На закате грёз

Мы отчаянно желаем встретить хороший конец там, где есть только пустота. Где на углах засела тьма, поджидающая новую жертву, которой не даст и шанса сбежать, укрыться от множества взглядов. Разбившиеся мечты как треск стекла, их нельзя склеить или починить. Боль будет пожирать твоё изнемождённое сердце до конца, пока сил сопротивляться не останется. Никто из них не смог обрести того, чего желал, каждый потерял что-то важное и ценное. Но что если история не закончена, и через каких-то пять лет продолжится вновь? Даже если в душе они ненавидят друг друга, их сердца будут тянуться, пылать от чувств. Чьё-то сердце наоборот застынет, зарастёт малой коркой льда, и только тот, чьё сердце всё ещё пылает, сможет оживить совсем погасшую, промёрзшую до лома костей душу... — Ох, боже, вы? — Горничная встала как вкопанная, держа в руках поднос с едой. Она собиралась отнести его господину, который не выходил из комнаты уже очень долгое время. Слугам приходилось заботиться о состоянии его бизнеса, и они даже нашли заместителя без его ведома. В тот день когда он вернулся, он стал совершенно другим. Ранее, когда слуги делали что-то не так, он всегда кричал на них, мог уволить, или даже убить. Но теперь он просто... Смирился? Если так можно было сказать. Быстро кинув взгляд на девушку в проходе, с одежды которой стекала вода, ибо дождь на улице был не слабым, горничная поставила поднос на столик, а сама куда-то ушла. Она вернулась через пару минут с полотенцем в руках, чтобы хоть немного просушить её мокрые волосы. — Что у вас случилось? Разве теперь вы не наладили свою жизнь? — Она посмотрела на девушку тяжёлым взглядом, но та будто смотрела в пустоту своими зелёными глазами, молча смотря в пол. — Почему вы вернулись? — Я хочу увидеть его. Где он? — Наконец она подняла взгляд, пристально всматриваясь в коридор сзади. — Уходи. Он не захочет видеть тебя снова. — Простите, это срочно. У меня мало времени. — Она пихнула горничную в сторону и направилась в тот самый злополучный коридор, где ходила в страхе пять лет назад. Она не постучалась, просто вошла, медленно открывая дверь, также медленно, с особой осторожностью подходя к кровати и садясь рядом. — Чёрт, я же говорил не заходить сюда. Может мне научить тебя...— Не договоря, парень расширил глаза. Сначало в них промелькнула радость, вмиг сменившаяся грустью, а затем его лицо вновь приобрело серые краски. — Что ты здесь забыла? —  Я пришла увидеть тебя. — Пошла вон. — Усталые глаза посмотрели на девушку с раздражением, а потом парень встал, направляясь к двери. Нежные руки обхватили его хрупкое тельце сзади, и по его спине пробежали мурашки. В его животе как назло запорхали бабочки, и это чувство казалось до тошноты приятным, настолько, что он осел на пол. Он боялся снова быть отвергнутым, боялся снова причинить ей боль, боялся признаться. Он бы понёс эти чувства с собой в могилу, если бы она не заявилась сюда снова. Зачем она пришла? Его плечи вздрогнули, а потом он попытался вырваться из её цепких объятий, но она не дала этого сделать, обхватив его щёки руками. — Пусти. — Взмолился сказитель, перейдя на хриплый от волнения шёпот. Избегая зрительного контакта, он до боли зажмурился, склонив голову настолько, что позвонки заныли. Отрицая пёструю, ядовитую ленту тревожных ощущений, именуемых любовью, он старался как можно скорее собраться с мыслями. Каждая секунда была на счету, и сказитель, словно рыба, выброшенная на сушу, судорожно перебирал в голове варианты развития событий: как сбежать так, чтобы не сожалеть? Одно неверное движение, и хлипкая цепь развалится, словно ветхий мостик над обрывом в бездну. — Позволь мне, — эхом отозвалась девушка, не убирая ладони с без того бледных щёк сказителя. Она осторожно завела темную прядь шестого за ухо, кончиками пальцев проходясь по чувствительной мочке его уха. Не смея разрывать зрительный контакт, девушка приблизилась к возлюбленному ровно настолько, чтобы быть в состоянии поцеловать его в нужный момент. — Я... Ждал тебя — Шумно выдохнув, признался сказитель. — Всё это время... Ками ничего не ответила. Она лишь пристально изучала истощённое страданиями лицо предвестника, и внутри что-то заныло. Ей было больно видеть его настолько слабым и обезоруженным. Девушка притянула сказителя к себе, запустив пальцы в его волосы, чтобы он не смог прервать поцелуй. Казалось, он и сам был не против. Его губы были слегка солёными от слез, но в то же время мягкими в следствии постоянных укусов. Ками нравилось целовать Скарамуччу, не могло не нравиться: сомкнутые губы отдавали мятным бальзамом, приятно покалывая, а сам парень на удивление быстро запомнил все её чувствительные места. Они наконец отстранились, шумно вдыхая ртом воздух. Кажется, даже сам шестой начал улыбаться. Перестал отвергать то, что пытался скрыть эти пять лет. — Я хотела увидеть тебя в последний раз. — Девушка нежно улыбнулась. Её руки начали легонько дрожать. Это не скрылось от предвестника, поэтому он внимательно посмотрел ей в глаза. — В последний?  В глаза, выражающие нежность. В глаза, в которые хотелось смотреть вечность. Казалось, теперь они и правда могли. Могли смотреть на лица друг друга, вслушиваться, как сильно стучат их сердца. Но всё это стало исчезать в одночасье, подобно таявшему на солнце льду. Бордовая жидкость медленно стекла со лба девушки, в нос ударил металлический запах крови, но она продолжала улыбаться. Она хотела, чтобы он запомнил её улыбку. Шестой округлил глаза. Неприятные нотки пробежались по спине, принося отвратительное чувство безнадёжности и страха снова потерять то, чем он дорожил. Воспоминания нахлынули новой волной, сопровождаемые лёгким покалыванием в висках. — А ведь когда-то ты любил смотреть, как я корчусь от боли. — Ками накрыла ладонью щеку предвестника. В её глазах появились слёзы. — Я всё ещё ненавижу тебя, но мне правда жаль, что в тот день я так поступила. Прости. Это были её последние слова, которые эхом отдались в его голове, и которые он запомнил навсегда. Он мог только смотреть, наблюдать как закрываются её веки, как её уголки губ опускаются, и становится настолько тихо, что эта давящая тишина кажется убийственной. И только монотонный шум дождя наполнял комнату неясными глухими звуками, сливающимися в однообразное звучание. Слёзы шли сами, не предупреждая, оставляя за собой мокрые дорожки на щеках. Услышав шорох, парень посмотрел на дверь, откуда показался тёмный силуэт, тут же исчезнувший из поля зрения. — Нет... Ты не можешь снова оставить меня одного... Но сколько бы парень не пытался отрицать это, обнимая уже мёртвое тело, горькая правда находилась прямо перед его глазами.