Семь нот моей песни

В Сеуле шел дождь. Он барабанил тяжелыми каплями по серому темному асфальту, шумел, стекая по водостокам с пологих крыш зданий и ощущался прохладой на коже прохожих, которые по несчастливой случайности забыли взять сегодня с собой зонтик. Лето выдалось, на удивление, прохладным, с длинными пасмурными днями, невысокой температурой и порой вот такими затяжными осадками. Чонгуку нравился дождь. Иногда. Лучше сказать – не всегда. Гиперактивный по своей натуре, он не мог долго оставаться на одном месте. Тело требовало движения, душа – приключений, а мозг – событий. Но порой – это был отличный повод посидеть дома и никуда не спешить. У группы был мини отпуск. Внезапный и совершенно незапланированный. Просто позавчера, вернувшись с репетиции, Намджун-хён объявил, что предстоящее интервью перенесли более поздние даты, а новый эпизод ран снимать не получится – по сценарию игры должны проходить на открытой площадке, а по прогнозам солнце ждать приходилось не раньше следующего вторника. Поэтому сегодняшний внезапно свободный вечер среды Чон решил посвятить себе и только себе, сидя в домашнем уютном кресле своей квартиры и смотря на новые здания на другой стороне реки Ханган. Уже давно в голове вертелись слова новой песни, которую он записывал то на салфетках в кафетерии, то на листиках, вырванных из блокнота Намджун-хёна в танцевальном классе, то, вспоминая, что в его гаджете предусмотрена функция памятки. Строчки были разбросаны везде, где только можно, и теперь предстояло собрать их воедино. Музыка никак не хотела накладываться на слова. Она не шла в голову от слова совсем. Ни намека на ритм, тематику или жанр. Это скорее было похоже на набор фраз, подходящих под рифму и общий смысл. Стих. Но не песня. Пока нет. Он очень надеялся, что в этом ему может помочь Юнги-хён или Тэхён-и: первый обладал большой практикой и нужной техникой, а второй – креативностью и нестандартным мышлением. А пока он довольствовался видами из большого окна, которые, как ему казалось, могли бы помочь. В доме было непривычно тихо. Гурым большую часть времени жил с родителями: плотный рабочий график айдолов не располагал к свободному времени на увлечения и свободное времяпрепровождение. А смотреть за собакой надо. Ей нужна забота и уход. Гук вздохнул, посмотрел в угол на пустую лежанку для питомца, которая всегда была здесь на всякий случай и пошел в сторону кухни. Молодой организм требовал углеводов. Причем, не полезной и сбалансированно пищи, которую им всем приходилось есть, согласно выверенной диете, а что-то мега вредного и ужасно калорийного. В шкафу на такой случай всегда была выделена отдельная полочка с закусками, чипсами, конфетами, различными сдобными сладостями и даже несколько пачек смесей для самостоятельного приготовления мини-кексов и желе. Чонгук готовить любил. По большей части. Это было как одно из его множеств увлечений: когда загораешься идеей, она пылает в тебе, разжигает интерес, побуждает к действию… Но как и множество его увлечений этот запал не длится очень долго. Он может возвращаться время от времени, заставая врасплох и заставляя жалеть о потраченных впустую, а не на нужное дело времени, но он считал, что это и к лучшему: зато не будет полного и окончательного выгорания, не будет постепенно развивающихся безразличия к хобби, а затем – неминуемого недовольства и отторжения. Это похоже на свечу на керосине и зажигалку. Свеча не сгорит – можно подлить топливо и поджечь по-новой. Взяв первую попавшуюся пачку с чипсами со вкусом креветок, Чонгук не спеша направился к дивану в гостиной. На телефон пришло сообщение, пиликнувшее короткой мелодией, а затем – еще несколько. Чонгук открыл и прочитал. Писал Джей-Хоуп. У него не получалось поехать к семье сегодняшним вечером – какие то проблемы с машиной. Выезд возможен только завтра после обеда. Взбудораженный организм Хоби после тренировки все еще требовал каких-то действий, и никак не хотел успокаиваться и готовиться ко сну. Для ранней пташки Хосока – это было очень сложно перенести. Он просто не знал чем себя еще занять, не тратя при этом физические силы. Он жаловался, что общежитие совсем пустое и тихое. Все мемберы разъехались кто-куда, ловя возможность увидеться с родными, друзьями хоть на пару дней, заняться делами, что откладывали из-за работы. Чимин остался в городе, но и сейчас умудрился исчезнуть из квартиры: у них со школьными друзьями намечалась большая туса. Юнги засел с утра в студии с пакетом еды и галлонами кофе. Намджун-хён и Джин-хён уехали к семьям. Техён был занят решением постоянно откладываемых накопившихся дел. «Приезжай. У меня есть травяной чай и упаковка миндальных моти. И теплый плед.» Через полчаса на пороге квартиры Чонгука стоял уставший и немного осунувшийся Хосок. *** С Хосоком всегда было тепло. Знаешь, когда ты ощущаешь себя одиноким или неуверенным, или грустным, когда тебе просто необходим кто-то рядом, чтобы понять, что ты не один во вселенной, чтобы закрыть эту пустоту внутри себя, забраться в кокон и укрыться с головой… Сейчас у Хоби были холодные руки и уставшие грустные глаза. - Макнэ, ты устаешь? – Хосок прикрыл веки, лениво перебирая волосы Чонгука. - Конечно, хён. - Знаешь, я не замечал этого так явно. Если у тебя заканчивается запал, ты просто выключаешься. Ходил, гулял себе, и в миг – оп, сработал тумблер, - он смеется слегка приглушенно. – Но вот чтобы видеть усталость… Я видел усталого Джин-хёна, когда он еле волочил ноги после нашей последней большой тренировки в танцклассе, как у него вздулась вена на шее сбоку и по ней стекал пот за ворот серой футболки. Я видел Чимина, который сидел на полу, смотрел в одну точку. Он пытался отвечать на вопросы стаффа и заставлял себя подняться и пойти в раздевалку, но сил не было. Я помню уставшего Тэхёна… - Чон хмурится и дергает головой на коленях Хоби. – Когда его полтора года назад доставала та сасенка и у него не было больше сил волноваться даже. Он просто ходил, как призрак по общежитию и почти не отвечал на вопросы. Он тогда сказал мне, что даже физически не уставал после концертов так, как после месяца того ада морально. Чонгук повернулся на бок на диване, прислонившись щекой к острой голой коленке Хосока. Рука в его волосах на миг замерла, но потом снова начала движение, оттягивая пряди и массируя зону около шеи. - Я тоже сегодня устал, Гуки. И не знаю, как больше – морально или физически. Я ловлю себя на мысли, что иногда не успеваю в этой гонке за популярность. Как будто все, что мы делаем, чего достигаем… опережает нас на пару шагов, и вот, ты уже понимаешь, что безумно отстаешь и надо снова наверстывать, надо снова стараться сделать лучше, быть лучше. Это какой-то чертов замкнутый круг! – смешок сорвался с его губ, и макнэ тоже улыбнулся, мысленно соглашаясь со своим хёном. – Намджун тоже так считает. Он говорил мне на днях, что совсем не знает, как быть с записью новых песен для альбома. Что они, как ему кажется, не достаточно хороши будут. Вдруг, фанаты скажут, что это уже избито, пройденный этап. Вдруг они не будут слушать, любить… - голос оборвался, и Чонгук медленно повернул голову вбок, смотря вверх на Хоби. Кадык дернулся, на миг натягивая кожу с проступающей щетиной на подбородке. – А вдруг я тоже не буду достаточно хорош для них, мы все… Чонгук поднимается, утыкаясь лбом в плечо Хосока, оборачивая руки вокруг его плеч, притягивая его худые ноги в гавайских чоновых шортах на свои колени, говорит тихо: - Я тоже этого боюсь, хён, я тоже. И я уверен, что мы все об этом задумывались и не раз. Но надо верить. Вера – то, что у нас не отнять. То, что нам остается. Наше стремление, наш труд и наша вера… - Да… - Хоби опускает голову к груди макнэ, трется ухом о мягкую ткань свитшота. – Прости, я тут что-то совсем расклеился, - переводит взгляд на разбросанные на столе листы с мелкими иероглифами. – Ты писал? Я тебя отвлек? - Нет, - Гук отрицательно мотает головой. – Это уже давно… Я никак не могу подобрать мелодию, не ложится текст ни на что… В голове… мыслей много, но всё не то, не так, словно там, где необходимо – пустота. Хосок хмыкает и выпрямляется в руках Чонгука. - Я уверен, у нашего золотого мальчика всё получится, ведь так? – он снова улыбается на миг своей светлой улыбкой и проводит пальцами вдоль роста волос Чонгука, по виску, убирая отросшую черную прядь. – У тебя не может быть иначе. Рано или поздно, но будет. - Главное, чтобы не было слишком поздно, - смеется Чонгук, и хён подхватывает его настрой. - А теперь, ты покажешь своему старому уставшему хёну место его сегодняшнего ночлега? - Прям таки старому, - Гук несильно пинает его в плечо и плетется в гостевую комнату, шаркая по гладкому полу длинными штанинами. – Я постелю тебе тут. Здесь проветрено и не так душно, как в маленькой комнате. – Хосок кивает и скидывает футболку на кресло в углу, направляясь в ванну. - Доверяю тебе свой уют. Позаботься обо мне. Проходя мимо Чонгука, он притягивает его за голову и оставляет на макушке легкий поцелуй. Дверь в ванную захлопывается, приглушая звуки пения хоть немного повеселевшего Хосока. Чон стелит новую простынь на кровать, аккуратно загибая углы в каркас, достает из шкафа запасное одеяло и подушку, открывает окно. Собственная спальня кажется пустой и холодной. Из раскрытого окна веет влажностью, и Гук спешит его закрыть, чтобы не спать на промозглой кровати. Листы так и остаются разбросаны в гостиной на столе, освещаемые одиноким ночников возле дивана. Сегодня песня не будет закончена. Чонгук лишь надеется, что это не растянется на долго, и его задумки все таки обретут форму. Он долго вертится в невозможности уснуть. Сон забирает его лишь после двух ночи с приходом Хоби-хёна. Хосок просто ложится рядом, крепко обнимая Чонгука за талию и утыкаясь носом в районе ключиц. У него холодные ступни и все еще влажные волосы на затылке после душа. Но с ним спокойно и тепло. *** У Намджун-хёна было только одно строгое правило: всё, что происходило в общежитии между мемберами, оставалось в общежитии между мемберами. И сейчас, когда Чимин снова разосрался с Юнги, была очень высокая вероятность нарушить это. Когда ругались Чонгук и Тэ, все общежитие ходило ходуном. Ураганом зацепляло каждого. Ребята старались не влезать по возможности в эти разборки и предоставлять младшим самим выяснять отношения, но дальше стен дома их разрушительное действие не уходило. У тех же было хуже. Намного. Чимин-хён обижался, злился, бесился и истерил. Но это был не эмоциональный взрыв. Это была тихая война, постепенно выедающая и методично разрушающая не только соперника но и всех, кто случайно оказывался на пути. Звонок Тэ разбудил Чонгука в девятом часу утра. Хосок-хен спал рядом, прислонившись спиной к боку Гука, его футболка обкрутилась вокруг туловища и задралась почти до лопаток, а ладони лодочкой лежали под правой щекой. Хён тихо дышал, иногда водя глазами под закрытыми веками. Наверное, ему снился сон. Ви был взволнован. Он сказал, что Чимин сейчас едет в общежитие, собирает монатки и не вернется до конца их незапланированного отпуска, потому что "кое-какой мудила решил поиграть в папочку и поучить жизни". Он предположил, что это мог быть Юнги, потому что больше никто не решался влезать в жизнь Чимина настолько эффектно. Как бы Пак не уважал хёна, как бы не искал порой его одобрения, но он не терпел перехода своих границ кем либо. А Шуга иногда бывал слишком резок в высказываниях. Собраться у Чонгука не заняло много времени. В отличии от собирания Хосока. Его хён долго копался сначала в ванне, потом в гардеробе Гуки, примеривая одну толстовку за другой и думая на какой же все таки остановится. Зачем ему понадобилась одежда Чонгука именно сейчас, макнэ совершенно не представлял. Но спрашивать об этом у него не решался: все уже знали негласное правило, что к Хосоку можно было обращаться только после завтрака. До этого жизнерадостность и радушие вечно общительного хёна стояла даже не на нулевой отметке, а болталась где-то на отрицательном уровне. Только спустя сорок минут после звонка, они наконец загрузились в машину и направились в сторону общежития, где с утра уже ждал нервный Тэхён. Ви сидел на табуретке напротив окна. Его длинные пальцы перебирали нити украшенного "хвостами" пояса. Металлические колечки и колокольчики на концах негромко позвякивали. Чонгук подошел сзади, положив ладони на плечи. Тэ откинулся спиной, но так же продолжил смотреть вперед. - Все хорошо? - голос Чонгука был негромкий, но собеседник его услышал. - Настолько, насколько это необходимо на данный момент. Но не на столько, насколько бы мне хотелось сейчас. - А что бы ты хотел исправить? - Исправить? - Тэхён замер на миг. - Ничего. Просто... знаешь, вроде все нормально, вроде так и должно быть. Но вот ты в какой-то момент понимаешь, что что-то где-то пошло не так. Не туда свернуло. Оглядываясь назад, ты не можешь понять, где эта точка, не можешь её найти, потому что та линия… она прямая. Кажется прямой. И вроде все, как и нужно. Но вот дымка рассеивается, и ты буквально на секунду видишь другую линию, параллельную. Которая, вроде, и тоже неплохая, но другая и... не твоя... - он откидывает голову, упираясь затылком в живот Чонгука, водит из строну в сторону. - Что со мной не так, Гук? Я ведь пытаюсь. Пытаюсь жить полной жизнью, брать от нее по возможности все и еще немного больше. Уделять время себе, своим желаниям, увлечениям, людям, которые меня окружают. Быть счастливым. У меня это получается, скажи? - он поднимает голову вверх, посмотрев на Чона. - Я не знаю, Тэ, - Гук пожимает плечами и гладит немного волнистые каштановые волосы. – Но я уверен, что в итоге, у тебя будет всё, что ты хочешь, хён. Вселенная слишком тебя любит, - он дотрагивается пальцем до кончика носа, немного нажимая. – Мы тебя любим, я тебя люблю, - Тэ улыбается несмело. – Ты представляешь, что будет с Чимином, если ты будешь грустить? Да он нам всем мозг вынесет своим каждодневным нытьем. И тогда уже не только Юнги будет беситься, но и Намджун-хён. Тэхён улыбается шире, глухо смеясь и кивает. - Просто меня как-то застал врасплох этот его звонок… Я сам не свой. Они уже давно не ругались с Шугой, чтобы вот так. И вот я и подумал, а что если это не просто очередной собственнический заскок Юнги и упрямость Чимина. Может, тут гораздо глубже? Он говорил мне недавно, что устал, устал бежать вперед. И иногда думает о том, а как бы было, если бы он не стал трейни, не стал айдолом. Кем бы он был? – Тэхён кутается в свою широкую вязаную кофту, обхватывая бока длинными вытянувшимися рукавами. Его отросшие вьющиеся явно после сегодняшнего мытья волосы закрывают лоб и почти целиком глаза. – Он так хотел пойти на эту вечеринку, собирался, планировал, был в таком предвкушении. Он писал мне вчера, как здорово встретится, наконец, с друзьями и выйти хоть куда-то за «границы» своих возможностей. И почему вдруг у Шуги сорвало тормоза? Не пойму, - он пожал плечами и снова откинул голову на живот Чонгука. – Даже Намджуну все равно, он ни слова не сказал. Все уже привыкли к тому, что Минни иногда надо уйти в отрыв, оставить голову где-то дома, а самому пуститься во все тяжки. Это всем нам необходимо время от времени… - Не знаю, Тэ. Может, Чимин-хён нам объяснит по-лучше, когда вернется? Тэхён открывает глаза и внимательно смотрит вверх, улыбается. - Я надеюсь, Гуки… - Приходи на кухню. Я уверен, ты как подорвался утром, так до сих пор не завтракал, - Ви отрицательно качает головой и смеется. Легкий поцелуй остается на его щеках, и Чон уходит в сторону кухни, где уже основательно обосновался Хосок. Джей-Хоуп заваривает рамен в глубокой кастрюле, высыпая содержимое пакетика с приправой. - Чонгук, подай мне соус для чачжанмена. Хоть, это и близко не то блюдо, но и я не Джин. Чонгук лезет на верхнюю полку шкафа, попутно захватывая чипсы с сыром для Тэ. - И тебя зацепило ударной волной, Хоби-хён? – Тэхён вбредает на кухню, сразу же с ногами усаживаясь на широкий стул около стола, и тянет руку за закусками к Чону. - Я стал невольным свидетелем, - Хоби смеется и игриво смотрит на донсена. – Я был у Гука, когда ты позвонил. Ви дуется и подозрительно косится то на одного то на другого. - Хоби заехал ко мне в гости вчера, мы поболтали. - Надеюсь, хорошо поболтали, - Хоби смеется и подбегает к Ви, обхватывая его щеки ладонями. - Конечно, хорошо, ревнивая ты задница, - целует в губы, прижимаясь лбом к его лбу. – Наш малыш макнэ меня накормил, спать уложил. Обнимал во сне. Он такой теплый, ты же знаешь, м? – он улыбается, игриво смотря. - А я так часто мерзну. Хосок все так же заливисто смеется, получая ощутимый удар кулаком в плечо от Тэхёна. - Отвали от меня, сумасшедший! – Ви елозит на стуле, смотря на хёна, но уже не хмурится. – Иди, а то сейчас твое блюдо года выкипит и будем мы есть пригоревшую недоваренную лапшу. Хоби уносится к плите, матерясь, уменьшая температуру под интенсивно кипящей кастрюлькой. Тэ кидает взгляд на Чонкуга и хитро улыбается, подпирая ладонью подбородок. Ворот свитера съезжает на бок, оголяя ключицу и часть плеча. - У Гук-и была хорошая ночь, а? – его брови двигаются вверх-вниз, а улыбка обнажает ряд зубов. - Иди в задницу, хён, - бухтит макнэ и уходит в свою комнату. В след ему доносится звонкий смех Хосока и низкий Тэхёна. *** Чимин-хён приезжает спустя час. Как только за ним закрывается входная дверь, Тэхён-и уже стоит рядом, смотрит напряженно. Пак тоже не отводит взгляд, тихо кладет барсетку на тумбу у входа. Здесь не надо слов. Разговор уже начался: глаза в глаза, лбом ко лбу, обхватывая длинными пальцами шею сзади, дыша прерывисто и жарко. Диалог на уровне мыслей и эмоций. Чимин первым отводит взгляд, опуская голову вниз и влево, трется виском о нос друга, прикрывая глаза. Чонгук слышит, как Хосок тихо выдыхает и уходит в их комнату. Сосед туда сейчас явно не пойдет, а значит, у него будет время спокойно собрать необходимые вещи для поездки домой на пару дней. А о Паке позаботится Тэ. Он в этом мастер. Слушать и слышать. И молчанием поддерживать. Гук смотрит, как за двумя его хёнами закрывается дверь: Тэ и Чимин-и, не размыкаясь, скрываются в комнате Ви. Теперь им необходимо уединение. Ото всех. Чтобы восполнить потраченные эмоциональные ресурсы, подпитать друг друга энергией, залатать дыры в сердцах и душах. Слишком близки. На каком-то духовном уровне. Как братья-близнецы, понимающие друг друга с полуслова. Раньше Чонгук не понимал этого. Он не хотел видеть своих хёнов грустными и расстроенными. И лез со своей помощью… Он часто думал по началу, что это его вина, что старшие расстраиваются, злятся или испытываю какие-либо отрицательные эмоции. Он всегда знал, что на его тогда еще детские плечи была возложена слишком тяжелая нагрузка, слишком большая ответственность, которую не каждый может и осилить то. Он думал, что это в его ошибках проблемы его хёнов, всей группы. Потому что он, Чонгук не справляется, не может, не умеет. Сколько раз доставалось Намджуну за то, что он, Гуки, слаб, что слишком маленький, не готовый к тяжелой жизни айдола. Что приходится их лидеру из кожи вон лезть, чтобы тащить всех на себе, тащить Чонгука на себе… А Тэхёни-хён… Он тоже всегда помогал, был рядом, поддерживал. Показывал, что взрослеть - это не страшно. Страшно только по началу. А когда с тобой рядом хёны – это весело и так легко. Легко, когда вы все вместе, рядом. И Джин-хён, хоть и казался, порой, по поведению не старше самого младшего участника группы, но укутывал заботой и теплом не хуже самого теплого свитера в холодный зимний вечер. Как-то раз, Гуки спросил Сокджина, почему он временами так бесится, слетает с катушек, ведет себя как ребенок, дурачится. Может, это действительно настолько весело? А Джин лишь мягко улыбнулся и ответил, что только так может ощущать себя своим в нашей компании, живым и вечно молодым. Забывать про ответственность, обязанности. Побыть хоть на миг снова беспечным, молодым и свободным. Чонкук тогда не понял, почему его хён хочет быть снова молодым, ведь на тот момент ему было двадцать два года… А потом Чонгук тоже резко повзрослел… Чонгук знал, что пока тревожить разговор самых младших хёнов не надо. Что Чимин лишь будет больше злиться и бесится, если кто-то еще увидит его. Слишком открыт сейчас, слишком уязвим. Душа нараспашку. Он почти никогда никому не рассказывает, что внутри на самом деле. В этом они с Гуком похожи. Лишь единицы видят и понимают. И лишь единицы могут быть рядом в это время. Чон бредет на кухню, ставя полный чайник. Он знает, что после таких эмоциональных выбросов Чимин-хен будет разбитым. Ему захочется чего-то сладкого и горячего. А еще объятий и легких поглаживаний по голове. И они обязательно будут. Как и посиделки на большом диване в темной гостиной перед включенным телевизором с развлекательным шоу, которые так любит его хён. И голова на коленях Тэхёна, и длинные пальцы в светлых прядях. И ладони друг к другу: светлая маленькая кисть на темной, немного загорелой коже с широкой ладонью и темными татуировками на пальцах. И редкие смешки, и красные слипающиеся глаза с подсохшими дорожками на щеках. И тихие поцелуи, и жаркий шепот в шею. Потому что так нужно. Потому что необходимо. Необходимо поверить, что не один. Поверить, что есть кто-то рядом. Поверить, что ты все сделал правильно… Забыться и забыть. Хоть на миг, на мгновение. В другой мир. В свою вселенную. А пока… А пока Чонкуг заваривает в маленький пузатый чайничек чай из душистых трав, настаиваться. И думает о том, что скоро к нему выйдут его хёны. И он тоже будет не одинок.