Путь Дона Марио

Артиллерийский обстрел был невероятной разрушительной мощи, причем пришелся не только на наши позиции, но и по всей ближайшей линии укреплений. Взрывы раскидывали людей, уничтожали палатки и оружие. Разорванные трупы лежали повсюду, огонь, полыхающий повсеместно, отражался в лужах крови. Сюрреалистичная картина, Дюрер отдыхает. Я облизал спекшиеся губы и ощутил на языке странный вкус, отдающий металлом. Спустя мгновение пришло понимание — это была кровь, чья-то, но не моя. Брезгливо сплюнув, я начал быстро вытирать грязь с лица. В это же момент наша артиллерия открыла ответный огонь. Огненные вспышки разрывов накрыли территорию за нейтральной полосой, напротив наших укрытий. Проблема в том, что наши боги войны посылают свои смертоносные подарки в неизвестность, по примерным координатам, надеясь, в силу закона больших чисел, накрыть цель. Германцы тоже лупили по площадям, но, судя по результатам, их разведка и корректировщики огня сработали лучше, и артиллеристы имели примерные координаты нашего расположения. В это время в небо с шипением взмыли десятки осветительных ракет, с нервным мерцанием превративших ночь в день. Передовая линия укреплений стала видна как на ладони, неровный свет демаскировал каждое движение защитников. Вот теперь германцы могут с легкостью отстреливать каждого бойца, решившегося приподняться над бруствером, условия как в тире. Орудийный огонь затих — наступал момент для атаки на наши позиции, мы это понимали и время затикало тягучими секундами ожидания. Стоны и крики нечеловеческой боли ужасной музыкой заполняли щели окопов. Такого ночного нападения не ожидал никто, и результат был поистине страшен. Я помог какому-то молодому солдату подняться, судя по всем признакам этот парнишка был контужен в ходе обстрела. — Ты меня слышишь? — А? — спросил тот невероятно громко. — Слышишь? — едва ли не прокричал я. — Да, — ответил тот таким же криком. — Садись за пулемет! — приказал ему, помогая себе жестами. Солдатик, покачиваясь, пошел за мной. Найти пулеметное гнездо с целой машинкой для скоростного убийства не составило труда — кто-то даже заботливо накрыл позицию куском брезента, защищая механизм от загрязнения, но сам похоже уже не сможет воспользоваться плодами такой предусмотрительности. Я помог бойцу разобраться с процессом заряжания — в силу контузии или отсутствия навыков он никак не мог справиться с пулеметной лентой. — Что вы делаете? — поинтересовался неизвестный мне сержант. — Нам необходимы все целые пулеметы, если мы хотим выжить, а это возможно только отстояв нашу часть позиций, — ответил ему. — Сейчас они повалят, поэтому быстро займись поисков пулеметных расчетов или кого-то кто хоть как-то может их использовать против врага, я сказал «быстро» сержант! Последнее было произнесено в приказном тоне. Сержант рефлекторно вытянулся, а после убежал, пинками поднимая живых, не трогая только тяжело раненных. Это породило цепную реакцию осознания ситуации и подготовки к отражению атаки. Солдаты приходили в себя, и начали достаточно быстро, что было удивительно, восстанавливать хоть какое-то подобие защитных линий. — Эй ты, рыжий! — поймал я молодого солдата. — Иди сюда, будешь набивать ленты патронами и подавать, ясно? — Так точно, сэр, — козырнул тот. Я уступил ему место, бегом направившись к палатке Винса, но, не добежав несколько метров с ужасом обнаружил на ее месте огромную воронку с разбросанными поблизости кровавыми ошметками. Наклонившись к странному предмету, привлекшему мое внимание, я рассмотрел, похожий на толстого грязного червяка, оторванный палец с кольцом, которое разведчик носил не снимая. Ситуация складывалась отвратительно, с Винсом всё, а быстро найти выход на людей из его конторы я не смогу. Конечно нужные мне люди сами выйдут на меня, но вряд-ли это будет очень быстро, так что нужно еще дожить до этого времени. Для этого первым делом нужно найти Анджело и Сальваторе, а потом Джона. Он все еще не вернулся, а это значит, что он находится где-то среди врагов. И я надеюсь, что он еще жив. Полевой госпиталь не имел повреждений, но там бурлила суматоха эвакуации. Медики понимали к чему идет дело и стремились вывезти оборудование и раненых подальше от опасной зоны, активно шла погрузка на транспорт. Несмотря на это найти Анджело и Сальваторе не составило труда. — Анджело, — обратился я к парню. — У нас есть работа, тебе не стоит прохлаждаться. — Да, — кивнул итальянец. — Я тоже останусь, — сказал внезапно Сальваторе. — Мои руки пригодятся в обороне. Ответить на такое заявление мне было нечего, поэтому я только кивнул. Вооружить парней в ситуации такой мясорубки не составило проблем, годного оружия было гораздо больше чем уцелевших бойцов. А дальше началась кровавое безумие. С нашей и вражеской стороны почти одновременно открыли огонь пулеметы. Наши пулеметчики стремились погасить порыв наступления, а германцы прикрывали свои атакующие порядки, стараясь нейтрализовать пулеметные гнезда. Крики наступающих приближались. — Готовы к самой бурной ночке в вашей жизни? Ответом мне была тишина. Анджело и Сальваторе смотрели в сторону нападающих. На их лицах было видно, что они собираются сражаться до последнего. Это был правильный настрой, который должен помочь им этой ночью. Странное чувство смутного предчувствия прокатилось по позвоночнику. Я, без раздумий, толкнул обоих парней в ближайший кратер воронки, заваливаясь в него вместе с ними. С неба вновь обрушились снаряды, вздымая комья разрывов и противно визжа осколками. Сейчас огонь был намного точней, уничтожая огневые позиции пулеметчиков, видимо корректировщики отработались хорошо. Спустя некоторое время, две-три минуты, обстрел прекратился, наверно, чтобы не задеть своих штурмовиков. Несколько, еще огрызавшихся огнем, с нашей стороны пулеметов невероятно быстро замолкали. Хлопал редкий винтовочный огонь, но в целом ситуация была уже ясна — позиции нам не удержать, и оставаться здесь означало лишь бессмысленно погибнуть либо глупо попасть в плен. Я так и объяснил парням, дав им команду на отход, которую они без возражений стали исполнять. Мы начали перемещаться — сначала по ходам сообщения, а потом и рывками по открытой местности, используя в качестве укрытий воронки от снарядов. Очень скоро мы добрались до нескольких искореженных разрывами машин. Зрелище было ужасное, человеческие тела валялись как поломанные большие куклы, вперемежку лежали медики и их пациенты, отличимые только по обмундированию, да и то не всегда. Эвакуация была почти окончена, и похоже, что колонну машин накрыли в момент окончания погрузки. — Ужас, — только и сказал Анджело. — Такова война, — сказал ему. — Мы не можем оставаться на одном месте. Нужно отходить и встретиться с резервными отрядами. Они уже должны начинать готовиться к защите и возможному контрнаступлению. Вдалеке мы увидели отряд солдат, который уверенно шагал в нашу сторону. Мы не успели отойти на большое расстояние от своих позиций, когда подкрепление приблизилось и заняло оборону. Такая оперативность мне очень понравилась. Влившись в ряды подкрепления, и собравшиеся остатки нашего подразделения, из числа выживших при обстреле, мы заняли позицию, высматривая германских солдат. Стрельба уже давно началась, и не собиралась прекращаться. Только сейчас свет от ракеты пропал, вновь погружая все в темноту. Двоякая ситуация: с одной стороны, нас не так просто поймать на мушку, а с другой мы и сами не можем рассмотреть приближение гансов. Солдаты, тащили с собой различное вооружение, не только винтовки, но и разместившиеся на повозках пулеметы и минометы. Я увидел даже малые артиллерийские установки, о которых раньше только слышал. Редкая штука. — Там жарко, парни? — поинтересовался один из вояк, с офицерскими шевронами. Мы даже не успели заметить, как на краю небосвода начало светлеть. — Да, сэр, — ответил я. Стрельба продолжалась, иногда заглушаемая близким разрывом снаряда. В небесах что-то загудело, и, посмотрев в небо, мы увидели большую группу самолетов, летящих из-за наших спин в сторону линии фронта. Судя по отличительной маркировке это были английские королевские воздушные силы. Эти парни могут сильно повлиять на исход боя. — Вижу, что жарко, — кивнул тот. — Кстати, а не твое ли имя Марио? — Мое, — ответил ему и немного прищурился. — Ты работал с человеком по имени Винс? — Да, — кивнул ему, не очень понимая к чему он клонит. — Вот так удача, — сказал мой собеседник, потянулся в карман и вытащил какую-то фотографию. Некоторое время смотрел на изображение, а затем перевел взгляд на меня. Анджело и Сальваторе тоже с интересом наблюдали за этим странным офицером. Наконец незнакомец показал мне фотографию, на которой был изображен я. — Это ты! — Что надо-то? — поинтересовался я. — Меня зовут Тим Хантер, — ответил он, — Я прибыл из Вашингтона для встречи с тобой и Джоном. Где Джон? — Не знаю, — ответил ему. — Может быть покажешь какие-то документы, подтверждающие твои слова и личность? — Эй Тим, — позвал какой-то солдат. — Не отставай. — Я достиг своей цели, — сказал тот. — Можете продолжать без меня. Солдат только пожал плечами и вернулся в строй. — Документы у меня есть, — проговорил Тим. — Правильно, что ты так сразу не стал доверять мне. Я же мог оказаться вражеским шпионом. Он вытащил из своего рюкзака папку с бумагами, раскрыл ее и протянул мне верхний лист. Быстро пробежавшись глазами по тексту я прочитал приказ Тиму Хантеру присоединиться к разведывательной миссии США, и служить связным между Вашингтоном и фронтом, в обход общих армейских каналов. Подписан этот документ был генералом Першингом и Ларри Ольфредом, являющимся главой Разведывательного Дивизиона, и находящимся в Вашингтоне, на связи с президентом. Следующий документ, показанный Тимом, подтверждал его личность — фотография, большая печать и подпись самого президента придавали убедительности, после такого не верить невозможно. — Винс погиб от шального снаряда, — произнес я. Хантер на секунду помрачнел и сказал: — Он был моим товарищем, очень жаль. — В чем заключается твоя работа и что должен буду делать я? — поинтересовался у него, пытаясь перевести разговор в конструктивное русло. — Ах да, — сказал тот. — Меня прислали стать помощником в организации одного отдела. Он повел глазами на Анджело и Сальваторе, показывая, что при них говорить он не может. Парни, на удивление, оказались сообразительными и быстро ушли. В это же время, мы услышали наконец-то взрывы авиабомб и выстрелы пулеметов из самолетов. Вдалеке можно было рассмотреть, как черные точки на фоне золотистого неба, то падали коршунами, то поднимались. — Ребята дают им там жару, — сказал Тим и довольно улыбнулся. — Так вот, президенту очень понравились результаты программы, через которую вы с Джоном прошли. Он заинтересован в том, чтобы эта программа развивалась. Ларри Ольфред с ним согласен. В мире, когда информацией стало намного проще обмениваться, грех не воспользоваться этим. А для поддержания всего этого в рабочем состоянии нам будут нужны отличные специалисты. — Мне предлагается работа? — поинтересовался у него. — И как это будет выглядеть? — Контракт на три месяца для обучения ребят, — ответил он сразу же. — Зарплата будет более чем достойной. В целом я могу и согласиться на это дело. Три месяца пробыть инструктором это не то же самое, что быть на передовых линиях. И кто бы что не говорил, но, если есть возможность оказаться подальше от передовой, я бы не отказался от нее. Более того, мне было интересно заняться обучением молодых парней, в будущем это отлично сыграет мне на руку. — Ну-у, — протянул медленно. — Я согласен, но не могу решать за Джона. Кроме этого, остается вопрос о моих ребятах. Я кивнул головой на двух итальянцев, которые стояли в сторонке и внимательно осматривались по сторонам. — Это парни из того отряда смертников? — поинтересовался мужчина. — Да. — Как их зовут? — Анджело и Сальваторе, — сказал спокойно. Парни услышали собственные имена и немного насторожились. — Они достаточно неплохо себя показали этой ночью, когда мы отправились в рейд. — Тебе все равно нужны будут ассистенты, — сказал Тим. — Думаю, мы сможем их вписать в программу. Насчет Джона… нужно понять, что с ним случилось. Если он попал в плен, то стоит попытаться его вытащить. — Если он столкнулся с таким же отрядом, как и я, — выдохнул. — То шансы, что он выжил маленькие. Но не нулевые. Может стоит потрясти британцев или французов, на счет такой информации? — Можно, — сказал Тим и скривился, — но не желательно. Тебя, наверное, интересует вопрос почему… все дело в том, что президент хочет показать, что нам не нужно много времени чтобы создать свою собственную сеть информаторов. Даже в армии противника. Создание сети информаторов не такой уж и быстрый процесс. Конечно, можно найти идейного союзника, которого будет намного проще переманить свою сторону, чтобы он сливал нужную информацию. Но на верхах власти и командования таких идейных не очень много. С такими людьми можно работать, только если предложить деньги или какие-то блага, либо каким-то образом надавив. — Тогда нужно найти его самим, — кивнул я. — Нужно, — повторил за мной Тим, ожидая, что же я предложу. — Значит так, — начал говорить. — Я отправлюсь вперед один и попытаюсь разузнать насчет Джона. Если мне не повезет, то я хотя бы вернусь с какой-то информацией, чтобы можно было спланировать дальнейшие действия. Тебе нужно быть в месте, которое я смогу легко найти. — Я буду в палатке командования, — сказал Тим. — Мне нравится твой план, но что будут делать они? Он кивнул на Анджело и Сальваторе. Тут я его понимаю, но взять их с собой я не могу — они будут только замедлять меня. Одному мне будет намного проще. Так что их можно сплавить ему. — Они будут при тебе, и когда я вернусь, то, возможно, заберу их с собой на дело, — сказал спокойно. — Сейчас они буду только мешать. — Хорошо, — кивнул тот. — Я найду им какую-нибудь работу. — Отлично, тогда выдвигаемся. Я взмахом руки подозвал парней к себе. Они сразу же подошли. — Мы возвращаемся обратно на передовую, — сказал им. — За линию фронта я пойду сам, для поиска товарища. Вы же будете вместе с Хантером до последующих указаний от меня. Понятно? — Да, — кивнули парни вместе. — Надеюсь, что вы не будете устраивать там интриги на пустом месте, мне будет неприятно такое услышать. Парням, оценившим выражение моего лица, ничего не оставалось кроме как выразить свое согласие кивками. Некоторое время мы потратили на то, чтобы привести себя в порядок, после чего направились в сторону передовой, следом за отрядом. Догнать это подразделение было не сложно. Так как они передвигались группой и несли тяжелое вооружение, то темп их движения был ниже нашего. Впереди шли тяжелые бои, и солдаты продвигались в ту сторону, как будто погружаясь в реку, чтобы стать грудью против наступающих германцев. Германские солдаты давили со всех сил, но ощущалась нехватка ресурсов и личного состава. Конечно, солдат может быть невероятно хорошо подготовлен, но это не имеет значения если он голоден и ограничен в боеприпасах. Все это я рассказывал Тиму, который сразу же делал какие-то записи. Думаю, что когда он окажется в полевом штабе, то вся эта информация будет быстро передана командованию, влияя на дальнейшие действия и планирование боевых операций. Сейчас тактическая ситуация менялась очень быстро, атаки и контрнаступления мелькали как в калейдоскопе, и поэтому тяжелая артиллерия себя не особо проявляла, опасаясь накрыть свои подразделения, занявшие бывшие только что вражескими позиции. Отряды германцев прорывались вперед и сталкивались в перестрелках с отрядами наших солдат или же союзников. Победившие продолжают давить, а проигравшие, из числа выживших, отступают к своим. Штаб был неплохо замаскирован и укреплен, имелось несколько линий коммуникаций с высшим руководством, и командованием различных соединений. Тима приняли сразу, так же, как и Анджело с Сальваторе, насчет личности которых никто не был в курсе. — Анджело, Сальваторе, — позвал я итальянцев тихо. — Обращайте на все внимание и запоминайте, а потом расскажете нужное, слышите? — Да без проблем, босс, — проговорил уверенно Сальваторе и показал большой палец. Анджело только кивнул, соглашаясь со своим товарищем. Я собрал себе походную сумку, перекусил и отправился в путь. У меня хватало патронов для винтовки, пистолета и обреза. Так же у меня было три боевые гранаты, и несколько дымовых. Еще я прихватил продуктов на несколько дней, медпакет, снаряжение для выживания, и, две жестянки с виски. Когда я спустился в окопы, то увидел множество трупов солдат, погибших от шальной пули, осколков или компрессионного воздействия взрывной волны. Часто я обходил отряды, которые сидели в засаде и ожидали противника. Я следовал мимо них, не останавливаясь. Но это не значит, что я несся вперед сломя голову, совсем нет. Большие отряды противника я успевал обнаружить заранее и обойти, или пропустить их мимо замаскировав свое местоположение. Одиночных противников тоже лучше избегать, в конце концов со всеми своими способностями и характеристиками я также уязвим к воздействию огнестрельного оружия, как и обычный человек. Да, в принципе, даже умело загнанный в основание черепа окопный нож выведет из строя любого. Поэтому мне бы не хотелось сорвать всю операцию только из-за того, что монетка судьбы упадет не той стороной и кому-то удастся засадить в меня кусок металла. Конечно совсем без происшествий такое путешествие обойтись не могло, но только в крайнем случае я прибегал к оружию, предпочитая полагаться на свое умение маскироваться и бесшумно перемещаться по пересеченной местности. А в крайних случаях… Тут уже нож стал моим спасением. Избегая малейшего шума, я превращался из малоприметной детали пейзажа в приникшую, после стремительного рывка, к спине врага блеклую тень, и, со скоростью взбесившейся швейной машинки, работая клинком, делал в его тушке достаточное, для прекращения жизнедеятельности, количество отверстий, зажимая рвущийся в крике рот ладонью левой руки, обернутой тряпкой. Это не представляло для меня особой сложности, и позволяло не рисковать с применением шумного огнестрела. Да и проще работать ножом, чем свернуть шею голыми руками, рискуя ввязаться в рукопашную схватку с туманными перспективами. Но все же, при наличии возможности абсолютного скрытного передвижения, я предпочитал ею пользоваться, не стремясь вырезать все на своем пути. Сейчас у меня другая задача, и она важнее количества выведенных из строя врагов. Ночью мне не нужно было спать, так как моя недавняя награда в виде превосходной физической характеристики отлично работала. Я проник достаточно глубоко в тыл к фрицам, чтобы не волноваться о поражающем воздействии снарядов своих же войск, не говоря уже о пулях. Обстрел тылов противника на такой дистанции не имеет смысла даже в том случае если ты знаешь примерные координаты цели, корректировщики огня чисто физически не смогу исполнить свою работу не видя цели, а если они будут достаточно близко к цели, то как им передать информацию своей артиллерии из тыла врага? Поэтому опасность мог представлять только прилетевший шальной снаряд, но на такой дистанции вероятность этого была примерно равна поражению метеоритом. Утром я обнаружил привал, разбитый небольшим германским отрядом, под командованием офицера. Судя по его лощеному виду, а также внешнему виду формы, не самая маленькая шишка. Даже странно, почему он передвигается в сопровождении столь малого количества солдат, возможно нахождение в тылу его расслабило, но сейчас мы это дело поправим. Взять офицера в плен оказалось делом нехитрым: сначала, с помощью своего неизменного ножа, я помог беспечному часовому перейти из стадии легкой дремы в вечный сон, а потом повторил эту манипуляцию с неполной дюжиной военнослужащих, которые беспечно смотрели сны под якобы надежной охраной. С офицером я обошелся достаточно вежливо — вбил ему в солнечное сплетение каблук своей обувки, и пока он крючился, пытаясь продышаться от такого ночного кошмара, скрутил его руки, ранее приготовленным отрезком веревки, за спиной. Перед началом продуктивного общения я, из врожденной любезности, провел офицера по биваку, нежно держа его за волосы на голове, и прижав острие клинка к кадыку. Подождав пока бедолага закончит опорожнять свой желудок на свои босые ноги, я оттащил его в сторону и обдал холодной водой из ведра, дабы кислый запах рвоты не сбивал его внимание в ходе разговора. Фриц как завороженный смотрел на мелькание подобранного мною штыка, а я, тренируясь в смене хватов, задавал интересующие меня вопросы. Таким образом мне стала доступна информация о местонахождении наших пленных, и системе их охраны. Также я получил свежие сведения о дислокации подразделений противника в непосредственной близости. После чего со словами о том, что своим сотрудничеством он купил себе жизнь, но не должен пытаться освободить руки ранее чем через полчаса после моего ухода, я пошел в сторону намеченной цели, мимоходом всадив германский штык в ухо невольному информатору. Никаких угрызений совести я себе позволить не мог, да я и не понимал, чем убитые мною солдаты были лучше наших парней, разбросанных фаршем по передовой. Все рефлексии оставим на после войны, а сейчас надо не пускать сопли, а делать свою работу. Тем не менее, для облегчения консенсуса со своей психикой, я на ходу сделал пару глотков виски. Я продолжил свой путь, но шел уже не наобум, а с четким пониманием расположения цели. Германская система содержания пленных работала превосходно, чисто прусская педантичность и порядок. Военнослужащих противника, видимо по мотивам поведения турок, загоняют в различные складки местности — овраги и балки, для предварительного содержания. После первичной фильтрации пленных распределяют в специализированные концентрационные лагеря, расположенные в разной степени удаленности от фронта, ориентируясь по значимости и потенциальной пользе для разведки и армейского командования. По моим прикидкам Джон должен был еще находиться в этаком импровизированном зиндане неподалеку отсюда, вряд ли, судя по количеству прошедшего времени, его этапировали в концлагерь. Я исходил из того, что активные наступательные операции не способствуют стимуляции командования на распыление сил и выделение подразделений боеспособных солдат для конвоирования, да и не до этого им сейчас. Вступать в противостояние с многочисленными подразделениями противника, постоянно продвигающимся к линии фронта, мне было совсем не с руки. Постоянно укрываясь и наблюдая за перемещающимися мимо меня отрядами, в чистой и необмятой форме, я пришел к выводу, что в бой бросают свежие резервы, а значит наступление либо идет успешно и необходимы силы для развития успеха после прорыва обороны, либо немцы поставили на карту все и стремятся во чтобы то ни стало одержать вверх и сломить сопротивление. Уже под вечер я достиг первой точки с нашими пленными. Несколько огневых точек, с пулеметами, контролирующими периметр, позволяли не бояться попыток побега или организованного бунта, да кроме того виднелось и несколько минометных расчетов, готовых накидать в балку с пленными достаточное, для прекращения любых беспорядков, количество мин. Оценить окружающую территорию не составило труда — я забрался на дерево и вооружился биноклем. Отсюда открывался отличный вид на пленных, так что я искал среди них нужного мне человека. Но, как бы я не пытался, найти его было невозможно. Лица солдат были грязные и усталые. Среди них было немало раненных, как с тяжелыми ранами, так и не очень. Предпринимать какую-то акцию — это самое лучшее решение. Если честно, я был бы не против высвободить всех пленных из плена, но одному сделать это невероятно сложно. Мое внимание привлекла палатка, в которую по очереди приводят солдат, а после выпускают с повязками на руках. Повязки были разного цвета и на разных руках. Интересно-то как, похоже, что в этой палатке происходит запись всех вновь прибывших. Дождавшись ночи, я перекусил тушенкой из жестяной банки, и хлебнул, исключительно чтобы согреть занемевшее тело, немного виски. После этого я медленно спустился и начал аккуратно приближаться к заинтересовавшей меня палатке. Избегая внимания, и передвигаясь с большой осторожностью, я за несколько часов добрался к ней. Внутри никого не было, что играло мне только на руку. Проскользнул внутрь и сразу же увидел несколько аккуратно размещенным ящиков, имеющих четкую буквенную маркировку. Внутри этой палатки светилась оставленная кем-то зажженной одинокая керосиновая лампа, так что искать нужные мне бумаги я мог без особенных проблем. В картотеке хранились документы всех содержащихся в лагере солдат, я имею в виду такой же паспорт, как и у меня. Поиск по фамилии ничего не дал, и сами понимаете с каким чувством я принялся искать по совпадению такого редкого имени как Джон, но удача улыбнулась мне. Он был в этом лагере, судя по его паспорту с синей линией, которая соответствовала повязкам, которые получали солдаты. Отлично, спрятав документы в карман, я положил ящики на место, примерно так же, как они стояли и до этого. Выскользнул из палатки и растворился в ночи, не стоит давать врагу шансы обнаружить меня. Вернулся обратно на свое дерево и на несколько часов заснул. Проснулся я за полчаса до того, как солнце начало подниматься. Всматриваться в темноту было не очень продуктивно, но мне ничего другого не оставалось делать. С самого утра, я увидел, как всех людей с синими повязками начали выводить из этого «котла». Сосредоточившись на них, я начал внимательно изучать лица с помощью бинокля. Пленные солдаты тащили раненых на носилках. Германские солдаты охраняли их и подталкивали вперед жесткими ударами прикладов. Джона я обнаружил на одних из носилок, несмотря на шапку на его голове. Но мне помогла его рука, которой он закрывал глаза, а точнее фигура, сложенная из пальцев. Когда мы проходили обучение, то нас научили некоторым знакам, которые можно использовать для быстрой идентификации друг друга в самых сложных ситуациях. Именно такой знак сейчас он и показывал. То, что он сейчас на носилках является проблемой. Я не знаю, насколько сильно он ранен, и смогу ли я, без вреда для его здоровья, организовать побег. Следовать за отрядом с пленными пришлось примерно полдня. Мне приходилось прятаться, как никогда до этого, чтобы не быть обнаруженным солдатами врага. Они остановились в полностью разрушенном городке, где уже был еще один отряд солдат, которые приняли пленных. Там уже была установлена знакомая мне палатка, через которую вновь начали пропускать людей. Одних отправляли в правую часть города, других в левую. В левую часть отправлялись все солдаты, что прибыли на носилках. Их относили и просто оставляли на земле. Медиков вокруг не было, так что не знаю, что они собираются сделать. Людей, из правой части города, быстро выпроводили, чтобы продолжить путь. Я продолжал наблюдать за Джоном и заметил странную и взволновавшую меня картину. Несколько солдат в униформе без особенных отличительных знаков начали ходить между пленных и убивать их. Каждый раненный получал пулю в голову. После этого, еще двое солдат быстро убирали носилки и бежали к большой яме, у которой стояла бочка с горючим. Что-то мне не нравится, что они собираются сделать. Похоже, что мне нужно начинать действовать. Быстро расчехлил свое оружие — прицел был готов к работе. Зарядил винтовку и положил цевье на деревянную рогатку, которую вбил в землю до этого. Германцы, без особенных ухищрений, ходили между раненных и просто добивали их. Когда они оказались за несколько тел от Джона, я прицелился в ближнего солдата, идущего с пистолетом в руке. Выстрел и его голову просто сносит. Перезарядился, и выбрал новую цель. Второй германец еще не успел понять, что происходит, как раздался новый выстрел и его голова разлетелась, словно тыква. Только после этого началась суета, но было уже поздно. Немцы были для меня словно на ладони, и, до тех пор, пока они не скрылись за стенами зданий, я отстреливал их как в тире, действуя без особенной жалости. Я успел расстрелять два магазина, пока германцы не разбежались по укрытиям. Дальше будет сложнее, но у меня есть решение и для этого. Я быстро сменил позицию переместившись поближе к врагу. После чего, прострелив одному из солдат колено, стал ждать появления его товарищей, спешащих на помощь. Однако, к моему огромному удивлению этот тип просто вставил пистолет себе в рот и выстрелил, окропив мозгами окрестности. Какое странное поведения, нетипично для обычных солдат. Еще одна перебежка и вновь внимательное наблюдение за спрятавшимися в укрытиях немцами. Не обнаружив угрожающего мне движения, я быстро добежал к первому дому, и приготовил к бою пистолет и обрез. Пришло время ближнего боя, пора зачистить поселение от этих монстров. Хотя… если учитывать мою результативность, то я буду монстром гораздо хлеще. Медленно и уверенно я передвигался между зданиями, и первая жертва нашлась достаточно быстро. Две пули — в грудь и голову успокоили фрица навсегда, причем выстрелы практически слились в один. Теперь, дав понять, что я здесь и убиваю их, несмотря на попытки спрятаться, мне надо было действовать предельно аккуратно, но при этом очень быстро. Итак, сезон охоты можно считать открытым. Проскочив к соседнему строению, я наскочил на таившегося за углом немца, который явно не ожидал увидеть меня так быстро и близко. Сплющив его яички ударом в пах, я выстрелил в открытый в хрипе рот, и рванул дальше, перепрыгнув через конвульсивно дергающееся тело. Начавшаяся игра в прятки была жаркой, но недолгой. Я убивал их, они пытались убить меня. Старая как мир игра агрессивных самцов, убивающих другого, чтобы выжить самому. Один хитрый зольдатен под шумок пытался скрыться, и почти преуспел в этом, но соревнование в скорости с пулей окончилось победой последней, что она и отметила с чавкающим звуком разнеся бритый затылок. По какому-то перекосу психики я дослал в упавшее тело остаток магазина, перезарядился и быстро направился в сторону раненных. Все они были в плохом состоянии, кто-то откровенно безнадежен, а некоторые уже не дышали. Вскоре нашелся Джон, так же лежащий на носилках, и его состояние мне откровенно не понравилось. Травматическая ампутация правой стопы усугублялась высокой температурой — как бы не пошло заражения — подумал я. На фоне общей бледности лица и видимых кожных покров смотрелось это угнетающе. Я видел, что у германцев есть машина, так что думаю мне стоит ей воспользоваться. Следующий вопрос касается того, что мне делать с другими ранеными, которые еще в живых. Решение нашлось достаточно быстро: я подогнал машину, а после погрузил внутрь всех раненных, кого смог. Несколько парней успели испустить души за это время, тем самым облегчив мне задачу. На удивление мне удалось забрать всех выживших, после чего я рванул в сторону фронта. Скорость я сумел набрать достаточно внушительную, но, так как эта машина не является гоночным болидом, да и по своей прочности тоже уступает машинам будущего, я не мог все время двигаться на большой скорости. Иногда приходилось двигаться медленно, чтобы не повредить ходовую, и только на некоторых участках дороги можно было двигаться с хорошей скоростью. Именно на таком отрезке я встретил группу германских солдат, которые отступали. У них было много раненных, но я не остановился, а они не отошли в сторону. Редкие выстрелы послышались в мою сторону, но ни одна пуля не попала. Я же просто продолжил свой путь. Группы германских солдат стали попадаться все чаще и чаще, многие из них были не в самом лучшем расположении духа. Это отлично повлияло на мое продвижение, мне не нужно было останавливаться и доказывать другим, что я именно тот, за кого себя выдаю. Похоже, что германцев сумели откинуть за время тяжелых боев. Количество отступавших солдат никак нельзя было сравнить с количеством ушедших в наступление. Я остановил машину только когда передо мной появился отряд американских солдат. Они стояли и целились в машину, явно собираясь стрелять. Я вышел и поднял руки. Моя униформа вызвала удивление и поэтому ко мне обратился сержант, что стоял немного позади солдат и тоже целился из своей винтовки. — Кто ты такой? — обратился тот. — Американский солдат, — сказал ему. — Мои документ. Я вытащил паспорт и стал удерживать перед собой. Сержант кивнул чернокожему солдату. Тот быстро подбежал ко мне и аккуратно забрал паспорт, а после вернулся к командиру. Последний быстро прочел мои документы, а затем кивнул и опустил оружие. Это стало сигналом для других солдат тоже опустить оружие. — А я уже думал… — проговорил тот и подошел для рукопожатия. — Что в машине? — Раненные солдаты, — сказал ему. — Не только наши, но и союзников. — Парни быстро вытаскивайте и готовьте носилки, — приказал тот. Солдаты быстро исполнили его приказ и с большим удивлением вытаскивали раненных и располагали их на носилках. За эти полчаса к нам успел подойти еще один отряд, уже большего размера. Они сразу начали строить небольшой защитный периметр, так как у них был один пулемет и один миномет с очень малым количеством боеприпасов. Командиром этого большего отряда был Второй Лейтенант, у которого в распоряжении имелась радиостанция, что является самым современным видом связи. Он быстро передал информацию другим отрядам о том, что они встретили меня с большим количеством раненных. У отряда было несколько людей, которые могут оказывать первую помощь, так что раненными занялись они. Ответ вышестоящего командования заключался в приказе ждать на месте, а отрядам, с которыми я уже встретился, охранять раненых. Другие отряды, среди которых были не только американские, но и британские, австралийские и даже французские, продолжали рваться вперед, отбивая территорию у германцев. Вечером, когда мы оказались уже в неглубоком тылу, к нам прибыло несколько повозок. Они привезли еду, оружие, и даже нескольких инженеров, для создания блок-поста. Раненых погрузили на эти повозки, а вместе с ними отправился и я. Машину, которую я захватил у германцев, оставил здесь — возможно, она будет нужна ребятам. Извозчики были не очень разговорчивыми, так что я тоже молчал. Под вечер мы приехали к уже знакомому лагерю. Трупов по пути было много, но я уверен, что скоро их станет еще больше. Медработники быстро начали разбирать раненных, для предоставления им возможной в данной ситуации помощи. — Отличная работа, — обратился ко мне Тим. Он подошел некоторое время назад, но ничего не говорил, до тех пор, пока врачи не забрали Джона. Другими раненными занялись обычный медперсонал, а вот за Джона врачи взялись сразу. — Его отправят на лечение в Парижский госпиталь, — сказал он. — А работа его подождет. — Ты так уверен, что врачи его вытащат? — поинтересовался я. — Думаю, да, — ответил мне Тим. — В Париже традиционно сильна медицинская корпорация, там много учебных заведений и практикующих врачей. Знания Джона знания очень ценны, так же, как и твои. Хотя, твоя потеря обошлась бы нам намного дороже. Анджело и Сальваторе только что подошли. Выглядели они измученными, но при этом довольными. — Как парни себя проявили? — поинтересовался у него. — Неплохо, — ответил Тим. — Они сумели убедить меня отправить письмо с просьбой на замену реального срока другим видом наказания, вроде как искупили вину пребыванием на фронте, да. — Как так? — удивился я. — Они сумели вытащить меня и еще нескольких офицеров из небольшого окружения, — честно ответил Тим. — А после удерживали позицию до прихода наших свежих сил. — Ого, — удивленно покивал я, а затем посмотрел на парней. — Отличная работа. Что вообще произошло за время, которое я отсутствовал? Мы сумели остановить наступление германцев? — Да, — кивнул Тим, а затем махнул рукой, призывая следовать за ним. — Пошли перекусим, а я расскажу в процессе. Палатка с кухней стояла несколько в сторонке от лагеря. Людей сейчас вокруг было немного, солдаты отдыхали и восстанавливали силы перед возвращением на передовую. Кто-то просто сидел, опершись спиной на дерево, камень или колесо пулемета. Получить еду было просто — мы подошли, повара выдали миски, с нашими порциями, и даже дали какой-то компот. После мы отошли в сторону и сели за свободный стол. Анджело и Сальваторе тоже сели с нами. Ни я, ни Тим не были против такого. — Бой был тяжелым, — сказал Тим, когда мы наслаждались теплой едой. — Германцы давили со всех сил, но дальше они просто не смогли бы пройти. Наши пилоты-разведчики доложили, что их системы снабжения очень растянуты и с большими прорехами. На других частях фронта тоже самое. В это же время наши свежие солдаты начинают поступление в полной мере. — Можно ли сказать, что германцы теперь передут к обороне? — поинтересовался. — Я не могу знать, к чему придет командование, — ответил Тим. — Но судя по той информации, которая у меня есть, у германцев просто нет больше сил для продолжения наступления. Но не стоит думать, что мы так просто войдем в Берлин за месяц. Они будут яростно сопротивляться, и вот тут в дело уже вступят выпускники нашей программы. — Расскажи немного, что и как будет происходить? — заинтересовался я, — Мне нужны детали. — Деталей как таковых нет, — ответил мужчина, спустя некоторое время. — Нужно провести предварительный рекрутинг людей из армии. Потом найти место для тренировок и много чего другого. — Место нужно найти еще до того, как будут набраны люди, — сказал я спокойно. Теплый чай, который мне принес молодой помощник поваров, был приятным на вкус и даже не отдавал веником. — Как я понял, они должны будут пойти на дело сразу же после обучения. Не так ли? — Да, — кивнул Тим. — Тогда нужно выбрать место в Европе, — проговорил спокойно. — Сейчас я думаю, бои должны немного успокоиться, так как всем сторонам нужно сделать рокировку, так что время у нас есть. — Не думаю, — сказал Тим. — У германцев еще должен быть туз в рукаве. — Ну ладно, — согласился с ним. Действительно строить крепость из облаков предположений — не самое лучшее решение. — Может быть мы сможем вернуться туда, где проходили обучение с моим другом? Тим отрицательно покивал. — Это место было найдено и уничтожено германскими шпионами, — сказал мужчина. — Нужно что-то другое. — Тогда я даже не знаю, — сказал я сдаваясь. — Мне нужно отдохнуть, и только потом смогу нормально думать и планировать. — Конечно-конечно, — кивнул Тим. — Ты проделал тяжелую работу. Кстати, тут тебе письмо пришло. Он протянул мне запечатанное письмо. Хотя, если он бы хотел, то я думаю вскрыть письмо без следов было бы не сложно. Но, я не переживал по этому поводу, так как знаю, что ничего инкриминирующего там не может быть. Я вскрыл конверт и стал читать письмо, которое пришло от отца Солен. Содержание письма мне не понравился настолько, что я автоматически перечитал его три раза, находясь уже полностью в своих мыслях. Вот уж точно, приплыли.