***
Проснувшись, я уткнулась в подушку, не пуская реальность в свою голову. Я напилась — верно. Я что-то говорила Анне? Точно. Могла сболтнуть, что угодно! В комнате светло, либо я мало спала, либо наступил следующий день. Я поднимаю голову и ощущаю головную боль, мне нужна кружка кофе. Моя одежда аккуратно сложена на кресле, тут такая тишина, словно я одна. Несколько раз позвав Анну, я отправляюсь на исследование этого места. В квартире действительно никого, на кухне я включаю электрический чайник и нахожу растворимый кофе. На холодильнике серия фотографий счастливых моментов жизни Анны, тут не только она, может, и бывшие, но она счастлива с любой. В холодильнике пусто, я выпиваю кружку кофе и плетусь в ванную комнату. Слышу, как проворачивается ключ в замке, стою неподвижно в коридоре и пугаю Анну. — Черт! Прости… Думала, ты ещё будешь спать. — Проснулась, — сообщаю я. — Как себя чувствуешь? Я взяла для тебя ланч. — Ланч? — Ты заснула сразу после приезда вчера. — Извини. И меня не должно здесь быть, я почищу зубы и куплю билет до Лондона. — Мы можем поговорить? — О чём? — Я была на работе. — Вот как… — Меня искали с поисковым отрядом, всех опрашивали, меня показывали в новостях, листовки со мной по всему городу! Как только я появилась в клинике, вызвали полицию, меня допросили! — И что ты им сказала? — Сказала, что влюбилась в пациентку и сбежала с ней на несколько дней. — Звучит как бред. — Да, но им нужно было что угодно. Они сказали, что в клинике было совершено покушение на убийство и меня связали с этим делом. — Покушение? — Они ничего не рассказали мне, Ева. Только отчитали за такой поступок, и выписали несколько штрафов. Меня даже с работы не уволили! Скажи мне, кто-то всё подчистил? Что-то явно произошло, но всё словно стёрто. — Убить хотели Вилланель. Пострадали двое её телохранителей и Мария. Вилланель словила пулю, и попросила меня взять тебя в заложницы, это всё, Анна. — Об этом они не сказали.… И что мне теперь делать? — Жить дальше, раз они больше не имеют к тебе никаких претензий, возвращайся и работай. — Пострадали, значит, их убили? — Да. — И Марию? — Да, её убили. — И ты это видела? — Зачем тебе всё это? — По тебе видно, что ты разбита горем, и что тебя разрывает всё происходящее, но она… — Да, она не как мы. — Она психопат? Она агрессивна, не потому, что характер скверный? — Она сложная. — Ты оправдываешь её? Убить могли и тебя! — Множество раз. Я знаю. — Вчера, ты сказала мне, что любишь. — Тебя? — Её. — Теперь это так, да. — Почему? Почему таким отбитым достается всё? Они не заслуживают этого! — Мне очень жаль, что ты во всём этом оказалась. Позволь, я уберусь с твоих глаз и заберу все вопросы с собой? — Но, я не хочу! — Чего? — Чтобы ты уезжала. Ты можешь остаться со мной. Я найду тебе работу, тут спокойно, тут хватит места для нас двоих. — Не понимаю тебя. — Я хочу спасти тебя от неё. Она бросила тебя! Поэтому прошу, останься со мной. — Как кто? — Кто угодно, подруга или что-то большее, ты нравишься мне, Ева, и я не хочу, чтобы ты исчезла. И мне нужно знать всё не для себя, а для тебя, чтобы помочь тебе это пережить! — Я не могу так… — Из-за неё? Останься хоть на пару дней, я позабочусь о тебе, ты не будешь добивать себя алкоголем! Мы будем гулять, готовить, устроим марафон фильмов! Я отвлеку тебя. Я словно стою перед воплощением адекватной половины Вилланель, именно эта половина всегда хотела обычных вещей. Только, это целый человек, она такая положительная вся! Её желание помочь, близко мне по духу, мы похожи. Я думаю, я знаю, что в ближайшие дни в Лондоне меня ждёт одиночество и алкоголь. Вилланель не вернётся ко мне сразу, ей нужно время, чтобы разобраться с угрозой и окрепнуть. Вот тогда она нагло заявится на порог моего дома и потребует меня. Всю меня. Я ухожу в ванную, умываюсь, Анна заходит, чтобы дать полотенце и щётку. — Извини, я пойму, если ты уедешь. — Я останусь. Правда. Не хочу быть одна, и не хочу упиваться слезами и алкоголем, не хочу домой, где нет её. — Тогда, решено? Я подогрею тебе ланч! В квартире Анны очень уютно, она старается окружить меня заботой и пониманием. Нужно быть аккуратнее, я ей нравлюсь, у неё что-то есть ко мне и это будоражит. После ланча я говорю о том, что всё равно уеду, что мне нужно быть с Вилланель и этого не изменить, если не в Лондоне, то она найдёт меня здесь. Анне не хочется этого слышать, она вообще ничего не хочет слышать о Вилланель, её больше интересует моя головная боль. Оказывается, это вовсе не похмелье, возможно, акустическая травма, ещё бы, выстрел прогремел так близко ко мне. Анна нашла сосудорасширяющий препарат, положила подушку на свои колени и похлопала по ней. Я легла на бок, положила голову на подушку, она убрала волосы и сделала массаж. Массаж для уха! Это потрясающее ощущение! А затем были капли, и это было ужасно неприятно, я дёрнулась, глаза заслезились, она погладила меня по плечу. Включив перед нами телевизор, Анна вытянула ноги вперёд и скрестила их в лодыжках на низком столике. Она поглаживала меня, а я смотрела в мелькающий экран, но ничего не видела из-за слёз. И слёзы текли уже не из-за капель, просто хочу, чтобы меня гладила вот так Вилланель, чтобы это она умела так обо мне позаботиться, чтобы это её забавные носки сейчас были передо мной. Я столько не успела ей сказать! Мне следовало указать ей следить за раной, менять повязки вовремя, не забывать есть, боже, кто за этим проследит? Следовало сказать, чтобы она была осторожной, чтобы не рисковала своей жизнью, чтобы помнила обо мне, чтобы всегда держала при себе мысль о том, как я волнуюсь! Возможно, она всё это знает, и Вилланель не такая беззащитная, когда одна, она может о себе позаботиться, она уже была ранена, и ничего, выжила! А её спина, как теперь без лечебной гимнастики? Она найдёт врача в Лондоне? Нет, ей вложат в руки пистолет, и она пойдёт убивать, и вряд ли в ближайшее время остановится и задумается о себе. Я не могу, сердце идёт в разбег, и чем больше я думаю о несказанном… — Анна? — Да? — Я задержусь у тебя.***
Лондон приветливо встречает меня тёплой и сухой погодой, такси привозит домой. Соседка заваливает вопросами, но я уклончива и наконец-то получаю запасной ключ. Открываю дверь и ловлю наслаждение от того, что всё здесь осталось таким, каким я и оставила. Разве что стопка почты аккуратно лежит на тумбочке, я знаю, что Нико следил за домом. Странно, мы однажды уже почти его продали, даже подписали бумаги, но дальше дело не пошло, я так и не передала их, сделка не состоялась, и дом остался магнитом прошлой жизни для нас обоих. Прошло два месяца, и среди писем, рекламы и счетов я ищу то, что могла оставить Вилланель. Она не покинула мою жизнь, она была в каждом из этих дней, в каждой моей мысли, я не излечилась, наоборот, болезнь перешла в хроническую стадию. Я приехала, потому что страшный гибрид из параноидальных мыслей о том, что она может следить за мной и надежды, что она может действительно следить за мной, начал меня изводить. Почему она не нашла способ связаться со мной? Почему я всеми силами держалась за Анну и не могла заставить себя вернуться домой? Эти вопросы мучают меня. Вот и письмо, кремовый конверт, её почерк, внутри только номер, ни слова больше. Я приближаю конверт к лицу, с надеждой уловить запах Вилланель, мне так его не хватало, её оставленные вещи быстро стали моими, и случайно, а может, специально, были постираны Анной. Набираю номер, знаю, что голос будет дрожать, сердце уже заходится, но я делаю это, специально быстро и не раздумывая, пока ещё могу решиться на это. — Кто это? — её голос, я зажмуриваюсь, сжимаю телефон так сильно, как могу, ну же, возьми себя в руки! — Эй? — Вилланель… Это я. — Я не заказывала звонок от бывшей в и так паршивый день! — Бывшей? — А кто ты? Твоя девушка знает, что ты мне звонишь? — Ты шутишь? Ответь, я правда не понимаю. — И я не понимаю, Ева. Это всё шутка какая-то? — Я дома, раз я звоню тебе по этому номеру, ты это знаешь, нам нужно увидеться, ты можешь приехать? — Хорошо, через полчаса. Она отключилась, оставив меня в шоке, что это было? Она считает меня бывшей? Это нелепо, она просто зла, она ревновала, я ей всё объясню, я смогу. Ношусь по дому, переодеваюсь, готовлюсь к её приходу, но её нет через полчаса, и час, наступил вечер, я держу надежду возле себя и не отпускаю, она приедет, она не кинет меня. Я поднимаюсь наверх и достаю все её подарки, те, что даже не были открытыми. Я помню, как она отдавала мне их, подкидывала на порог, присылала с курьером, сама лично вручала и брала обещание, что я посмотрю. Коробочки с брендами, стильные пакеты из секс-шопов, до странного обычные бумажные пакеты, я начинаю открывать всё по очереди. В моей жизни словно никогда не было праздников, и они разом наступили, завалив меня подарками для любого возраста, потому что здесь можно найти коробку с мармеладными мишками и плюшевого миньона, и тут же наткнуться на наручники с анальными бусами. Тут есть часы, настоящие Patek Philippe, с приложенным к ним сертификатом об этом, и запиской: «Каждая моя минута принадлежит тебе». В следующем пакете тёплый, вязаный свитер, а в записке написано: «Прости за грубость, ты меня выводишь». Я уже не помню, за какую именно грубость она могла извиниться этим подарком. В золотой обёртке нахожу роман британского писателя Джулиана Барнса «Одна история». Это разве не о любви молодого человека и зрелой женщины, оставившей след в душе героя на всю жизнь? Боже, Вилланель! Не знаю, что бы изменилось, если бы я открывала эти подарки после того, как она уходила. Она так отчаянно пыталась мне сказать о своих чувствах, просто по-своему, а я игнорировала, конечно, она злилась, в ней копилась эта злоба и выплеснулась. Мы обе не догадывались, как отчаянно хотели быть понятыми и хотели любить. Наконец-то стук в дверь. Пытаюсь отдышаться, встряхиваю волосы, поправляю на себе платье, оно скромное, но ей должно понравиться, хотя бы из-за ценника. Открываю дверь, и думаю о том, как кинусь к ней на шею и поцелую, нет, стисну её в объятиях, нет! Сначала я хочу увидеть её глаза! Вилланель стоит в стороне, облокотившись на стену, на ней светло-коричневый пиджак, что-то белое под ним, возможно, топ, голубые джинсы скинни, приглаженные волосы, забранные сзади в хвост, и холод. Холод глаз, больших, пустых, уставших, она не сияет, она выглядит ещё хуже, чем в день, когда мы виделись в последний раз. Тот самый момент, когда дорогой чёрный ремень и кожаные туфли не могут повлиять на твоё состояние. — Ты сказала через полчаса, — тихо решилась озвучить я, чтобы хоть с чего-то начать. — Выходит, опоздала на пару минут. — На почти восемь часов. — Знаю, ты не любила мои ночные визиты. — Зайди. — Тут поговорим. Подношу кулак к губам, вжимая их в него, я не могу сдержать слёз, прикусываю костяшку пальца, резко отворачиваюсь от неё. Меня начинает колотить. — Что с тобой? — спрашивает беззаботно она. — А с тобой! — кричу я, — Что не так с тобой? Ты сама предложила выждать! Ты бросила меня там со всем дерьмом и уехала решать свои проблемы! — я оборачиваюсь, а она всё так же невозмутима. — Незачем кричать, Ева. — Это из-за неё? — Конечно это из-за неё, а ты как хотела? Я не стала врываться в твою жизнь, и ты спокойненько продолжила её без меня. Как удобно вышло, я отстала, нужный человек нашёлся, жизнь удалась! — Ты ошибаешься. Ты просто не можешь понять своей чёрствой, эгоистичной душонкой, что я пережила за это время! И что я пережила с тобой! — Может, наоборот? Я постаралась не мешать тебе. Я хотела приехать и забрать тебя после каждого оповещения о списании денежных средств с карты. Ты словно специально хотела, чтобы я знала о тебе всё, где ты ешь, что покупаешь, как проводишь время. Это не ты не пряталась, это я не искала! — Ты поверила в то, что я могу не вернуться? Ты не ждала этого дня и момента как я? — Я поверила в вас. Знаешь, в клинике и после, с моим рассудком много чего происходило. Начало положили таблетки в клинике, что не помещались в дозированный стаканчик, потом препараты сменились, весь яд мог поместиться и в одну таблетку, я и сейчас на них, вероятно, это проблема. Хочу сказать, что не мыслила здраво, могла не увидеть очевидного, как вы что-то создавали. — Боже, Вилланель, это такой бред! — Бред? Что ты тогда делала рядом с ней два месяца? — Ждала, когда ты разберёшься со всем и объявишься, я не скрывала своё местонахождение, чтобы ты могла забрать меня. Я боролась с собой, работала над принятием. Волновалась за тебя каждый день! Похоже, волновалась не зря, ты выглядишь погасшей. — Много работы, я прилетела из Японии, я в небе чаще, чем на земле. — Ты в безопасности? — Да, я со всеми разобралась и восстанавливаю репутацию, Хелен это ценит, я больше не совершу такую ошибку, не стану отвлекаться. — Ты обо мне? Отвлекаться на меня? Это ведь я виновата в аварии. — Не хочу об этом… — Давай зайдём в дом? — Не стану говорить, что у меня дела, что они важнее тебя, это совсем не так… — Но, тебе пора идти? — Да. — Куда? — Какое это имеет значение? — Не отталкивай меня, Вилл, — медленно приближаюсь к ней вплотную, осмеливаюсь дотронуться до её лица, — Я знаю, какой ты можешь быть, мне нужна моя Вилланель, ты нужна мне. — Я не думала, что тебе понадобится столько времени. Если бы ты была готова, вернулась бы домой раньше… — Понимаю. Всё это могло выглядеть иначе. Но поверь, даже без тебя, я была только с тобой. — И ничего с Анной? — И ничего с Анной. — Хочешь сказать, она жила два месяца с такой шикарной женщиной и пальцем тебя не тронула? — вопрос звучит как шутка, но лицо Вилланель выглядит напряжённым и серьёзным. — Не стану врать, были моменты… — Я так и знала! А знаешь что? Я её убью! — Эй! Эй! Успокойся, — я удержала Вилланель на месте, прижав своими бёдрами к стене, — Не вырывайся, послушай, только послушай. — Да что тут слушать, она добивалась этого! Она сразу запала на тебя! — Это её проблемы, верно? Мне нужна ты. Ты моё преступление, и я собираюсь очень тщательно его проработать. Давай успокоимся? — дотрагиваюсь до складочки между её бровями, расправляю, хочу, чтобы она остыла, чтобы поняла, я давно сделала выбор. — Мне правда пора, можно приехать завтра и сделать всё по-другому? — Можно. — Можно поцеловать тебя? — Скажи мне, боль прошла? Что с раной? — Я в порядке, всё зажило. — Врёшь мне? — Мне уйти без поцелуя? Конечно, нет, я позволяю ей поцеловать меня и это волнительно. Этот перерыв, а зная её запросы, как она вообще жила без этого? Не только у неё закрадываются сомнения на счёт измены. Поцелуй такой скромный, словно нам его подкинули, это не наше, мы улыбаемся и целуемся по-настоящему, страстно сжимая губы. Я так хочу затащить её в дом! В моей голове играет та самая песня с той пластинки Frank Sinatra — Killing me softly, я помню тот день в мельчайших подробностях, и то, как она попросила поцеловать Анну. Она проверяла меня? Хотела знать, можно ли меня с ней оставить? Но откуда она знала, что я не поеду сразу вслед за ней? Неужели она чувствовала, что я захочу остаться? Отпускаю её, не знаю куда и зачем, её походка крайне неуверенная, к ней подъезжает машина, она осторожно забирается на заднее сидение. Через тонированное стекло я её больше не вижу, но надеюсь, проезжая мимо, она видела, как я ей помахала. Первая ночь дома неспокойная, я так привыкла к тому, что рядом всегда была Вилланель или Анна. Я пишу ей: Е: Вилланель приезжала, но не осталась на ночь. Она ревнует меня к тебе. А: Ты не сказала ей? Е: О чём? А: Что ревновать глупо, что между нами ничего не было! Е: Ей трудно в такое поверить А: Это почти случилось Е: Время с тобой было особенным, я рада, что мы не испортили его чем-то подобным А: М-да… Но если вдруг захочешь испортить, ты знаешь, где я живу 😏 Е: Хочешь, расскажу, как тут поживает Лондон? А: Агрессивно за! Похоже, твоя бессонница ждала тебя дома. Е: Ненавижу эту заразу! Утро начиняется ближе к полудню, я полна сил и задора, что даже пугает. Собираюсь, наспех выпиваю кофе, еду в редакцию. Запах метро, сырости улицы, оказывается, утром прошёл дождь, суматоха туристов, сосредоточенность и хмурость местных, шум, краски, я так отвыкла от всего этого. Меня ещё помнят на работе, я стучусь в кабинет Джеймса, он приглашает войти и удивлённо смотрит на меня первые несколько секунд. — Я всё ещё числюсь вашим сотрудником? — мешаю скромность с наглостью, он оценил это как шутку и заулыбался, расставив свои огромные руки для объятия. Джеймс расспрашивает меня, но я могу лишь частично ответить на его вопросы, предлагает работу, несколько статей на выбор, беру все, я уверена, что моего запала хватит приступить хоть сейчас. Мне выделили другой стол, и я приступила к работе, как же это приятно! Помимо зарплаты, это ещё и способ отключить свою личную жизнь и быть словно в другом мире. Пальцы быстро тарабанят по клавиатуре, меня угощают кофе, от перекура я отказываюсь, никаких сигарет и алкоголя, от него я тоже отказываюсь, поход в бар в честь моего возвращения? Это без меня. Ухожу с работы, как и все, припозднившись, чувствую себя другой, я не думала о ней весь день. Весь день… В метро я смотрю в телефон, в наши вчерашние сообщения, и эта поздняя встреча, всё, что я обсудила позже с Анной, но совершенно не прочувствовала сама. Я слишком беззаботно ворвалась в свою привычную жизнь, и мне по закону жанра пора споткнуться об препятствие. Е: Ты сильно занята? В: … Она набирала, я видела, но мне ничего не пришло, повод запаниковать? Ей не до меня? Она с кем-то? Е: Я видела, что ты отвечала. В: Была занята, уже свободна. Е: Мне тебя ждать? В: Хочешь меня видеть? Е: Мне бы не помешали твои крепкие объятия после долгого рабочего дня. В: Хорошо, я их скоро доставлю. Е: Ждать плюс минус восемь часов? В: Выезжаю через час. И будь готова к наказанию. Е: Что? За что? В: За то, что была с Анной. Е: А с кем была ты? В: С глоком и Фентанилом. Е: А можно как-то избавить тебя от зависимости к этим ребятам? В: Вполне комфортное сочетание, тебе лучше не лезть в наши отношения. Е: Ты говоришь со мной грубо? В: Разве? Грубо будет чуть позже. Е: Если ты настроена на такое, лучше не приезжай. В: Боишься? Е: Не начинай новую игру, Вилланель. Нам это не нужно. В: А что нужно? Е: Для начала, нам нужно поговорить. В: Скучно😔 Е: Да, я скучная, ты всегда это знала. В: ??? Ты никогда не была скучной! Я скоро буду, готовься как следует. Я действительно готовлюсь, я прекрасно знаю, чем мы займёмся этим вечером, и мысль об этом будоражит меня до мурашек. Я соскучилась, мне действительно этого не хватало, но сначала, желательно, всё же поговорить. Вилланель появляется вовремя на пороге моего дома, красная помада, красный вельветовый костюм, чёрная блуза или топ под ним, в мелкую сеточку, если снять пиджак, я сразу увижу лиф? Поцелуй короткий и дразнящий, Вилланель помнит про обувь и снимает свои сверкающие туфли. Я предлагаю надеть тапочки на её капроновые колготки, такие же красные, как и всё на ней сегодня, и она гримасничает. — От них всё равно ничего не останется. Кстати, это тебе. Я принимаю из её рук весьма тяжёлую коробку в обёртке, ну конечно же, красного цвета. — Сегодня ты всё окрасишь в красный? — Крови не будет, но я могу оставить на тебе засосы, — Вилланель притянула меня к себе, покусывая мочку моего уха, я двинулась в сторону кухни. — Не мурлычь. — Я скучала, и я так хочу тебя, ещё бы всё не было красным! — Мы сначала должны поговорить. — Так, и о чем? — О нас, — состоялась пауза, мы дошли до кухни, где я расправилась с обёрткой. Отодвинув деревянную заслонку у ящика, я вынула бутылку. — Вино из инжира, привезла тебе с Майорки. Признаюсь, удивлена, что ты открыла, ты же не открываешь мои подарки. — Но не теперь. Что-то редкое, никогда не слышала о вине из инжира. Кстати, я открыла все твои подарки. — Когда? — Когда ты не торопилась ко мне. — Я торопилась! — Хочу сказать, ты умеешь делать подарки. — Спасибо. — Тебе спасибо, — протянула я, зацепившись за пуговицу её пиджака, мне захотелось немедленной близости, чтобы поцеловать, — Спасибо за подарки, Вилланель. — С тобой что-то не так, ты такая… — Какая? — Такая моя. Или виноватая? Чувствуешь вину и хочешь её загладить? — Нет, ничего такого, за что бы мне следовало извиняться. А тебе? — У меня было слишком много дел, занять свою голову даже ветреной интрижкой было некогда. — А Хелен? — Я помню, как тебя задело это. Знаю, ты ждёшь, чтобы я оступилась, изменила и вот тогда ты скажешь: Я так и знала! Но, нет, я могу быть верной тебе. Только тебе. — Оу, как же тебе хочется секса, правда? — Слишком нежная с тобой? — Да, ангельское поведение. — Скучала. Каждую ночь думала о твоих руках, о твоих губах, ты прекрасно знаешь, о чём я думала. Обвожу пальцами контур её лица, она дышит тяжелее, я расстёгиваю пиджак на ней. — Знаешь, раз наказывать меня не за что, может, попробуем сделать всё медленно и нежно? — Я настроена на другое. Как насчёт растрат? — Черт, да, мне следует вернуть тебе твою карту и паспорт. Целых два месяца у меня было только маленькое фото в нём! — Я там брюнетка. — Да, я даже привыкла. Мне даже понравилось. — Привыкла? Тебе нравятся брюнетки! — Скорее тебе! — Анна хороша, с этим ты не поспоришь. — У тебя тоже была Анна. И тоже брюнетка. — Вернёмся к тратам. Они были скромные, ты так и не позволила себе шикануть. Ты могла бы потратить больше, чтобы привлечь моё внимание. — У меня не было такой цели. — Я должна сознаться кое в чём. — Звучит зловеще. — Ничего такого. Хочу сказать, что потратила куда больше. Я купила нам квартиру. — Что? Зачем? — Чтобы не трахаться в доме усача, очевидно же! — Ты купила квартиру для секса? — Нет! Ева, ну почему ты все портишь? Я купила квартиру для нас. Помнишь мою мечту? Нью-Йорк, вид на центральный парк? — Это слишком дорого! — Это неприлично дорого, но мы можем себе позволить. Так что, я хочу, чтобы после секса, ты покидала в чемодан всё самое важное и поехала со мной. — Вилланель… Я так не могу. — Что держит тебя? Скажи, я это улажу. — Мы не говорили о совместной жизни. Мы ничего не решили, ни за что не простили. Извини, но ты поступала со мной не лучшим образом. Насилие и боль, и то, кто ты есть, мы не можем на всё это закрыть глаза! — Хочешь все усложнять? — Боюсь то, что я перед собой сейчас вижу, очередная маска. Ты идеальная, с тобой легко до первого случая. — Какого случая? — Вспышки гнева, или что с тобой происходит, когда до тебя невозможно достучаться, ты причиняешь боль, даже не отдавая себе в этом отчёт. — Вот сейчас я хочу тебя грубо, ты выводишь меня тем, что всё портишь. — Всё всегда было испорченным, просто ты сейчас закрываешь на это глаза. — И ты закрой. Давай попробуем жить нормальной жизнью. — Где ты была сегодня? — Не начинай. — Где? Скажи, раз все нормально у нас. — Тебе не следует знать. Это была работа, и она осталась там, а с тобой я, и я тебе не наврежу. — Так ли это? — Ева. Ты понимаешь, что толкаешь меня на грубость, мне вновь заявить о своих правах? Я не хочу тебе вредить, но если ты продолжишь… — Вот на чём ты хочешь что-то строить, на угрозах? — Хочу любить тебя сейчас, — Вилланель забирается в карман своего пиджака, я напрягаюсь, но это всего лишь тюбик помады, — Разговор не вяжется, моя голова забита не тем. И если бы ты знала, что я ещё с собой принесла, разговора бы не было, никакого. — О чём ты? — спрашиваю я, Вилланель касается моих губ, проводит по контуру, наносит помаду и её глаза блестят от этого действия. — Увидишь. Тебе так идёт мой оттенок. Так, мы отложим разговор? Мне нужно срочно привести совсем другие аргументы. — Эти аргументы будут громкими? — Уверяю. Подумать только, мы можем наконец-то сделать это громко! — А ещё в постели. — Меня и здесь устраивает. Мои руки оказались под пиджаком, к лицу прилил жар, она без лифа, эта тоненькая сеточка не мешает мне почувствовать жар её кожи. Я скидываю пиджак с её плеч, она следит за моей реакцией. Это красиво, соблазнительно, это возбуждает до дрожи. Я вижу ореолы её пышной груди, моё внимание к этому, делает её соски жёсткими, они приподнимают сеточку. Я провожу пальцами, желая ощутить эту твердость. — Ц, Ева, это приятно. Лёгкое движение кончиков пальцев, затем они остаются вне игры, потому что я захватываю губами вздёрнутый сосок, и тут же обхватываю Вилланель руками. За её поясом пистолет, задеваю языком сосок, твердый как курок, и прикусываю, Вилланель выпускает стон, и я вынимаю пистолет, ощущая его тяжесть. — Положи, — просит она, мы встречаемся глазами. — Он всё ещё нужен? — Положи так, чтобы я потом нашла, а то ты умеешь избавляться… Он личный, такой достать сложно. — Так мы в опасности? — Нет, — зло выдыхает она, я её раздражаю. — Тогда, зачем он? — Мне с ним спокойнее. Откладываю пистолет в сторону. Наши улыбки мерцают неуверенностью, есть какое-то напряжение, недосказанность. — Хочу, чтобы ты оставила следы от помады на всём моём теле, — просит она. Вилланель снимает брюки и под ними такие же красные колготки. Никакого белья, но между её ног, прижатый колготками к паху страпон. Черт, одна его часть в ней всё это время, вот откуда такое нетерпеливое настроение. Я глажу его, Вилланель скалится, я кусаю её за нижнюю губу, прижимаю ладонь к её горячему торсу и толкаю назад. — А чего хочешь ты, Ева? — Запрыгни, — прошу я. Вилланель упирается руками в стол, подтянув себя наверх, усаживается передо мной. Я целую её колено и выше, сквозь капрон ласкаю её кожу, она собирает мои волосы на затылке. — Сделаешь его влажным? Хочу посмотреть на это. Соглашаюсь, мы разрываем колготки, я обхватываю игрушку губами, погружаю её в рот. На нём приятные рельефы, я прекрасно знаю, куда он направится после моего рта. Вилланель окончательно убирает мои волосы назад, наклоняет мою голову, откидывается и наслаждается зрелищем. — Ты можешь глубже, или Нико этого хватало? Может, это всё, что у него было? — Эй! — я вспыхиваю от стыда, — У него был отличный член, мне даже не приходилось разогревать его, он брал меня сразу. Вилланель спрыгивает и укладывает меня на стол. Кажется, я сказала что-то не то. Её пальцы быстро расправляются с поясом моих штанов, сдёргивают их вниз вместе с бельём. Разводит мои ноги, надавливает головкой страпона на мой вход, и одним толчком погружает его в мою тесноту. Я вскрикнула, это очень приятно, мне хочется говорить вслух грязные слова. Ей бы понравилось? Такие как: еби меня, ты можешь жёстче, я мечтала о том, чтобы ты меня трахнула. Движения выверены, она играет на мне, играет со мной. Её ладонь почему-то холодная, она опускается на мою поясницу, на копчик, я ощущаю все её пальцы, четыре на моей спине, а пятый, оказывается чуть ниже и надавливает, при этом, неумолимые движения ничуть не снижают оборотов. — Что ты делаешь? Не надо! — Почему? Нико брал тебя туда? Я зла, я пытаюсь встать, но она укладывает меня обратно и давит сильнее. — Я не против быть первой. — Прекрати, я сделаю для тебя, что захочешь, но не это. Вилланель отпускает, я лишаюсь горячего поршня внутри себя, от трения он был очень обжигающим. Повернув меня к себе лицом, Вилланель облизывает губы. — Но, я хочу это, — её капризный голос, так сложно не поддаться. — Потом, хорошо? Я подготовлюсь, я скажу тебе об этом. — Я могла бы быть очень аккуратна. Как хочешь, никакого насилия. Мне продолжить? — Да, пожалуйста. — А он тебе понравился, не так ли? — Дело в тебе, ты ведь им управляешь. — Меня незачем бояться, ведь так? Я делаю только приятно. Скажи мне это. — Ты делаешь мне приятно. Она толкает его в меня, я цепляюсь в её затылок. — Точно? — Да! Мне очень приятно, я зря сопротивлялась. — Верно, тебе просто нужно было распробовать. Утонуть во тьме приятно. В любом её объёме и сорте. — Знаю, но между нами, её слишком много. Это жарко, это пульсирует в животе, я хочу прижать Вилланель к себе и никогда больше не отпускать. Она явно окрепла, её движения ритмичны, но лицо по-прежнему тусклое, и складывается впечатление, что надолго её не хватит. Что ещё за таблетки, зачем продолжать пить эту отраву, это уже зависимость? Анна мне говорила о чём-то таком, нужно её спросить. О чём я думаю! Когда происходит такое, когда мы вновь вместе, и нам одинаково хорошо в этом! Протягиваю ладонь к её лицу, в неё ложится идеальный подбородок, она смотрит мне в глаза и замедляется, я увожу ладонь в сторону, обвожу пальцами её ухо, касаюсь большим пальцем виска, и Вилланель сама льнет к моей ладони. Внутри всё перехватывает, и я не могу сдержать стон. — Будь со мной, — прошу я, напрягаясь всем телом. Вилланель уводит свою руку вниз, давит на мой лобок, разводит пальцами половые губы, мне кажется, она стала проникать ещё глубже. Не дотрагивается до клитора, я бы кончила, она явно хочет продолжать. Провожу по прямой линии её носа, и под ним, по этому милому углублению, по арке купидона, и её губы уже под моими пальцами. Красная помада уже не такая яркая, её следы можно найти на моём теле. Я притягиваю Вилланель к себе плотнее, одной рукой, обхватив её бедро, сажусь, ощущаю, как угол проникновения сменил все ощущения во мне. Разомкнув губы, я напряжённо выдыхаю. — Так лучше? — спрашивает она. — Я просто хотела быть ближе к тебе. Она захватывает подушечки моих пальцев губами, проводит по ним языком, её руки хватают меня за грудь, страстно сжимая, она совершает совсем другие толчки во мне. Мы вспотели, именно сейчас, жар стал выходить наружу, его переизбыток до слез, до огня в животе, Вилланель сосёт мои пальцы, я начинаю сдаваться. Стол ходит ходуном, надеюсь, он не развалится под нами. — Вилланель, — шепчу я, пьянея без вина. Влажными пальцами после её языка, я ловлю твердый сосок, сжимаю его, а затем всю грудь в своей руке, другой рукой провожу по её плечу и ныряю между лопаток. Её спина напряжена, она так сосредоточена, я скоро приду. Мои ноги затряслись, обхватывая бёдра Вилланель, я вжалась своим тазом, подалась навстречу. Я обезумела от происходящего, я билась в её руках, этот перерыв сделал с нами невероятное, и снятие напряжения под одеялом тайком, оказывается, ничем не помогало! Я хотела этого, чтобы она брала меня, чтобы жадные губы накинулись на меня сразу после оргазма. Мы обе забрались на стол, всё с него скинув, мы целовались и не могли остановиться. Никогда не смотрела здесь в потолок, и уж точно не лежала на столе. В моих мыслях лишь она, и я чувствую тревогу, словно, что-то не так! И никак не могу принять, что она рядом со мной, буквально на мне. Закинув на меня ногу, она положила голову на моё плечо и не двигается уже несколько минут. — Хочу забрать тебя в свою постель, или сделать это ещё раз прямо здесь, — смеюсь я, удивляясь тому, что с ней удобно везде. — Не знала, что ты любишь настольные игры. — О, заткнись, — усмехаюсь я. — Два желания это два разных зверя. Какого ты выберешь против моего? — А что предлагает твой? — Принять душ и собираться. — В ночь? Мы можем подождать до утра. Я налью тебе ванну и найду тебе пижаму. — Звучит соблазнительно, но так не хочется оттягивать, ты ведь согласна полететь со мной? — Ты не даёшь мне времени подумать. — Хорошо, до утра, решишь до утра? — Есть какая-то причина, по которой ты так торопишься? — Только желание, чтобы ты увидела наш новый дом. Место, где мы будем вдвоём. Лавандовый запах геля, влажность воздуха, запотевшее зеркало, на котором Вилланель успела нарисовать сердечко перед тем, как погрузиться в воду. Она непринужденно смеется, скорее, хихикает, когда дунув на пену, та попадает на мои волосы. Я сижу возле, открыв подаренную бутылку, и даю вину подышать в бокалах. — Всё же, они у тебя есть, — подмечает Вилланель, забирая один. — Купила после твоего визита с цианидом. — На вкус это не влияет, но эстетика важная деталь во всём, — произносит она, вращая содержимое своего бокала. — Если для тебя это важно… — Почему ты не присоединяешься? — О, здесь слишком мало места! Я лучше посижу рядом и полюбуюсь тобой. — Что? Ты меня смущаешь! — Тебя? Это невозможно! — Разве? Может, это происходит не так часто, как с тобой. Мне нравится смотреть, как меняется твоё лицо от любых эмоций, но смущение самое милое. Мы говорим о ерунде, что радует нас двоих, никакой больше боли этой ночью. Вино сладкое, вкус насыщенный, очень необычное. Немного даёт в голову. Вода остывает, пена растворяется, я мою её волосы, и она выбирается. Словно глянцевые, глубокие шрамы, блестят от воды, я аккуратно вытираю её тело. — Мне он не нравится, — шепчет она. — Кто? — Шрам, сделанный не тобой. — Теперь он часть тебя, навсегда. Хочешь, я его полюблю, и тебе будет проще? — Хочу. Моя пижама ей коротка, и в руках и в ногах, и это забавно. Мы забираемся на кровать, первый час ночи, но спать мы не хотим. Вилланель водит пальцем по моим губам, и проникает в рот, я провожу языком по подушечке, пропускаю глубже и зажимаю зубами основание, смыкая губы, она целует меня за ушком, сладко и томно. Как только я отпущу, она отправит руку вниз, проникнет в мои пижамные штаны и доведёт меня до оргазма за считанные минуты. Её глубокий поцелуй, игра языков, её рука уже там, бугорок, скрытый двумя гладкими губками оказался в её полном распоряжении, поцелуем она заводит лишь сильнее. Раздразнив клитор, она стала проникать между губками, просто водить по всей длине, заставляя меня дрожать, но потом её палец стал постепенно изгибаться, попадать внутрь. Я засопела, в жарком поцелуе, а потом и вовсе не сдержала стон. — Мне нужно вниз, — игриво, произнесла она, чмокая меня в губы на прощание. Стащив с меня штаны и закинув мои ноги себе на плечи, Вилланель провела несколько раз языком, вдоль малых губ, потом покрыла поцелуями большие половые губы, и, раздвинув крайнюю плоть пальцами, оголяя клитор, стала касаться его прерывисто, кончиком языка. Я скрестила ноги, подняв поясницу, вот где начинается настоящий экстаз. После быстрых и лёгких прикосновений, Вилланель перешла на ласки языком вокруг. Мне стало так жарко, всё мелькало вспышками в глазах, я куда-то проваливалась. Ощутила, как палец скользнул по промежности, как надавил на вход, из которого текло, как он напрягся и проскользнул, почти не раздвигая стенки влагалища, а только потираясь о них, чувствительно и глубоко, я задохнулась. Вилланель прижалась губами к клитору и меня унесло. Этот оргазм означал так много в эту ночь, что я хотела начать размышлять, но Вилланель положила меня на бок, прижалась к моей спине, обвив руками, и я тут же заснула.***
Когда я проснулась, она уже смотрела на меня. Это был не сон, и тело приятно ноет, напоминая о бурной ночи. Проснуться с ней на мятых простынях, увидеть её глаза, ощутить, как она начинает нежно водить ногой по икре, как прижимает к себе, предел мечтаний. — Ты ведь помнишь моё имя? — шутит она. Да, между нами это шутка, но сколько раз она говорила это кому-то вполне серьёзно? Её длинные пальцы жмутся в моей ладони, больше никаких слов. Мы молчим, а вместо «Доброго утра» трёмся кончиками носов. Мы обречены, я знаю это точно, когда я ощущаю уверенность, что держу её в своих руках, эту уверенность выбивают. Стук в дверь даже не пугает, чёрт я знала, знала! Вилланель ещё не верит, что это происходит, а я отношусь спокойно, расплата, как и всегда, она всегда вовремя. Вилланель сбивает с себя одеяло, зарывается нервно пальцами в свои волосы, откидывает их назад, вскакивает с кровати. — Оставайся здесь, Ева. В этот раз страх привычен, он охватывает меня всю, и, сжимая горло, начинает душить, Вилланель вышла, и я поднялась, прислушиваясь. Она открыла дверь, слышу мужской голос, затем звуки борьбы. Она сказала быть здесь, но вдруг я ей нужна, вдруг я способна помочь! Сбегаю вниз, дверь закрыта, Вилланель оттаскивает от неё мужчину в черном пальто, у того кровь на лице. — Вилланель… — Я же сказала не спускаться! — она срывается на меня, пинает его, ударяет ладонью в стену, я вздрагиваю. — Он? — Жив, я не убила, и не смотри на меня так! — Как? Что происходит? — Сама как думаешь? Блядство! Я говорила, что нужно уезжать! Вилланель хватает вазу и швыряет её в стену, случилось что-то непредвиденное, похоже, его не должно здесь быть. — Ты сказала, что мы в безопасности. Ты сказала, что отъезд необходим только потому, что ты хочешь быстрее показать мне квартиру. Ты сказала… — Замолчи! Ты не помогаешь! — она наставляет на меня палец как угрозу, словно я могу быть следующей после вазы. — Кто он? — Куратор, злой, как цербер, Хелен приставила именно его ко мне, чтобы глаз с меня не сводил. — Ты ведь не можешь уехать без её разрешения, верно? Тебя никто не отпускал. — Я не собираюсь спрашивать разрешение на своё существование, только мне решать, где я буду и с кем! — Так считаешь только ты? — Почему ты ещё здесь? Со своими идиотскими вопросами! Собери уже вещи! — До первого случая… Я специально припомнила ей это, только это не вразумило её, наоборот, откинуло от адекватного поведения. Она преодолела расстояние между нами, схватила меня за плечи, прижала к стене, её руки в крови, я закрываю глаза. Где наше утро? Где влюблённые глаза и нежность под одеялом? — Прости меня. Я взбесилась, потому что, сколько можно чему-то мешать нам? Прости, ладно? Ступай, собери вещи, я свяжу его, мы в безопасности. В безопасности, слышишь? Вилланель хотела поцеловать меня, но я вывернулась, она отпустила, и я быстро перебирая ногами, убежала наверх. Е: Она не изменилась, и никогда не изменится! Я боюсь быть рядом с ней. А: Что она натворила? Ты в порядке? Е: Перед ней вновь эта пелена злобы, она неуправляема. А: Она причинила тебе боль? Е: Нет, я в порядке. Она хочет увезти меня в Нью-Йорк. А: Ты этого не хочешь? Е: Не знаю. Не сейчас, когда она в таком состоянии. А: Послушай, тебе нужно спокойно сказать ей, что тебе нужно время. Е: Она уже дала мне время до утра. А: Скажи, что его недостаточно, уйди от неё, дай ей надежду и сбеги. Е: От неё не сбежать. А: Приезжай ко мне, купи билет, и я тебя встречу в аэропорту, мы решим, куда уехать. Е: Я попробую. Собираю вещи, собираю себя. Если я поеду к Анне, они мне тоже пригодятся. Я не знаю, как смогу сказать Вилланель, что мы никуда не едем вместе, и это именно из-за неё. Она поднимается, я чищу зубы. — Готова? — она уже в костюме, выглядит неважно, прямо при мне закидывает в рот таблетку, подходит ко мне и, набрав в ладонь воды, запивает её. — Почти. — За нами сейчас заедут, поторопись. Не отдаю ключ соседке, ведь в доме остаётся посторонний, когда он очнётся, его ждут большие проблемы. Оглядываюсь на дом, я словно действительно уезжаю надолго, Вилланель закидывает мой чемодан в багажник, открывает мне дверь. Я боялась сказать ей что-то в доме, да и в машине не решаюсь. Её отпускает, таблетка действует, или она думает, что чем дальше мы от дома, тем ближе к мечте, её мечте. Между нами расстояние, она шагает по нему пальцами, забирается ими на моё пальто, находит мою руку и сжимает. — Забудь это, — просит она. — Захлопни уже свой ящик амнезии, туда можно отправить всю мою жизнь! — Злишься? — Скажи мне, мы на равных? У меня есть право на свои личные желания? Я могу поступить, как хочется мне, а не тебе? — Чего ты хочешь, Ева? — её голос стал надменным, она отпустила мою руку, посмотрев вперёд, будто расстояние до аэропорта что-то решает. — Я не готова полететь с тобой. — Это мы обсуждать не будем. У меня частный рейс, личная договорённость, это идеальный шанс. — Я не хочу никуда лететь с тобой! — Но тебе придётся! PS: Предлагаю вам самим выбрать дальнейшее событие, всё просто! Ева уезжает к Анне, или Ева соглашается лететь с Вилл. Большое спасибо за донат Юлия В.Т.