Антон лениво перевернулся, едва ли не свалившись с дивана, на котором провёл короткую — к его великому сожалению — ночь. Вот только причина крылась не в узком диване, а в ароматном запахе, что доносился со стороны кухни. Шаст не спешил открывать глаза, всё ещё принюхиваясь к аромату, мысленно пытаясь разгадать, чем же вкусным пахнет и как быстро он затопит диван слюнями, если сейчас же не встанет.
Полежать подольше у него не вышло ещё и по причине того, что живот уже через несколько секунд жалобно застонал, заставляя своего хозяина открыть глаза. Плед, которым Антон укрывался ночью, упал на пол и так и остался там лежать. Шаст протёр глаза кулаками, как это делают маленькие дети, если бы это увидел Арс, то обязательно бы умилительно заулюлюкал. Лениво потянувшись, Антон всё же соизволил подняться на ноги и, накинув плед себе на плечи, поплёлся на кухню, в надежде, что ему осталось хотя бы немного еды, ибо он не переживёт, если всё лакомство съели без него.
Серёжа вновь стащил у Олега его белую рубашку и теперь пританцовывал у плиты, с небольшой лопаточкой в руках, тихо подпевая телефону, что лежал на кухонной тумбе. Пел Серёжа явно на каком-то выдуманном языке, ибо слов таких Антон до этого никогда не слышал, хотя сама песня явно была английской. Разумовский умудрялся ещё и бёдрами качать в такт и время от времени выделывать пируэты, чем вызывал у Волкова тёплую улыбку.
Олег сидел за столом, неспешно потягивая кофе и листая новости в телефоне, изредка фыркая и зачитывая особо абсурдные вслух. Серёжа в ответ лишь хмыкал, не отвлекаясь при этом от переворачивания блинчиков, что каждый раз недовольно шипели на него. Видно просили быть с ними более нежными.
— Вы каждое утро блинчиками завтракаете? — Шаст вполз на кухню, словно приведение, кутаясь в плед ещё сильнее, несмотря на то, что в квартире было достаточно тепло, а на улице было лето, пусть ещё и недостаточное летнее, чтобы хотеть утопиться в ближайшем холодном озере.
— Если тебя что-то не устраивает, то ты вполне можешь приготовить что-то сам. В холодильнике есть яйца — можешь сварить или сделать себе яичницу. А мы будем блинчики! — Разумовский лишь на секунду бросил в сторону Антона недовольный взгляд, после чего вновь принялся подпевать очередной песне, словно ничего не было.
— Чайник горячий, можешь навести себе кофе или чай. — Олег добродушно улыбнулся, смотря на взъерошенного после сна Шаста, который продолжал упорно зевать, стараясь не порвать при этом рот.
— А у вас случаем какао не найдётся? — На долю секунд Антон решил, что все звуки разом покинули этот мир — настолько тихо стало.
— Тош, у тебя что-то случилось? — Серёжа обеспокоенно переглянулся с Олегом, после чего взглядом впился в Шаста. Антон даже растерялся под столь пристальным вниманием.
— Ничего не случилось, просто какао не пил давно, а у вас оно обычно бывает, вот я и подумал… — к концу предложения Антон уже начал жалеть, что вообще спросил об этом. Мог же просто чай попить и не выёживаться, чего спросил называется?..
— Какао стоит где чай, в самом углу, — Олег сказал это показательно равнодушно, вот только каждый в комнате слышал, насколько наиграно это звучало.
— Если у вас какие-то проблемы с какао, то я могу просто выпить чай… — Антон искренне не понимал чем вызвал такую реакцию и сонный мозг — к счастью он хотя бы у него был — явно не желал помогать.
— Нет, нет. Всё в порядке. Просто в нашей семье какао пьётся только когда очень плохо или грустно, — Серёжа чуть смущённо улыбнулся, словно раскрыл постыдную тайну.
Антон же немного подвис, когда услышал «нашей семье», будто только сейчас поняв, что Олег и Серёжа действительно являются намного большим, чем просто парой. Шаст почувствовал, как внутри начинает разрастаться небольшая клякса под названием зависть, медленно, но верно отравляя организм. Антон чуть прикрыл глаза и медленно выдохнул, не давая этому чувству поглотить его целиком.
«Я тоже буду счастлив. У меня тоже будет человек, которого я буду называть семьёй», — Антон, словно мантру повторял это про себя, пока фантазии в голове подкидывали образ Арсения.
Шаст навёл себе какао, под внимательным взглядом друзей, которые моментально почувствовали резко переменившееся настроение Антона. Серёжа беспомощно посмотрел на Олега, но тот лишь едва заметно пожал плечами, сам не понимая, что послужило толчком. Слишком часто Волков в последнее время не понимал, что происходит с их друзьями, что уже начинало порядком настораживать и беспокоить — на таком количестве тайн их дружба едва ли сможет долго продержаться. Остаётся только верить, что это просто такой сложный период и скоро всё вновь станет на свои места и всё будет как прежде.
— Так почему в вашей семье какао пьётся только если что-то плохое случается? Неужели нельзя просто так выпить, если захотелось? — Антон посыпал блинчик сахаром и откусил его ровно на половину, едва ли не мурча от удовольствия — Серёжа готовил это блюдо слишком восхитительно.
— Да как-то с детдома ещё повелось, даже не помню когда именно мы решили, что стоит пить его, если плохо. — Олег задумчиво почесал бороду, стараясь припомнить о том, когда именно появилась эта традиция.
— Не, Олеж, можешь не пытаться — всё равно не вспомнишь. — Серёжа сидел откинувшись на стул, при этом расположив свои ноги на ногах Волкова, и медленно попивал чай.
— Это ещё почему? — Олег недоумённо посмотрел на своего любимого, что сейчас внимательно смотрел на него с некими озорными искорками в глазах, будто он знает намного больше, чем говорит. Что по сути было не так далеко от истины.
— Потому что это традиция не наша, а детского дома. — Волков нахмурился, в ожидании, когда Серёжа продолжит. Уговаривать Серёжу было не нужно, — мне нянечка рассказывала, что эту традицию давным-давно придумал ещё самый первый директор. Когда какому-нибудь ребёнку было грустно, то он лично наводил ему какао и тёр туда кусочек шоколадки. Потом они сидели вместе и разговаривали. Говорят, дети прям обожали эту традицию и некоторые специально грустили просто потому что хотели пообщаться с ним. Возможно, это просто красивая легенда, которую придумал детдом, чтобы не давать какао просто так, ведь это удовольствие не из дешёвых, но факт остаётся фактом — какао нам давали только если было грустно.
— Тогда понятно, почему я никогда не пил его, — Олег невесело хмыкнул, поймав встревоженный взгляд Серёжи. Антон всё это время почти не дышал, даже немного жалея о том, что не ушёл пораньше, чтобы не мешать той интимной обстановке, что была вокруг Олега и Серёжи. Такие разговоры явно не были предназначены для посторонних ушей.
— Ты никогда не грустил? — Разумовский ни на секунду не поверил в это.
— Ты моё лицо видел вообще? — Волков показал на него рукой. — Нянечки были уверены, что я просто очень серьёзный малый и не знаю, что такое грусть. Не могу сказать, что был против этого — так ко мне меньше приставали с разными расспросами о моём состоянии. Но я знаю, что после того, как меня выпустили, тебя буквально отпаивали этим какао.
Серёжа чуть смущённо улыбнулся, словно стыдился этого факта.
— Прости, но без тебя там я был уверен, что точно сойду с ума. Я тогда будто вновь окунулся
в то самое время. Даже какао это ни черта не помогало, — Разумовский печально улыбнулся, вспоминая о тех кошмарных днях, которые они были вынуждены провести врозь. Олег притянул Серёжу к себе, заключая его в объятья и целуя в лоб.
— Всё хорошо, лисёнок. Теперь нас никто и ни что не сможет разлучить, а если попробуют, то я просто перегрызу им глотки, чтобы даже думать о таком не смели. — Серёжа чуть улыбнулся. Лёгкий поцелуй потерялся где-то в районе ключицы Олега.
— Лисёнок, иди отдыхай. Сегодня моя очередь мыть посуду. — После завтрака Олег даже слушать ничего не захотел, выгоняя Антона и Серёжу с кухни, чтобы в одиночестве помыть тарелки. Разумовский бы и рад был возразить, вот только посуду мыть он ненавидел ещё даже больше, чем убираться, поэтому безо всяких возражений быстро исчез с кухни, вытаскивая за собой Антона.
Плюхнувшись на диван, Разумовский подтащил к себе ноутбук, включая очередное видео, которое они с Шастом так и не смогли досмотреть ночью. Антон сел рядом, едва ли не пища о том, что ему всё надоело. Но сжав зубы, парни вновь погрузились в работу. Кроме них её всё равно никто больше сделать не сможет. Да и зачёт за него в любом случае получить придётся.
Арс ненавидел просыпаться по утрам. Вернее он ненавидел просыпаться по утрам один. В последнее время ощущая собственное одиночество намного острее, будто на улице была мерзкая серая осень, а не солнечное тёплое лето. В добавок ко всему — будто на зло ему — погода с каждым днём становилась лучше, игнорируя то, насколько темно было у Попова на душе.
Будильник, который прозвонил, казалось, ещё целую вечность назад, был проигнорирован, о чём Арс совершенно не жалел. Он лежал на спине, руки покоились на животе, а стеклянный взгляд был направлен на потолок, будто пытался найти там что-то одному лишь ему известное. Мыслей, как ни странно, в голове вовсе не было, но от этого легче она не становилась.
Шумно выдохнув, Арс перевернулся на бок, скрещивая руки на груди и вперивая взгляд в окно, где уже вовсю бушевало солнце. На улице царила жизнь, о чём свидетельствовал оживлённый шум прохожих и проезжающих мимо машин. В обычное время для Попова это было бы прекрасным поводом вытащить остальных ребят на какую-нибудь очередную авантюру, объяснив, что им всем это жизненно-необходимо. Но это в обычное время, сейчас же кроме острого чувства одиночества, что противными чёрными нитями расползалось по венам, он ничего не чувствовал.
«Надо вставать», — ленивая мысль смогла каким-то волшебным образом обойти выстроенные барьеры и всё же возникнуть в голове. Следовать ей Арс совершенно не хотел, но здравый рассудок почему-то именно сейчас решил перевесить чашу весов в свою сторону, заставляя его поднять свою тушку и поплестись в сторону кухни; в надежде на то, что хотя бы кружка крепкого кофе, который Арс ненавидел всей душой, сможет привести его в хоть какое-то понятие нормальности. Забытое одеяло грустным комом осталось валяться на полу.
Нужного эффекта мерзкий кофе не принёс, а вот испортить и без того хреновое настроение смог очень даже. Арс с неприязнью смотрел на соринки, что остались в кружке после «самого лучшего кофе в вашей жизни». Желание запустить кружку в ближайшую стену росло с каждым мгновением, но убирать осколки после Арс не хотел всё же больше, нежели поддаться хреновому настроению.
— Как же, чёрт возьми, я раньше умудрялся нормально жить один и даже рад был этому? — Разговоры с самим собой, ему помогали не сойти с ума, но исключительно по мнению самого Арсения. Как на самом деле обстояли события он затруднялся ответить. Возможно, он уже давно сошёл с ума, а все вокруг — и даже он сам — не успели понять этого. Не зря же Дима как-то в шутку сказал, что когда Арс сойдёт с ума, то этого никто заметить не сможет, а может его уже вообще давно лечить пора, а они всё дружат с ним. Кажется, Попов тогда здорово разозлился на него, сам от себя даже не ожидая подобного. Масленников извинился, но осадок остался. После этого случая в их компании появилась тема,
на которую нельзя говорить даже под прицелом пистолета.
Тряхнув головой, Попов вымыл кружку и осторожно поставил её на сушилку. Желание разбить что-то никуда не исчезло, но к счастью и более сильным не стало, что уже могло немного порадовать. Арс взглянул ещё раз в окно, словно хотел убедить сам себя, что погода не намерена соответствовать его настроению, а значит ему придётся соответствовать ей.
Достав из шкафа рваные джинсы, с которых в одно время хохотал Серёжа, ибо: «Я ничего конечно не хочу сказать, Арсюш, но по-моему, роль актива у тебя кто-то нагло забрал и доказал очень однозначным способом». Арс на это лишь фыркнул, невзначай напомнив Серёже о том, что тот тоже далеко не актив. Разумовский тогда лишь искренне рассмеялся и сказал, что принимать ему нравится гораздо больше, чем отдавать. На следующее утро ребята понимающе хихикали, когда Серёжа пришёл в точно таких же рваных на коленях джинсах, растрёпанными волосами и пухлыми губами, что так и кричали о том, насколько «весёлая» ночка у них с Олегом была. Довольный и слишком влюблённый Олег лишь лишний раз служил этому доказательством. Они буквально не могли отлипнуть друг от друга ни на секунду, словно не виделись по крайней мере целую жизнь, а не пришли под ручку из собственной квартиры.
Арс на пару мгновений прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться на достаточно простой задаче — одеться и выйти из дома, чтобы немного проветрить голову и мысли. Белая футболка и безразмерная толстовка стали прекрасным дополнением образа. Была бы его воля — он бы ещё кепку нацепил, словно знаменитость, вот только такие аксессуары были по части Шаста. У Арса же в гардеробе нашлась бы максимум шляпа, которая точно никак не вязалась с образом гоп-пацанчика с района.
Взяв с собой на всякий случай телефон и ключи от дома, Попов незамедлительно вышел, словно вот-вот мог задохнуться от одиночества, что давно поселилось в его квартире. Как он только раньше мог не замечать того, насколько сильно тут давят стены, готовые в любой момент раздавить его своим весом, стоит лишь немного отвлечься или задуматься?
Попов вылетел из подъезда, словно там был пожар, который уже лизал ему пятки.
«Нужно будет обязательно поговорить с Антоном. Ему же самому хреново в этом месте, а тут все удобства, ещё и поесть всегда есть, да и до универа ему тут в разы будет ближе добираться», — Арс брёл по оживлённой улице, натянув капюшон толстовки насколько тот мог позволить ему. Несмотря на лето и яркое солнце — был достаточно прохладный ветер, что заставил прохожих надеть мастерки и толстовки, при этом кто-то упорно щеголял в шортах — лето, хули!
«Но он всегда может отказаться, ведь это же Тоша, который в первую очередь думает о комфорте других и лишь потом о своём собственном. Значит, нужно будет убедить его, что это нужно в первую очередь мне, а уже только потом — как приятный бонус — ему, что по сути даже будет чистой правдой», — Попов загибал пальцы на руках, мысленно перечисляя все аргументы, которые только сможет привести в довесок к своим словам, когда Шаста придётся убеждать в нужности этого переезда. В том, что Антона нужно будет убедить — Арс не сомневался ни секунды, слишком он успел его изучить за это время.
Лишь спустя несколько часов Попов смог вернуться в свою квартиру и то, только потому что ему следовало начать собирать вещи в поездку. Мысль о том, что в скором времени он сможет сменить обстановку, прибавляла ему сил, заставляя тяжело вздыхать, но при этом в душе теплилось чувство того, что скоро всё поменяется. Почему-то он был искренне уверен в этом, когда раскладывал футболки по кровати и думал о том, какую лучше будет взять с собой.
Напряжение в квартире можно резать ножом. По ощущением сам воздух буквально искрился и едва ли не стрелял током. Не на поражение конечно, как пел Лазарев, но достаточно ощутимо жалив, оставляя после себя раны на и без того избитых сердцах обоих парней.
Эмиль заперся на кухне, почему-то считая это место маленьким островков перемирия, которым никто из них не спешил воспользоваться. Какао с небольшой крошкой горького шоколада пришёлся как нельзя кстати. Серёжа в начале знакомства рассказал об этой особенности поднятия настроения. Вроде, у Эмиля тогда была какая-то запара с преподом, что каждую пару пытался высосать из него душу, явно ощущая себя дементором, а не человеком. На удивления Эмиля, какао с крошкой горького шоколада действительно помог поднять настроение, либо же это был душевный разговор с Серёжей и выплёскивание скопившихся эмоций. А может и последующая за этим бурная ночь с Димой — результат был прекрасным: препод уже на следующую пару переключился на другого несчастного, когда понял, что с Эмиля больше никаких эмоций высосать не удастся.
Иманов забрался с ногами на подоконник, чувствуя себя главной героиней в какой-нибудь дешёвой слезливой дораме. Но увы, сейчас он не был героиней и даже не был героем, для него происходило всё здесь и сейчас, от чего внутри становилось лишь горче. Наивно полагать, что появится какой-нибудь волшебник и с помощью только магии и волшебной палочки сможет исправить всё то, к чему они с Димой ненароком пришли. Стоило давно поговорить и всё обсудить, но каждый выбрал тактику молчания, считая, что проблема сама рассосётся. Не рассосалась, а взорвалась, как гнойный прыщик, лишь чудом задевая только их и обходя стороной ребят.
Осень бы сейчас подошла намного лучше со своей приторной грустью, янтарной листвой и промозглыми дождями. Вот только до такой осени нужно было ещё дожить, сейчас же погода ни в какую не хотела соответствовать настроению квартиры. Эмиль с тяжестью в груди смотрел на детвору, что была увлечена только одной им известной игрой. В детстве оно всегда было проще: познакомился и уже друзья, а если игрушкой поделился или пригласил поиграть вместе, то лучшие друзья до конца жизни или до конца прогулки точно. Никто не знал о том, встретится ли он с этим ребёнком на следующей прогулке, но прямо сейчас вы с ним лучшие друзья, готовые друг за друга встать горой и сразить любого монстра, которого только вам подкинет фантазия.
Эмиль не был против сейчас хотя бы на один денёк вновь оказаться маленьким, просто для того, чтобы набраться смелости и обсудить с Димой их проблему. Разговором, возможно, исправить что-либо было сложно, но вот мизинчики точно смогли бы их помирить. Мизинчики — это для любого человека святой ритуал, а если так скреплено обещание… То хоть в лепёшку расшибись, но выполнить обязан или придётся съесть тысячу иголок.
Иманов прислонился лбом к стеклу, прикрывая глаза. Вот только такой нужной сейчас прохлады оно ему не подарило — слишком нагрелось от летнего солнца. Эмиль сглотнул комок, что образовался в горле, слез с подоконника и вылил какао в раковину — слишком оно было приторным для такого хренового настроения. Ему бы сейчас виски с колой, да разговор по душам, но для этого нужна смелость, которой у него не было, так же, как и не было сил, чтобы сходить в магазин за алкоголем. Прополоскав кружку, он поставил её на место, после чего опёрся обеими руками об раковину, чуть склонив голову и сгорбившись. Если так пойдёт дальше, то самым лучшим выходом из всей этой ситуации будет съехать в другую квартиру. Возвращаться к родителям точно не вариант — они пока всю душу наизнанку не вывернут, не успокоятся, а этого ему нужно сейчас в самую последнюю очередь.
Дима был в зале, бездумно перещёлкивая каналы, словно в поисках чего-то интересного, вот только мысли были полностью заняты всей этой ситуаций, к которой они пришли. Докатились, если быть более точным. Чувствовал ли он сейчас свою вину за случившееся? Да, определённо. Но только он изначально высказал позицию насчёт того, что они не должны афишировать свои отношения. Для кого-то в этом не было никакой логики, но зная то, что они живут не в самом лучшем мире — всё это было сделано только для того, чтобы Эмиль мог спокойно жить и не бояться нападок со стороны не совсем здоровых людей. Хотя подобных и людьми-то назвать сложно. Было бы эгоистично сказать, что Дима тогда думал только об Эмиле, забыв про себя. Но всё это было, казалось, целую вечность назад. Сейчас много всего поменялось: они нашли прекрасных друзей, с которыми были практически неразлучны. В конце концов Серёжа с Олегом вообще открытые геи, но они слишком через многое прошли, чтобы беспокоиться о подобной мелочи, поэтому брать их в пример тоже не лучшая идея. Да и мало кто рискнёт что-то сказать в их сторону — Волков одним только взглядом их на месте испепелит.
Масленников сам не понял, в какой момент психанул и бросил пульт в стену, заставляя того рассыпаться на части: батарейки полетели в одну сторону, а сам пульт в другую. Именно этот момент выбрал Эмиль, чтобы выйти из кухни. Иманов замер на месте, во все глаза смотря на Диму, который в это мгновение забыл о том, что его лёгким требуется воздух, чтобы продолжать работать.
Дима подскочил с дивана, на котором сидел, подлетев к Эмилю, он взял его лицо в руки, внимательно осматривая каждый сантиметр кожи на наличие повреждений. Иманов позволял всё это делать с собой просто потому, что до сих пор находился в шоковом состоянии — Дима никогда не проявлял агрессии в его присутствии, а уж тем более по отношению к нему самому. За столько времени это был первый раз, хоть и полнейшая случайность.
— Чёрт, прости меня, я не видел что ты идёшь, да и вообще не знаю, что на меня нашло. Ты как? Нигде не зацепило? Я такой придурок, — Дима ни на секунду не затыкался, продолжая осматривать Эмиля.
Иманов осторожно отстранил его руки от себя, избегая смотреть в глаза.
— Всё в порядке. Позволь мне пройти. — Эмиль собрался уже пройти мимо, как Дима взял его за плечо, с надеждой пытаясь посмотреть ему в глаза. Эмиль взгляда избегал.
— Мышонок, давай поговорим, пожалуйста. Я больше так не могу уже. Скажи, что я могу сделать, чтобы у нас всё стало, как прежде? — Масленников сглотнул комок, который возник у него во рту. Странно было радоваться этому разговору, но это намного лучше, чем гнетущая тишина, которая царила в их доме и не давала даже дышать нормально.
— Дим, не надо… Как прежде уже не будет, ты же сам это понимаешь. И как всё исправить, ты тоже понимаешь. — Дима замер, прикрыв глаза, чувствуя, как те предательски начинает щипать. Эмиль решил воспользоваться этим моментом — высвободив руку, он быстро прошмыгнул в спальню, напоследок тихо сказав:
— Вещи надо будет собрать, чтобы на море ехать. Я всё сделаю, но тебе нужно будет чемодан достать. Оставь его тогда у дверей спальни, я утром заберу.
Дима всё ещё стоял, не в силах сделать шаг или просто вдохнуть. Он действительно знал, как можно всё исправить и готов был пойти против собственных принципов, лишь бы они снова начали разговаривать и проводить время вместе. Но только если он один сделает шаг, то ничего не изменится — они оба должны чем-то пожертвовать и прийти в итоге к общему знаменателю.
Арс нервно ходит по комнате с силой сжимая телефон в руках. То, что он собрался сделать — полнейшее безумство, на которое ни один нормальный человек ни за что не пойдёт. Хотя кто в его случае может вообще обозвать его нормальным? Явно не после тех случаев, когда их с Серёжей кусал какой-то клоп, заставляя ночью ехать за чёрт пойми сколько километров, просто потому что захотелось на звёзды посмотреть, а в городе их не видно. Повезло, что ребята у них понимающие и не сдали в психушку раньше времени, а терпеливо помогали им делать новые воспоминания, принимая в этом непосредственное участие.
Попов резко затормозил, с ужасом смотря на экран телефона, будто в любой момент оттуда может выскочить какой-нибудь монстр, каких обычно добавляют в спокойные видео, чтобы напугать человека до инфаркта. Телефон молчал, лишь радостно засветился и разблокировался, словно верный пёс, когда заметил лицо хозяина.
«Это же можно воспринять за знак?», — Арс предпочёл проигнорировать тот факт, что у него установлен Face-ID и телефон делает так каждый раз, когда он подносит его к лицу.
Трясущимися руками, Попов зашёл в телегу, игнорируя чаты и уведомления сообществ, на которые он подписан. Искать нужный диалог даже не пришлось — он был аккурат закреплён сверху, чтобы Арс ни в коем случае не смог потерять его, будто это было вообще возможно.
Антона в сети не было, но волноваться меньше Арс от этого точно не стал. Нажав на иконку с чатом, Попов сглотнул. Тремор в руках был такой, что казалось, что началось как минимум землетрясение, а не просто у Арса сдавали нервы.
— Возьми свои яйца в кулак и просто сделай это. — Попов говорил это тихо, в надежде, что хотя бы это поможет стать ему немного смелее. Идея оказалась провальной.
— Чёрт! — Арс заблокировал телефон и откинул его на диван, падая следом и закрывая лицо руками.
— Какая же ты всё же тряпка. И когда ты только таким стать умудрился? Всегда же нормально всё было, а тут влюбился и ссышь теперь по любому поводу, ежам на потеху только. — Прибавляли такие разговоры ему уверенности? Скорее нет, чем да, но так он хотя бы давал себе небольшую отсрочку, чтобы подольше не писать Антону.
— Давай, ты сможешь. Тебе просто надо разблокировать телефон, открыть телегу и написать пару строк. А потом не помереть от страха, в ожидании ответа. Ну и завтра ещё лапы не откинуть от волнения, когда встретимся с ним. А может у него вообще планы на завтра и он занят будет, а я тут панику навожу раньше времени. Ладно, пока не попробуешь — не попробуешь. Всё, решено!
Несмотря на всю свою уверенность и такие пламенные речи — Арс продолжил лежать, даже не шелохнувшись. Будто, если он ничего не будет делать, то появится кто-то и всё сможет сделать вместо него. Но увы, он не живёт в сказке и кроме него самого Антону никто не напишет. Волшебство в их мире пока ещё не придумали, к сожалению.
Дав себе очередной мысленный пинок, Арс дрожащими руками взял телефон, вновь разблокировав его, он зашёл в телеграмм, быстро открывая нужный диалог и печатая сообщения, чтобы не дай Всенижний вновь не струсить.
23:17 Арсюша
Прости, что так поздно, но можем ли мы встретиться завтра в нашей кафешке? Понимаю, что это очень неожиданно, но я хотел с тобой кое-что обсудить. Вернее будет сказать предложить.
В общем, если ты готов встретиться со мной, то завтра в нашей кафешке я буду ждать тебя в час. Ещё раз прости, что так поздно пишу и так внезапно.
Арс с содроганием смотрел на экран телефона. Желание удалить сообщение и сделать вид, что ничего не произошло с каждым мгновением лишь усиливалось. Ведь, что может быть проще, чем сделать вид, будто ничего не было и продолжать жить в собственных фантазиях?
Вот только менять что-то было уже поздно — Антон появился в сети и уже что-то печатал. Попов затаил дыхание, не зная чего ожидать. На всякий случай даже мысленно вспомнил номер скорой — вдруг сердце всё же не выдержит такого напряжения и решит остановиться?
23:20 Тоша
Арс, всё хорошо? У тебя ничего не случилось?
Если что-то произошло, то я могу приехать.
23:21 Арсюша
Всё в порядке, не нужно приезжать!
К тому же комендант тебя точно так просто не выпустит.
23:23 Тоша
Будто первый раз так делать буду, скажешь тоже.
Точно всё нормально и не нужно приезжать?
23:24 Арсюша
Да, всё точно хорошо.
23:25 Тоша
Ладно, тогда встретимся завтра?
23:25 Арсюша
Да, встретимся завтра.
Если бы кто-то сейчас увидел Арса, то решил бы что он явно не здоров: ярко-пунцовые щёки, безумный блеск в глазах и широкая улыбка — не добавляли ему нормальности. Для полноты картины оставалось только начать пищать, как малолетка и захлёбываться розовыми соплями, перемешанными со слезами. К счастью, здравый рассудок пока что одерживал беспрекословную победу, поэтому Арс отделался малой кровью.
Отложив телефон в сторону, чтобы случайно не разломать его в порыве радости, Арс пошёл в душ, в надежде, что прохладная вода поможет ему немного остыть и начать мыслить более рационально. А ещё следовало подумать о том, как завтра преподнести «гениальную» идею Антону. Да и вещи для моря не помешает собрать — всё равно уснуть будет практически нереально, — слишком много чувств разрывает его сейчас изнутри. Ночка обещала быть незабываемой, главное будет воскреснуть утром и быть в более менее нормальном состоянии для разговора.
