Как можно в тебя не влюбиться?

      …а Судный День, между прочим, уже был, но этого никто не заметил. Просто с этого дня у одних всё пошло хорошо, а у других плохо.                                                                                      Линор Горалик       Лежать в постели днями и ночами на пролет было невыносимо скучно. Вей Ин, не открывая глаз, мог с лёгкостью назвать расположение каждой малюсенькой трещинки на стене, количество цветов на скатерти и число напольной плитки в своих покоях. Не в его характере было валяться в кровати и ничего не делать. Вечно подвижный и неуемный омега, просто на физическом уровне заставлял себя соблюдать все предписания целительницы. Если бы не беременность, он уже давно наплевал бы на постельный режим и занялся делом. В тяжелые послевоенные времена для него бы нашлась уйма занятий. Усянь видел, каким изнуренным приходил к нему под вечер Ванцзи и всей душой и телом мечтал помочь ему, переложить часть повседневных дел на себя, чтобы хоть малость облегчить жизнь супруга. Но пока омега не мог так поступить, крошечная жизнь внутри его больного тела требовала не меньшей заботы. И если Лань, пусть и с трудом, но мог справиться с бесконечной вереницей хлопот, то ребенок зависел полностью от Вей Ина.       Омеге понадобилось несколько дней, чтобы свыкнуться с новыми ощущениями. Понять, что он теперь не один и отныне больше никогда не будет принадлежать только себе. Усянь много размышлял над своими чувствами, долго не мог понять, что эта новость значит для него. Рад ли он? Расстроен ли?       За несколько дней беспрерывных душевных метаний, больной осознал лишь одно: он хочет выносить этого ребенка, он готов беречь и защищать будущее дитя, а все остальное пока неважно. Время всегда все расставляет на свои места, и если сейчас Вей Ин не может до конца разобраться в своих чувствах и ощущениях, то в этом нет ничего плохого. Спешить с такими тонкими и не до конца изведанными материями, как эмоции, нет смысла.       «Ты все поймешь, в тот самый момент, когда будешь к этому готов», говорил сам себе заклинатель, подолгу наблюдая через окно за тем, как утро сменяется день, а день — ночью.       Вей Ин сразу решил, что не скажет ни единой живой душе о своей беременности, пока окончательно не поправится и не сможет в полной мере противостоять любой опасности. Усянь никому тут особо не доверял и ощущал себя в Облачных Глубинах одиноко. Даже глубокие чувства к Ванцзи, не позволяли ему открыться перед ним. И несмотря на то, что Нефрит пообещал защищать его и будущее их потомство от всех бед, у Вей Ина были большие сомнения насчёт его возлюбленного наложника. Усянь отлично разбирался в людях и чувствовал на подсознательном уровне, что такому, как Мэн Яо, не стоит доверять.       Так продолжалось больше недели.       Нефрит приходил к нему в покои каждый день, вел светские беседы, играл на гуцине, а иногда просто молчал. Омеге было трудно скрывать от альфы свое состояние, но вера в то, что он поступает правильно, оставалась крепкой.       Шли дни, и здоровье Вей Ина разительно улучшилось. Боли в спине уменьшились, а силы и аппетит прибавились. Вэнь Цин окружила его большим вниманием, все процедуры производились четко по расписанию. Правда, в последнее время она редко с ним оставалась надолго, была чем-то озадачена и часто хмурила лоб. Усянь даже начал думать, что ее беспокоит ход его восстановления. Услышав об опасениях омеги, целительница тут же заверила его в обратном и омега успокоился.       Но внезапно новый уклад, так сильно нравившийся Вей Ину, резко изменился.       Ванцзи, без какой-либо видимой причины, перестал его посещать. Это жутко расстраивало Усяня; он успел привыкнуть к тихим, спокойным вечерам вдвоем. Уже замечтавшись о более тесном совместном будущем, омега был в очередной раз возвращен на землю. Будучи большим оптимистом, Вей Ин все же надеялся на то, что на супруга свалилась неподъемная гора забот, из-за которых он прекратил видеться с ним. Но в душе заклинатель понимал, что это очередной самообман, а реальность такова: глава клана Лань занят своим драгоценным Мэн Яо, и все свое свободное время проводит с наложником, чтобы восполнить пробелы их долгой разлуки.       От этих мыслей тошнило, а чувство ревности съедало остатки искалеченного сердца. В такие моменты Усянь старался переключаться на что-то другое. Например, представлял, как будет выглядеть их будущий ребенок. Каждый раз воображение рисовало ему новый образ маленького личика: пухлые губки менялись на более строгую линию рта, широко распахнутые серые глазки приобретали выразительный, янтарный оттенок, а нефритовая идеально ровная кожа круглых щечек вспыхивала нежным, молочно-розовым румянцем. Во всех вариантах ребенок получался невероятно красивым и обаятельным, заставляя Вей Ина сгорать от нетерпения поскорее увидеть настоящее личико младенца.       Еще больше печалил тот факт, что целительница окончательно замкнулась в себе. Приходила редко, только для иглоукалывания; все остальные процедуры делали слуги. На вопросы Вей Ина о причинах такого поведения, отвечала уклончиво, а то и вовсе молчала. Омега очень переживал за Вэнь Цин, пусть они были знакомы совсем недолго, но за свое короткое пребывание в Облачных Глубинах она стала для Усяня ближе, чем кто-либо другой из ордена Гусу Лань. Выпытывать и, тем более, требовать от девушки чистосердечных признаний заклинатель не мог, так как слишком ценил личное пространство других людей, да и чем в своем нынешнем состоянии он смог бы помочь? Поэтому, поразмыслив, Вей Ин, скрепя сердце, решил отложить расспросы до своего выздоровления.       Ко всем прочим странностям в поведении его бывших визитеров, прибавился отъезд Вэнь Нина. Тот покинул Облачные Глубины с отрядом заклинателей и сейчас странствует по близлежащим окрестностям Гусу Лань, помогая отстраивать разрушенные войной поселения.       Таким образом, к переживаниям о близких и бездействию из-за болезни прибавилось одиночество, которое Вей Ин на дух не переносил.       Сидя день за днем в четырех стенах совсем один, Усянь, чтобы не сойти с ума, даже взялся за нелюбимое с детства чтение. Конечно, это занятие ему быстро надоедало, но он все равно старался посвящать время изучению китайской литературы. Единственное, что омега с удовольствием и интересом читал, были сводки новостей и письма из Пристани Лотоса. Как бы не старался Вей Ин себя занять, дни все равно тянулись медленно, а непрошеные мысли лезли в голову. В особо трудные моменты, ища хоть одно положительное обстоятельство в сложившейся ситуации, его душу грело осознание того, что совсем скоро одиночеству придет конец, и омега больше никогда не будет один.       У Вей Ина появилась новая привычка разговаривать с малышом. Он желал ему доброго утра и спокойной ночи, иногда рассказывал внезапно всплывающие в памяти истории из детства. Его живот был по-прежнему плоский, и даже запах почти не изменился, разве что иногда он замечал легчайшее присутствие сандала в воздухе. Зато его родительские инстинкты развивались гораздо быстрее, чем сам ребёнок.       Усянь размышлял теперь о том, что хочет переехать из этого огромного, холодного дома в более уютное место. Подальше от суеты и вереницы слуг, где можно будет спокойно растить ребенка, не беспокоясь о его благополучии. Омега представлял, как было бы замечательно иметь отдельные покои, пусть маленькие и скромные, но свои, где хозяином будет только он один. А еще, там в новом доме, ему бы не пришлось сталкиваться с любовной парочкой, не пришлось бы видеть развитие их отношений и как они счастливо вместе воспитывают потомство. Вэй Ину даже представлять эту картину было больно, а видеть вживую тем более не хотелось. Конечно, рассчитывать на свершение задуманного плана омеге было бессмысленно: Ванцзи ни за что бы не позволил наследнику клана воспитываться вдали от двора. Но Усянь все же надеялся, что ребенок родится омегой или девочкой, или на то, что ему разрешат переехать хотя бы на первые пару лет, пока малютка не достигнет сознательного возраста.       Рано было обо всем этом думать, тем более углубляясь в такие подробности. Но свободного времени у больного было много, а занятий мало, вот он и строил потихоньку свои грандиозные планы. Вей Ин удивлялся полету своих нынешних мыслей и как быстро менялось его мировоззрение. Родительские инстинкты быстро вносили в чувства и помыслы омеги свои коррективы, хотя срок беременности не перевалил даже двухмесячный рубеж.       «То ли ещё будет!» — Улыбался своим думам заклинатель, когда в его комнату зашла Вэнь Цин.       Усянь насторожился, время для иглоукалывания еще не пришло, а от обычных визитов целительницы больной уже успел отвыкнуть. Девушка прошла через всю спальню, вежливо поклонилась и, стараясь не смотреть Вей Ину в глаза, заговорила:       — Добрый день, господин Вэй, вы уже достаточно окрепли. Может, хотите недолго прогуляться в саду?       Омега удивленно округлил глаза, но спорить, выяснять отношения и дуться не стал. Он наоборот, постарался как можно быстрее изменить свое удивленное выражение лица на добродушную улыбку и бодрым голосом заявил:       — Ох, госпожа Вэнь, я так ждал, когда вы мне это предложите!       Какое же это было наслаждение, выбраться из кровати, надеть любимое платье, уложить волосы и выйти в благоухающий сад под теплые утренние лучи солнца. Казалось бы, такая мелочь, но Вей Ин радовался, как ребенок. Ему хотелось бежать в припрыжку, но строгая Цин не разрешала даже ускорить шаг. Они медленно прогуливались между красивых зарослей, верениц аккуратно подстриженных кустов и опутанных лианами беседок.       — Сегодня ваша первая прогулка за долгое время, следите внимательно за своим состоянием. Как только почувствуете усталость, мы сразу вернемся, — заботливо увещевала целительница.       — Не переживай, я четко буду следовать твоим советам. И прошу, когда мы наедине давай опустим формальности.       Девушка мягко улыбнулась Усяню и согласно кивнула. Она до сих пор чувствовала себя неловко; скрывать от больного правду было сложно, но чужие секреты, на то и чужие, чтобы держать их в тайне. По этой причине целительница и избегала лишний раз навещать заклинателя, уж слишком ей не нравилось находиться под острым и чрезвычайно любопытным взглядом серых глаз. Вэй Ин ощущал напряжение, в котором прибывала Вэнь Цин, но не позволял себе ее об этом спрашивать. Поэтому предпочел, как можно деликатней сгладить натянутость в их общении и принялся отвлеченно расспрашивать целительницу о цветах и травах. Девушка в душе была ужасно благодарна омеге за это. Она с радостью отвечала, рассказывала особо интересные и необычные истории, связанные с тем или иным растением. За такой непринужденной беседой, прошла их первая, короткая прогулка.       На обратном пути Вей Ин заметил на главной аллее перед входом высокую, тонкую фигуру в белых одеждах. Даже издалека омега сразу узнал силуэт Нефрита. Тот быстро удалялся от здания, за ним, на почтительном расстоянии шел наложник, вжимая голову в плечи, окруженный с четырех сторон воинами Гусу Ланя. Охранники держали мечи перед собой, готовые обнажить свои клинки по первому приказу. Усянь распахнул рот от удивления; они с целительницей, не сговариваясь, замерли, наблюдая за этой странной процессией. У Вей Ина не было никаких сомнений в том, что горячо любимого Ланем омегу взяли под стражу. Как только эта мысль дошла до сознания Усяня, он тут же снова устремил свой взгляд на быстро удаляющуюся фигуру в белом; теперь она не казалась такой величественной, как прежде. Сердце неприятно сжалось в беспокойстве за супруга.       — Ты знаешь, что произошло? — продолжая всматриваться в чересчур натянутую спину альфы, спросил Вей Ин.              — Да, — тихо ответила Цин, она не собиралась врать омеге; девушка скажет ему ровно столько сколько сможет, чтобы не нарушить данное ею слово.       — Но мне ты не скажешь, верно? — резонно заметил Усянь, его проницательность за время болезни никуда не делась.       — Не скажу.... Потерпи. Скоро сам все узнаешь.       Вей Ин тяжело вздохнул, руки машинально потянулись и прикрыли живот. Чувство тревоги закралось под кожу, давя на намозоленные нервы. Усяня не радовала новость об аресте Мэн Яо, он беспокоился за Ванцзи. Для него не было разницы, будет ли наложник на свободе либо под стражей, Вей Ин знал, что в сердце главы клана возлюбленный занимает огромное место, и в этой битве Усянь давно проиграл. Поэтому радоваться или злорадствовать в сложившейся ситуации смысла не было. А вот переживать за состояние Нефрита омеге казалось вполне логичным. Он понимал, что скорее всего, Мэн Яо действительно сильно провинился, раз Лань принял крайние меры. Это значило только одно — Ванцзи сейчас очень тяжело, вероятно, он разочарован, подавлен, разбит. Омега прекрасно понимал, какого испытывать все эти чувства, и ему было невероятно жаль своего супруга.       С того дня, как Вей Ин стал свидетелем ареста наложника, время стало тянуться еще медленнее. Вэнь Цин теперь навещала больного чаще, они понемногу повышали активность омеги, совершая две-три небольшие прогулки в день, при этом увеличивая расстояние. Все оставшиеся часы в гордом одиночестве заклинатель проводил в раздумьях, выстраивал вероятные теории, перебирал причины и искал решения. Целительница продолжала упорно молчать, избегая неудобной темы, так что омега извелся в бесконечных догадках.       Усянь с каждым днем все быстрее шел на поправку; появилась сила в мышцах, ему сразу захотелось взять в руки меч и отправиться на тренировку. Почувствовать тяжесть рукояти на ладони, услышать звук стали, рассекающей воздух, ощутить, как кровь приливает к лицу от быстрых выпадов. Но он даже не стал спрашивать разрешения у Вэнь Цин, понимал, еще рано.       Сегодня с самого утра Усянь был особенно напряжен. Он встал необычно рано для себя, умылся и пошел гулять сам. Ему не терпелось скорее покинуть приевшиеся за столько времени покои, а внутреннее беспокойство отбило желание дожидаться целительницу. Быстрая прогулка по едва пробудившемуся саду пошла Вэй Ину на пользу, он даже перестал замечать внезапно поднявшийся ветер, неуютно задувающий за ворот платья. Физические нагрузки всегда успокаивали омегу, давали выход его неуемной энергии, бурлящей в жилах. Обратно разрумянившийся заклинатель уже шел не спеша. Казалось, нервозность отступила, но не тут-то было.       Как только Усянь вышел из буйно цветущего сада и направился по аллее к дому, он неожиданно столкнулся с Сиченем, старший Нефрит явно искал именно его. Хоть Лань был, как всегда, спокоен, и по его улыбчивому лицу мало что было понятно, недавно спавшее напряжение снова сковало сердце и мышцы омеги.       — Молодой господин Вэй, доброе утро, — мелодичный голос Нефрита прозвучал достаточно громко на безлюдной дорожке, — как вы себя чувствуете?       — Доброе утро, — учтиво кланяясь, с тревогой в голосе произнес Вей Ин приветствие, — я в полном порядке.       — Я рад это слышать. Простите, что так долго вас не навещал.       — Господин Лань, вам незачем извиняться. В столь сложные времена для всей Поднебесной, вы неприлично много времени тратите на то, чтобы интересоваться моим самочувствием.       Сичень легко поклонился вместо ответа. Он внимательно разглядывал Усяня, но под его пристальным взглядом почему-то было уютно, никакого липкого, пронизывающего ощущения. Нефрит смотрел по-отечески, заботливо, как будто обнимал глазами. Вей Ину показалось, что старший Лань как-то долго задержал свой взгляд на талии омеги, пока не вернул его снова на лицо Усяня.       — У вас остались силы еще на один кружок? — продолжая мягко смотреть на порозовевшие щеки омеги, спросил Нефрит.       — С вами? С большим удовольствием.       Два заклинателя неспешно направились в обратный путь, под кроны зеленых деревьев, туда, где в глубине сада уютно журчал ручей. Они неспешно вели беседу на отвлеченные темы, пока наконец не ушли в самый конец. Возле пышно цветущей россыпи сине-лиловых цветов стояла резная белая скамья, на которую опустился Усянь и тут же изящным жестом предложил присесть Сиченю. Нефрит принял предложение, с удовольствием облокачиваясь на ажурную спинку. Посидев в уютном молчании какое-то время, Лань глубоко вздохнул и, расправив невидимые складки на белых одеждах, перешел от прелюдий к делу.       — Думаю, вы уже давно догадались, что я позвал вас прогуляться не только ради праздных разговоров.       Вей Ин кивнул в знак согласия. Он действительно все понял, как только убедился в том, что Лань искал именно его.       — Тогда перейду к делу. Возможно, до вас дошли слухи, что господин Цзинь был взят под стражу?       — Да, так случилось, что я сам видел, как это произошло.       — Наверное, вы задавались вопросом, какие последствия будут после случившегося?       — Неоднократно, — грустно улыбаясь, согласился Усянь.       — К сожалению, я не могу рассказать всех подробностей, да и вы слишком благородны, чтобы об этом расспрашивать. Но как супруг главы клана, вы обязаны знать некоторые детали.       Сичень замолчал ненадолго, как будто ждал ответа.       — Я вас прекрасно понимаю. Мне будет вполне достаточно того, что вы посчитаете нужным мне доверить.       Нефрит был удовлетворен таким ответом; он чувствовал, что омега говорит правду. Им обоим было неловко обсуждать такую щепетильную тему, но обстоятельства вынуждали довести этот разговор до конца.       — Господин Цзинь преступил один из главнейших законов Гусу Лань: он использовал темную энергию в стенах Облачных Глубин.       Вей Ин удивленно распахнул глаза и, от неожиданности, подался всем телом вперед. Ему никогда не нравился Мэн Яо; он всегда считал, что за приторной улыбкой скрывается совершенно иная сущность. Хотя порой сомневался в своих догадках, боялся быть предвзятым к сопернику. Но нынешнее сообщение Сиченя просто не укладывалось в голове. Усянь просто не мог поверить, что во всем Китае остался хоть один человек, который в добром здравии и при светлой памяти готов использовать темную энергию. Только не после такой кровавой и беспощадной войны…       — Вы уверены, что обвинения не подложны?       Старший Лань выдержал паузу, снова мягко улыбнулся, наклонив голову в бок, и заглянул Вей Ину в лицо.       — Вы поражаете меня своей добротой. Так искренне переживаете за участь наложника.       — Никто не должен быть ложно обвиненным и получить наказание за то, чего не совершал.       — Похвально. Вы справедливы и милосердны, как и полагается истинному супругу главы клана. К сожалению, мое заявление основано не на догадках, а имеет неоспоримые доказательства. Если бы я имел хоть малейшие сомнения в виновности господина Цзинь, то этот разговор попросту не состоялся.       — Да, вы правы — поспешно согласился Вей Ин, — продолжайте.       — Советом было решено судить господина Цзиня по довоенным законам, так как новый устав еще окончательно не подготовлен. Это сыграет на руку Мэн Яо, потому что свод старых правил более лоялен к использованию темной магии. Ванцзи добился закрытого суда, вследствие того, что использование темных рукописей было направлено на него лично и не несло угрозу другим членам ордена.       — Что? — промямлил омега, больше выдыхая короткое слово, чем произнося его вслух. Усянь с каждой минутой удивлялся все больше.       — Да. К сожалению, это тоже правда. По старому закону за такой проступок, человек совершивший его, будет изгнан из Облачных Глубин без права на возвращение.       Вей Ин устало опустил голову и закрыл глаза, сейчас его сердце разрывалось от жалости к супругу. Он представлял какой для него это был удар и как сильно ранена его душа. Тем временем Сичень продолжал:       — На самом деле, господину Цзинь очень повезло. Новый закон предполагает от десяти до двадцати лет заключения, а затем изгнания без права на возвращение.       — Я переживаю не за него... — тихо сказал Усянь.       — Знаю, но это тоже немаловажный факт, — Нефрит перестал улыбаться и посмотрел на супруга брата долгим внимательным взглядом, — господин Вей, я должен, кое о чем вас попросить.       — Сделаю, все что в моих силах, — с готовностью ответил Вей Ин, он больше не мог бездействовать, только не сейчас, когда рушился мир любимого человека.       — Наша жизнь непредсказуемая, я сам бесчисленное количество раз становился свидетелем того, как скоротечны и неожиданны ее изгибы. Как изменчивы речи и взгляды людей, как непостоянны чувства и помыслы. Было бы неправильно просить вас навечно оставаться преданным Ванцзи, но постарайтесь быть с ним рядом, как можно дольше. Сейчас будет самый сложный для него период, я вижу, как ему тяжело и точно знаю, что так еще не было. Уверен, вы знаете, насколько трудно находиться подле такого человека, как мой брат даже в хорошие времена. А при нынешних обстоятельствах, не исключу, что это будет для вас очень болезненно. Но не сдавайтесь, я всегда верил в вас и неоднократно повторял, что глава клана сделал единственный правильный выбор, женившись на вас. Я уверен, что ваша искренность, любовь и забота сделают свое дело и вернут разбитому сердцу Ванцзи надежду и возможно... веру в любовь.       Вей Ин был тронут той искренностью и теплотой, с которой говорил Сичень. Наверное, Нефрит впервые был так откровенен, позволяя себе высказать все, как есть. Не утаивая, не придавая словам завуалированных аллегорий, просто и честно, вкладывая в слова именно то, что хотел сказать. Усянь проглотил ком в горле, который образовался за время пламенной речи старшего Ланя и откашлявшись, сказал:       — Перед свадьбой я долго думал, правильно ли я поступаю, ввязываясь в отношения без взаимной любви. Тогда я наивно полагал, что моих сильных чувств хватит на нас обоих. Теперь я понимаю, что это не так... Пусть моя любовь велика, но она не сможет залечить боль или покорить сердце вашего брата. Единственное, что я могу пообещать вам, это быть рядом с ним, стараться изо всех сил облегчить его участь. В остальном я бессилен.       — Этого вполне достаточно. Вы просто не до конца понимаете, на что способны: ваша преданность, доброта и мощная энергия могут изменить мир, а не только сдвинуть с мертвой точки разочаровавшегося человека.       — Я готов попытаться.       Сичень поднялся со скамьи; сейчас ему надо было сказать еще несколько вещей, о которых не хотелось говорить, глядя в глаза Вей Ину.       — Ванцзи возненавидел бы меня, узнай он об этом разговоре. Вернее, сообщить детали следствия он сам попросил, ну а дальше... была моя личная инициатива. Я решил довериться своей интуиции и поделиться с вами своими переживаниями. Никогда раньше не обсуждал личные проблемы брата с другими людьми.       Старший Лань глубоко вдохнул. Ему было стыдно. Впервые он за глаза обсуждал главу клана.       — Раньше ваш брат не был женат, — коротко ответил Вей Ин, поднимаясь вслед за Нефритом, — нет нужды переживать об этом. Уверен, случись такое с вами, Лань Чжань поступил бы точно также.       Мягкая улыбка вернулась на нефритовое лицо заклинателя, где ей было самое место. Они молча стояли, любуясь пейзажем, слушая шум ветра и пение птиц. Каждый думал о своем, перебирал в мыслях сказанное, делая выводы из разговора. Сичень нарушил молчание первым:       — Через несколько дней будет вынесен приговор господину Цзинь, несмотря на закрытое слушание в котором участвуют лишь три главы совета, на последнем заседании должны присутствовать все его члены. Вы, как супруг главы клана, тоже являетесь его частью, поэтому, как бы ни было это неуместным, вам придется там появиться.       Сердце Усяня ухнуло вниз. Что? Он вовсе не хотел смотреть на унижение наложника и на страдания супруга. Он не хотел становиться свидетелем разрыва их отношений, не хотел в этом участвовать. Вей Ин умоляюще смотрел на Нефрита в надежде, что тот сжалится и разрешит не пойти. Но старший Лань лишь обреченно покачал головой.       — Знаю, это будет нелегкое испытание для всех нас. Но все познается в сравнении… Стоит вам лишь только представить, каково будет Ванцзи и ваши мучения тут же покажутся мелочью, просто временным неудобством. ***       Настал день вынесения приговора.       Накануне Вей Ин несколько часов к ряду пытался уснуть, крутясь в своей кровати, а к середине ночи бросив попытки, встал и оделся. Заклинатель обошел свои покои несколько сотен раз, но, не найдя успокоения, решил направиться в сад. Омега тихо ступал по темным аллеям, местами скудно освещенными редкими факелами, бродил меж кустарников и деревьев, желая усмирить свое напряжение. Его лицо горело огнем, иногда перебрасывая свое пламя на шею, а руки и пальцы были холодными, словно лёд. Такой контраст в нервном состоянии раздражал; Усяня кидало то в жар, то в холод. Обнимая себя за плечи, он никак не мог расслабиться и выдохнуть. Заклинатель и так плохо разбираясь в запутанных лабиринтах и аллеях главного дома, теперь же, находясь в полном смятении, и вовсе не заметил, как дошел до самой восточной стороны сада. Там западная часть парка, примыкающая к покоям Усяня, соединялась высоким мостом с центральной, принадлежащей главе клана.       Омега, преследуемый жгучим желанием снова начать дышать полной грудью, не раздумывая, ступил на мост, в надежде, что на возвышении проточный ветер наконец наполнит его легкие. Боясь в темноте зацепиться за выпирающие доски, Вей Ин внимательно смотрел под ноги, поэтому слишком поздно осознал, что находится тут не один. Подняв глаза, он увидел за широкой деревянной колонной, подпирающей крышу моста, сгорбленный силуэт. Задержав дыхание, заклинатель сделал несколько шагов в сторону, чтобы издалека заглянуть за преграду.       Нефрит, опираясь на перила, стоял, непривычно ссутулив спину. Его распущенные волосы плотной завесой ниспадали на грудь альфы, пряча от супруга точеный профиль. Единственное, что Усянь сумел разглядеть в тусклом пламени факела, это как белоснежные пальцы одной руки нервно сжимали пальцы другой. Омега сразу понял, что стал невольным свидетелем душевных терзаний главы, и тут же решил незаметно удалиться. Но проклятые половицы отдались сухим скрипом, стоило ему лишь ступить пару шагов.       Лань немедленно выпрямился и резко обернулся. Его лицо было мрачным и серым, на лбу отсутствовала белая лента, из-за чего волосы, падая на скулы, делали удлиненный овал ещё более узким и заострённым. Верхнее платье Нефрита было распахнуто полностью, а нижняя рубашка небрежно сходилась только на середине груди. Ванцзи молча смотрел на Усяня, его взгляд выражал печаль и усталость.       — Прости… Что нарушил ваше уединение, — первым заговорил Вей Ин, неуклюже переходя на "вы".       Лань не произнёс ни звука, только расправил сведённые брови, что придало его лицу ещё более изможденный вид.       — Я, пожалуй, пойду, — не найдя нужных слов, поспешно произнёс омега.       Ванцзи медленно кивнул, но омеге показалось, что весь его вид молил об обратном. Усянь застыл на месте, не зная, как поступить: уйти или остаться. Они так простояли ещё пару мгновений, тянущихся словно вечность. Затем Вей Ин нерешительно сделал шаг на встречу, альфа не сдвинулся с места, ещё один, другой, третий… пока не оказался совсем близко к супругу. На таком расстоянии Усянь сумел заглянуть в полные грусти глаза Нефрита: зрачки черные как смола, прожилки красные, словно заклинатель их беспощадно тер.       “Он явно не спал пару дней”, печально подумал Усянь.       Омега протянул руку и, слегка сдавив предплечье супруга, тихо прошептал:       — Мне жаль.       Альфа вновь ничего не ответил, только опустил голову на грудь, длинные волосы главы плавно скатились с его плеч, при этом полностью скрыв лицо. В тот же миг Усянь почувствовал как под пальцами дрогнуло плечо супруга.       Ближе к рассвету Вэнь Цин нашла Вей Ина, одного, стоящего на мосту, словно окаменевшую статую. Кое-как приведя омегу в чувство, она отвела его обратно в спальню, напоила тонизирующим отваром и отогрела горячим чаем.       — Господин Вей, что с вами? В вашем положении стоять так долго на холоде небезопасно. Вы должны взять себя в руки. Вынесение приговора не займет много времени; вы всего лишь посидите в зале суда полчаса, и все закончится.       Усянь горько усмехнулся. Он и сам понимал, что реагирует чересчур остро. Он и до этого никогда не был черствым, но последние дни его мутило от переживаний и перепада чувств. Возможно, причина была в беременности; омега знал, что эмоциональный фон кардинально меняется, но не ожидал, что настолько. Но после сегодняшней случайной встречи с Нефритом состояние только ухудшилось. Видеть сильного, храброго и величественного альфу таким разбитым было просто невыносимо для любящего сердца Вей Ина.       Омега понимал, что Вэнь Цин права и у него еще будет время посокрушаться и попереживать о тяготах супруга, а сейчас ради него и ради себя самого заклинателю стоило прийти в себя.       — Я все понимаю, постараюсь собраться. Прикажи принести воды, — вслух произнес Усянь, решительно поднимаясь на ноги.       Пока Вей Ин был занят делом, его немного отпустило. Он долго умывался, потом тщательно укладывал волосы, затем очень медленно одевался. Перед самым выходом он повесил на пояс мешочек с травами, который подготовила специально для него целительница. Этот мешочек помогал приглушить запах омеги вместе с зарождающимся новым ароматом младенца. Оглядев себя перед выходом, омега глубоко вдохнул и шумно выдохнул, затем решительно отворил дверь. ***       В небольшом судебном зале собралось намного больше людей, чем рассчитывал увидеть Вей Ин. Более десяти членов совета, оба брата Лань и их дядя - они сидели по центру на помосте. Дядя с Сиченем тихо переговаривались, Ванцзи с мертвенно бледным лицом смотрел в одну точку перед собой. Он выглядел безупречно, но Усянь знал, что творится в его душе.       Мэн Яо и двое представителей клана Цзинь разместились напротив Ланей лицом к ним, но их места были на уровень ниже. Заклинатели из клана Цзинь, по-видимому, приехали, чтобы после вынесения приговора сопроводить своего подопечного обратно в отчий дом. Также в помещении находились шесть стражников. Четверо из них сурово хмурили брови, стоя по углам комнаты, а двое - рядом с подсудимым. Тот, кстати говоря, сидел, не поднимая головы, сгорбив спину. Еще пару человек расположились на последнем ряду. Среди них была и целительница.       «Свидетели», подумал Усянь.       Пока все рассаживались, негромко переговариваясь, омега искал для себя самое дальнее и неприметное место, как можно ближе к выходу. Он сел одним из последних; его мутило, и казалось, что не хватает воздуха. Вей Ин старался не смотреть на супруга, потому что каждый брошенный на него взгляд вызывал у Усяня новый укол в сердце.       Заседание началось.       Сперва глава совета вышел в центр зала и напомнил всем участникам, зачем все тут собрались. Затем очень сжато обрисовал обвинение, ход следствия и доказательства. И длинной, нравоучительной речью долго объяснял, почему подсудимому этого делать не следовало. Вей Ину становилось хуже; к тошноте прибавилось легкое головокружение и боль в висках. Он вполуха слушал нудную речь старика, молясь о том, чтобы этот ужас скорей закончился. Еще один из глав совета взял слово и описал наказание, которое следовало из обвинения.       Наступила пауза.       Ванцзи за все это время не шевелился, все также смотрел в одну точку невидящим взглядом. Мэн Яо тоже не издавал ни звука и голову не поднимал. Сичень поднялся и призвал весь совет проголосовать «за» или «против» обвинения.       Еще накануне Вей Ин ходил узнавать у старшего Ланя, можно ли воздержаться и не принимать участия в голосовании. Нефрит ответил, что нет. Тогда омега попросил исключить его из совета, но и тут получил отказ. Поэтому теперь, сидя в душном зале и мучаясь от дурманящей тошноты, Усянь, скрепя сердце, неуверенно поднял руку вверх, голосуя «за». Крупные капли пота выступили на лбу омеги, а рвота подступила к самому горлу. Минуты тянулись адски долго, каждый член совета по очереди голосовал. Ванцзи поднял руку последним, хотя в его голосе уже не было смысла, так как абсолютно весь совет был «за».       В затуманенную голову Вей Ина пришла неожиданная мысль, что Лань поднял руку не для всего совета, а для одного-единственного человека, Мэн Яо. Который именно в этот момент поднял голову и увидел перед собой изможденное лицо главы клана, прямо держащего руку над головой. Картина была тяжелой. Усянь не мог смотреть на это спокойно, а еще он не мог больше сдерживать рвотные позывы. Тошнота стала просто невыносимой, и он, на нетвердых ногах, прикрывая рот руками, выбежал из зала.       Как только омега выскочил за дверь, его вырвало – долго и мучительно. Он не успел толком опомниться, как вслед за ним на порог вылетела целительница и, обхватив заклинателя со спины, придерживала за локти. Отдышавшись, Вей Ин смог распрямиться, задрав голову вверх, он жадно глотал воздух. Они находились на небольшой площадке перед зданием, сразу за ними были ступеньки вниз, выложенные широкими, мраморными плитами грубой отделки.       — Господин Вэй, как вы себя чувствуете?       — Мне лучше, — все так же шумно дыша, прохрипел Усянь, — попроси принести воды.       Цин не решалась отпустить руки омеги; ей казалось, что он тут же рухнет. Она замотала головой в поисках помощи, и на ее счастье из зала выбежал слуга. Девушка сразу воспользовалась этой удачей, пока слуга умчался выполнять поручение, из зала стали выходить люди. Сперва появились двое охранников, чинно чеканя шаг, затем за их спинами замелькала тонкая фигура Мэн Яо. Он больше не смотрел вниз, не ссутулился, а даже наоборот выпрямился, выпятил грудь вперед, гордо задрал подбородок вверх, его глаза горели злостью. Он шел медленно, твердой поступью следуя за своими провожатыми и буравил все вокруг ненавидящим взглядом.       Поравнявшись с Вей Ином, бывший наложник остановился, устремив испепеляющий взгляд на него и не по-доброму улыбнулся. Места на площадке было мало, поэтому омеги оказались в метре друг от друга. Из-за того, что Мэн Яо остановился, вся процессия замерла, и люди, находящиеся в здании суда, не сразу поняли, что спровоцировало задержку.       А в это время Цзинь Гуаньяо зашипел, как змея, брызгая слюной прямо в лицо Вей Ина:       — Думаешь, избавился от меня? Рад, небось, добиться своего? Только знай, он тебя никогда не полюбит. Никогда!!!       Его неприятный голос, полный ненависти, резко перешел на крик, напугав при этом до конца не пришедшего в себя Усяня. От этих мерзких слов омега отпрянул назад, а Мэн Яо все не унимался:       — Ты никогда не будешь счастлив! Это ты разрушил нашу жизнь! Ты... ты пытался украсть его у меня!!! Только ты виноват в том, что произошло! Это тебя должны были выгнать из Гусу Лань. Вей Ин бессознательно сделал шаг назад, он непроизвольно хотел отодвинуться подальше от перекошенного яростью лица, от обидных, едких слов, но.... оступился, под его ногой оказалась пустота... Он видел, как остервенелого наложника хватает стража, как на площадку все-таки удается вырваться старшему Нефриту и главе клана Лань, как тянутся пальцы супруга к его беспомощно раскинутым рукам.       Но было уже поздно.       Усянь падал.       Кубарем летя вниз, омега больно ударялся всеми частями тела о холодные плиты каменных ступеней. Последнее, что успел услышать Вей Ин перед тем, как упасть в обморок, был злорадный смех Мэн Яо...