Strangers

Кайа молча съедает один рыбный шашлычок, фактически, заставляя себя жевать — и через едва ли минуту понимает, что желудок не собирается ничего переваривать. Он отталкивает Дилюка плечом и успевает отойти на достаточное расстояние, на пролет дальше ресторанов, чтобы его все-таки вывернуло. Рот и нос жжет из-за кислоты, тошнота никуда не уходит, а перед глазами все плывет, хотя эффект опьянения должен был уже уйти. Впрочем, он давно не пил на голодный желудок. Кайа отходит на пару метров и приваливается к стене, закрывая глаза, слышит шаги — и просит, почти равнодушно: — Отвали. — Я принес воду, — просто говорит Дилюк, и Кайа приоткрывает глаз, лениво протянув руку. Он едва не роняет бутылку, поэтому Дилюк выхватывает ее обратно и властным жестом кладет руку Кайе на затылок, поддерживая, помогая сначала прополоскать рот, а потом вдоволь напиться. Вода заканчивается слишком быстро. — Я тебя ненавижу, — бросает Кайа, снова закрывая глаза, пытаясь успокоить болящий живот. Дилюк не издает ни звука — поэтому Кайа продолжает. — И твою заботу. И то, что ты сдерживаешься. Я же вижу, когда ты хочешь сказать совсем другое. Зачем ты делаешь это все? Дилюк долго выдыхает. — Ты опять это делаешь, — лениво отмечает Кайа. — Заткнись, — отбивает Дилюк, его голос становится чуть жестче. — Я хочу, чтобы мы, наконец, поговорили. Я не хочу снова наговорить тебе лишнего или услышать от тебя что-нибудь плохое. Я. Очень. Пытаюсь. Последние слова он прямо цедит. — Ну, хреново выходит, — констатирует Кайа, открывая глаза. И улыбается, потянувшись к Дилюку, проведя пальцами по его волосам. — Может, ну его, а? Меня вполне устраивает трахаться пару раз в месяц без обязательств. Дилюк перехватывает его руку и сжимает до боли, снова делая паузу перед тем, как что-то сказать. — На самом деле устраивает? — холодно уточняет он, ослабляя хватку, но Кайю не отпускает — так и держит ладонь. Кайа закатывает глаза. — Все просто. Если мы не обсуждаем свои отношения, свое прошлое, всякие сложные темы, между нами все стабильно. Ничего не меняется. Мне комфортно. Тебя что-то не устраивает? Он издевается и блефует, конечно, а еще ему все еще плохо и хочется остаться одному. И еще безумно страшно — разговор с Дилюком по определению не может нести ничего хорошего. Дилюк молчит, снова, как же это бесит — а потом просто говорит: — Найди меня, если изменишь свое решение, — и уходит в сторону, откуда они пришли. Кайа еще минуту просто стоит, приводя дыхание в порядок и подавляя непонятно откуда взявшееся бешенство, а потом ускоряется, сглатывая кислую слюну — и догоняет Дилюка, который идет преувеличенно быстро, но его высокий рост и красные волосы выделяют его с любого расстояния в Ли Юэ. — Я понятия не имею, как добраться отсюда до гостиницы, — нагло врет Кайа, поравнявшись с ним. Дилюк только дергает плечом. — Ну пошли. Дальнейший путь они преодолевают молча. * * * Они могли бы просто и спокойно разойтись по своим номерам, вот только на лестнице Кайа пошатывается, едва не сбивая Дилюка, слегка подворачивает ногу и великодушно позволяет помочь себе дойти до номера. Дилюк ничего ему не говорит — только молча закидывает его руку себе на плечо, принимая на себя часть веса, и ведет к нужной комнате. Сам открывает дверь ключом, достав его из кармана Кайи — в этот момент Кайа пытается промурлыкать что-то про желание облапать его посильнее, но и сам понимает, что выглядит и чувствует себя весьма несексуально. Дилюк все так же молчит. Что удивительно, он не сбрасывает Кайю, как тяжелую ношу, на кровать, а помогает ему дойти до ванной комнаты и умыть лицо ледяной водой — здесь вода нагревалась только по запросу к хозяйке гостиницы, которая доставляла огненные цветки, это Кайа уже успел узнать. — И жизнь тоже ненавижу, — бодро говорит Кайа, все-таки упав на кровать, растягиваясь на покрывале. — Огорчает, — безэмоционально бросает Дилюк, замирая посреди комнаты. И Кайа, усмехнувшись, шепчет: — Останься, а? — рассчитывая, что этим все-таки заставит Дилюка сорваться, доведет его, и весь этот фарс, наконец, будет прекращен. Но Дилюк на удивление только коротко кивает. А затем садится рядом с ним и уверенным движением расстегивает застежку на шее Кайи, стаскивая с него верхний слой одежды наполовину, а затем переходит к нижней рубашке. Меха нет, потому что Кайа все же умеет расценивать погодные условия, зато корсет на месте, и Дилюк цокает языком, потому что — наверняка — снять его совсем без участия Кайи уже не получится. Все это время Кайа почти не двигается, только с интересом наблюдает за ним, а затем горячим шепотом выдает: — Неужели ты успел так быстро передумать? — но Дилюк лишь молча качает головой, а затем жестко подхватывает Кайю под талию, потянув на себя, заставив сесть на кровати. Кайа утыкается носом в шею Дилюка и усмехается, широко проходясь языком. Дилюк вздрагивает, но, несмотря на то, какая чувствительная у него шея, ни одного звука не издает, лишь споро расстегивает корсет и откидывает его в сторону, окончательно избавляя Кайю от рубашки. Тот помогает ему — а затем тянется вперед и обнимает Дилюка за шею, вплетает пальцы ему в волосы, путая хвост. — Неужели тебе совсем меня не хочется? — выдыхает Кайа деланно-расстроенно и снова прижимается губами к его шее, уже осознанно втягивая кожу. А Дилюк больно дергает его за волосы, отстраняя, и тихо фыркает: — Не когда ты пьян. — Мы трахались, когда я был пьян! — возмущается Кайа, снова пытается потянуться к шее — но Дилюк толкает его в грудь, заставляя все-таки лечь. — Тогда между нами все не было так сложно. Спи. — Я отказываюсь спать один, — нагло заявляет Кайа, вцепляется ему в плечо, и Дилюк, резко выдыхая, замирает, явно уже собиравшийся встать. — Я отказываюсь спать там, где меня домогаются. — Можно было так и сказать, — бурчит Кайа и тянет его на себя, ничего не ожидая. Но Дилюк, что удивительно, поддается, ложась рядом с ним, сталкиваясь ногами. Правда, он напряжен, как камень. Шутка перестает быть смешной. — Я вообще-то не пьян, — тихо сообщает Кайа. Дилюк нарочито громко вздыхает. — Я знаю. Ты просто идиот. Кайа пихает его локтем в бок, а затем забрасывает на него ногу. Спать так будет намного удобнее.