IV. Во власти роз

1797

       Они должны были, как обычно, в воскресенье c утра отправиться на прогулку, но проливной дождь нарушил все планы. Лизхен, вероятно, была этому рада. Александр вспомнил их вчерашний разговор. Она сказала все, что хотела. И умолчала, конечно, о главном. Но полагает, что сделала ему хороший намёк. «Я не хочу каждый день видеть его у нас за ужином. А если ты приглашаешь его, на меня не рассчитывай! » Это было сказано холодно и таким тоном, что Александр даже не стал пытаться возразить. Пояснения? Нет, их не будет. Ведь она говорила ему множество раз. Хотя... раз нет теперь пояснений, то и он может сделать вид, что намёка не понял? —И что я должен сказать ему? Как объяснить? Сказать, что ты не хочешь видеть его? Он спросит: в чем же причина? И что мне ответить? —Что хочешь! —Тогда и говори с ним сама! Она так на него посмотрела...обижена? Нет. Она злится. Он знает, когда она злится. У неё сразу такое лицо...Хмурятся тонкие брови, взгляд сине-зеленых глаз становится как будто бы ярче от осуждения. Губы чуть надуты, а на щёчках играет румянец. Но Лизхен даже злиться к лицу. Ему нравится, когда она злится. Только не на него, разумеется. Ему нравится, когда Лиза с таким воодушевлением и жаром возмущается чему бы то ни было. В её возмущении есть что-то детское. Очень живое. Кажется, когда-то он тоже так непосредственно, искренне умел злиться. Но все же сейчас ему не нравится, что она недовольна им. Александр проснулся с мыслью, что хоть они и не ссорились, он хочет мириться. И сразу же после завтрака отправился в спальню жены. Он знал, что мог не стучать, когда приходил к ней, но всегда это делал и говорил «это я», чтобы из-за двери услышать привычное на русском: «Саша, войди!» Иногда ему кажется, он делает это только для того, чтобы она всегда делала так же. Чтобы не вошла однажды к нему, не стуча...и не увидела что-то, что не должна видеть. Нет, он никогда не приводил женщин к себе в спальню, но...Смешно. Лиза ведь почти наверняка знает, что он ей не верен. Но ни разу не обмолвилась об этом ни словом. —Лизхен? - он постучал, но никто не ответил. Он знал, что она у себя - служанка подтвердила, что «госпожа ещё не вставала...». Помедлив немного, Александр вошёл в спальню, но жену не увидел. Бросил взгляд на разобранную постель, приоткрытое немного окошко и прислушался: сквозь шум дождя за стеклом, можно было различить, как в соседней комнате, где была ванна, лилась вода. Умывается. Александр присел на кровать. Провёл рукой по шелковистому, бледно-розовому покрывалу. Посмотрел на небольшой букет засушенных роз на белой тумбе рядом с кроватью. Вот стоит маленькая чашечка с недопитым с вечера чаем, лежит черепаховый гребень для волос. Он замечает лежащую на покрывале небрежно чуть смятую, белую батистовая ночную сорочку и машинально берет ее в руки. Рассматривает, потом подносит к лицу и вдыхает нежный запах цветочной туалетной воды. Александру моментально захотелось улечься в мягкие подушки, укрыться ЕЕ одеялом и вдыхать...и так провести весь день среди ЕЕ вещей, вдыхая ЕЕ запах. Он вздохнул, отложил ночную рубашку, и взгляд неожиданно зацепился за уголок книги, торчащий из-под подушки. Книги? Он вытащил плотную тетрадь в кожаном, темно-синем переплете и с первого взгляда догадался, что это такое. Смутился, хотел было засунуть на место... Огляделся. Дневник. Ее личный дневник! Он видел мельком его. Лиза как-то читала ему что-то оттуда. А что...не читала? Нет, это нехорошо. Эта интимная вещь. Он не должен туда залезать. «Но,Лизхен, ты ведь никогда не рассказываешь мне до конца свои мысли...» Александр выдохнул и быстро пролистал страницы, исписанные по-французски красивым, витиеватым почерком. Он, конечно же, искал своё имя в летящих строчках чернил. Ведь она непременно должна что-то писать про него.... Он быстро листал, прочитывая заголовки абзацев. Ничего. Елизавета о нем не писала (только пару раз упомянула какой-то их спор), и он ощутил как будто разочарование: если она не пишет о нем в дневнике, значит, совсем и не думает? Внезапно он увидел другое знакомое имя..Адам! Лиза писала о Чарторыйском. И как много...Он смог только мельком проглядеть эти записи, сделанные за последние три месяца. В каждой из них она возмущалась, в свойственной ей категоричной манере, его поведением, мыслями, манерой говорить... «У него ужасное самомнение! И он так на меня смотрит, что хочется провалиться сквозь землю!» «Гадкий, самовлюблённый поляк!» «Как бы мне хотелось, чтобы он просто исчез, но его везде много, везде! Теперь он почти каждый день обедает или ужинает с нами…» Александр не дочитал. Внезапно из тетради выпало несколько сложенных вдвое листов. Развернув один из них, он секунду не мог понять, что это, а когда разобрал, у него вырвался вдох изумления. «Лиза...быть не может!» Он развернул ещё два листка. Рисунки...нет, непохоже, чтобы ЭТО она рисовала... Несколько мгновений он в полном изумлении разглядывал их, но услышав шаги, быстро сунул обратно в тетрадь и убрал ее под подушку как раз в тот момент, когда Лиза вошла в спальню. Она явно не ожидала застать его здесь, потому что на ней был распахнутый легкий пеньюар, наброшенный прямо на голое тело. Она ойкнула, увидев его, и быстро запахнула полы, а Александр отвёл глаза, сделав вид и убедив даже себя, что ничего не увидел. Но он видел, конечно, и знал, что теперь этот образ будет стоять перед глазами весь день. Особенно после этих рисунков.. —Когда ты пришёл? Я не слышала, я умывалась... - смутилась она. Александр смотрел на жену и пытался вспомнить, зачем он пришёл, но вместо этого в голове крутилось: «Быть не может!» — За что ты так возненавидела Чарторыйского? - внезапно вырвалось у него. Лиза сначала удивленно вскинула брови, а потом лицо ее приобрело вот то самое, запальчивое выражение. —Потому что он — самодовольный индюк! И считает себя лучше других! —Но ведь ты относилась к нему изначально иначе. Что изменилось? - ответил он, а про себя подумал: «А ты разве не считаешь себя лучше? Какие тёмные мысли в твоей голове?» Лиза демонстративно отвернулась, и тут он вспомнил, что шёл к ней, чтобы помириться, поэтому встал и подойдя к жене, взял за плечи, чтобы обнять. —Сегодня в последний раз, я обещаю. Пойми, не так много людей, которых я могу назвать своими друзьями. Особенно теперь… Они замолчали, думая, каждый о своём. —Ты можешь дружить с ним, но, пожалуйста, не навязывай его мне, - тихо произнёс девушка. Он машинально кивнул и услышал, как Лиза спрашивает, завтракал ли он. —Я уже ел, но поем ещё раз с тобой…я все хотел тебя спросить: откуда здесь эти розы? -он показал на сухой букет. —Ах это...А это Варвара Николаевна мне подарила! - услышал он ее смех. - Ну разве она не прелесть! Обожаю ее! *** —Так значит, она против, чтобы я к вам приходил? Александр, услышав этот вопрос, смущенно кивнул. —Я решил, что лучше сказать сразу,как есть, чем потом придумывать сотни причин, почему мы будем обедать или ужинать отныне вдвоем. На мгновение на лицо Адама легла тень, но он отогнал ее и заставил себя улыбнуться. И словно желая рассеять его замешательство, приобнял Александра за плечи. —Нет-нет...Все в порядке! Ты правильно сделал. —Ты не обиделся? —Нет. - И добавил несколько тише. - Впрочем, врать не буду, я огорчён. Она не объяснила, в чем здесь причина? Александр покачал головой. —Нет. Есть ещё кое-что, о чем я весь день думаю... И он рассказал про дневник, при этом умолчав о той части, где Лиза осыпала Чарторыйского едва не проклятьями. Говорить такое было бы уже слишком. —Там были рисунки. Не ее, слава Богу, но...Ты не представляешь!- он даже уцепился в волнении за его руку.- Какая это похабщина! Я бы никогда не мог представить себе, что ОНА смотрит такое.. Адам слушал молча, не глядя на него. Его лицо оставалось серьёзным и сосредоточенным, тогда как у Александра то и дело вырывался нервный смешок. —Я бы не удивился, найдя такое у Кости. Ума не приложу, где она это взяла! Там..там изображения голых мужчин и женщин в разных позах..какие-то оргии...Я пытаюсь выбросить все это из головы, но теперь, когда ее вижу, то сразу это вот вспоминаю и не знаю, что и думать! Полагаешь, нужно напрямую спросить у неё? - он озадаченно глянул на Адама. —Саша, полагаю, тебе вообще не стоило открывать и читать ее дневник. И я не уверен, что уж тем более МНЕ нужно знать, что там ты видел. Александр вздрогнул, и лицо его буквально залила краска. Он отвернулся к окну, и кажется, онемел на секунду. —Да. Ты прав.. В ту же секунду Адам произнёс уже более мягко и извинительным тоном. —Прости, я не хотел чтобы это грубо прозвучало..просто я не знаю, что тебе и ответить на это...- он улыбнулся.- Даже не знаю, что сделал бы на твоём месте. —Я знаю, что не должен был совать туда нос..это нехорошо..но я думал, это какая-то книга, а потом не смог удержаться. А тебе рассказал, потому что я знаю: ты никому не расскажешь. А я не знаю, что думать.. —Если хочешь совет, то просто забудь. Выброси из головы. Мало ли кто дал ей эти рисунки. Если ты спросишь, она поймёт, что ты читал ее дневник и разозлится. И не сможет тебе доверять. Александр кивнул. Теперь лицо Адама заметно смягчилось,и он улыбался ему и Александр почувствовал себя так, как чувствовал, когда они с Лизой мирились. Будто камень с души. —Ты так покраснел, когда об этом рассказывал. Мне даже уже интересно, что такое там нарисовано? - весело спросил Чарторыйский, и Александр со смехом закрыл лицо руками. —Нет-нет..не проси, я не буду это рассказывать! —Нет, что ты, я надеялся, что ты это мне сам нарисуешь! Они дурачились ещё какое-то время. Адам стал вспоминать, как в детстве они с братом нашли интересную, но очень неприличную книжку в вещах у своего дяди и так как были ещё совсем юными, никак не могли в толк взять, что это такое. —Мы эту книжку стащили и рассматривали с таким любопытством! Такое вот Lumières вышло. Впрочем, эту книжку у нас вскорости нашла мама, сокровище было изъято, нас наказали. Однако никаких угрызений совести... Они спускались по лестнице, и Александр, неудачно оступившись мимо ступеньки, едва не упал, если бы Адам не успел его вовремя подхватить. Секундный испуг на лице, и Александр судорожно сцепился в плечо рядом. —Саша! Осторожней... Он был немножечко выше, а сейчас и вовсе стоял на ступень вверх и смотрел на него таким взглядом...Он так часто смотрел. Что в этих выразительных, но всегда чуть грустных глазах? Нежность..тревога..забота? Вот он говорит что-то своим бархатным, хорошо поставленным голосом, и Александру порой кажется, что ему безразлично даже ЧТО тот говорит. Лишь бы с ним говорил. —Когда же я научусь слушать и одновременно смотреть себе под ноги! - он чуть встряхнулся от наваждения и они продолжили спускаться вниз. —Ты уверен, что мне стоит приходить к вам сегодня вечером? —Да! Обязательно приходи. А если ей что-то не нравится - Александр фыркнул. - Пусть идёт спать!