Strangers

Они ещё долго сидят молча, просто наблюдая за фонарем. Кайа наслаждается — теплом Дилюка, его ровным дыханием, его ладонью на своей груди. Весь вечер он давит в себе тихий страх, что все станет таким, как раньше — и поэтому уговаривает себя выдохнуть сквозь сведенное горло: — Давай запустим один такой в Мондштадте? Потому что… это будет связывать их. Это будет означать, что, по возвращению в Мондштадт, они не разойдутся по разные стороны города. Не откажутся друг от друга так просто. Это слишком простое желание, но его так сложно сформировать, что Кайа даже не успел его толком обдумать, прежде чем Дилюк поджёг фонарь. — Давай, — сразу же откликается Дилюк, утыкаясь носом ему в затылок. — Хочешь найти что-нибудь с совой? Кайа фыркает и разворачивается в его руках, бесцеремонно седлает колени — зная, что так он смотрится эффектно, зная, что так всем нравится. — Я обязан отомстить, — говорит он смешливо и утыкается лбом в лоб Дилюка. И добавляет игриво. — Хочу тебя. Потому что свести все к сексу просто и не страшно. Дилюк гладит его по спине и щурится, уворачиваясь от поцелуя. — Не самое удачное место для секса, знаешь. — Боишься, что нас увидят? — хмыкает Кайа, закатывая глаза, но все же немного отстраняясь. Дилюк внимательно смотрит на него — и медленно качает головой. — Я не смогу нормально подготовить тебя, ни в одной позе тебе не будет удобно, а ещё у нас нет смазки. — В первый раз нам это не помешало, — фыркает Кайа. — В первый раз я был идиотом, — медленно, проговаривая каждую букву выдает Дилюк ему в лицо. И коротко касается щеки. — Я не хочу делать тебе больно. Кайа снова закатывает глаза, хотя внутри ему совсем не так весело, как он пытается показать. — Поверь, мне делали и больнее. И лицо Дилюка тут же меняется — Кайа уже почти привык к расслабленной улыбке и серьезному взгляду, и теперь, когда в глазах Дилюка загорается самая настоящая ненависть, от него хочется сбежать как можно быстрее. Что Кайа и планирует сделать. — Хотя мне, вероятно, не стоит упоминать бывших любовников, — деланно хохочет он и пытается слезть, только вот тяжёлая рука Дилюка опускается на спину, фиксируя, и… остаётся только атаковать, но на это Кайа сейчас не готов. — Ладно, изви… — Тебе часто делали больно? — перебивает его Дилюк все ещё со злым лицом. Руки на спине Кайи сильнее впиваются в одежду. А он сам замирает, выдыхая, и дёргает плечом, пытаясь вспомнить, когда стало так, что ярость Дилюка его пугает. Ответ очевидный, но в ту ночь у Кайи болело сердце, а не сожженные руки. — Периодически. Разве это так важно? — он мягко улыбается и прикасается к лицу Дилюка, пытаясь хоть немного расслабить его. — Все в прошлом. Дилюк шумно выдыхает и закрывает глаза. — Зачем… вообще терпеть любовников, если они делают тебе больно? — уже намного спокойнее говорит он и прижимается к руке Кайи щекой. Приятно. И напряжение сразу сходит. Кайа наклоняется, утыкаясь лбом в его лоб. Ему хочется солгать — потому что, во имя Бездны, Дилюк не заслуживает знать этого, ему никак не поможет эта информация, это все действительно неважно. Но от лжи он несколько устал. А если Дилюк плохо отреагирует… Что ж, это в любом случае был прекрасный вечер. — Потому что случайные любовники ничего тебе не должны, — тихо говорит он. — Потому что все, что вы хотите друг от друга — это забыться на вечер. Потому что я не против дать использовать свое тело, мне ничего это не стоит. И ждёт — что Дилюк снова взъярится, выдаст едкую шутку про количество любовников Кайи, вспомнит все его слова на эту тему, а Кайа, в желании поддразнить Дилюка, на громкие фразы не скупился. Но Дилюк лишь выдыхает через нос, а затем прижимает его к себе плотнее, обнимает до боли и опускает голову, утыкаясь лбом в плечо. Он сорванно дышит — и Кайа совсем не понимает, отчего такая реакция, поэтому просто гладит его по волосам, ничего не спрашивая. Дилюк шумно сглатывает — и говорит, еле слышно: — Прости. Что. Это последнее, что Кайа ожидал услышать. — За что? — тихо смеётся он, а Дилюк вскидывает голову — и до безумия нежно берет его лицо в ладони, едва прикасаясь огрубевшими пальцами. Как же приятно, когда он без перчаток. — За то, что не был рядом, — тихо говорит Дилюк и прикладывается губами к его лбу. Кайа даже дёргается. — Ты… делал так со мной? Давал пользоваться собой? Кайа раскрывает рот — и молчит, несколько секунд, лишь тихо сглотнув. А затем резко мотает головой. — Нет. Я хотел чувствовать тебя. Не забывать, с кем я. Я попытался однажды, ну, ты помнишь, — он издает нервный смешок. — Но ты сразу понял, что что-то не так. Дилюк коротко кивает, но объятий не разжимает, он все такой же серьезный и… грустный. Кайа бесцеремонно дёргает его за волосы. Дилюк забавно ойкает — а Кайа целует его, жадно и глубоко, раскрывая губы языком, опирается рукой на землю, лишь покрытую тонким слоем пледа, и оторваться не может, не позволяя Дилюку вздохнуть лишний раз. Дилюк поддается. Дилюк даёт ему вести, Дилюк стонет ему в рот — и Кайа, опьяненный и безумно довольный результатом, сладко выдыхает ему в губы: — Как насчёт добраться до гостиницы побыстрее? * * * Дилюк вжимает Кайю спиной в белые простыни, и это так прекрасно, что хочется кричать от переполняющего счастья. Дилюк как будто дорвался до долгожданного подарка. Он безумно нежный, все его прикосновения лёгкие, дразнящие, пускающие по коже дрожь, заставляя Кайю впиваться зубами в свою руку — чтобы не быть слишком громким. Дилюк целует его шею, прихватывает губами так, чтобы не оставить следов, Дилюк скользит руками по всему его телу, царапает, сжимает, щекочет волосами живот — и спускается губами ниже. Кайа звонко вскрикивает, когда Дилюк накрывает ртом его член, и дрожащей рукой отводит пряди со своего лица, чтобы не пропустить ни секунды. И тут же крепко зажмуривается — когда Дилюк насаживается сильнее, когда гулко сглатывает, слегка царапает зубами нежную кожу. Дилюк никогда не делал этого — ни с Кайей, ни, очевидно, с кем-либо ещё, его движения неумелые и неловкие, но Кайе, в общем-то, глубоко плевать. Он открывает глаз, смаргивая невольно выступившие слезы, слегка подаётся бедрами вверх — зря, потому что Дилюк давится и поднимает голову, неловко кашляя. — Это сложнее, чем я думал, — признается Дилюк, облизываясь, и он выглядит так горячо сейчас, что Кайа не удерживается — тянет его за хвост на себя, наклоняется сам и сцеловывает с его губ терпковатый привкус, сломавшись в процессе на тихий стон. — Ты не обязан, знаешь? — фыркает Кайа и обводит его рот пальцами, любуется раскрасневшимися от самой лёгкой стимуляции губами — и широко улыбается, тая в своем маленьком счастье. — Но я хочу, — возражает Дилюк и снова опускается вниз, бросает на Кайю короткий взгляд — и медленно, вдавливая язык, вбирает головку, сжимая губы сильнее. Кайа давится очередным вскриком — и откидывается назад на простыни. С этим его упорством Дилюк способен на что угодно.