Переполненные чувствами

Пустая комната, окутанная тьмой, и лишь один источник света, острый огонь восковой свечи, танцует тенью на старом ленолиуме, пошарпанным временем стенам. В той же тени развивается большое облако дыма. Тёплый плед греет ноги, наполовину соскальзывая на пол. Пепельница заполнилась серым порошком, и места в бутылке из под пива для бычков уже не хватает. Последний кое как вмещается в горлышко, а ведь в кармане валяется еще целая пачка. Перед глазами мелькают звёзды, словно он в невесомости. Реальность нереальна. Все что сейчас с ним происходит, по истине плохо, и пожалуй следует остановиться, но Марш продолжает курить, не понимая цель и причину. Его завораживает эта темнота, космос в закрытых глазах, колышущийся продолговатый огонек свечи, медленно стекающий с нее воск. Он тонет в тишине, растворяясь в ощущениях одновременного блаженства и отвращения. Запах сгорающего табака является не самым приятным в этом мире, но он старается игнорировать это, либо убеждать себя в том, что привыкнет, если уже не привык. Слышно как жужжит холодильник, как раздражающе капает вода со сломанного крана. Взгляд бегает по мельчайшим деталям. В какой-то момент он вновь приковывается к стекающему воску, затем снова бежит в потолок. Руки нависают над огнем, стараясь согреться, прокручиваются, беспокоя яркий огонек. От эйфории новой дозы никотина хочется спать, улыбаться, крутить головой в такт музыки, но как только пальцы касаются кнопки включения любимого плейлиста, весь миг превращается в смрад. Слова не те, мораль пуста, и голос солиста не тот, хотя когда то, Стэн был без ума от этого звучания. Неопределенность. Лишь эта комната разделяет с ним эти ощущения. Он слился с дымом, с огнем, с пеплом, другими посторонними звуками. Ощущения пустоты, что так грызло душу, гармонировало с переполнением этих чувств. С нескончаемыми вопросами, мыслями о дальнейшем, о нынешнем, и о том, кем он был изначально. Кто он? Что из себя представлял, и представлял ли вообще? Сможет ли справиться, расчистив все дороги неприятного прошлого, оставя отголоски в памяти, развернувшись туда, где есть шанс на жизнь? Но абсолютно везде и всегда, его преследует страх. Тайна неизведанности, чего то нового, непривычного. Сейчас, он морально прощается с этим домом, в котором провел всё свое детство, если не считать ферму его отца. Отношения в семье Маршей ухудшались, и в конечном итоге дело дошло до развода. Стэн вместе с матерью и Шелли вернулись в прежний дом. Поначалу было радостно, ведь ферму тот ненавидел всем сердцем, но со временем всё изменилось. Все эти стены, эти вещи, этот вид из окна, затмевает страх, отвратительную ностальгию, заставляя слегка натянуть мерзкую улыбку на щеки. Ужасно двоякое чувство. Ему необходимо уехать, как можно дальше, начать новую жизнь. Или же, потонуть в депрессии, умерев сжавшись в углу новомодной квартиры, где то в большом городе, где никто не будет воспринимать его всерьез. Вливаться в новый коллектив всегда трудно, и Марш не уверен, что справится с этим, но он гордится, что у него есть надежда. Есть цель, желание, подгоняемые темным страхом осуждения общества. По крайней мере, даже если он умрет физически, в этом городе, в памяти людей он погибнет гораздо раньше, оставив от себя лишь пепел, тень разочарования в сломанной фигуре, не успевшей стать достойной личностью. Множество мельчайших хлопьев снега рассекали воздух. Капли сосулек незначительно блестят от ярких утренних лучей, свисая с крыш и подоконников домов, чёрствых веток, на которых осела толстым слоем снежная пыль. Яркое нежно-голубое небо, надмевающее воображаемое тепло холода. То самое ощущение, когда на покрасневшие от сильного холода ладони, сквозь пальцы течет теплая вода, кажущееся кипятком, испепеляющая ледяные руки. Смотря в это небо, вспоминая то ощущение, Стэн перебирает сигарету меж двух замёрзших пальцев, стряхивая пепел с тающего огонька. Множество людей смотрят с осуждением на курящего подростка, что Марш конечно замечает, но старается игнорировать, отходя чуть дальше, вглубь толпы, подальше от края платформы. -Ты бы хоть отошёл, сосунок, - строго пречитает широкоплечий мужчина. Стэн цокнув, шепотом извинился, ступая по глубоким белоснежным сугробам, смешанным с бежевой грязью. Носки уже полностью пропитались снегом, от чего брюнет постепенно переставал чувствовать свои ноги. Зубы часто задрожали, синхронно со всем телом. Пятки парализуют миллиарды игл, до того, что стоять на них практически невозможно. Переступая с ноги на ногу, Марш выглядывает из за столбов, в надежде увидеть приближающийся фонарь электрички, мысленно матерясь на весь мир. В глубоком кармане разорванной старой куртки, вперемешку с ее наполнением и другим различным хламом, пылился смятый билет в обе стороны. А значит, к сожалению, сегодня он вернётся домой. Стэн Марш предпринимает первые шаги на исправление своей жизни. Сегодня он снова прогуливает школу, но это уже не кажется чем то необычным. Главная цель сегодняшнего дня - визит в Денвер, куда в скором времени планировал уехать юноша. Необходимо было найти квартиру, работу, и скорее всего, новое учебное заведение. Родители не в курсе, но он почти уверен, что обоим будет все равно, и они не отнесутся к этому как то негативно. Его семья давно распалась, и каждый живет своей жизнью, почти не интересуясь своими детьми. Присутствовала какая то тоска по Венди, но это было терпимо. Он просто привык к ней. Перед Кайлом и кем либо другим ему не пришлось оправдываться. С того самого вечера, они не общались. Не писали друг другу, не виделись, никак ничто не комментировали. Стэн надеется, что рыжеволосый справится со всем сам. Нет, он даже уверен в этом, ведь знает что Брофловски силен, в отличие от него самого. В итоге, Марш проведет эти выходные в одиночестве, в своем личном путешествии, наедине с самим собой и своими мыслями. Вместе с сильным волнением, нахлынивает чувство некой эйфории, самостоятельности, взросления. Брюнет гордится, что смог предпринять такое решение, и допустить шанс стать кем то, начать новую жизнь, несмотря на все страхи. Это попытка исправиться, изменить себя и свою жизнь к лучшему. А решать, насколько ущербна она была, суждено решать только времени. Двери электрички подъезжают к станции, быстро чередуясь, потихоньку останавливаясь. Множество людей столпились у предпологаемого остановления дверей, зашуршали своими пакетами, взяв их покрепче, собирались войти в теплый вагон и поспать пару часиков в скучной дороги, с видом на однотипный лес, одетого в мешуру снега. Передвигаясь с дальнего угла станции, Стэн тушил сигарету о каменную мусорку, метко выкидывая туда бычок. Пяткам больно ступать по рыхлому снегу. А на ногах все те же потрёпанные временем кеды, предназначенные для более теплого времени года. На носки тряпочной обуви небольшой горкой ложится грязно-белый порошок. Похоже, их все же придется ампутировать, уж слишком ужасное ощущение боли, не предвещающие ничего хорошего. Наконец, войдя в теплый вагон, Марш заприметил последнее место у окна. Вытянув ноги, носом укутывается в теплый красный шарф. Снова возвращается то ощущение теплой боли к пропитанному холодом телу. Взгляд бегает по ёлкам, рандомным людям, скользит по тусклым облакам. Стэн потихоньку дремлет, слушая пожилых людей, предлагающих купить газеты и маски. Не хотел бы он так же провести и свою старость, ходя по вагонам, безнадежно предлагать никому не нужные безделушки. По утреннему лесу, в горизонте восходящего солнца, едет поезд, шумя колесами, качаясь как на волнах. Прошло порядком пары часов сладкой дрёмы на неудобной пластмассовой скамейке, как то стал теребить плечо спящего Марша, и открыв глаза, тот увидел работницу, проверяющую у всех билеты. Повозившись с карманами, Стэн достал помятый билет, который с первого взгляда можно было бы расценить как мусор. Кондукторша тихо хихикнула, после чего сказала: - Да не, сейчас конечная. Поезд скоро обратно поедет. Протерев глаза, парень тихо поблагодарил женщину. Закидывая лямку рюкзака на плечо, тот направился к выходу. На огромных вокзальных часах стрелка указывает на 3 часа, а другая показывает 28 минут. Это значит, что на разведку у него есть не так много времени. К сожалению, последний поезд уезжает к десяти вечера. А пока, Марш не знает где здесь переночевать, и мелочи в карманах в любом случае не хватит, даже на самый дешёвый отель. Друзей, или каких либо знакомых также не наблюдалось. Так что, ему стоило как можно быстрее осмотреть город и встретиться с арендодателем запримеченной квартиры. Толпы людей стояли на обширном проспекте, столпившись у пешеходного перехода. Ждут зеленый цвет. Синие глаза смотрели с интересом во множество чужих лиц. Каждый человек был уникален по своему, но на фоне всех остальных блекнет в серости общества, и Стэн был частью этой серости. Никто не улыбался, не смеялся. Все спокойно стояли и думали о своем, скорее всего идя на работу, или наоборот с нее. А может кому нибудь повезло, и сегодня у него выходной. Кто то выпускал светлые клочки дыма, а кто то выдыхал точно такие же, от горячего дыхания на фоне замершего воздуха, около -20 градусов. Как только числа близились к нулю, небольшие кучки людей уже двигались с места, переступая большие сугробы и грязь, серебряные трамвайные рельсы. Оглядевшись по сторонам, насквозь продрогшие кеды начали свое движение в сторону входа в метро. Щеки противно колол мороз, дышать становилось трудновато, пальцы что есть мочи сжались в ладонь. Совсем чуть чуть, осталось совсем немного пройти, и наконец наступит долгожданное тепло, которое поначалу снова сделает больно. Навстречу пошло еще больше людей. Каждый незначительно обращает внимание на всех проходящих, но Стэн не привык к такому. Он смотрит в свои ноги, будто прячась от социума, прикрывается шарфом. Все разного роста, и каждый взор устремлен в разные точки. Кто то увлеченно говорит по телефону, кто то перебирает костылем, а детям, в силу роста, удается заглянуть в глаза Марша. Это ничего не значит, эти дети не запомнят его даже на минуту, так получилось совершенно случайно. Но черт, маленький мальчик, крепко держащий за руку своего отца, чуть дольше посмотрел в лицо запуганного незнакомца. Его черты лица и цвет глаз чем то напоминали Стэна, и пожалуй, если не ребенок, то Марш запомнит это хотя бы на минуту. Словно только что, он встретил себя же, с невинным взглядом любопытного ребенка, которого вообще ничего в жизни не тревожит, ведь крепкая рука отца его всегда спасет. Отвлекшись на это лишь на долю секунды, брюнет поспешил отогнать от себя эти мысли. Его отец полный придурок, и возможно, ненависть к нему является оберткой на его сердце, но ведь на самом деле, где то в отголосках старых воспоминаний, он любил его. Наваливаясь всем телом на тяжёлые двери, в лицо задул теплый воздух. Поначалу юноша растерялся, но взглядом быстро нашел кассу, где предположительно покупают билеты. Вставая в очередь, синие глаза пытались разглядеть цену проезда, попутно рассчитывая все затраты. Когда очередь дошла до брюнета, тот слегка почесав затылок, старается правильно поставить ударение в названии станции, попросив билет до этой точки назначения. Кассирша ответила грубо, от чего стало еще более не по себе. С горем пополам, Марш забрал свой жетон и сдачу, сминая купюры пополам, засовывая их на дно кармана. Стэн никогда не был в метро, но читал о нем в интернете, так что последующие шаги он сделал более менее осмысленно. Ступая на экскаватор, судорожно держался двумя руками за перила, боясь упасть вниз, по железным острым лестницам, беспрерывно текущих вниз, глубоко под сырую землю. Вагоны наполненные людьми проезжают каждый пару минут. Самые разные личности огромными количествами следуют к выходу, не давая прохода. Напоминает пчелиный улей. И все, будто считая своим долгом, на мгновение смотрят в глаза. Карие, голубые, зеленые и другие встречаются с зрачками Марша, словно он тут чужак. Конечно, это бред, просто паранойя. Рукавами своей куртки он чувствует прикосновения этой толпы. Повсюду угрюмые лица, серьезные глаза, маска, прикрывающая оставшуюся часть лиц. Он словно лишний в этом обществе. Как в глубоком океане, повсюду окружают люди, и земля уходит из под ног, превращаясь в марианскую впадину. Отвратительное чувство. Лишь бы никогда больше не вернуться в это место, и спокойно жить, сидя дома, выполняя все школьные задания очно. К сожалению, это лишь мечты. К тому же, он же не за тем сюда приехал. Нужно научиться находиться в социуме, не отрывая взгляда, в ответ смотреть на чужие глаза, без страха разбиться в своих же. Подъехал очередной вагон, к счастью в другую сторону, чем туда, куда нужно большинству людей. Зайдя в него, Стэн сразу сел на самое ближайшее место. Зажмурив глаза, облегченно вздохнул. Судя по всему, ехать ему достаточно далеко, а значит есть пару минут, дабы уйти из своей головы в пустоту дремы. Поставив будильник на несколько минут, синие очи убежали в темноту закрытых век, в умиротворяющую мелодию пианино с дождем. Время в очередной раз доказало, что летит с невероятной скоростью. В отстранённых наушниках не зазвенело, а значит Марш не проснулся. Как бы иронично это не звучало, его второй раз будят работники. От глупости ситуации хотелось как можно скорее сбежать, но не домой, а куда то туда, где он будет один целую вечность. Выбежав из вагона, глаза стали скользить по указателям, пытаясь найти карту. Как назло зарядка мобильника кончалась, и связь плохо ловила. Где он вообще находится? Как уехать туда, куда была назначена встреча еще час назад? Как стыдно. И снова люди, слишком много людей. Такое ощущение, что он снова на шумном вокзале, в метро, в толпе людей, которые жмут его со всех сторон, превращая в раздавленное желе. От такого напряжения и стресса у Марша уже едет крыша. Страх перемывает все кости. Хотелось схватиться за голову, вырывая волосы кричать от бессилия, прямо здесь и сейчас лечь в гроб, встретившись с червями, которые уже жрут все его тело изнутри. Вот-вот хватит истерика, приступ рвоты, судорога, наисильнейшая паническая атака. Поэтому, единственным здравым решением он видит в тьме закрытых глаз лишь серый дым, как необходимый глоток воздуха, ведь сейчас он умрет от удушья. Найдя выход с точь в точь такой же дверью, тот снова убегает, словно из горящего здания. И снова самая дешёвая зажигалка, растрепанная сигарета, лежащая в самом ближнем кармане, из которого высыпались некоторые крошки табака. Это не мешает, сейчас Стэну совсем плевать на это, ему нужно сбавить напряжение. Как долгожданный нож по сонной артерии, уплывающий в больные легкие. Признак отчаяния даже в этом необходимом действии, единственным выходом из ситуации. Настройка струн нервов, которые поцарапаны в основании, и вот вот порвутся. Полный отстой. Это вызывает смех, хотя юмор не до конца понятен. Но зато, вместе с никотином, снова посещает мысль, что все не так плохо. Правда он не знает где находится, как отсюда выйти, и страх за одну ночь никуда не ушел, а лишь увеличился, возвышаясь огромной тенью над ярко-красным помпоном его забавной шапки. Оставшийся день прошел как эпилептический эдит. Ему было трудно, но Стэн смог позвонить хозяину квартиры и встретиться чуть позже на назначенном месте. Посидев немного в ближайшей кофейне, Марш не стал пить кофе, а сидел там лишь для того, чтоб хотя бы чуть чуть подзарядить телефон. Район, в котором он планировал жить выглядел довольно неплохо. Людей по прежнему много, но это терпимее, чем то, что было в центре. Это был воистину тяжелый день, меняющий все его представление о мире в корне. Вся его жизнь теперь будет пропитана этим, и ему придется привыкнуть. Он не знает, рад ли сейчас возвращаться домой, но это пожалуй хоть какой то отдых, в уже давно привычной постели, с видом на дом Кайла. Но ведь окно всегда можно зашторить, это не является проблемой. Стоя на родной остановке, он вспоминает все те события, происходящее в Саус парке. Забавные истории с тусовок, школьных знакомых, забавных учителей, и в целом весь тот трэш, который навсегда будет связан с этим городом. Маршрутка, ведущая его к родному Саус парку немного дрожит, гудит в ней бензин, и снова люди, уже совсем мало, садятся в разные концы салона. На креслах написаны знакомые фразы его знакомых, некогда друзей. Кристальной пеленой на окна осели морозные узоры. Согревшиеся пальцы топят лед, давая взглянуть одним глазком на неразличимую местность, окруженную темными лесами. Спать не хотелось, слушать музыку тоже. Брюнет лишь думал о том, сколько придется платить за аренду, и где он найдет деньги, взвешивал все за и против. В нем боролось рвение к чему то лучшему, но в тоже время тотальное нежелание что либо делать. Абсолютно ничего. Но и жить так он тоже не хотел. Может хорошим вариантом будет сходить к психологу? К лучшему специалисту, где то в Денвере, кто поможет справится с необходимыми переменами. Эмоции как ядовитая змея ползет по его сомнениям в каждом действии. Снег - как пыль его костей. И слезы, что так колят веки, моментально замерзая, превращаясь в жёсткий лёд. *** Сегодняшний день обещает быть таким же унылым, как и все предыдущие. Кайл переводит будильник уже десятый раз, не желая вставать с кровати, или в принципе открывать свои очи. Звон громкий, прям бьёт по ушам, но Брофловски упорно продолжает старательно спать, ведь вчера лег совсем поздно. От шума, проснулась вся его семья. И вот, уже бежит по коридору разъяренная Шейла, с огромным вихрем на голове, в помятой пижаме, топая босыми ногами по липкому полу. - МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, ИЗВОЛЬТЕ ЗАТКНУТЬ СВОЮ ПИЛИКАЛКУ, - орет в бешенстве, словно вот вот ударит, его мама. Оно и понятно, далеко не каждый обрадуется такому утреннему сюрпризу, особенно когда заснуть было трудно, и поспать хотелось чуть больше пары часов. Вот досада. Кайл резко встрепенулся, поднявшись как солдат. Взгляд уставший, растворяется в прикрытых рыжих ресницах. Крики Миссис Брофловски вошли в привычку, поэтому спокойно пропускаются мимо ушей. Немного покрутившись у дверного проема, мать Кайла раздражённо вздохнула, уходя собираться на работу, к сожалению раньше запланированного ею времени. Разочарование высшего уровня. Рыжеволосый потёр глаза и не спеша встал с кровати. Стал натягивать на голые ноги школьные штаны, носки, собирать в карманы нужный и ненужный хлам, бродя по углам небольшой комнаты. Настольные часы снова мерзко запиликали, от чего нервы не выдержали уже у него. Кинув в них тапок, Кайл ускоренно дышал, шепотом желая жестокой смерти всему этому миру. Часы были пластмассовые, поэтому весили не столь много, но для того чтобы снести их со стола, тапка было вполне достаточно. У владельца проснулось резкое желание смять стены, разбить, уничтожить, избить, выпустить эмоции, накопившиеся огромным слоем везде. Абсолютно все его раздражало, до трясучки, чуть ли не эпилепсии. Но к несчастью самому себе же, снова терпит, кусая до боли язык, сжав зубы друг в друга до противного скрипа, хрустит пальцами, с особой жестокостью нажимая на суставы. Одевшись, Брофловски вспомнил про время, и подойдя к тумбочке у кровати, тот устало сел, поднимая с пола заглохшие наконец часы. Время гласило 7:56. По лбу побежал холодный пот. Ко всему этому геморрою, добавилось сегодняшнее опоздание в школу. Замечательно. Именно то, чего так сейчас не хватает. Вместо теплой кружки ароматного кофе, Кайл закидывает последние капли со дна стакана себе в горло, и громко матернувшись, побежал в школу, надеюсь успеть хотя бы к половине урока. Единственное что не изменилось за это время, так это то, что Картман и Кенни до сих собираются на той самой остановке. Подумать только, время идёт, но этот маленький фактик практически никогда не менялся. Иногда конечно, они могли добираться до школы совсем иным путем, но это скорее разовые случаи. По случайной привычке, высокие сапоги Брофловски приближались к до боли знакомой остановке. Кайл был слишком увлечен чтением новостей из ленты твиттера, поэтому буквально не обращал внимание на все происходящее вокруг. Ему очень повезло, что по дороге его все ещё не сбила машина. Картман и Кенни в очередной раз о чем то спорили, в промежутках незначительно подкалывая друг друга. Как только Эрик заметил приближающуюся ярко-зеленую шапку, сразу отвлекся от бубнежа Маккормика. - Хей, Кайл, привет, - Картман небрежно наваливается на плечи недавно пришедшего друга. Брофловски данный жест совсем не понравился. Наоборот, его прыщавая рожа стала бесить ещё сильнее, что можно было сказать по глазам. Кайл озарил его таким недовольным взором, что даже у Кенни побежали мурашки по спине. Возможно, от холода. В ответ на робкое махание ладони Маккормика, рыжеволосый лишь натянуто улыбнулся. Ему не хотелось взрываться от злости на глазах своих товарищей, тем самым обижая и как то задевая их. Он молча стоял, засунув холодные ладони в рукава, пытаясь согреться. Его друзья продолжили свою бессмысленную беседу, и с каждым слогом, исходящего из их рта, ему хотелось как можно быстрее заткнуть их и побыть в тишине, слушая скрип снега под проезжающими мимо машинами. Вслед за ними, виднеется жёлтый школьный автобус, ведущий в бесконечный ад, рутину этих холодных дней. Место, где люди получают знание, образование, чтобы стать кем то в будущем. Но Брофловски готов поспорить, что даже половина не знает кем станет, и в конечном результате выбирает самые простые предметы, что бы хотя бы куда то поступить. Все хотят стать миллионерами, и почему то все уверены в том, что они ими станут, не прикладывая никаких усилий. И казалось бы, в данном монологе своих мыслей, Кайл выглядит чертовски лицемерным. Наверное, это так. А может, он просто недооценивает труды других людей? У всех есть свои проблемы, и он не единственный, кого родители заставляют учиться. На их благо? Чтобы испытывать гордость за сына, смотря лишь на цифры, воспринимая это как свою победу, перекрывающую все неудачи их жизни? Больные люди повсюду, и от этих корней растет огромное дерево, длиной в бесконечность. Старые двери со скрипом открылись, и пацаны по очереди вошли в автобус. Попутно с этим, Картман теребит светлые волосы под капюшоном Маккормика, видимо победив в их незамысловатом споре. Брофловски по привычке сел на свое излюбленное место, но теперь у окна, ведь раньше там всегда сидел Стэн. Даже внимание на это обращать не хотелось. Кайл конечно надеется, что с Маршем все будет впорядке. Но ненависть даже к этой роже присутствует в его голове. Это ссыкло, которое вечно писалось в свои штанишки при малейших страхах, в последний, кульминационный момент вот так подвёл. Скорее всего это было не по его вине, но все же, Кайл испытывал стыд за его глупейшие поступки. Но черт, самое обидное то, что даже в себе он стал замечать его привычки. За всю жизнь перенял манеру общения, шутки, локальные мемы и тд. А самое главное, он испытывает похожее чувство по отношению к другим людям. Все повсюду полное дерьмо, и он даже не может понять причину. Нет, на это точно не влияет переезд Стэна, по крайней мере, в это хотелось верить. Брофловски взрослеет, как то переосмысляет свою жизнь и взгляды на других людей. Сейчас у него нет абсолютно никаких интересов. Даже учиться приходилось через силу. Каждый день он прожигает свое время на бесполезные вещи. Листает тик ток, смотрит абсолютно не интересующие его передачи, на уроках спит, кое как списывает домашнее задание с интернета. Получается, он противоречит сам себе. Он сам ещё не определился кем станет, и так же забил на учебу, как и все остальные. Легче от этого не становится. Школьники стали закидывать свои рюкзаки на плечо, брали в руки сменку, собираясь выходить из автобуса. Кайлу тут было вполне комфортно, поэтому тот не горел желанием выходить. Выйдя самым последним, он спокойными шагами направился в школу, несмотря на опоздание. Весь этот день ему придётся просидеть в одном кабинете, за одной партой, слушая монотонные рассказы учителей. После чего, как обычно пойдет домой заниматься ничем. И так изо дня в день. Было, есть и будет, пока не придёт время сдавать экзамены, и мозги наконец не включаться, если вообще включаться. Коридоры заполнены знакомыми лицами его друзей. Отдельные компании, отдельные круги общих друзей. Все проявляют некую неприязнь друг другу, но все старательно скрывают под улыбками, ведь так гораздо выгоднее. В любом обществе есть лицемеры, и в таких заведениях их не мало. Даже если кто-то кого то считает самым близким другом, этот друг может не задумываясь харкнуть. Это не значит, что всех надо избегать, но и доверять с годами было сложнее. Жизнь жестока, и с каждым днем накапливать опыт. Брофловски ведь развивается? Он становится лучше? Сможет ли как раньше поверить другу? Или сможет ли, как было совсем недавно, улыбаться жиртресту? Будет ли это лицемерием? Быстрыми шагами к кабинету подходит преподаватель, прокручивает несколько раз ключом, после чего нажимает на ручку. Оживленные разговоры следуют за Брофловски повсюду. Никто не может заткнуться хотя бы на секунду. Бессмысленный понос из их ртов течет по его одежде, но на деле это же всего-лишь слюни, тем более обращенные не к нему. Очередной день сурка начался. Находясь в обществе, под множеством глаз несменяемых одноклассников. Не в силах слушать бессвязную болтовню учителя, Брофловски лег на свои руки, прикрывая веки. Перед глазами все искрилось радужным светом. Как же он ждал этого момента. Снова настал урок наискучнейшей алгебры, без единого грамма интереса и понятных форм. Когда то он понимал их, и делал по привычке, чаще всего даже не задумываясь, словно это были задачки младших классов. Но сейчас, понимать ее было с трудом, да и не хотелось бы. Каждые пару минут учитель обращает внимание на лежащего ученика, но по хорошей памяти о нем, старается игнорировать. Кайл замечает это, и наверное стоит подняться и хотя-бы сделать вид заинтересованности, но он не может. Оценки не являются проблемой, в любой момент их можно исправить, нужно лишь в нужный момент подлизать жопу. А пока, на такую мелочь, как и все в этом мире, ему было насрать. Пока над ухом не раздался крик. - Я не понял, Кайл Брофловски, это что за безобразие?- математик выходит из себя, когда замечает, что в тетради рыжеволосого ничего не написано. - Ты совсем забил на свою учебу! Как тебе не стыдно сейчас валяться? Все работают, один ты, расслабляешься тут, хотя всегда бежал впереди всех. - Простите..- фыркает Брофловски, не чувствуя вины за это. Как же ему надоела эта старая рожа, и одноклассники, оборачивающиеся на него. Они все всегда не понимали алгебру, и вечно просили списывать. И все они такие одинаковые. Он такой же как они. Тошно. - Что случилось? Как это исправить, Брофловски? - продолжает негодовать учитель. - Это неприемлемо! Я позвоню твоим родителям. Они то точно в силах решить эту проблему. Только не это. Как же это подло и ужасно со стороны учителя. Он ведь прекрасно понимает, как его мать страшна в гневе. Будто тот наоборот очень сильно этого желает. Почему Кайл вообще должен быть лучше всех? Он всегда был круглым отличником, а как только решил отдохнуть, его стали осуждать. Кому он что должен? За что с ним так? Это несправедливо. От ядовитой обиды хотелось прямо здесь и сейчас вмазать старику за бесячесть. Но так нельзя, у Кайла будет еще больше проблем. А какая разница? Какой в этом смысл? Брофловски всегда смеялся с нетерпимых гопников и хулиганов его школы, но сейчас, он словно поставил себя на их место. Контролировать агрессию было трудно, и это однозначно является проблемой. - Да, конечно, - улыбается Кайл. - Делайте что хотите, мне все равно. Он боится крики, ремень отца, взгляд матери. Они жаждут и ждут безупречных цифр дневнике. Вены вздуваются, а виски все сильнее и сильнее пульсируют. Хоть бы не сорваться. Агрессия всегда ходила за ним, была частью его с самого детства, таков его характер. Но сейчас, все давит хуже некуда. Она еще более обострена нынешней атмосферой. Ненависть ко всему в этом мире, к каждой мелочи, которую он когда то любил. Ему хотелось выжать из себя все плохое, что так мешало жить, как воду из переваренных макарон. Это невозможно. Он продолжает кипеть. - Смотри как разозлился, наверняка без своего хиппи жить не может, - хихикает Кенни на ухо, Картман. - Он ведь всегда как огнетушитель был. Как мило. Лица Кенни Эрик не мог увидеть, так как сидел позади него, но в глазах Кенни словно что то щелкнуло. Брофловски не выглядел напряженным, но если посмотреть на его кулаки, казалось что они вот-вот лопнут. Но это не единственная деталь, которую заприметил Маккормик. - Я разочарован в тебе, Кайл. Тебе стоит сходить к мистеру Макки, - обессиленно вздыхает учитель. Пф, какой еще Макки? Который "понятненько"? Нихрена не понятненько. Как же бесит. Так хотелось показать им всем средний палец и уйти восвояси. Но где твои манеры, Брофловски? Снова терпи натянутую на щеки улыбку, словно тебе плевать. Ведь так ты выглядишь сильнее. И все как по старинной кассете повторяется снова. Знакомые сугробы снега сыпется в ботинки, мороз колит щеки, и смотря в центр бетонного неба над головой, в глаза капает снег. Это казалось бы прекрасным, если бы не полная отрешённость Брофловски от мира. И холод не ощущается как что то приятное в этот момент, а скорее наоборот. Проникает в кости, поселяя там вечный холод, вкупе с душевными ощущениями. Как же мерзко. И мать, уже ждущая его у порога, строго скрестив руки, готова к серьезному разговору. Благо отца не было, и все на что была готова его мама, максимум дать пощечину, или потащить за рыжие кудри за стол, под ее надзором выполняя домашнее задание на несколько недель вперед. И снова сострой безэмоциональное выражение лица. Сдерживай слезы боли. Терпи шипение на коже головы и лице. Опусти рукава своей толстовки, если не хочешь попасть в психушку. Внимательно читай задания, правильно выполняя, не допустив ни одной ошибки, если не хочешь попасть под удары жёсткого ремня. Ужасающие красные линии на твоей коже напоминают казнь, длиной в жизнь. Они отпечатались на другой стороне кожи, и это уже не заживет. Зато, ты лучше всех, в том чем ты был когда то худшем. Пойдешь на работу зарабатывать миллионы бессмысленных купюр. Стирая ими слезы, снова будешь вставать рано, мучаясь изо дня в день на нелюбимой работе. Как не своей тарелки. Не в своей жизни. Как псу на цепи, тебе стоит сидеть смирно, если не хочешь травмировать психику своего брата. Кайл пример, как идол. Тот, кто является мечтой. Не его мечтой. Трофей идеального человека, кем должны стать все, снова сливаясь в блеске однотипного золота, так же как в грязи. Стойкая фигура сильного духом Брофловски сыпется на глазах. Он больше не видит смысла своего существования. Кто-то высосал из него всю жизнь. Больше ничего не хочется. Он не желает смерти, но и не желает жизни. Плывет как свежий труп по течению, натыкаясь на камни, разрезая ими плоть. Даже плакать боли не хочется. Сжимая помятую оставленную пижаму Стэна, Кайл больше не в силах кричать. Лишь дыхание хрипит, а вой глубоко сидит внутри. Со стороны никто не скажет, что Брофловски сильно переживает. Он выглядит абсолютно безэмоциональным, словно ему всегда было плевать. Но на душе блещет шторм, тихнет, разносясь бурей по коже, но не брызжет солеными волнами по глазам. К зеленой радужке разбежались красные капилляры. Веки как нитками сшивает усталость, в череп разлилась красно-алая кровь. Безграничный космос, без единого намека на звезду. Но не кому то что то вечно должен. И так пожалуй правильно. Страдать на благо общества хорошо, и его вроде грызет нежелание и полное отрицание, но так надо. Надо всем. Как надежда, как цель существования других. А сам-то, он существует? Спокойно, словно это было чем то естественным, привычным самому Брофловски, тот достает сигарету из пенала, подходя к подоконику, и как ни в чем ни бывало, небрежно закуривает. Горькость блеснула в горле. Еврей стал задыхаться, кашлять так, словно болеет тяжелой формой пневмонии. Потянувшись за стаканом воды, тот чуть не упал. Руки дрожали, голова кружится. Запах стоял перед носом, заставляя непрекращаемо кашлять и чихать. Но все вроде не так плохо. Кайл разочарованно смотрит на фильтр сигареты, вспоминая Стэна, как его губы касались точь в точь такого же свертка, и какое наслаждение и счастье рисовалось на его лице в тот момент, от казалось бы, такой мелочи. Лишь из за одного вдоха, как глотка жизни. И вроде, он комментировал это как вкус шоколада. И ведь действительно, сделав еще одну тягу, Брофловски ощутил на своих губах приторную сладость, кое как отдаленно напоминающую шоколад. Не сказать бы, что это похоже на шоколад. Скорее на подтаянный сахар. Все равно приятно. Через силу Кайл саркастически улыбнулся. Как же смешно. Кем он стал? А ведь точно такой же вопрос он задавал Стэну Маршу, которым он обещал сам себе никогда не стать. А огонь все горит и горит, медленно сжирая сверток табака, распространяя ужаснейший запах отчаянья.