Никогда не разговаривайте с эльфами...

— Ветте, — Йорран всё ещё надеялся переубедить племянника, вынудить его хоть как-то отступиться от собственной идеи, но подсознательно, видимо, всё-таки понимал, что упертость у Йорвета от матери. Если уж что вошло в голову, то не вышибить, — пожалуйста, подумай, возможно, не стоит? Ответом был только невероятно тяжелый и полный злой усталости вздох. Да, они говорили про это уже пару дней. Не только Йорран заходил к племяннику. Остальные тоже. Единственным, кто отказался говорить с ним, был Киаран. Видимо, понимал, насколько это бесполезно. — Ветте… — Нет, — голос Йорвета был больше похож на воронье карканье. Ничего от него, от его сущности в этом теле не осталось. Йорвет потух, сгорел до самого тла. Йорран знал, они смогу поддерживать жизнь тела достаточно долго, но стоило ли такое пустое существование стольких стараний? Нет. — Тогда… — Нет необходимости, — едва заметная улыбка всё-таки тронула тонкие, покрытые сухими кровавыми корками губы эльфа. — У меня всё есть. — Тогда времени у тебя на подготовку до вечера. Slán a fhágáil go deo, mo pháiste… — Slán a fhágáil go deo… — эхом повторил Йорвет, склоняя голову в едва заметном поклоне. За окном третий день лил дождь. Осень вообще в этом году была отвратительно мерзкая. Она была стылая, наполненная колючими и злыми ветрами, несущая в себе бесконечное количество града, снега и дождя. Йорвет сжал руки в кулаки, тяжело дыша. Всё вокруг было серым, выцветшим, мертвым. Плохая осень 1371 года. Чертов ублюдский мерзкий dh’oine не дотянул до своего ста тридцатипятилетия каких-то жалких два месяца. — Сволочь плоскоухая, — зашипел эльф. — Гнида. Это получилось так нелепо, когда уже все успели забыть о чуме Катрионы, этот выродок умудрился где-то её подцепить. Не сто лет назад, в самый разгар ебучей эпидемии, когда все дохли как мухи, а через сто лет. Не спасли. Всё, что помнил Йорвет - он чуть нахер всех этих магичек и сраных лекарей не прибил. Когда только всё началось, его самого не то что в Вызиме, вообще даже в Темерии не было. Срочные семейные дела в Гвиндейте, так не кстати вытянули и его самого, и эльфскую магичку, которая была приставлена ко двору… Остались только… — Ненавижу… — слова были пустыми, в них не было ни эмоций, ни чувств, ничего. Всё выгорело, а сам Йорвет постарел, осунулся, похудел, зачах. С ними в этом мире такое случалось очень редко — сложно найти, а тем более познать собственное Предназначение. Дурное слово, но сколько в нем всегда было смысла. Впрочем, всё это уже давным-давно не имело никакого значения. Свой выбор эльф сделал в тот самый момент, когда этот мир, который принял их так давно, омыл его зрение цветом, добавил яркости вкусам и ароматам — из-за одной только встречи, которая только казалась случайной. Эльфы принимали решение и следовали за ним — не важно, куда это вело. Свойство расы или просто привычка — это сейчас не имело никакого значения. — Брат? — в комнату осторожно заглянул Киаран. — Время собираться.

**

— Ты тоже не смог его отговорить, не так ли? — Идрис наблюдала, как собирался огромный погребальный костер. Традиции людей предписывали закапывать своих мертвецов, но Йорвет отказался, сказал, что не позволит этого сделать. Отчасти, наверное, его можно было понять — так прах человека, который так много сделал для Темерии можно было навсегда подарить её ветрам, её небу, каждому, живущему на этой земле. — Нет. А зачем? — Йорран, оправил свой плащ, и сильнее зарылся носом в меховую оторчку. — Его дух умер. Поддерживать жизнь тела мы могли, но зачем? Это пустая трата наших ресурсов? — Вернон умер от чумы? — Нет. От лечения, — скривился гвиндейтский князь. — Чуму, возможно, мы смогли бы вылечить. Но… сначала были человеческие лекари, которые… Ты и сама знаешь насколько сложным был ритуал, который создали для Роша, чтобы… Он не терял самого себя. В природе человека не заложено жить так долго, сколько прожил он. — Маги? — Ты видел хоть одну нормальную магичку, которой было больше ста лет? Они все дуреют и едут крышей. Снаружи свежий красивый фрукт, а внутри всё давно сгнило и полно червями. И потом… Ты и сама знаешь, как реагирует этот мир на магию, какие законы и как работают… Нельзя сохранить надолго душу, но, возможно, у нас бы получилось еще лет пятьдесят продлевать ему жизнь, но всё равно это не йорветовы шестьсот. Он бы всё равно сделал то, что сделает сегодня. — Киаран… — У Киарана есть о ком заботиться, — Йорран вздохнул. — Он обещал своей покойной супруге, что будет со своей семьей столько, сколько ему отведено Инис. Йорвет же пообещал, что умрет вместе с человеком. И умер. Сегодня сгорит только тело, а душа уже давно истлела и выгорела. — Мы видим смерти наших детей, — Идрис поправила перчатки на своих руках. — Мы знали, что так будет… Остается надеяться, что однажды мы сможем исправить это. А пока… мы вынуждены смотреть, как они все умирают. — Всё будет согласно традиции? — Да. Это же Йорвет, его мать была фанатичкой. Хоть в этом он последует до самого конца. — У него что-то осталось с того времени? — Всё, — тихо проговорила подошедшая к брату и сестре Игрейн. — Он давно готовился к этому. — Значит, он сгорит ровно таким, каким встретил своё Предназначение. Старшие seidhe замолкли, наблюдая за тем, как собирают погребальный костер. Небо над вызимскими предместьями было темным и хмурым.