***
Поражающая своей широтой вечность. Именно она отражалась в глазах обоих парней, лежащих бок о бок на холодной траве. Звёздное небо — недостижимый идеал бесконечного существования. Насмешка в чёрных глазах Вселенной. Ощущение незначительности существования — один из ключей к счастью. Бессилие перед лицом Времени. Смирение и гармонию дарует его жестокость и скоротечность. Иллюзорное ощущение значительности, оно как мгновение между жизнью и смертью. Лента памяти. Памяти бабочки-однодневки, потратившей всё дарованное ей незначительное количество времени на полёт к свету, по итогу и лишившему её жизни. В глазах Вселенной эти двое — те же бабочки. Блуждают в потёмках, ищут свой свет. И находят его друг в друге, становятся один для другого тем самым мгновением между жизнью и смертью. И они счастливы. Счастливы сейчас, когда просто лежат, касаясь кончиками пальцев рук. Счастливы, когда выдаётся шанс выкурить одну сигарету на двоих. Именно так, разделяя напополам даже её. Счастливы, когда у них одна пачка лапши, и они могут съесть её вместе. Даже если один любит рисовую, а другой — гречневую. </i> <i>Они счастливы, так безумно и бесконечно счастливы, когда отворачиваются от ночного неба и, глядя в глаза друг другу, всё равно видят вечность. Вечность, разделённую на двоих.***
Чифую проснулся от грохота падающей со стола лампы. Открыв глаза, он нехотя обернулся на звук. И обнаружил злого Баджи, почти погребённого под завалами тетрадок, листков и учебников. Лампа, вот, тоже не выдержала. Черноволосый ругнулся себе под нос и повернулся к Чифую. — Прости, что разбудил. Тот лишь покачал головой. Его беспокоило другое. — Который вообще час? Чего ты тут сидишь? — Где-то три, — отмахнулся Баджи. — Три?! Ты вампир? — Чего? — Живёшь по девизу «в гробу отоспимся»? Брови Кейске поползли вверх, и через секунду он тихонько рассмеялся. Мацуно на мгновение замер, чувствуя, как в груди разливается тепло только от звука этого смеха. Сосед смеётся над его шуткой… — Я только вернулся. Мне ещё уроки доделать надо. Настала очередь блондина удивляться. — Что-то мне подсказывает, что с твоим режимом сна что-то не так. Неужели спать не хочется? — А ты как думаешь? — Кейске вскинул бровь. — Такое ощущение, что сейчас замертво упаду. — Так почему бы не пересмотреть график немного, м? — съязвил Чифую. — Это в любом случае тебя не касается, — покачал головой Баджи и отвернулся. Блондин почти физически ощутил, как тот вновь замыкается в себе. Это было неприятно, и парень просто лёг обратно на кровать, выкидывая из головы направленную на него грубость. Та холодным и тёмным клубком сворачивалась в душе. — Ты, кстати мурлыкал во сне, — бросил черноволосый, не поворачиваясь. Мацуно сделал вид, что не услышал. Он промолчал. Не скажешь же малознакомому парню, что мурлыкал, потому что во сне вы вдвоём держались за руки и смотрели на звёзды. А ведь сон был таким чётким и ярким, будто видение или воспоминание. Он совершенно не стремился вылететь из головы. Запах Баджи, немного отдающий сигаретным дымом, чувствовался от пледа даже сквозь сон. Всего день знакомства, а Чифую уже знал его запах: вишня, перечная мята, горький шоколад и сигареты. Это сочетание сносило крышу напрочь, и парень вновь уснул, незаметно улыбаясь от удовольствия.***
Когда он проснулся во второй раз, из-за горизонта уже виднелись первые лучи солнца. Рассветы осенью имеют исключительное очарование благодаря своей нежности. На письменном столе Кейске всё так же горела лампа, которую тот кое-как пристроил на стопку увесистых словарей по латыни. А сам парень лежал лицом на раскрытых тетрадях и спал. Чифую скинул плед и нехотя встал, тут же согнувшись от резкой боли в пояснице и затылке. Поморщившись и разогнувшись, он подошёл к столу и включил лампу. А потом заметил лежащую рядом с головой Баджи раскрытую тетрадь по алгебре. Это явно была недоделанная проверочная работа, которую вся группа сдавала вчера. Блондину её простили только потому, что то был его первый день. А вот Кейске явно запаздывал со сроком сдачи. Осторожно отодвинув чёрные пряди волос, Чифую достал тетрадь и сел за свой пустой стол. В течение часа он дописывал работу, стараясь повторять острый почерк соседа. Этот жест должен был послужить благодарностью за вчерашнюю помощь. Без Баджи Мацуно бы, наверное, так и заночевал на заднем дворе Академии. Больше парень не уснул, потратив всё оставшееся до пробуждения черноволосого время на наблюдения за его поднимающейся в такт дыханию спиной и будто бы живыми волосами. Около семи утра Кейске проснулся и тут же резко сел, мило потирая глаза кулаками. — Семь утра, — оповестил его Чифую. — Ложись и спи дальше. — Блять, — лаконично отозвался Баджи, окинув туманным ото сна взглядом комнату и остановившись на парне. — Как я уснул? Мне ещё алгебру доделать. Карлик Наото меня убьёт. Я ничерта в ней не понимаю и не успею! Он начал судорожно рыться в макулатуре на столе и материться сквозь зубы. Чифую поднялся, всё ещё морщась от боли, и взял злополучную тетрадь со своего стола. — Успокойся, свалку свою развалишь. Потом за неделю не разберём. Я доделал твою работу. Он протянул ошарашенному Баджи тетрадь. Тот схватил её и пролистал сделанные упражнения. Почерк действительно было почти не отличить. — Но… зачем? — Я выспался и, увидев тебя в таком виде, решил помочь. Заодно понял, что вы проходите. На паре вообще не слушал. Этот препод жуткий зануда. — А ещё заносчивый мудила, — вставил Кейске и, подняв на Чифую глаза, улыбнулся во все острые 32. — Я сам ничего не понимаю. Мне кажется, он меня ненавидит. — Вряд ли, просто он из тех, кто любит, когда его предмет понимают и уважают. На самом деле, всё не так трудно. Я за час управился. — За час?! Да ты долбаный заучка! Я за два часа только пятую часть осилил. Мацуно рассмеялся. Он не помнил, чтобы когда-либо зубрил тему. И эту понял как-то подсознательно. — Никакой я не заучка. Просто повезло с темой. Кейске тоже рассмеялся, с неверием глядя на парня. А потом замолчал и отвёл взгляд. — Я это… ну… спасибо, короче, — пробормотал он в конце концов. — Ерунда. Мне всё равно было нечего делать. Я домашку вместо обеда сделал вчера, — отмахнулся Чифую. — То есть ничего не ел уже сутки? Блондин нахмурился. Сам он об этом не думал. А прислушавшись к себе, понял, что вообще не чувствует потребности в пище. — Похоже на то. На завтрак надо бы сходить. Баджи нахмурился, видимо, удивляясь тому, что сосед так легкомысленно относится к еде. — Конечно надо. Ты и так худой. Одни кости. Он подцепил край футболки Чифую, слегка приподнимая, и замер. Блондин взглянул туда же и ойкнул. Чуть выше бедра красовался огромный чёрный синяк. — Вчера его не было, — задумчиво протянул он. Черноволосый повернулся на стуле и провёл кончиками пальцев по коже, задевая выступающую кость. Чифую мысленно вздрогнул, а по телу прошла мелкая дрожь. Одно лишь это прикосновение породило в голове всплеск мыслей, а в груди разлилось странное тёплое чувство. Это было приятно. Но Баджи быстро отстранился и, хмурясь, проговорил: — Ханма в конец охуел. Ему надо отомстить. Тем более в этом есть доля и моей вины. Мацуно подавил желание притянуть руки парня обратно и, одёрнув футболку, сказал: — Забей. Эта драка не имеет значения. Банальное желание показать свою власть. Он не хотел показывать, как приятно ему беспокойство Баджи, не хотел казаться слабыми и беззащитным перед ним. Не хотел показывать, что ему не плевать на состояние самого соседа. Не хотел показывать, как быстро этот человек стал что-то для него значить. — Так дело не пойдёт, Мацуно, — ухмыльнулся Кейске, не замечая смущения парня. — Мы ещё с этим разберёмся. Пошли пока на завтрак. Благодаря тебе, я не пропущу его первый раз за неделю. Черноволосый поднялся и направился в душ, оставляя застывшего Чифую одного. У того набатом в голове стучало слово «мы», неожиданно прозвучавшее как-то по-родному.***
Этот завтрак прошёл иначе, чем предыдущий. Главным образом потому, что за столом сидел Баджи. И, к тому же, он был в хорошем настроении. — Не верю своим глазам! Это же Кейске Баджи на завтраке! — воскликнул Дракен, когда они только подошли к столу. Тому же, что и вчера. Видимо, компания сидела за ним постоянно. — Что дальше? Армагеддон вместо обеда? Парни сели к друзьям за стол: Баджи на стул во главе, а Чифую на ту же сторону, что и вчера, напротив Рюгуджи, Майки и мелкого Ханагаки. Девочек сегодня с ними не было. — Что с тобой, Мацуно? — резко повернулся к парню Сано. — Выглядишь неважно. Чифую и так знал, что разбитую губу и ссадины на костяшках пальцев не скрыть, поэтому и не пытался. И, тем не менее, не знал, что ответить. За него справился Баджи. — Ханма. Дракен и Майки синхронно нахмурились. — Снова запугивает? Или тут без тебя не обошлось, Белоснежка наша? — протянул второй. — Не называй меня так, — резко тряхнул волосами Кейске. Они с Майки гневно смотрели друг на друга около минуты, похоже, мысленно переговариваясь о чём-то, понятном только им двоим. Обстановку разрядил Хаккай, когда глубокомысленно изрёк: — Вспомни говно — вот и оно. Все обернулись на дверь, куда смотрел парень. Там появился никто иной как Ханма, в сопровождении всё тех же «живых дубин». — Шуджи… — прорычал черноволосый, явно собираясь подняться. На плечи ему легли две разные руки, одна из которых принадлежала Майки, а другая Чифую. — Баджи, не стоит. У тебя будут проблемы, если вы подерётесь на виду у всех. — проговорил Сано, сжимая руку друга, настойчиво удерживая его на месте. Кейске кинул один мимолётный вопросительный взгляд на Чифую и раздражённо скинул их руки. Майки обиженно сжался, не разрывая зрительный контакт с черноволосым. Они всё ещё продолжали мысленно спорить, даже не утруждаясь проговаривать аргументы вслух. Почувствовав напряжение, Дракен мягко потянул на себя светловолосого, приобнимая за плечо, и начал что-то шептать ему на ухо. Сцена выглядела настолько интимно, что присутствующие сочли своим долгом отвернуться. Но молчание тут же было прервано словами Мицуи: — Кен, Армагеддон пришёл раньше срока. Все взгляды в столовой были обращены на невысокого паренька в прямоугольных очках, стоящего у дверей, будто он — сам Бог, спустившийся с небес в этот бренный мир, или, по крайней мере, мировая звезда на пике славы. Чифую внимательно окинул этого парня взглядом и скривился. Это произошло бессознательно и по чистому наитию. — Тетта Кисаки, — неожиданно для блондина с откровенной ненавистью прошипел до этого молчавший Такемичи. Все парни смотрели на этого Кисаки негодующе и злобно, но ярче всех пылал взгляд именно этого невинного и милого на первый взгляд юноши. — И кто он? — задал интересующий вопрос Мацуно. На самом деле, его это не особенно заботило. Скорее, любопытно было, что могло так взбесить такого доброго человека, как Ханагаки. — Сын директора, — отозвался Баджи. Он сидел ближе всех, а потому услышал сказанную скорее в воздух фразу. — Отвратительный, жестокий и прогнивший до самой души человек. Голос черноволосого, ставший неожиданно ледяным и пронзительно звенящим, как натянутая стальная проволока, эхом отозвался в опустевшем в одно мгновение сознании Чифую. Никогда он ещё не думал, что сосед может разговаривать так. В глазах, будь то от блеска очков или нет, загорелась белая вспышка света. Голова стрельнула острой болью, будто от удара чем-то железным. Блондин прикрыл глаза, закусывая губу, чтобы не издать ни звука, и устало лёг лбом на стол. — Мацуно! Эй, у тебя всё в порядке? Чифую очнулся от того, что его тряс за плечо всё ещё сидящий рядом Такаши. Растерянно оглянувшись, парень понял, что в столовой всё по-прежнему: Кисаки также стоял у входа. Только вот взгляды ребят были обращены не на него, а на Мацуно. — Эм… Да, всё хорошо. Что там с этим Кисаки? — Да ничего, разбалованный мерзкий тип. Лицемер, каких мало, – пожал плечами Майки, ободряюще улыбнувшись. – Поешь, выглядишь так, словно пришлось проглотить тарелку мокрого холодного риса. Звучало это гораздо проще, чем минуту назад, что казалось крайне странным. Чифую кивнул, стараясь не поворачиваться к Баджи, который, в свою очередь, внимательно и как-то настороженно на него смотрел. Всё оставшееся до начала занятий время, блондин смотрел на копошащихся во внутреннем дворике студентов через окно, пытаясь не думать. Не думать ни о чём, а в особенности не думать, что фактически телом ощущает на себе взгляд соседа. Чифую так и не притронулся к панкейкам, настойчиво предлагаемым Дракеном и Майки. Эти двое смотрели на него с одинаковым сочувствием и жалостью. А Мацуно лишь недоумевал, чем же они вызваны. Может, он выглядит сломленным и потерянным? Может просто не знает о себе чего-то? В любом случае, это не имеет значения. Сразу после завтрака, когда ребята разошлись по своим кабинетам, Баджи потянул Чифую за рукав и, подтолкнув к подоконнику в коридоре, спросил: — Что с тобой? Блондин растерянно посмотрел на него. Нет, с ним всё было совершенно нормально, так, как и обычно. — В каком плане? — Ты витаешь в облаках всё утро. Ты меня вообще слышишь? — Конечно я тебя слышу, — раздражённо фыркнул Мацуно. «Удивительно, скорее то, что я всё чаще не витаю. Как, например, сейчас», — подумал он. — Тогда ответь. Что с тобой? Баджи продолжал давить. Он облокотился на подоконник, придвинувшись близко к парню, и одной рукой всё ещё удерживая его за рукав. — Не думал, что тебя это волнует, — беззаботно улыбнулся Чифую, убрав руку черноволосого. — Просто непривычно много информации. Пойдём на историю. Разумеется, Кейске не поверил, но всё же отстал. Весь оставшийся путь они молчали. Мацуно вновь погрузился в мысленный туман, просто разглядывая студентов, преподавателей, слушая обрывки их разговоров. Кабинет истории был таким же, как и все вчерашние: с огромными окнами, из которых виднелась россыпь клёнов во внутреннем дворике. Чифую сразу же направился за последнюю парту, плюхнулся на стул подальше от прохода и уставился в окно. Тут, к его большому недоумению, рядом устроился Баджи. Хотя свободных мест было ещё много. Парень молча достал неизменную, старую, как этот мир, ручку и новую(!) тетрадь. Чифую вновь взглянул на него и честно поразился, как мог избегать взгляда этих волшебных глаз так долго. На свету они казались светло-медовыми и поразительно глубокими. — Что? — спросил Кейске, слегка изгибая бровь. — Хватит пялиться, Мацуно. Напрягает немного. Блондин отвёл взгляд, смутился и ляпнул тихо: — У тебя глаза красивые. Соседа это, видимо, удивило, и он немного растерянно ответил: — Эм, ладно. Чифую немедленно приложился пару раз головой об парту. Мысленно, разумеется. Ну неужели можно настолько выпадать из реальности? Кабинет постепенно наполнялся студентами. Пришли Майки и Такемичи, о чём-то тихо переговаривавшиеся. Они уже подцепили с собой Хинату и Эму, которые быстренько заняли свободную парту и принялись показывать друг другу какие-то записки, весело хихикая. Чифую отстранённо подумал о том, что девочки безумно скучные и глупые по большей своей части. Как в них можно влюбиться — тайна, покрытая мраком. И в следующую же секунду, в подтверждение его умозаключений, к их парте, стуча каблучками, подошли три девушки. Одеты они были совершенно одинаково: короткие чёрные юбки и белые рубашки, больше показывающие, нежели скрывающие. — Баджи, — прощебетала пепельная блондинка с короткой стрижкой, — ты наконец-то пришёл к первой паре. Я в шоке. Её подруги захихикали. Неимоверно противно, по мнению Мацуно. Кейске поднял голову, заинтересованно окидывая девочек взглядом. — Может, ты всё же подтянул оценки? — спросила рыженькая, опираясь руками на стол. Пуговицы на её рубашке натянулись, так что были видны край лифчика и линия груди. Баджи, лицо которого находилось как раз на этом уровне, легко и насмешливо игнорировал её прелести, честно глядя в глаза. Чифую отвернулся и мог поклясться на могиле покойных родителей, что его сейчас стошнит. — Да нет, я всё ещё не понимаю ни слова по латыни и не могу решить ни одного уравнения, — совершенно спокойно отвечал тем временем Кейске. — Может, придёшь после пар и кто-то из нас объяснит тебе? — невинно хлопая глазками, предложила третья подруга: миловидная брюнетка с округлыми бёдрами Баджи низко, бархатисто рассмеялся, подавшись ближе к рыженькой, всё ещё нависающей над ним. Мацуно тихонько дрогнул от звука этого смеха, не в силах повернуться. Где-то в глубине взрывалась и клокотала непонятно чем вызванная злость. Блондин закусил губу, подавляя желание закрыть уши. — Придётся проверить, насколько доходчивыми будут ваши объяснения. Не факт, что я что-то пойму, —вкрадчиво прошептал черноволосый, наверняка хитро ухмыляясь. Тут прозвенел звонок на пару, и девочки ушли к своим местам, не забыв, конечно, соблазнительно подмигнуть парню. Чифую охотно придушил бы их троих, вот честно. За все две пары перед обедом парни вряд ли сказали друг другу больше десятка слов. Это были лишь дежурные фразы или уточнения по учёбе. Мацуно всё ещё кипел от злости, не мог сосредоточиться на словах преподавателей и бесился от того, что не мог просто отключить мысли. Раньше это вообще само собой происходило, что же сейчас не так? Почему внезапно в беспросветный мрак его сознания вдруг прорвались мысли о соседе, которого он вообще знает всего два дня? Пусть даже и кажется, что знал всегда. Весь обед Чифую вновь избегал контактов с Баджи, хоть и присутствовал в столовой. И даже поел немного тёплого салата с телятиной. В перерыве он пришёл к выводу, что всё ещё злится на ту ситуацию с девушками просто потому, что их личности тоже добавились в список тех, о ком получалось думать. А с непривычки это подбешивало. Хоть на Кейске он в этом плане и не злился. На него он злился из-за того, что тот вообще обращает внимание на такие примитивные вещи, как пустой флирт с глупыми девушками. Почему такая интересная личность тратит время на ЭТО? В конце концов, Мацуно пришёл к выводу, что его вообще не должна волновать личная жизнь соседа, а тем более его успеваемость и секреты. Но эти хрупкие доводы разрушились в мгновение ока, когда Баджи не явился на математику. Более того, одна из девчонок — рыженькая — тоже отсутствовала. Гнев тут же вернулся, смешавшись теперь с пустотой разочарования. Это же математика, а идиот-сосед сам жаловался на угрозу исключения! Он и его безответственность сами во всём виноваты! С последней пары, на которой Баджи тоже не появился, Мацуно шёл мрачный как туча, надеясь лишь на то, что не пересечётся больше сегодня с парнем. Но его надеждам не суждено было сбыться. Потому что Кейске сидел на балконе их 328-ой комнаты, курил сигарету и смотрел на угасающие на небе сумерки. Новая волна раздражения накрыла с головой, и Мацуно вышел туда. Оперевшись о косяк и скрестив руки на груди, он равнодушно констатировал: — Тебя не было на математике. Черноволосый только сейчас повернул голову, глядя на собеседника из-под закрывающих лицо прядей волос. — Да, не было. Чифую саркастично фыркнул. — Ну и как она? Та рыженькая. Хороша? — как бы невзначай спросил он. Но голос сочился ядом, как переспевший персик. — О чём ты? — огрызнулся черноволосый. — Ты прекрасно знаешь, о чём. Рыженькая девушка, болтавшая с тобой утром. Предлагавшая тебе «помощь». Ты ведь спал с ней вместо математики, верно? Баджи замер на мгновение, а потом расхохотался так же тихо и низко, как тогда, перед первой парой. Потом затянулся, выдохнул синеватый дым и усмехнулся. — А если и так, то что? Тебя не касается, где и как я провожу учебное время. Мацуно устало вздохнул. За сегодняшний день он злился достаточно, а теперь на это просто не хватало сил. Парень подошёл к собеседнику и опустился на колени напротив. — Ты говорил, что у тебя проблемы. И я посчитал нужным тебе помочь, справиться хотя бы с частью долгов. А потом ты просто не пришёл, как будто бы и не пытаясь сделать что-то самостоятельно. Блондин старался говорить максимально спокойно, сдерживая кипящее в груди негодование. Так больше вероятности, что ему удастся донести до собеседника причину своего недовольства. Только вот собеседник рьяно противился спокойному обсуждению. Черноволосый подался вперёд, глядя своими яркими в ночной темноте жёлтыми глазами в зелёные глаза Чифую. — А ты решил, что я не достаточно оценил твою помощь? Поспешу огорчить, она не особо решила все мои проблемы. Я вообще не просил тебя об одолжении. Не понимаю, в чём проблема. Ты просто впустую потратил время, — Баджи выплёвывал одно обидное слово за другим. — Думаешь, стал для меня ангелом-хранителем? Спас от неминуемого отчисления? Так вот запомни, мне такой не нужен. Сам справлюсь. Мацуно отпрянул. Сказанное стучало о стенки сознания, как молоток, гулким эхом гремело словно гром. «Так вот ты какой, Баджи Кейске. Сначала помогаешь после драки, даёшь свой плед и благодаришь за оказанную помощь по-доброму и искренне, а потом смеёшься надо мной прямо в лицо?» — мелькнула единственная мысль. — В пустую потратил время… — тихо проговорил блондин, опуская голову. Обида комом поднималась откуда-то из солнечного сплетения прямо к горлу. — Именно это тебя волнует? — продолжал ранить его сосед. — А может ты просто ревнуешь? Иначе почему решил помочь с алгеброй? Так жаждешь моего внимания? И почему же? Никому до тебя дела нет? Или тебя тянет к плохим парням? И ты хочешь отсосать мне как та девчонка? Баджи поднялся, сходу кинув окурок в стоявшую рядом пепельницу. Лицо Чифую оказалось как раз на уровне его паха. На секунду подняв распахнувшиеся от удивления глаза на черноволосого, он поднялся и отскочил, отворачиваясь, чтобы никто не видел исказившееся от обиды и гнева лицо. Ледяная ярость накрывала, словно лавина. И тут чувства вдруг отступили, прячась под надёжную броню сердца. Всё вокруг ощущалось каким-то потусторонним, а эмоции чужими, далёкими. Вздохнув, Мацуно облокотился на перила, вдохнул запах ночной прохлады. Звёзды сияли ярко-ярко на непривычно ясном для осени небе. Ком в горле неожиданно пропал, как и тяжесть в груди. — Ты правда считаешь себя недостойным помощи? — почти шёпотом проговорил он. Баджи молчал, но его дыхание Чифую слышал отчётливей собственных мыслей. Выводы пришли сами собой и, похоже, немного ошарашили Кейске. Спустя минуту, час или даже вечность тишины, он подошёл и, повернувшись к блондину, наконец спокойно проговорил: — Я не спал с той рыжей вместо математики. У меня возникли кое-какие проблемы. Настал черёд Чифую удивляться. — Какие проблемы? — Я отвечу на этот вопрос, если ты ответишь на один мой. — Договорились.