон. — Всего лишь смертная оболочка.       — Он умирает.       — Все смертные рано или поздно умрут. Как и ты, смелая рыбешка.       — Тогда я захвачу его тело и выгоню тебя.       — Силенок не хватит, — дух не отличался терпением, но этот малек перед ним оказался забавным экземпляров, и уничтожать его демон не хотел.       — Возможно, — Осаму сжал кулаки. — Но и без него я тоже не хочу.       — Не хочешь? — в бесплотном голосе прорезались эмоции. Удивление, заинтересованность, почти что восторг.       — Не хочу.       — Он проклят, так что не протянет долго, даже если сумеет удержать меня или уговорить скрыться. Мы связаны навеки, — отрезал демон с таким холодом, что даже давно мертвый Дазай вспомнил, что такое лютые морозы.       — Да плевать, — и брюнет внезапно осознал, что так и есть. Ему действительно все равно, кто и что сидит в Чуе, пока этот человек согласен с ним оставаться.       — Я буду наблюдать, — алые точки стали чуть уже, словно владелец этих потусторонних глаз прищурился. — Но предашь его — и я уничтожу мальчишку, а потом приду за тобой.       Чернильная тьма втянулась сама в себя и стала миниатюрной черной дырой, едва заметной стороннему наблюдателю, и в то же мгновение Дазай оказался вне тела подростка.       — Какого хрена это было? — сил шевелиться не было: принудительный захват тратид слишком много энергии. Впрочем, сам Накахара был в ещё более печальном состоянии. Шевелиться ни один из них не был в состоянии.       — Арахабаки. Это был Арахабаки, — сипло прохрипел Чуя. — Бог разрушения, которого заключили в мое тело, когда я был ребенком. И он должен был меня убить.       — Мы смогли договориться, — усмехнулся в ответ Дазай, перевернувшись на бок и глядя на бледного, дрожащего, но хотя бы не кровоточащего уже юношу. Внутри все пело и горело от радости. Он сумел спасти рыжего, хотя и прекрасно понимал, что если бы Арахабаки был более недружелюбно настроен, то он оставил бы от них обоих только пепел. И позднее, когда каждый раз он соединялся в единое целое с Накахарой, он чувствовал пронизывающий насмешливый взгляд демона, следившего за каждым их движением с неуёмной жаждой и любопытством.       Прошел уже почти год с момента, как Дазай стал духом Чуи, и пусть они часто ругались или не сходились во мнениях, Двойной Черный, как прозвали дуэт, выходил победителем из практически всех стычек. Исключения бывали очень редко. Но предчувствие не оставляло призрака ни на мгновение. И когда в небе появилась комета, предвещающая разрушение всего мироздания, он даже не очень был удивлен. В конце концов, интуиция Осаму не подводила. Вот только самому Накахаре было глубоко фиолетово на турнир, как и самому брюнету.       — Ты не собираешься принимать участие в битве за титул? — Дазай свестлся с ветки вниз головой, и его волосы почти касались лица молодого шамана. — Ты мог бы попросить избавить тебя от Арахабаки.       — Великий Дух не исполняет желания. Он становится партнёром победившего, Короля Шаманов. А если Арахабаки к тому времени меня поработит? — рыжий встряхнул головой и поморщился. — Всему миру конец придёт.       — Ты прав, — откликнулся юноша и проказливо улыбнулся. — Хотя из тебя вышел бы неплохой… Король Овец.       Чуя посмотрел так, что если бы Дазай не был духом, то опасался бы за свою жизнь.       — В любом случае, вся эта борьба за власть — совершенно не моё, — пробормотал рыжий и откинулся на траву, вместе со своим духом наблюдая за тем, как небо взрезала комета-вестник. А где-то на другом конце города Йо Асакура собирался на свою первую битву за звание Короля Шаманов.