Замена

Нигма никогда бы не подумал, что Загадочник будет претендовать на их с Освальдом отношения, хотя это и было вполне логично, учитывая неразрывную связь между ними, взять хотя бы тот случай, когда Освальд вызвал Загадочника, всего лишь позвав того по имени. Всякий раз, как у Эдварда и Освальда случался секс, Загадочник после выносил первому мозги. Но Эдвард был упрям, не хотел делиться, а поэтому его альтер-эго пришлось заткнуться, после довольно долгого и неплодотворного спора в метро, когда Нигма не сдержался и наорал на Риддлера, а потом ловил на себе настороженные взгляды людей, едущих в одном с ним вагоне. В такие моменты он обычно терялся, возвращаясь к своему обычному социапатичному состоянию, превращаясь на некоторое время в скромного парня, который не знал куда деть руки, и поэтому постоянно поправлял свои растрепавшиеся волосы и съезжающие очки. Он довольно резво вышел из вагона и тут же буквально бегом покинул метрополитен. - Ещё раз... - бормочет он, идя по улице по направлению к дому, - ещё раз подобное повторится... Внутренний голос перекрывает реплику: - Ещё раз ты позволишь себе на людях подобную выходку, перестав контролировать себя, и мы окажемся в Аркхэме! -Да если бы не ты, этого бы не было. - зло бросает Эд и ускоряет шаг, потому что начинает накрапывать дождь. И вот наконец-то они дома. У Нигмы болит голова. Едва входная дверь закрывается, он облакачивается на нее и постепенно сползает вниз. Обхватывает свои длинные ноги и кладет на колени голову. Это выглядит мило, его волосы хаотично лежат на лице, прилипшие от дождевой влаги, с очков крупные капли падают на расстёгнутый пиджак изумрудного цвета. Через некоторое время они решают подняться и сделать себе кофе. Дождь за окном и не думал прекращаться. Эдвард поморщился. Не то чтобы он не любил такую погоду, просто сегодняшний день горьким осадком оседал на стенках мозга, не давая расслабиться и с комфортом провести вечер. Кофемашина заверещала неожиданно резко, отрывая Эдварда от созерцания ручейков, бегущих по окну. Переливая из стакана в чашку кофе и разбавляя его молоком, он немного проливает, обжигаясь, и заляпывает рукав идеально белой рубашки. Это выводит его из себя. Игнорируя где-то на переферии сознания смешок, он срывает пиджак, за ним рубашку, кидает их в бак с грязным бельем, дойдя до ванной, потом несколько остервенело ищет футболку, и вот наконец можно вернуться к приятному занятию. Он педантично и аккуратно вытирает губкой пролитое, обхватывает длинными хрупкими пальцами чашку и возвращается к окну. Несколько минут стоит и просто смотрит перед собой расфокусированным взглядом, затем открывает форточку настежь и наслаждается порывами ветра, ворвавшимся в комнату, и каплями, падающими косо на лицо. Его футболка вскружилась, слегка приподнимаясь, но он не обращал на это никакого внимания. Он улыбался, отпивал горячий кофе и снова улыбался, расслабляясь. Вдруг, боковым зрением Эд замечает Загадочника. Тот отражается в открытой створке окна и тоже улыбается. Эта мягкая, ни разу не издевательская улыбка сначала пугает, потом вводит в ступор. - Ну ты чего? - откликается отражение на его мысли. - Продолжишь так стоять - заболеешь. Заболеешь - будешь не работоспособным. Хотя может Освальд начнет навещать тебя ещё чаще. - Риддлер намеренно сделал ударение на слове "ещё" и довольно по-доброму улыбнулся. - Пойдем спать. - Он потрепал Эдварда по волосам, любовно проводя по шее, и пропал также внезапно, как и появился. Что это был за внезапный приступ любви от второй половины идентичности, Эдвард понимает только когда уже после душа в пижаме ложиться в постель. Его тут же сзади обвивают такие же руки, копия его же тела прижимается грудью к его спине. Эдвард не успевает ничего сообразить. Одна рука снимает их очки и кладет на прикроватную тумбочку, другая, почему-то холодная, просачивается под рубашку, вызывая мурашки. - Поговорим об Освальде? - мурлычет Загадочник на ухо Эду. Тот лишь хмыкает уголком губ, хмурит брови. - Так вот почему ты себя так вел со мной, а я то думал в че..о.м - прерывая Нигму, Риддлер проводит по груди вверх задевая соски, которые моментально встают от холода и от зародившегося возбуждения. - подв...ох! - выдыхает Эд и почти жалобно скулит, откидываясь назад, на плечо Загадочника. От манипуляций последнего, кружится голова. Эд делает усилие и опускает голову. Смотрит вниз, на руки, скользящие по его торсу. Загадочник мягко нажимает на живот, заставляя Эдварда податься в его объятия. Нигма забирается на кровать с ногами, оказываясь между ног Риддлера. Тот продолжает гладить его руками, прибавляя к этому поцелуи. Он оставляет влажный след от губ за ухом Эда, слыша как тот откликается на эту бесхитростную манипуляцию, и ощущая, как учащается сердцебиение Эдди, их сердцебиение, под его руками. Эдвард, чувствуя чужие руки на своих сосках, закрывает глаза и расслабленно стонет. И тут, в голове как назло появляется образ стонущего в унисон Освальда. Вспышкой рождается яркий образ возлюбленного, с порозовевшими щеками и ушами, с этими его веснушками на предплечьях и запястьях, с распахнутыми блестящими и такими красивыми глазами. - Помнишь, как он тогда держался за твое плечо, как его брови сводились к переносице, и как он выдыхал твое имя всякий раз, как ваши ладони, двигаясь в синхронном ритме, дарили вам обоим удовольствие? Естественно Нигма очень хорошо помнил это. Картинка стонущего, такого открытого перед ним, как ни перед кем, Освальда останется отпечатанной на подкорке навсегда. Загадочник проходит по его члену, по их члену, обводя головку, делая пару движений вверх и вниз, любуясь Эдди. Его Эдди. Он был прекрасен. Раздвоенность идентичности - вещь чудесная, считал Риддлер, если уметь ей пользоваться. Лицо Эда раскраснелось, уши алели, он дышал рвано, Загадочник даже засмотрелся на судорожно опускающуюся - подымающуюся грудь под смятой рубашкой. А ведь эта та самая пижама, в которую они когда-то переодели Освальда, после того, как нашли его в лесу. Ох... Риддлер не сдерживается и стонет тоже, вместе с Эдди. Он продолжает движения, продолжает поцелуи. Скоро этого ему становится мало и он бережно опускает запыхавшегося Эдварда лицом в простыни, а сам нависает сверху, проходясь ладонью по линии позвонков. Его мальчик скулит под ним и прогибается. Загадочник может и видит в этих действиях желание, и поэтому не медля ни секунды, он подкладывает под тазовые косточки Эдварда подушку, стягивает с того штаны, не забывая массажными движениями пройтись по бокам, заслужив тем самым очередной вырвавшийся стон, и отстраняется. - Смазка в тумбочке? - Д-даа, да... - бессвязно бормочет Эдди, но тут же спохватившись, вспыхивает: - Ты же сам ее туда и убирал в прошлый раз! - Спокойно, я просто хотел проверить, насколько велико твое желание. - Нигма готов поклясться, что слышит за спиной наглый смешок, и уже собирается ответить что-нибудь эдакое, но ягодиц касаются прохладные пальцы, раздвигая их, и все возмущение тонет в первых каплях смазки, начинающей стекать по ложбинке прямо на простынь. Сразу два пальца входят в него, растягивая колечко мышц, бережно оглаживая его изнутри. Эти действия приносили только удовольствие, никакого дискомфорта, ведь такие игры Загадочника для них были не впервой. Да и с Освальдом они довольно часто менялись местами. Загадочник достает пальцы, чтобы зачерпнуть ещё смазки, и медленно проводит вверх - вниз меж ягодиц, прежде чем ввести уже три. Он знает и помнит как и под каким углом нужно двигаться, чтобы уже через несколько минут Эдди распластался под ним безвольным грузом, дышал ещё тяжелее. Чтобы его руки сминали простыни, чтобы он двигал бедрами навстречу и выстанывал его имя. Такие моменты особенно сближали их, делали единой частью одного процесса. В такие моменты, а таковых было мало, Риддлер мог принести Эдварду удовольствие. И он хотел этого. Редко когда им удавалось достичь такого гармоничного симбиоза, но когда удавалось, они умели это использовать. Эдвард стонет особенно протяжно, проезжаясь стояком по простыням, оставляя след из предэякулята, сознание подкидывает ещё пару особенно интимных картин с участием Освальда и Нигма шепчет: - Зага..Загадочник, я сейчас.. Тот все прекрасно понимает, являясь частью личности, считывая все эмоции и мысли наперед. Он резко двигает пальцами внутри, намеренно стимулируя каждый раз простату, наблюдает, наслаждаясь. Эдди заходится крупной дрожью, кончая, конечно, простыни придется поменять, но сейчас не до этого. Риддлер завороженно оглаживает спину Нигмы, разминает поясницу, слыша благодарный вздох. Потом достает из все той же прикроватной тумбочки салфетки, вытирает ими Эда и натягивает на него штаны. Переворачивает, проводя по линии скул пальцами, прикасаясь к безмятежному и расслабленному лицу. Эд ластится к нему словно кот. Риддлер даже замечает довольную улыбку на его лице, перед тем, как начинает застегивать на них рубашку. - Так ты подумаешь над моим предложением? - О развитии отношений между тобой и Освальдом? Хитрец! - сонливо выдыхает ему Эдвард в ключицу, когда они уже лежат на кровати лицом к лицу. - Ладно, я согласен. Загадочник смотрит на него восхищённо и неверяще одновременно. - Это точно? Или есть что-то, что тебя волнует? - Эм.. - Эдди привстает на локте заглядывая в идентичные глаза напротив: - обещай не забывать обо мне. И не дай ему меня забыть... Некоторое время Загадочник смотрит удивлённо, поражаясь только что сказанному, но потом в порыве чувств прижимает к себе не ожидавшего подобного Эдварда. - Я буду всегда любить тебя, дурачок. Он всегда любил тебя. И успокаивающе гладит его по спине. - Я не собираюсь у тебя забирать его. Ты наш.