***
Когда Кэдвин научила Эйнджела всему, что знала сама и что могла передать своим Ученикам, она познакомила юношу со своим старинным другом — Бессмертным индейским шаманом Джеймсом Колтэком. Тот весьма кстати был проездом в Париже и решил подольше здесь задержаться по каким-то своим личным делам. Сама кельтская воительница попала на американский континент ещё в начале тысячелетия. Плавала с викингами открывать новые земли, но их дракар потерпел крушение в шторм и затонул. Погибли все, Кэдвин же смогла выбраться на сушу и постепенно сдружилась с местным индейским племенем. Но общий язык было бы найти куда сложнее, если б местный шаман не был одним из Них. Он даже пробовал обучить бледнолицую некоторым духовным практикам, но увидев, что у ней нет ни особого стремления, ни задатков, просто махнул на это рукой. Девушка своей ментальностью больше напоминала мужчину, её всецело занимали боевые подвиги и прочие приключения подобного рода. Кэдвин гораздо интереснее было учиться стрелять из лука и орудовать боевыми томагавками. «Это не Кассандра…» — огорчённо думал Колтэк. «Ну почему она решила покинуть меня и плыть обратно в Европу на каком-то утлом судёнышке? Защитный магический купол истончается, а построить новый просто не с кем. Одних моих сил явно недостаточно, а равного по силе мага в ближайшем будущем не предвидится. Скоро белые смогут беспрепятственно проникнуть на нашу землю…»***
— Кстати, я узнал кое-что новенькое о Монгано. — То есть о Джанфранко Минелли?! — сразу встрепенулся Эйнджел. — Да, о нём самом. Решил оставить на закуску, иначе ты бы не смог сосредоточиться на нашем занятии. Давай-ка отойдём и присядем, информация, прямо скажем так, не для слабонервных…— индеец решительно направился к берегу. Ученик торопливо семенил рядом. Ему просто не терпелось узнать новость, что припас для него Колтэк. — Итак, я притворился посредником в наркоторговле и вышел на одного из его доверенных лиц. — начал свой рассказ индеец, когда они устроились на одной из скамеек в парке. — Разумеется, я применил воздействие и заставил рассказать о Монгано. — И? — уже буквально сгорал в нетерпении Эйнджел. — Увы, он сам не знает точного местонахождения своего шефа, но… — намерено делал Колтэк паузы в повествовании, внимательно наблюдая за реакцией слушателя. — Но что?! Колтэк, не томи, ради Бога! — Но парень поведал, что его сексуальные предпочтения кардинально поменялись последнее время. — То есть?! — Эйнджел не мог понять к чему же клонит его Учитель, и для чего им вообще нужна эта информация. Ну поменял и поменял, это его личные проблемы, а не их. — На мужиков чтоли потянуло? Что ж, это даже забавно… — Если бы… — невесело улыбнулся Колтэк. — Бери выше. На детей. — Что?! — Эйнджел был просто ошарашен. Каким бы ни был подонком его первый Наставник, но подобной мерзости парень от него точно не ожидал. — Не может такого быть… Я двадцать лет имел возможность наблюдать за жизнью Минелли, ну или там Монгано, чёрт его знает… Не важно. Но не разу я не замечал за Джанфранко подобных наклонностей… Вокруг него постоянно крутились девушки… Очень молоденькие, но вполне половозрелые. — Ну я же сказал — последнее время. — подчеркнул Колтэк. — И я даже могу объяснить тебе почему так происходит. — Я весь во внимании! — уставился Эйнджел на Наставника, буквально заглядывая ему в рот. — Монгано творил зло веками. Вся его сущность уже этим пропиталась. Но душа человека так устроена, что не может до бесконечности это терпеть. Она начинает чернеть, сморщиваться и попросту гнить. Ты наверняка слышал такие выражения как «загубить душу» или «спасение души»… — вопросительно посмотрел Колтэк. — Да, слышал, но считал их какими-то пространными религиозными метафорами, и, честно говоря, не понимал о чём речь… Если душа и так живёт вечно, то как её можно загубить? И для чего тогда спасать? — Ещё как можно. — возразил шаман. — Это не какое-то там облачко пара, а очень сложная структура, работающая по определённым принципам. Не только деятельность человека, но и его мысли, чувства и желания не должны идти вразрез с Высшими Законами Вселенной. Накопив критическую массу зла, душа начинает деформироваться и умирать. Если бы Монгано отрубили голову, это, как ни странно, могло бы спасти его душу, либо раскаяние и становление на путь добра. Но насколько мы знаем, это не его методы. — Хорошо, но при чём здесь дети? — недоумевал Эйнджел. — А дело в том, что такие негодяи как Монгано, творя злодеяния, растрачивают все свои запасы любви и духовной энергии. Вследствие чего душа начинает умирать. А у детей эти запасы ещё нетронуты. Интуитивно чувствуя это, такие подонки начинают совращать малолетних. Так они вроде и замедляют на какое-то время процесс своего полного распада, но расплачиваться по счетам всё равно потом придётся. — Значит, таким образом они отнимают энергию у детей? — парень так и застыл в изумлении. — Это невероятно… — Тем не менее, это так. — как-то отстраненно ответил шаман. — Как-то меня ещё такая участь миновала… Считай, повезло… — шокировано качал головою Эйнджел. — Ну, кроме того, ты ему был нужен по абсолютно другой причине. Монгано не такой уж законченный глупец, и всё равно не стал бы мешать в одну кучу личное и профессиональное. — Да уж… — Нужно как можно скорее найти эту сволочь. Хотя, признаться, это нелегко. Даже для меня. К тому же, Монгано стал огромной проблемой для других Бессмертных. Приходится убирать за ним, чтобы наша тайна не стала достоянием гласности. Это будет катастрофа. — Он может рассекретить нас перед смертными? — Да проще простого. Тем более с развитием технологий скрывать правду о нас становится всё труднее. Если Монгано постоянно будет мелькать в криминальных хрониках, власти когда-нибудь заметят явное сходство персонажей, появляющихся под разными именами и в разные десятилетия. Считать простых смертных полными глупцами — непростительная ошибка. — Да, Джанфранко сильно заигрался, и похоже ему глубоко плевать на других. — вздохнул Эйнджел. — Разумеется. — невозмутимо ответил Колтэк. — Поэтому его нужно обезглавить, и чем скорее тем лучше. Мэттью Маккормик, один из наших, который сейчас работает на DST, тоже ищет зацепки в этом деле.***
1998 год, Первый Отдел Миссия Майкла Самюэля в Саудовской Аравии завершилась полным успехом. Его группа захватила лидера повстанческой исламистской группировки «Сокровище Назиры» Хасдая эль Баруха живым, и что удивительно, даже без каких-либо проблем и загвоздок. Отряд Майкла вообще не понёс потерь, да и выйти на террориста особого труда не составило. Он справлялся с подобными задачами ещё в начале своей карьеры в Отделе, даже особо при этом не напрягаясь. Слишком лёгкое задание. Можно даже сказать — оскарбительно лёгкое. Его можно было бы поручить и кому попроще, но уж не такому маститому оперативнику как он. У Мэдлен, наверное, климакс уже идёт полным ходом, в связи с чем она сильно ошиблась в своих прогнозах, либо тонко намекает, что он скатывается как профессионал и, вполне возможно, будет понижен в статусе. Вернувшись в штаб организации, Майкл сдал на руки Боруха кому следует, и отстрелявшись по всем отчётам о проделанной работе, сразу же обнаружил какую-то едва уловимую, но всё же подозрительную перемену в выражениях знакомых лиц и взглядов. Он смекнул что здесь явно что-то нечисто, что-то они все от него скрывают. Никита! Нужно срочно справиться всё ли с ней в порядке или же случилось непоправимое… Майкл не мог себе позволить выставлять свои эмоции напоказ, в открытую осведомляясь у коллег об этой белокурой оперативнице из своей группы, опасаясь что какая-нибудь деталь может выдать его с потрохами, и те сразу же поймут, что ему присущи все человеческие переживания и слабости, точно так же как и им. Во-первых это грубое нарушение субординации, а во-вторых выглядит довольно жалко и опускает его на одну планку ни то что с младшими оперативниками, но и даже с новичками. Слишком большим трудом далось ему создание этого образа бесчувственного киборга, чтобы вот так взять и в одночасье его разрушить. Но сейчас ему сделалось не на шутку страшно. Казалось, ни к одной из своих прошлых и настоящих женщин он не испытывал таких сильных чувств. Любовь к Никите спутала все карты, связанные с его карьеризмом и честолюбием. Сколько раз он будто мантру внушал себе, что чувствишки только мешают эффективной работе и нужно от них избавляться. Имелись у него, конечно, и некоторые «ошибки молодости», когда какая-либо женщина становилась слишком дорога и тогда всё летело к чертям… Но душа так и не смогла омертветь окончательно. Его интерес к Никите был веским тому подтверждением. Мужчина решил лично навестить свою возлюбленную, чтобы удостовериться, всё ли с ней в порядке. Также весьма странно, что Никиту начальство запретило отправлять на миссию по поимке Хасдая, мотивировав это тем, что в этой исламской стране женщины фактически бесправны и её могут привлечь к уголовной ответственности за любую мелочь. Так что будет лучше, если отряд составить преимущественно из мужчин. Телефон Никиты молчал и мужчина не на шутку встревожился. Что бы это могло значить… И не дожидаясь согласия, просто отправился к ней домой. Майкл вошёл в подъезд и его сердце сладко сжалось в предвкушении встречи. Оно грезило о том, чтобы крепко обнять любимую, но рассудок твердил, что этого делать ни в коем случае нельзя, что так они погибнут оба, запутавшись в паутине страсти, и ничем хорошим это не обернется. Кроме того, у него есть сын, зачатый по заданию, и Отдел крепко держит его этим фактом за яйца. Зачем он только на такое согласился? Думал, что всё игра, что соблазнять женщин — это какая-то невинная шалость, хотел повысить свой статус в Отделе, став также одним из лучших валентайн-оперативников, а не одним лишь высококлассным солдатом, но на поверку всё оказалось далеко не так. Наверное, в своё время он слишком пересмотрел фильмов о Джеймсе Бонде и сильно фанатея, мечтал походить на агента 007. Не даром говорят, что мечтать нужно осторожнее… И тут появилась Никита, став для него настоящим возмездием свыше, хотя, сказать по правде, он во всё это как-то слабо верил… Но, тем не менее, теперь он чувствовал примерно то же самое, что и женщины, которых угораздило влюбляться в него всерьёз. А вдруг Никита сейчас в постели с каким-нибудь ничтожеством вроде Велмана, пока его нет рядом? Она отключала телефон, когда была с ним… Да и вообще легко могла переключиться на кого-то другого, если он переставал уделять ей внимание. Грэй Велман, Юрген… Порою требовалось буквально отгонять от девушки толпу ухажёров. Ну почему она такая вертихвостка, у которой постоянно чешется одно известное место? Да, Никита опасно красива и чересчур обаятельна, что притягивает мужчин словно магнит. Но это разве повод заваливаться в койку с каждым встречным-поперечным? Бывали же в истории женщины, которые всю жизнь ждали своих любимых, страдали в одиночестве, тоскуя по ним, не могли даже помыслить о ком-то другом… Наверное, таких больше не осталось… А любит ли она его? Может он сам себе чего-то там напридумывал и нагородил, а потом в это поверил? Просто старается устранять соперников, чтобы сделаться единственным для неё. Выдрессировать и укротить эту строптивицу. Вылепить из неё то, что ему нужно. И он своего добьется. Он станет самым любимым и единственным, подчинит Никиту своей воле до конца. Одно лишь обладание телом его категорически не устраивает. Её душа и помыслы должны также принадлежать лишь ему одному и никому другому. Эта женщина должна быть только его и больше ничья. Без вариантов. Правда иногда он еле сдерживался, чтобы не надавать ей оплеух из ревности, но прекрасно знал, что не сделает этого, иначе потеряет всё. Позволил себе оторваться только когда Суба приставал к Никите, а он разыграл мужа-ревнивца. Якобы для того, чтобы высвободить девушку из его преступных лап. Но на самом деле его эмоции вовсе не были наигранными. И вот Майкл стоит у заветной двери и изо всех сил жмёт на звонок. Уже вторая минута пошла, но никто так и не открывает. Даже из замочной скважины сквозит такая тишина и запустение, будто здесь сроду никто не жил, а Никита ему просто приснилась. Майкл решился войти и проверить что же происходит. Он достал дубликат ключа и с лёгкостью отворил замок. Проникнув в квартиру, он стал осматривать её в поисках какой-либо информации о её хозяйке. Плед был безжалостно смят и валялся в самом углу дивана. На нём же лежал пульт от телевизора, журнал «Космополитен» с томной Летицией Каста на обложке и парочка книг. Одна «1984» Джорджа Оруэлла («Как символично…»), вторая, толстенная — «Полная история средних веков»(«Хм… На рыцарей, значит, потянуло…»). Да уж, разносторонняя девушка, об этом факте говорила и фанотека с её фильмами. От оскороносных Вуди Аллена и Оливера Стоуна до «Джентльмены предпочитают блондинок» и боевиков с Чаком Норрисом и Синтией Ротрок. «Хотя такую блондинку как Синтия Ротрок джентльменам скорее следует бояться…» — улыбнулся Майкл собственной остроте, премного сожалея о том, что её никто сейчас не слышит. Глупо, но в данный момент он ревновал её даже к этим фильмам и книгам. Они были ближе ей, чем он, их касались её пальцы, возможно, она даже засыпала с ними в обнимку… И спросив самого себя на каком моменте он бы точно успокоился, немного подумав ответил, что только когда Никита будет думать лишь о нём, сделав из своей квартиры молельный дом, и оклеив все стены его фотографиями. Майкл двинулся изучать кухню. В глаза бросилась грязная тарелка в раковине с парой столовых приборов. На столе стояла бутылка с прокисшим молоком, также сахарница и недопитый кофе. Майкл взял в руки бокал и пригляделся к его содержимому. Судя по пленке на поверхности напитка и дохлому таракану, плавающему в нём кверху брюхом, посуда стояла нетронутой уже несколько дней. Мужчина, брезгливо поежившись, поставил стакан на место. «Не кошка, так тараканы… Интересно, Никита и этих тварей жалеет, что не хочет потравить их… Или же так к ним привыкла в своей прежней жизни, что они для неё уже как родная семья?» Внезапно передумав, Майкл решил таки вымыть посуду. Ну не нравился ему бардак и ничего с собой поделать он не мог. В этом плане он являлся большим перфекционистом. Будь они с Никитой обычной парой и живи вместе, он, наверное, часто делал бы ей замечания по этому поводу. Да вполне возможно, что такая своенравная девушка как Никита на свободе бы врядли стала его терпеть, уж там бы он точно показывал себя «во всей красе». Майкл вспоминал свои романы времён юношества, часто они именно тем и оканчивались. Это на валентайн-миссиях он из кожи вон лез, чтобы показать себя суперобходительным джентльменом и очаровашкой, а в обычной жизни он был весьма далёк от этого образа. В каком-то плане даже прекрасно, что им с Никитой приходится работать на Отдел. Он налагает большие ограничения на их обоих, тем самым сохраняя их чувства друг к другу. Вернувшись в Отдел, Майкл стал спрашивать о Никите Вальтера и Биркоффа, которые были самыми близкими её друзьями в этой подпольной организации. Но те отводили глаза, ссылаясь на начальство. Мол, они лучше знают, а мы просто подневольные люди, от которых ничего не зависит. Мужчина быстрым шагом направился в кабинет Мэдлен. В груди что-то ёкнуло… Нет, Никита не может умереть! Он отказывается в это верить! Если бы это было так, он бы обязательно это почувствовал… «Она жива! Жива! Жива!» — сигнальной надписью мигало в его сознании. Стратег встретила его как всегда радушной улыбкой с примесью чего-то гаденького и затаенного «себе на уме». «Красивый же террариум обустроила себе эта анаконда, прямо как в её родных джунглях. Вон лианы везде свисают…» — Майклу пришлось очень больно прикусить себе кончик языка, чтобы не рассмеяться собственным мыслям. Поздоровавшись и перекинувшись парой дежурных любезностей, оперативник начал плавно выводить разговор на нужную ему тему. — Видишь ли, Майкл, мне очень жаль, но вынуждена сообщить тебе печальную новость… — вздохнула Мэдлен, картинно потупив глаза. Внутри у мужчины неприятно похолодело, нервы крепко стянулись в узлы, но на лице была всё та же непроницаемая маска безразличия. — Никита погибла… Мне очень жаль, Майкл… Оперативник сжал кулаки в карманах так, что пальцы побелели, а ногти впивались в ладони до крови. Его беспристрастное лицо, впервые за всё пребывание в Отделе, пошло красными пятнами, перед глазами стелилась багровая пелена. Если бы кто-нибудь знал, чего ему стоит поддержание этого его имиджа… Даже в каком-либо из спортзалов Первого Отдела невозможно было полноценно выплеснуть свою ярость, всё отлично просматривается на видеокамеру. «Я не собираюсь жить как в зоопарке!» — как однажды дерзко бросила Никита прямо в лица Шефа и Мэдлин. Но он не мог себе позволить подобных фортелей. Приходится уезжать на заброшенные объекты, при этом тщательно следя, чтобы за тобой не тащился «хвост», и там уже давать выход собственным накопившимся эмоциям, круша и ломая всё на своём пути, крича, ругаясь и плача. А после полностью опустошенным спокойно уезжать домой. — Как… Это… Случилось… — только и смог тихо промолвить Майкл, но на самом деле ему страстно хотелось схватить эту бабу за волосы, намотать их на кулак и бить об стены этого гадюшника. — Миссия «Чёрная каракатица». Устранение главаря этой террористической организации по имени Тэрри Батиста. Впрочем, имя ненастоящее, он менял их как перчатки последние пятнадцать лет, пока ЦРУ и ФБР гонялись за ним по всему миру и никак не могли поймать. — Но почему меня не назначили на эту операцию? Такие крупные преступники как раз по моей части. А Хасдая мог поймать любой младший оперативник. — скулы Майкла напряглись, он вот-вот был готов расплакаться, но чудовищным усилием воли загнал подступающие слёзы обратно, отчего в висках сдавило будто плоскогубцами. — Никите необходимо было нарабатывать собственную практику, повышать свой уровень как оперативника. Без чьей-либо опеки! — на последней фразе Мэдлин сделала особый акцент. — Это был своего рода экзамен, который она, увы, не сдала… Мне правда очень жаль, Майкл… — приторно посочувствовала старший стратег. — А можно посмотреть отчёты об операции или они засекречены? — спросил он бесцветным тоном, когда снова обрёл самообладание и нашёл в себе силы удержаться от опрометчивых слов и поступков. Майкл не терял надежды, так как упорно отказывался верить в смерть любимой женщины. — Да, конечно, я отправлю их на твой электронный адрес. — с воодушевлением согласилась Мэдлин. «Ничего, со временем он справится с потерей» — усмехнулась она про себя. — Пожалуйста, я хочу изучить это дело. — с важностью подчеркнул оперативник.***
Биркофф сидел за монитором и листал данные по некоторым политикам, не брезгующим всяческими грязными махинациями в своей борьбе за власть. Скоро начнутся выборы в сенат, и ожидается такая подковерная возня, что Отделу работы будет невпроворот. — Что ты знаешь о миссии «Чёрная каракатица»? — холодный голос хлестнул по спине будто кнут. «Да, как же, теперь Майкл будет рвать и метать. Даже любопытно как всё это смотрится в его исполнении. Надо было заблаговременно запастись поп-корном…». — Ничего… — робко промямлил Биркофф уже вслух. — Не ври мне! — тихо, но достаточно твёрдо уличил его Майкл. Программист неспешно снял свои очки с красными стеклами, и крутанувшись в кресле, без тени страха взглянул на оперативника в упор. Майкл успел подумать, что никогда ещё ему не приходилось вот так заглядывать этому скрытному таинственному пареньку прямо в глаза. Они, будто космические чёрные дыры, затягивали тебя всего, без остатка, и в то же время ввинчивались в нутро, подобно буравчикам. — Я… Ничего… Не знаю… О «Чёрной каракатице»… — лицо Биркоффа вдруг расфокусировалось и поплыло, а потом и вовсе превратилось в размытое пятно, и словно разбившись на пиксели, растворилось в пространстве. Голос тоже плыл, он был каким-то динамическим и жутковатым. В себя Майкл пришёл уже в собственном кабинете, не помня как тут оказался и что этому предшествовало. Включив компьютер, он обнаружил значек нераспечатанного письма в своей почте. Мэдлин! Конечно же! Сейчас он был у неё и попросил отчёт по Тэрри Батиста и «Чёрной каракатице». Наверное, очень устал и нужно как следует отдохнуть, если у него уже начались провалы в памяти. Это очень тревожный знак.***
«И что Никита в нём только нашла?» — размышлял Биркофф после того, как навёл гипнотический морок на Майкла Самуэля, и сделав оперативнику сильное внушение впредь его больше не беспокоить, кроме как по сугубо деловым вопросам, отправил «отдыхать» к себе в кабинет. Симпатичная внешность? Да в мире полным-полно привлекательных мужчин, выбирай любого. Хотя как же, Отдел ей разве позволил бы такие вольности? Ни за что на свете! Да и сам Майкл вцепился в девушку мёртвой хваткой. Даже непонятно, за что его считают таким уж неотразимым? Вечно мутный взгляд и преоткрытый рот. Больше на снулую рыбину походит, чем на крутого мачо-мэна… Однозначно, этот человек с лицом и душой селёдки не достоин такой прекрасной и уникальной девушки как Никита. Ещё женщинам головы умудряется как-то кружить. Привороты чтоли на них делает? Эти их валентайн-миссии, кстати… Как же это отвратительно — играть на чужих чувствах, делая из людей свои игрушки. Повышать за счёт них свой статус и самооценку. Если бы Майкл этого не хотел, он бы извернулся и каким-нибудь образом изобразил профнепригодность в данном вопросе. Но нет, он прекрасно осознаёт на что идёт и ему это очень даже нравится. Да ещё и ребёнка согласился сделать, чтобы помочь Отделу выйти на нужного им человека. Настоящий бык-осеменитель, ни дать ни взять. Неужели Никита не видела насколько его морально-нравственный аспект хромает на обе ноги? Да всё она прекрасно видела. Но, опять же, в её безвыходном положении выбирать не приходилось. Говорят, что девушки любят плохих парней. Но Майкл и до такого не дотягивает. Так, Джеймс Бонд недоделанный… Что называется, «для бедных», а также не умеющих разбираться в людях наивных девчонок. Как-то я читал его досье. После смерти родителей на Самуэля легла забота о младшей сестре. Когда он устраивал свои терракты, из-за которых его упекли на пожизненное, она была ещё несовершеннолетней. Интересно, он хоть на минуту задумался о её судьбе? Что оставшись без близких, она может связаться неизвестно с кем, стать наркоманкой, проституткой, закончить где-нибудь в подворотне от передоза. Скорее всего, Майкла крайне мало это волновало. В нём вовсю бурлил бунтарский дух. А гармоны выплескивались прямо из ушей, вместе с последними остатками мозгов. Да и непонятно для чего ему вдруг понадобилось связываться с террористами и самому становиться таковым? Что ему не жилось? Хотелось ярких эмоций. Конечно, как же без них… Да и незаметно, чтобы повзрослел с тех пор. Ну хотелось тебе повоевать — лучше б завербовался во Французский Иностранный Легион, всё бы на пользу свою энергию смог применить, при этом остаться на свободе, да ещё и денег подзаработать. Если б, конечно, не грохнули, где-нибудь в Конго, например… А обычные люди-то тут при чём? Чем они тебе дорогу перешли? Просто подростковый бзик, но повлекший за собой человеческие жертвы. Да уж, если Никита попала в Отдел по какой-то глупой ошибке, то для Майкла это прям родная стихия. Полный разгуляй и праздник жизни. И вообще, не учись я у Колтэка, и не стань хейока как он, то подумал бы что Майкл уже родился с уродливой душой. Но это не так… Точнее, не совсем так. Всё, что он выставляет на публику — это фэйк. От начала и до конца. Если просканировать его глубинную личность, то можно увидеть, что она не имеет целостности, всё больше распадаясь на разные противоречивые части. Главная его движущая сила — это непомерные амбиции и удовлетворение своего ненасытного эго. А ещё жажда приключений и опасностей. В обычной рутинной жизни он с ума бы сошёл от скуки и изводил свою вторую половину всяческими дурацкими придирками. Его лучшая часть ещё способна на светлые чувства и иногда (о чудо!) даже на благородные поступки. Зря он хочет от этого избавиться. Как раз оно-то его и спасает от окончательного распада и измельчания. А вот когда он «победит» в себе эту «сопливую», как он считает, романтику, тогда ему действительно придёт конец. Например, в виде героической смерти на особо опасном задании. Упс! Шальная пуля… Не предусмотренная мина… И привет! Что называется, поминай как звали! Но есть у Майкла ещё одна тайна, которую он рад бы спрятать на дно океана даже от самого себя, да просто не в силах этого сделать. Детская психическая травма. Или подростковая. Окружающие её не могут видеть. Но только не хейока… Выглядит это как сгусток негативной энергии в его поле… Тягучей как смола и черней мазута… Он защищён несколькими ментальными слоями. Сколько же энергии Майклу приходится тратить на поддержание этой деструктивной конструкции. Ему проще было бы отпустить всё случившееся с ним в прошлом, принять как данность, возможно даже простить обидчиков… Но он не умеет… Либо не хочет… Слишком уж самомнение высокое и эго раздутое до размеров дирежабля… Майкл считает, что это ниже его достоинства… Да, и он до сих пор проклинает ночами и мечтает отомстить за причиненные унижения, не осознавая, что это ведёт его прямиком в ад… И все его попытки самоутвердиться за счёт других, все его безумства и сумасбродства вызваны ни чем иным, как желанием зачеркнуть всё то ужасное и отвратительное, что случилось с ним в прошлом, дабы показать и доказать самому себе в первую очередь, что он — полноценен, и даже более того, выше и лучше многих других смертных. Желание возвышаться, управлять и монипулировать в его случае — не более чем компенсация ущерба, когда-то причинённого ему самому. Майкл больше всего на свете боится собственного позора. Боится, что кто-нибудь разузнает правду о нём… Я бы не смог помочь ему, даже при всём моём желании. Потому как Майкл сам не захочет себе помочь… Он вообще не понимает, что нуждается в помощи, но, тем не менее, это так. Это больной и поломанный человек…***
Майкл сидел и скрупулёзно изучал отчёты по миссии «Чёрная каракатица». Большая часть отряда погибла в перестрелке на заброшенном складе маленького городка Прескотт, штат Аризона. Среди погибших значится оперативник Никита Ворд. Главаря террористической организации «Чёрная каракатица» Тэрри Батиста также расстреляли из штурмовых винтовок, как и всех его подручных, находившихся с ним на складе. Впоследствии помещение было уничтожено: по условному сигналу снайперы выстрелили пиропатронами по нескольким полупустым бочкам с топливом, находящимся вблизи стен здания. Огонь тут же охватил их и начал распространяться очень быстро, вскоре поглотив помещение полностью. А когда склад уже догарал, его забросали кассетными минами для большей надёжности, чтобы на 100% отрезать Батиста любой путь к спасению. Возможность выжить находившимся в тот момент в здании приравнивается к нулю. Цель операции достигнута: Батиста уничтожен. — именно так вкратце и выглядел отчёт. Майкл тер лицо руками, запускал пальцы в волосы, взлохмачивая их, нервно прохаживался по кабинету. Столько усилий, боеприпасов и человеческих ресурсов ради какого-то паршивого бандита, пускай даже очень матёрого… И Никита среди погибших… Он до сих пор отказывался верить… Может быть, она придумала хитроумный план и просто скрылась в неизвестном направлении? Ну а как же передатчик, вшитый ей под кожу? Так легко и просто от него не избавишься. «А что если спросить об этом Бирко…!!!» — осенило Майкла, но перед глазами тут же всё поплыло, мозг вдруг резко отупел, выключился и напрочь отказался обрабатывать информацию. Оперативник забыл о чём только что подумал, неожиданно поймав себя на нестерпимом желании сходить в туалет. «О, Адам, надо скорее увидеться с сыном. Непростительно забывать о семье, даже если она создана по заданию» — пришла Майклу в голову внезапная мысль, уже после того, как он сделал свои дела. «Но сначала нужно досканально изучить отчёт о деле Батиста… Может ещё какие-то зацепки есть…» Оперативник снова начал внимательно вчитываться в уже знакомый ему текст, будто бы силясь разглядеть вложенный в него где-то между строчками тайный смысл, но так ничего и не находил, кроме сухих и безапелляционных фактов. На фото самого Батиста Майкл до сих пор бросал лишь короткие беглые взгляды продолжительностью в доли секунды, но тут решил приблизить и увеличить изображение. И вдруг мужчину отдернуло так, будто с манитора на него смотрел… ни кто иной, как сам Дьявол. Чуть ли не упав со своего рабочего кресла, Майкл опрометью кинулся на диван, так резво подобрав под себя ноги, будто по полу сновали полчища мышей. Всё тело перетряхивало волнами мелкой дрожи, а ритм дыхания сбивался точно у собаки в жару. По коже катились капельки холодного пота. «Не может быть… Это просто невозможно… Ведь прошло уже более двадцати лет… Если он жив, то должен быть уже в преклонном возрасте… Примерно ровесник Вальтера… Или пластическая хирургия так далеко шагнула…». Когда мужчина немного отошёл от первого шока, то на трясущихся ватных ногах снова поковылял к монитору и стал пристально вглядываться в черты, изображённые на нескольких снимках с Батиста, всё ещё надеясь, что ему это показалось… «Нет, чёрт побери! Это он и есть! Только без усов и с другой причёской. Я бы мог, конечно, принять его за очень похожего человека… Но эти две выпуклые тёмные родинки — одна под левым глазом, другая на подборке… Их я на всю жизнь запомнил и не смог бы спутать ни с чем другим…». Майкл сдавленно заскулил сквозь плотно стиснутые челюсти, затем с такой злостью стукнул кулаком по столу, что всё, что находилось на его поверхности, подпрыгнуло и с грохотом упало обратно. Это была агония раненного зверя. Он рад бы зареветь как бык, но эта профессиональная привычка «держать лицо» укоренилась уже на подсознательном уровне и Майкл чувствовал себя будто закованным в кандалы. Тем не менее, хотелось рушить всё вокруг, оставляя одни голые руины. И не взрывчаткой, нет! Взять кувалду и собственноручно крушить стены этого злосчастного Отдела, его интерьеры, оборудование… Что ж, эту стерву можно поздравить! Она действительно блестящий стратег! Убила двух зайцев одним выстрелом. Мало того, что отняла у него любимую женщину, так ещё и лишила возможности отомстить злейшему врагу. Мэдлин его просто уничтожила. Только один вопрос: откуда она могла знать?! Он ведь никому об этом не говорил. Ни одна живая душа не ведала об этом его ужасном позоре… Может это просто роковое совпадение… Сама судьба над ним смеётся. А Мэдлин, возможно, и не догадывается ни о чём…