У Хозяина Болота

На втором этаже, на который они поднялись, был короткий коридор, в который выходили двери примерно полудюжины разных комнат. Двери тоже сильно отличались друг от друга, явно созданные посредством магии, а не выточенные вручную: разные породы дерева, причудливые барельефы и ручки. Дверные ручки разнились особенно сильно. В числе прочих была классическая пасть льва, держащая кольцо, бронзовая ручка, сделанная в форме небольшой узловатой ветки дерева, крепкая птичья лапа, держащая шар отполированного кварца и протянутая вперёд для рукопожатия когтистая ладонь. Балор направился к самой последней и самой массивной с виду двери, за которой оказалось помещение, сочетающее в себе кабинет и библиотеку. Отвлекая резким звуком Пашу от разглядывания забитых книжных шкафов, он захлопнул дверь, щелчком пальцев зажёг магический светильник, тускло засиявший голубым, уселся в странное вычурное кресло и с ненавистью и тоской уставился на кипу бумаг. Часть из них была уже жёлтой от старости, некоторые явно пострадали от ненадлежащего хранения, а пара листков была запачкана бурой высохшей кровью. — Всё никак не разберу его завалы, — вздохнул Балор. — Ни малейшего понятия, куда эту макулатуру девать. — Могу сжечь, — предложил Паша, вызывая над кончиком указательного пальца маленький огонёк. — Не сейчас, но идея здравая, — Балор снова вздохнул, переложил стопку со стола на пол, к ещё дюжине таких же, вытащил из ящика свежий лист бумаги, бутылёк чернил, плотно закупоренный пробкой, и под стать креслу помпезное перо. На перо дух поморщился, чуть скаля зубы, и пожаловался Паше: — Этот старый маразматик до трясучки любил всякие драгоценные блестяшки, а мне теперь разбираться... Но ладно. Начнём составление договора? — Брачного? — уточнил Паша, напоролся на мертвенно-холодный взгляд Балора и вздрогнул. — Нет, задницу твою в аренду возьму. Брачного, конечно, у тебя мозги в голове ещё остались? — Хозяин фыркнул, закатывая глаза. — Итак. Формальные ритуальные фразы... — Балор заскрипел пером по бумаге, чуть высунув кончик языка от сосредоточенности. Паша заглянул через плечо осторожно, рассматривая уже написанное: не то, чтобы он много знал о том, что почерк может сказать про человека, скорее, он просто засмотрелся. Почерк Балора был торопливым и довольно угловатым, некрупные изящные буквы ложились на чистый лист очень ровно, будто он был разлинован, и с обратным наклоном; Паша зацепился взглядом за заглавную "Б", в центре петли которой Балор ставил вертикальную чёрточку на манер вертикального кошачьего зрачка, и "П" с длинной крышкой, заканчивающейся засечкой. — Красиво пишешь... — наконец сказал он, положив, не осознавая того, руку на чужое узкое плечо. Балор даже бровью не повёл, в тёплом, почти любовном жесте кончиками пальцев прикасаясь к ладони Паши, будто они так делали уже сотни раз, и отвечая спокойно: — Ага, спасибо. Сейчас скажи, пожалуйста, есть ли у тебя какие-то претензии к основной части? — дух чуть отклонился в сторону, давая Паше возможность разглядеть получающийся документ полностью. — Если есть вопросы, задавай. Паша внимательно прочитал уже написанное Балором, максимально стараясь не отвлекаться на нежное, но от того только более будоражащее прикосновение. — Претензий не имею, готов подписать, — отчеканил он, с улыбкой глядя на документ и места для подписей. Это почему-то выглядело до невозможности мило — лист, покрытый убористым почерком, и содержащий в себе такую важную деталь жизни. — Это потом, на церемонии, — Балор махнул рукой. — Ещё раз прочитаешь, удостоверишься, что всё ещё со всем согласен, и подпишешь, сразу кровью. Паша кивнул, принимая информацию к сведению. — Само, кхм, празднество состоится, думаю, завтра — зачем тянуть? — продолжил Балор. — Ты не будешь против, если я приглашу свою... ну вообще, мы, естественно, не кровные, но мы довольно близки, поэтому оперируем понятиями "брат" и "сестра". Так что сестру. Ты не против? — он с надеждой посмотрел на Пашу и добавил тихим голосом: — Пожалуйста. Я очень ею дорожу. — Да конечно, зови. Я буду только рад познакомиться с твоей сестрой, — Паша тепло улыбнулся и осторожно протянул руку к голове Балора. — А можно я?.. — Что "можно"? — насторожился тот, чуть втянув голову в плечи и будто нахохлившись. — Можно волосы потрогаю? Я очень аккуратно, — Паша просительно посмотрел, улыбнувшись уголками губ. — Тянет же тебя облапать меня со всех сторон, — пробурчал Балор, слегка позеленев. — Можно, трогай. Паша благодарно кивнул и кончиками пальцев несмело прикоснулся к чёрным волнам. Волосы на ощупь были такими же мягкими и шелковистыми, как и на вид, и Паша уже увереннее погладил Балора по голове, пропуская пряди сквозь пальцы и проводя подушечками пальцев по нежной коже за ушами. Балор чуть вздрогнул, но не стал протестовать, только чуть откинув голову и прижимаясь к ладони. Чужие пальцы в волосах ощущались подозрительно приятно, Балору хотелось закрыть глаза и расслабиться, полностью отдавая контроль за ситуацией в ласковые руки Паши, но он почти пересилил это желание и лишь прикрыл глаза. Паша тем временем молча, чтобы не вывести случайно Хозяина из себя, восхищался безмятежным выражением на правильном лице и мягкостью волос под пальцами. Крамольные мысли о том, как удобно, должно быть, за них держаться, Паша гнал прочь, в противовес себе же касаясь всё нежнее и мягко перебирая смоляные пряди. — Ты очень красивый, — нарушил он молчание, немного глупо улыбаясь. — М, и всё ещё похож на девушку? — уточнил тот, чуть хмурясь и косясь на мужчину. — Нет. И на юношу не очень похож. И вообще на человека, если честно, твоя красота именно что волшебная, не человеческая. Что-то есть пугающее в твоём облике, я не могу понять, что именно, но я не боюсь и готов принять это, — Паша наклонился и быстро, почти воровато прикоснулся губами ко лбу Балора. — А... интересный у тебя взгляд на красоту, — Балор проигнорировал своевольный поцелуй, снова глаза прикрывая. — И на меня. Но я рад слышать что-то подобное от того, кто в прошлый раз в лоб назвал меня девчонкой. — Мне было одиннадцать, я был ребёнком, — Паша фыркнул, внимательно начиная плести из небольшой прядки косицу. — На самом деле я очень долго думал и пришёл к выводу, что эта нечеловеческая нотка в твоём облике меня и зацепила. Ты очень необычный, я полагаю, не только для людей — обычно духи не занимаются благотворительностью и не выпускают законную добычу просто чтобы развлечься. Тебе ничего не стоило убить меня в тот же день — я нарушил неприкосновенность твоей территории, или наврать, что ведёшь меня домой, и утащить к себе сюда, чтобы вырастить из меня наследника, раз уж тебе так хотелось. Но ты отнёсся ко мне не как к расходному материалу, не как к мясу, а как к равному — сказал своё имя, дал полноценный выбор, вывел из леса. Ты правда необычный, Балор, и для людей, и для духов. И это в тебе цепляет больше всего. — Красиво говоришь, — Балор вздохнул, уголками губ улыбаясь почти незаметно; прямые, черные слова Паши приятно тешили его самолюбие. — Не очень верю, конечно, что я тебе так уж сильно полюбился за полчаса знакомства, но звучит приятно. — Ты недооцениваешь меня и мои чувства, — с наигранным укором ответил ему колдун, коротко дёргая за получившуюся косичку и с сожалением выпуская волосы из рук, — но тебе простительно. А я ведь правда люблю тебя, Балор. Очень сильно. Дух сел почти идеально прямо, поправляя волосы и незаметно прикрывая ими зеленеющие ушки, присылал лист бумаги с договором мелким песком, стряхнул его, убрал документ в ящик стола, поднимаясь со стула и бездумно перекладывая какие-то бумаги по столу, и наконец повернулся к колдуну, смотря исподлобья неожиданно неприязненно. — Не разбрасывайся словами, человек. Твоей вины здесь нет, но попробуй лучше разобраться в себе и своих чувствах. — Мне не нужно ни в чём лучше разбираться, — упорствовал Паша, незаметно придвигаясь ближе. — Я уверен в себе и своих чувствах. Мне не одиннадцать лет, я успел всё обдумать. Десятки раз, если интересно, а то и сотни. — Ты не понимаешь, — Балор был в полнейшем смятении, он не знал, что чувствовать: злость? Обиду? Отчаяние? Паша, глупый маленький человек, что же его двадцать с хвостиком лет значат в сравнении с Балоровыми сотнями? — Тебе сказать "я тебя люблю" легко. Кому угодно: мне, родителям, девчонке-разносчице какого-нибудь паба в пьяном угаре. Вы, люди, не придаёте словам веса, вы лжёте направо и налево, разбрасываетесь обещаниями и заверениями, как грязью. Для меня данное слово — моё ли, чужое, не важно — почти закон, оно много весит и остаётся в памяти надолго. Так что не надо необдуманных признаний. Просто... Просто не надо. — Балор, — терпеливо и мягко отозвался Паша, — ты хоть и мудрое создание, но дурак. Пожалуйста, проверь, я не просто так это говорю, и я всё очень, очень хорошо обдумал. Я пришёл сюда и был готов, что ты меня убьёшь, так и не узнав; я согласен остаться здесь, в твоих владениях, навсегда, если ты прикажешь оставаться. Балор рассеяно смотрел куда-то мимо, пальцами перебирая по спинке стула. Его мучили раздумья. С одной стороны, привязать Пашу к себе и оставить при себе навсегда казалось очень, очень привлекательной идеей, и шансы потерять его в физическом плане стремились к нулю, а с другой, это бы навсегда отвернуло Пашу от Балора, а в такого рода одиночестве остаться он боялся куда больше. Сомнений у него на самом деле не было ни на минуту. — Я не буду этого приказывать. Ты волен уйти в любой момент, когда только пожелаешь, — он ответил немного холодно, хоть и натренированный высокомерный голос не соответствовал смущённому, растерянному и откровенно жалкому внешнему виду. Балор выглядел сейчас таким беззащитным, оказавшись вне своего панциря безэмоциональности, что Паша не выдержал и обнял его, пряча от мира. Он, кажется, переборщил с силой объятий, потому что Балор дёрнулся, но после прильнул ближе, руками нерешительно обвивая Пашу в ответ и устраивая голову у него на плече, в растерянности моргая и тихо шмыгая носом. — Я не оставлю тебя, Балор. Я не оставлю тебя в одиночестве. Я буду рядом, обещаю, я буду с тобой, ты больше не будешь один, я буду сражаться и умру за тебя, если понадобится, — Паша ласково гладил Балора по чёрным кудрям, утешительно шепча на ухо. — А вот этого не надо, — почти дрожащим голосом попросил тот, прижимаясь ближе. — Мы будем жить. Оба, понял? Никто не умрёт. — Хорошо, конечно. Обещаю, никто не умрёт. Паша тихо-тихо, едва слышно вздохнул и изо рта у него невольно вырвалось: — Кто тебя так ранил?.. — колдун поспешно добавил: — Если не хочешь, не отвечай. — Я не хочу, — с некоторым облегчением ответил Балор после небольшой паузы и взглянул, наконец, Паше в глаза, серьёзно и немного грустно. — Я не хочу рассказывать об этом сейчас. Позже обязательно, но не сейчас и не в ближайшую пару дней. Не хочу вспоминать это и омрачать тебе праздник. Да и себе омрачать не хочу... Паша снова осторожно его приобнял, уголками губ печально улыбаясь. Сам факт, что у Балора были в жизни те, кто оставил его одного и, кажется, разбил сердце, звучал очень мрачно для него, и колдун действительно собирался приложить все усилия, чтобы Хозяин чувствовал себя рядом с ним в безопасности и знал, что Паша никуда не уйдёт. — Хорошо. Расскажешь потом или не расскажешь вовсе, как захочешь. На всё твоя воля. Но я останусь, не бойся, пожалуйста. Балор тихо хмыкнул и неопределённо дёрнул плечами, чуть отстраняясь. Давать такие обещания на будущее, практически ничего не зная о нём, было так безрассудно со стороны Паши и так очаровательно. Это всегда была прерогатива Балора, до потери разума очаровывать людей, а теперь, испытывая почти такое же, хоть и явно невольное воздействие человека на себя, ему было почему-то очень смешно. — Ладно, давай. День был долгий, уже заполночь, я прикажу, чтобы тебе приготовили покои. Мелкие духи не настолько бестолковые, как люди описывают... — Хозяин клыкасто улыбнулся и вывернулся из Пашиных объятий, ласково тыкнув в кончик его носа. — Покойной ночи.