Время — песок

Усталость делала Легасова кротким. Он ни с кем не спорил, не сверкал холодными серыми глазами сквозь стекла очков. Отмалчивался на совещании и сразу после него ушёл в свою лабораторию. Там Борис и застал его вечером. Тихо скрипел карандаш, шелестели страницы. На столе, у самого локтя Легасова, Борис заметил две кофейные чашки, чуть поодаль — третью. Все были уже пустые. «Надо его как-то спровадить отдохнуть», — подумал Борис. Он давно отвык о ком-то заботиться, может, никогда не умел. Когда заболела Рая, он почти сразу самоустранился. Устроил ее в хорошую больницу, из которой она домой уже не вернулась. Он и сам редко бывал дома — как одержимый погрузился в работу, брал командировки. Рая была моложе его, и ее неизлечимая болезнь лишний раз напоминала, что он сам немолод, что в любой момент может оказаться за бортом. Он не хотел, не мог допустить этого: он видел лица товарищей, которых при нём провожали на пенсию. Они все не умели жить вне работы. Борис сам был таким же. Он готов был до последнего цепляться за свою службу, зубами в нее вгрызаться. То же он замечал и в Легасове. Валерию в силу возраста еще рано было беспокоиться о собственной невостребованности. Но делу он был предан фанатично. Авария, помимо всего прочего, поставила перед ним новые задачи. Борис нет-нет да и замечал в его глазах удовлетворенный блеск, когда решалась очередная из них. И отдыхать он, как и Борис, не умел. Именно поэтому попал сюда — в день аварии оказался единственным сотрудником Курчатовского института такого ранга, кто не уехал на выходные из города. Так и стал участником правительственной комиссии. Он оказался здесь, в Припяти, случайно. И в то же время, стал самым неслучайным человеком — для станции, для города и для самого Бориса. Сейчас, после первых не самых удачных попыток распылить над реактором сотни тонн песка и бора, Легасов с головой ушел в изготовление связывающих смесей, которые должны были сделать забросы более эффективными. Над этим без устали трудилась вся его группа. И сам Легасов, похоже, напрочь позабыл о необходимости иногда отдыхать. Борис дошел до полевой кухни и вернулся оттуда с кофе. Легасов сидел всё в той же позе и поднял голову, только когда Борис сел напротив и пододвинул к нему дымящуюся чашку. Тогда в уголках его губ родилась мягкая улыбка — и сразу погасла. — Кофе на меня действует странно, — сказал он. — После трех чашек я ощущаю бодрость, но после четвертой сразу засыпаю. Борис тоже невольно улыбнулся. — Тогда пейте залпом, а я принесу вам одеяло, — сказал он. Легасов удивленно поднял брови. Борис невозмутимо посмотрел в ответ. — Вам нужен перерыв, — продолжал он настойчиво, уже ощущая, что Легасов готов подчиниться. — Вся ваша группа давно ушла из лаборатории. Я еду в гостиницу и намерен забрать вас с собой. Легасов чуть склонил голову набок, пытаясь понять, не шутит ли Борис, потом взял в руки свою четвертую чашку и сделал глоток. Снаружи уже опускались сумерки. Оба привычно бросили взгляд в сторону станции, садясь в автомобиль. В салоне Легасов устало провел ладонью по шее под воротником куртки. Борис поймал себя на том, что смотрит на него слишком долго. — Поезжай, голубчик, да побыстрее, — велел он шоферу. — Не то Валерий Алексеевич уснет прямо здесь. *** С утра, выспавшийся и отдохнувший, Легасов стал выглядеть как будто моложе. Белая рубашка, которую он надел под куртку, добавляла ему свежести. Глаза его снова блестели. — От температурной иглы, которую дозиметристы Владимира Карповича планируют ввести в реактор, не будет толку, — сказал он негромко, не глядя на Бориса, пока они спускались по ступенькам гостиницы и шли к поджидавшему их служебному автомобилю. — Я вчера не стал говорить… Но нам нужны другие приборы. Борис понял, почему Валерий говорит об этом здесь — в номере стояла прослушка, а в палатку все время кто-нибудь заходил. У них в распоряжении в течение дня оставалось всего несколько этих утренних минут, чтобы обсудить что-то приватно и не привлекая к себе лишнего внимания агентов Шаркова. Сам факт этого обсуждения значил многое. Легасов доверял ему. Борис оценил это. — Напишите мне список, — откликнулся он таким же ровным тоном. — Достану что смогу. В автомобиль сели молча, оба на заднее сиденье: Борис — слева, Валерий — справа. Всю дорогу до станции не обменялись ни словом — не стоило говорить ничего лишнего при водителе, оба понимали это. Но напоследок, прежде чем разойтись по своим рабочим палаткам, встретились взглядами, и Легасов едва заметно кивнул. Борис догадывался, что этот их маленький сговор потом может обернуться для него крупными неприятностями. Но в кои-то веки был совершенно уверен, что поступает правильно. Что сделает для Валерия всё, потому что и Валерий делает всё для их скорейшего возвращения домой.