И жили они долго и счастливо...

Ирис деловито стояла в стороне и наблюдала. Такая маленькая, она вся скрылась внутри не по размеру огромном кунтуше, взирая на развернувшуюся перед ней картину. Она молчала, оценивала обстановку, хоть и не разбиралась во всех тонкостях развернувшегося хаоса. Ладонь цеплялась за противоположный бок, свободная рука локтем упиралась о запястье удерживаемой на боку руки, кулак же подпирал подбородок, а указательный палец неспешно почесывал щеку. На ее глазах рушились стены, осыпалась хрупкая крыша, вырывались с петлями двери в родном имении, что столько времени было местом боли и печали. Новая жизнь начиналась с восстановления здания. Ольгерд деловито указывал на хлипкую постройку, что-то пытался объяснить нанятым умельцам, Ирис не вслушивалась в разговоры, она просто наблюдала, следила за тем, как скоротечно меняется ее жизнь. Разгоряченный атаман будто бы не ощущал холода, распахнутая на груди рубаха не согревала, свое тепло он оставил на плечах у возлюбленной, на дворе стояла поздняя осень. С момента воссоединения прошло одиннадцать недель, все это время супруги не отлипали друг от друга, наслаждались каждым денечком, вторым шансом, что подарила им судьба. Однако, все когда-нибудь заканчивается, комнатушка стала походить на коморку, надоевшие стены не приносили радости, не спасали даже короткие прогулки неподалеку от трактира. В итоге, совместно принятое решение не заставило себя долго ждать, Ольгерд вознамерился вернуть родовому гнезду первозданный вид, а Ирис не могла не поддержать его. За неделями освобождения возвращалось душевное спокойствие воскресшей художницы. В углах спальни не мерещились тени Этералов, пауки прекратили посещать ее сны, а пелена, скрывающая прошлое, начинала рассеиваться. Разумеется, восстановление разума это длительный процесс, но оба надеялись на лучшее и оба старались не поднимать этой страшной темы. Казалось бы, все закончилось, пора жить и радоваться жизни, но Ирис все еще не могла. Она думала, что может, но сейчас, находясь на территории резиденции, в опасной близости к разрушенному зданию, она чувствовала себя загнанным зверем перед открытой клеткой. Ей все еще было страшно, но говорить она об этом не спешила, наблюдала. – Проверим каждое помещение, разгребем каждый завал. Найдете что-то достойного вида – вытаскивайте, остальное уничтожайте. Картины… – Ольгерд бросил короткий взгляд в сторону Ирис, не сдержал очарованной улыбки. Он посерьезнел вмиг, как только внимание ускользнуло от лица девицы. – Независимо от состояния, все картины сберечь. Увижу хоть одно полотно в огне, шкуру спущу. Работа затягивалась, над небом нависла тяжелая вуаль, тучи осыпали наземь влажную пыль дождя. Ирис поежилась, надежнее укуталась в предмет гардероба, взглянула на мужа. Тот не заметил ее виноватого и обеспокоенного вида. Он продолжал раздавать распоряжения и активно участвовать в разборе завалов. Вот он стоит на просторной территории, а вот спустя минуту разговоров скрывается в дверном проеме, дом проглатывает его, скрывает в черноте коридоров и комнат. Секундная паника, осознание, что она больше не в кошмаре приходит не сразу, а спустя еще несколько долгих минут Ольгерд выбегает, утаскивая за собой полотна, покрытые черной плесенью. Печальная картина разрушения, ее сознание разрушено, совсем как этот дом, совсем, как ее картины. Ирис медленно подходит к полотнам у разрушенного фонтана. Как давно тут плескалась вода? Она уж не упомнит. Ладонь выныривает из под тяжелой ткани, задевает за угол рамы, разворачивает лицевой стороной к себе. На художницу смотрят плачевные результаты ее трудов, печальные глаза молодой дворянки, слабо улыбающиеся губы, даже сквозь изображение чудится, будто они дрожат. Белесую щеку пожрала плесень, она же опустилась на плечо, черное платье, пытается добраться до фиолетовой розы в руках позирующей дамы. – Как думаешь, их еще возможно восстановить? – Ольгерд совершенно неожиданно возник позади, выставляя очередные испорченные картины рядом с остальными. – Годы трудов, рука не поднимается выбросить. – Получится ли… – Ирис подробно осмотрела повреждения, пальцами в плесень влезать не решилась, оставила изображение на прежнем месте. – Но я могу попробовать, вдруг получится. – Не замерзла? – Мужчина осторожно обхватил тонкие пальцы девицы, опалил поцелуями каждый аккуратный ноготок, каждую подушечку пальцев. – Какие руки холодные. Давай я тебя отвезу в трактир, незачем себя попусту морозить. – Все в порядке, мне не холодно. Лучше я побуду с тобой, не хочу расставаться. Он неодобрительно помолчал, недолго, поправил кунтуш на хрупких плечах, подарил рукам еще одну волну поцелуев и уже самостоятельно запахнул теплую вещицу, да так, чтобы художница точно из него не выбралась. Ирис не сопротивлялась, наоборот, нарадоваться не могла мгновениям заботы со стороны грубого разбойника. Недолгие мгновения, Ольгерд ускользнул так же быстро, как и приблизился, у него еще куча забот. Жена не смела его задерживать, присела на край фонтана, провожая того взглядом. Работа шла полным ходом, никто не осмеливался отвлекаться, никто и не думал отлынивать, дворянин обещал щедрую награду. Ольгерд вновь скрылся в тени ветхого здания, мелькнул в окне второго этажа, продвигаясь дальше. Совсем рядом затрещало дерево, тяжело посыпались камни одной из стен. Шум, пыль, чей-то крик. Помещение, которое некогда было гостевой комнатой, в один миг превратилось в гору валунов, схлопнулось, будто его никогда и не было. Кто-то в стороне выругался, в окне соседнего помещения пронеслась тень, кто-то бежал проверить, нет ли пострадавших. Сердце девицы пропустило удар. –Нет… Его там нет… Он не мог быть в той комнате. Испуганная собственными мыслями Ирис вскочила с места, ноги едва держали, она сделала несколько шагов в сторону здания, ужас застыл в глазах, сердце забилось заново, так быстро, так страшно. – Ольгерд… Нет… Она сделала еще несколько небольших шагов. К ней подбежал мужичок. Молодой и гладковыбритый, с растрепанным хвостиком на затылке. Он что-то сказал, но Ирис его не услышала, она шагнула еще ближе и встретила сопротивление. Мужчина не пропустил ее дальше. Боязливо коснулся дворянских плеч, позволил себе подобную вольность только ради ее же безопасности, дом все еще представлял угрозу, атаман бы свернул шею каждому, если бы Ирис подпустили слишком близко. Она не сопротивлялась, уперлась в ладони, даже сквозь плотную ткань он ощутил крупную дрожь. Дева бросила взгляд на груду камней, в глазах потемнело, сознание ускользнуло. Мужчина подхватил бессознательное тело, осторожно и все еще боязливо, прикасался к дворянке сквозь кунтуш и не отпускал. – Госпожа, очнитесь! У дома продолжалась возня и паника. *** Веселый тон флейты перекликается с трелью лютни. Вокруг пляшут люди, молодой и совершенно неизвестный бард напевал всем известную песню о ветреной девице, что крутила сразу двумя кавалерами за что и поплатилась. Ирис издала смешок, словно ласковый котенок прильнула в боку возлюбленного, она наизусть знала эту песню, однажды даже исполнила. Зритель тогда был один. Ольгерд перевел взгляд на любимую, в недоумении приподнял бровь. Она встретила взгляд улыбкой, счастливая и такая милая. Атаман не мог поверить собственному счастью, художница и не знала, что можно быть настолько счастливой. Он прикрыл ладонь девушки, невесомо подарил немного тепла, она потерлась плечом о плечо, уложила голову, наслаждаясь песней. – Потанцуем? Ольгерд вскочил с места, ведомый своей идеей, он перехватил ладонь чуть крепче, не болезненно, но уверенно потянул на себя. Ирис, удивленная подобной идеей, неуверенно доверилась. На небольшой площадке плясали парочки, рядом с ними приплясывали одиночки, Ольгерд вел молодую девицу вперед, в самый центр своеобразного танцпола и лишь после отпустил. Не касаясь, он приблизился к талии, сократил расстояние до минимального, вызвал зачарованный выдох. Ирис забыла как дышать. Он поднял руку, ладонью к ней. Она ответила тем же. Не прикасаясь, Ирис ощутила жар его ладони, внизу живота вспорхнула бабочка. Дева не отрывала взгляда, влюбленная и такая прекрасная. Мужчина шагнул в сторону, повел за собой, покладистая Ирис ответила на сей шаг. Отрезанные от всего мира, они танцевали. Смешки толпы, песня барда перестали существовать, биение сердец играло свою мелодию. Ирис заметила, как нетерпеливо сжались тонкие губы, как дрогнули рыжие усы, желание сблизиться возросло. Они кружат, медленно, доверяя движению тел. Еще шаг, круг замкнулся, позади Ирис, в опасной близости пронеслась пара. Ольгерд среагировал быстро. Удерживаемая на весу рука схватила талию, притянула миниатюрную художницу поближе, пропуская пару дальше. Они даже не заметили. Сердце Ирис трепетало в грудной клетке, изящная грудь сквозь платье упиралась в кунтуш, выдавала волнение. Уголки узких губ поплыли вверх, Ольгерд молчал, поймал ладонь девы, уложил ее на плечо, поймал вторую, крепко удерживая в своей, шагнул назад. Она была так близко, путалась в собственной юбке и неустанно следовала за любимым. Его лисья ухмылка не сулила ничего хорошего. Веселый трель лютни, громкие голоса музыкантов, активный бард, люди… Ольгерд шагнул в сторону, отстранился, поймал ладонь, что рухнула с его плеча. Резвые движения ног, мужчина увлекал Ирис в заводную польку. Искусным танцором его величали не зря. Плавные, быстрые шаги, движение корпусом, не отвлекающийся ни на что взгляд поспевал следить не только за посветлевшим лицом Ирис, но и за окружением вокруг, заботливо избегая столкновения с другими танцующими. Девушка не отставала, раскрепостилась, уверенные и быстрые шаги в такт музыке, она не в силах сдержать счастливого смешка. Славный танец подходил к концу, последний аккорд и Ольгерд вновь увлекает Ирис к себе, заключает в медвежьи объятия. Она не может отдышаться, издает тихий смешок, разгоряченная, растрепанная, но такая счастливая. Атаман влюбляется вновь и вновь и, не сдерживая порыв, срывает усмешку с ее губ поцелуем. Вечер не спешит заканчиваться. *** – Ирис, родная…. Первое, что ощутила девушка, это тепло. Она была в помещении, на уже привычной жесткой кровати, трещал фитиль догорающей свечи. Рядом сидел мужчина, от него пахло теплом и уличной пылью. Он крепко удерживал ослабшую руку девушки, поглаживал кожу большим пальцем руки и шептал, просил прийти в себя. Его просьбы были услышаны, пальцы едва дрогнули, отозвались на тепло. Темные ресницы задрожали, освободили зелень глаз. Мутный взгляд прошелся по комнате, зацепился за источник света на тумбе, отреагировал на голос. Зрение восстанавливалось, образы стали четче, она разглядела знакомые черты, встревоженные, перепуганные глаза, плотно сжатые губы. Брови дернулись вверх, в глазах блеснула надежда, он еще крепче сжал руку любимой, отогнал порыв притянуть к себе и обнять. – Как же ты меня напугала. – Я же говорил, ничего страшного, обычный обморок. В ее положении, еще и с ослабшим организмом, это нормально. Рядом с ними стоял высокий мужчина, в его темных волосах давно поселилась седина. Он что-то смешивал в небольшой ступке практически не глядя на собеседников. Ни для кого не было секретом, мужчина был медиком. – Что со мной? – Испуг поселился в голосе, он неестественно дрогнул, Ольгерд надежно прижал руку любимой к себе, пытаясь утешить. – Я больна? Я умираю? – Так, поменьше волнений, милочка. – Медик отложил в сторону пестик, отправляя полученную, вязкую смесь в небольшой продолговатый сосуд. – От беременности еще никто не умирал. Во время родов бывало, а в период беременности случаев не было, так что прекращайте беспокойства свои. Повисло молчание, Ирис взглянула на Ольгерда, он тревожно молчал, смотрел на занятого гостя. Мелькнула крохотная и страшная мысль «вдруг не примет, уйдет, бросит». Мысль исчезла также быстро как и появилась оставляя после себя тревожное послевкусие. Муж перевел взгляд на перепуганную особу. – Ты знала? Фраза, наполненная подозрением, каким-то холодом и отчужденностью. Нет, деве просто показалось, она попыталась отстраниться, вытащить ладонь из хватки, но ее не отпускали. – Я… Догадывалась. Но не была уверена. – Оставлю лекарство на столе. Три капли смешивать с теплой водой и принимать перед сном. Тревоги уйдут, улучшит сон, что немало важно, да и предотвратит обмороки в дальнейшем. Больше кушайте, гуляйте и ни в коем случае не беспокойтесь. Все поняли? Ирис слабо кивнула все еще неуверенная, стоит ли ей радоваться таким вестям. Ольгерд не выдавал своих эмоций, хоть и был так близко, но продолжал загадочно недоговаривать. – Обязательно за ней буду следить. Медик слабо кивнул, пригладил усы, спешно собрался и покинул помещение. Двое остались наедине с новостью. Сейчас, когда зрителей не осталось, Ольгерд всецело устремил свое внимание на лежащую супругу. Одна рука отпустила ладонь, плавно переместилась на живот любимой, будто бы желая нащупать крохотное создание внутри. Он ощутил лишь напряжение, рука метнулась к хрупкому плечу, за спину, плавно приподнимая, забирая в крепкие объятия. Мгновение и Ирис расслабилась под его напором, руки обвили крупного атамана, словно хрупкие веточки, он уткнулся в теплую шею носом и заулыбался не готовый поверить в собственное счастье. – Любимая, душа моя, я так счастлив… – Ты обрадовался новости? – Спрашиваешь еще, ну конечно обрадовался! У нас будет ребенок, наследник, я и мечтать о подобном не смел, род фон Эвереков не закончится на мне и все благодаря тебе, благодаря такому дару. Почувствовав тепло и легкую щекотку Ирис тоже улыбнулась, успокоилась. Она почувствовала слабый поцелуй в плечо, объятия ослабли, руки обхватили зарумянившиеся щеки, губы настойчиво коснулись родных, девичьих, практически сразу отстраняясь и касаясь кончика носа. Несколько коротким поцелуев и мужчина отстраняется, позволяет увидеть улыбку на поврежденном шрамами лице. Ирис отблагодарила ответной улыбкой, искренней и счастливой пусть и недолгой. – На строительство ты больше не вернешься. Когда стены рухнули, знаешь, как я испугалась? – Мой пугливый мышонок, ничего со мной не случится, в той части здания не было никого, а ты панику подняла. Обещаю, буду предельно осторожен.