Сквозь время

Ай…Зен? — Ичиго в неверии дрожащим голосом произнес имя бывшего капитана Готей.        Юноша был растерян. Мысли в его голове путались. Он не мог понять, почему Айзен был здесь. Мог ли он освободиться от печатей Урахары? И если так, то почему еще не убил Ичиго? Зачем частично освободил юношу? Чтобы позлорадствовать? Позабавиться?        Что ж, после всего произошедшего, Сосуке имел на это право. Однако если Айзен может свободно снимать печати, то, возможно, он мог бы освободить и Ичиго? Бред скажете вы, зачем ему помогать своему врагу. Но эта мысль, возникнув в голове юноши, заставила его сердце дрогнуть. Проведя столько времени в одиночестве, без еды, воды, света, звука и даже возможности говорить, он начал медленно терять себя. И сам факт того, что В.И.О. синигами мог до сих пор осознавать себя как личность уже был невероятен. Тем не менее Ичиго сомневался, пусть и не сильно. Неужели он готов просить помощи у Айзена? И если так, то что он может предложить? — Что такое? Может ли быть так, что ты не рад меня видеть, Куросаки Ичиго? — обманчиво ласково прозвучал голос капитана-предателя. — Ай… зен… почему… почему… ты здесь? — тяжело сглотнув, обратился к мужчине юноша. После долгого молчание язык не слушался его, заставляя прилагать массу усилий для, казалось бы, простого действия. — Почему я здесь? Какой забавный вопрос, Куросаки Ичиго. Где же мне, по-твоему, — на этом слове Айзен сделал акцент, слегка растягивая буквы, — быть после того, как ты одолел меня? — За… зачем… ты… при…шел? Хо… хо…чешь… отом…стить? — сердце юноши трепетало, пока он произносил эти слова. Нет, он не боялся смерти, в каком-то смысле он даже был не против закончить все сейчас. На самом деле он боялся вновь остаться в одиночестве. — Хочу ли я отомстить? — а вот в голосе Айзена звучали нотки любопытства и веселья. — По правде говоря у меня проскакивали такие мысли, первое время. Однако, наблюдая за тем, как ты с каждым днем теряешь веру и слабеешь, я посчитал, что оставить тебя в таком состояние будет забавнее, нежели просто убить. — Ты... ты для… этого… снял… с… меня…эту… хр…ень? Чтобы… сказать мне это… по…издеваться… и бросить? — юноша пытался произносить слова с как можно большей агрессией, но наделе в его голосе сквозило отчаянье. — Хм, для того, кто был на двадцать третьем месте в школе по успеваемости, ты слишком редко используешь голову, по крайней мере по назначению, не так ли? Впрочем, ты всего всегда добивался тяжелым трудом, так что не удивительно. — Айзен звучал надменно. — Не думал, что, чаще обдумывая происходящее вокруг, мог бы избежать своей участи сейчас быть здесь? — последнее высказывание прозвучала чуть тише и сдержанней эмоционально. — Можешь не отвечать. Полагаю, пройдет немало времени, прежде чем ты снова сможешь нормально говорить. К тому же, учитывая, что ты не можешь видеть, не удивительно, что ты не осознаешь всей ситуации. — О чем… ты… я не… пони…маю… — Думаю, с этим, в данный момент, ничего не поделаешь, — Айзен тяжело вздохнул, в сознании сетуя на глупость или, правильнее было сказать, простоту юноши, — в любом случае ты мой единственный собеседник здесь, так что, так и быть, Курасаки Ичиго, я объясню все для тебя. — с нотками надменности и превосходства в голосе заявил бывший король пустых, — после того, как Урахара запечатал меня и тебя, я был отправлен на суд совета сорока шести. Уверен ты тоже там бывал. Скучное местечко, не находишь? — пусть Ичиго и не видел, но Айзен попытался слегка наклонить голову в сторону, хоть у него этого и не вышло, — по их решению меня заточили здесь — в бесконечной тюрьме — на следующую вечность. А тебя, по извращенной логике, решили сделать моим сокамерником и одновременно сторожевым псом, впрочем это ты уже должен знать. Что за глупость… — Ичиго не видел этого, но Айзен скривился, для него логика этого поступка была одновременно ясна и далека от понимая.       Юноша не стал ничего отвечать, он был подавлен не только морально, но и физически. Айзен, наблюдавший за током реацу В.И.О. синигами, напрягся, он ощущал, как тело мальчишки обмякло на каменном стуле, как его рейреку совсем ослабло. — Куросаки Ичиго?       Но сознание подростка покинуло рыжую голову. — Кенпачи-сан! Кенпачи-сан! — пытался докричаться до своего коллеги лейтенант пятого отряда, но седой синигами не отвечал, глубоко погрузившись в себя. — Эй, хватит беспокоить клубничку-тяна. — не отвлекаясь от рисования цветными карандашами на листке, который ей вручил Ичиго, отозвалась вместо мужчины Ячиру. — Ах, конечно, прошу прощения. — обернувшись к офицеру одиннадцатого отряда, что сидел на полу и радостно что-то рисовал, улыбнулся Айзен.       На самом деле наличие здесь кого-то кроме лейтенантов, во время собраний капитанов, если на то не было дано прямого приказа, было запрещено. Однако девчушку никто не спешил прогонять, ни лейтенант первого отряда, ни лейтенанты других. На самом деле отношения новых старших офицеров, а следовательно и порядки, которые они уже наводили в одиннадцатой дивизии, оставались загадкой для большинства синигами, даже для тех, кто был под их прямым командованием.       Казавшиеся довольно простыми на первый взгляд связи между Кенпачи при ближайшем рассмотрении оказывались довольно запутанными, ибо Огичи, что занял пост лейтенанта, казалось руководил всей шайкой из Рукангая. Но, в то же время, Зараки не выглядел как кто-то, кто подчинялся ему, скорее уж, было похоже, словно Огичи, что лучше разбирался в устройстве и социальной жизни Готея, просто аккуратно придерживал его за рукав, чтобы он не натворил глупостей. При этом Зараки оставался весьма самостоятельным.       Было ли это нормой в их отношениях раньше? Или же стало после вступления в организацию синигами? Сказать было сложно. Еще сложнее было сказать об отношениях Кенпачи с новыми третьим, четвертым, пятым и шестым офицерами, что пришли вместе с ними. Впрочем прошло не больше двух дней с момента вступления компании в Готей и многие полагали, что смогут разобраться в этом клубке со временем, но с их стороны это было очень наивно. — С лейтенантом Кенпачи часто такое происходит? — осторожно поинтересовался Айзен. — Да, все в порядке, клубничка-тян просто медитирует. — отмахнулась Кусаджиши. — Вот как, а я уже беспокоился, что с ним что-то случилось, — выдохнув, объяснил причину своего поведения Сосуке.       Это и правда было не обычно для лейтенанта пятого отряда, вот так беспокоить кого-то, но он и остальные старшие офицеры, что присутствовали здесь, могли четко чувствовать, как духовный пульс лейтенанта одиннадцатого отряда почти исчез, что означало смерть души. Так что Айзен был тем, кто первый проявил беспокойство.       Впрочем Сосуке уже предполагал, что это какой-то необычный вид медитации и мало верил в то, что этот человек мог умереть в таком месте просто так. Куда важнее для Айзена было поговорить с одним из Кенпачи, дабы прощупать почву, ибо он мог стать проблемой в будущем из-за слепоты. Однако вывести мужчину из такой глубокой медитации, видимо, не представлялось возможным без применения силы. Лейтенант пятого отряда еще раз посмотрел на оперевшегося спиной об стену мужчину, белоснежные глаза которого все еще были открыты. Синигами направил их в пол, словно задумался о чем-то, при этом сложив руки на груди. В пустом взгляде читалась какая-то странная тяжесть, словно человек, что стоял перед Айзеном, осуждал всех, кто приближался к нему. Не ясно было только за что.        Остальные лейтенанты также осматривали седого коллегу. Кто-то из любопытства, как лейтенант Урахары Кисуке — Хиори. Кто-то по прямому приказу, как верная своей госпоже Сой-Фон. Атмосферу нельзя было назвать легкой. Хоть никто этого не говорил, но все ощущали пропасть между ними и лейтенантом одиннадцатого. Все видели это сегодня. С какой легкостью он отражал удары Зараки, как легко наносил свои, как принимал его. Захоти, этот человек мог стать капитаном — это говорило о многом. — Сколько раз я уже просил меня так не называть, Ячиру. — неожиданно подал голос Кенпачи Огичи. Лейтенанты почувствовали, как духовный пульс мужчины вернулся в норму, а реацу возросло, заполняя помещение. Это был непреднамеренный выброс, однако окружающий синигами воздух стал острым и горячим, заставляя кровь стынуть в венах. Те, кто присутствовали во время дуэли Кенпачи также ощутили, что это отличалось от того бушующего реацу, что исходил от мужчины ранее. В этом человеке определенно было нечто потусторонне, пугающее. Пытаясь не терять землю под ногами, синигами застыли на месте, наблюдая за тем, что будет дальше. — Да ладно тебе, Клубничка-тян! — запрыгнула к мужчине на плечо малышка. — лучше посмотри вот на это! — девочка протянула свой рисунок Огичи.       Как нестранно, после непродолжительной паузы между этими двумя, давление реацу исчезло. Мужчина взял изрисованную бумагу и несколько секунд буравил взглядом, словно и правда пытался что-то там разглядеть. — Это мы с Зараки? — приподняв бровь, обратился к девчушке Лейтенант, в его голосе не было теплоты, он просто констатировал факт. — хм, у тебя с каждым разом получается все лучше и лучше, Ячиру.       Все присутствующие видели рисунок девочки и для них назвать получившихся на нем Кенпачи похожими на оригинал, было бы очень трудно. Сходство увидел бы разве что слепой, впрочем, он и так его видел. Что и оставалось самой главной загадкой. — Эй! Эй! Как ты это сделал?! — выкрикнула «супер» лейтенант Маширо Куна, указывая пальцем на мужчину.       Пожалуй, из всех присутствующих, эта зеленоволосая девушка была одной из немногих, кто не боялся ауры смерти, окружающий Кенпачи. Наверное благодаря своему детскому характеру она чувствовала скрытое в нем добродушие. — Что сделал? — непонимающе склонил голову Ичиго. — Ты ведь не слепой? Да! Да! Иначе как ты увидел, что она нарисовала?! — вставая в разные позы, продолжала тыкать в него пальцем девушка. — Ячиру каждый раз рисует одно и тоже, тут даже видеть не надо. — как ни в чем не бывало заявил мужчина, одной рукой складывая листок пополам и пряча за своим кимоно.       Кусаджиши должна была обидеться на слова синигами, по крайней мере так сделал бы ребенок. Но розововолосый маленький монстр пропустил сказанное мимо ушей, для себя отметив, что рисунок не был выброшен. Вместо истерики, Ячиру начала дергать мужчину за прядь волос, что-то выпрашивая. — Ячиру, чего ты хочешь? — спустя немного времени, все же задал вопрос синигами. — Конфет! Я знаю они у тебя! — заявила девчушка, прекращая акт насилия над причёской лейтенанта. — Тебе не обязательно вырывать мне волосы, достаточно просто попросить. — холодно ответил мужчина, доставая из рукава небольшой мешочек. Кусаджиши тут же потянулась к нему, но Ичиго отдернул руку. — Раз ты знаешь о конфетах, значит те двое выпрашивали их вместе с тобой, то есть ты соучастница? — заметил Огичи.       Учитывая впечатление, которое создавал лейтенант одиннадцатой дивизии, развернувшаяся сценка казалась невероятно сюрреалистичной, особенно в отсутствие контекста разговора. Но многие отметили, что, при всем своем недружелюбном виде, Кенпачи Огичи не был злым, скорее отстраненным.       Ячиру, не сумевшая забрать сладость, посмотрела на Кенпачи. На его лице было написано, что он не отдаст конфеты просто так. — Если не буду называть тебя клубничкой-тяном, ты отдашь их мне? — поинтересовалась розоволосая маленькая бестия. — И если доведешь Кенпачи до бараков отряда не заблудившись, они твои. — отрезал синигами. — Хорошо.       Ичиго более ничего не говоря, разжал руку, позволяя мешочку упасть. Но Ячиру, подобно настоящей кошке, подхватила его в самый последний момент, приземлившись неподалеку от своего раннего места пребывания. Усевшись на пол, она развязала мешок с угощениями. — Эй! Эй! А можно и мне?! — спохватилась Маширо, приближаясь к малышке. — Конечно! — мило улыбнулась Кусаджиши, протягивая свой мешочек. — Вы что-то хотели, лейтенант Айзен? — наконец обратил внимание на Сосуке Кенпачи. — Ах, не то, чтобы, просто волновался за вас, вы выглядели нехорошо. — словно только проснулся, начал оправдываться мужчина, — ну и еще, я хотел, так сказать, узнать вас поближе. — И как? Узнали? — Кенпачи определенно не был поборником излишней любезности в разговоре, предпочитая краткость и точность. — Ну, можно и так сказать… — в помещении повисла неловкая тишина. — не хочу лишний раз навязываться, однако если вам понадобиться помощь с чем-нибудь, я всегда буду рад помочь вам. — Приму это к сведению. — поправив прическу, ответил мужчина. — но смотрите, как бы вам это потом не вышло боком. — Вы так говорите словно собираетесь нарочно насолить мне, — слегка сконфужено ответил Айзен — если это из-за капитана Хирако, то, прошу, пожалуйста, простите его. — Не стоит волноваться, я никогда не обижался на идиотов и уж тем более на извращенцев. С уст Айзена исчезла услужливо-добрая улыбка, а сам он помрачнел. — Вы знаете об «этом»? — не своим голосом задал вопрос мужчина. — Слухи расходятся быстро… — неопределенно ответил Ичиго.       О похождениях Шинджи и его выходках знали многие. Кто-то просто слышал о сумасшедшем капитане, кто-то даже знал его имя. Конечно, что-то люди придумывали. Был и откровенный бред, а было и то, что сам Ичиго мог счесть правдой, даже зная Хирако. Однако Куросаки также не брезговал распускать сплетни собственного производства. Это была маленькая месть за все хорошее, причиненное мужчине когда-то (Сплетни Ичиго получались правдоподобными, ибо он знал Хирако достаточно хорошо, чтобы понимать на что он способен, а на что нет). Ну и к тому же, во времена в академии, Ичиго нужно было чем-то себя занять между изучением кидо и играми с зампакто.       На самом деле, предполагая, что Юмичику и Мадараме могут заставить пройти обучение, хотя, правильнее сказать, что они были обязаны сделать это, ибо, даже проведя много лет с Кенпачи и приобретя определенную силу и навыки, они все еще не обладали ни зампакто, ни важными знаниями, а, как знал сам Ичиго, знания сила, — мужчина начал заранее вбивать дуэту в голову важные вещи. Но, как оказалось, ему также недоставало многого, так что мужчина решил восполнить пробелы в знаниях. Естественно Зараки наотрез отказался заниматься такой «херней». Впрочем это не помешало второму из пары Кенпачи провести три года в доме у одной их хорошей знакомой из Руконгая. Именно столько времени ушло у Мадараме и Аясегавы, чтобы закончить курс синигами. Стоит ли говорить, что сделать это так быстро они смогли лишь благодаря желанию не заставлять Зараки, которому они были верны, ждать их, ну и немного благодаря Ичиго. Сам же мужчина мог закончить и быстрее, все же кидо было единственным его слабым местом, но он предпочел немного подождать, к тому же имея возможность поэксплуатировать Сюнсуя во время тренировок. — Пожалуйста, не верьте тому, что о нем говорят, там не все так плохо, капитан хороший человек… по большей части, — сказанные слова звучали так, словно Айзену даже не приходилось играть, чтобы они были натуральными. — Не стоит волноваться, я на собственном опыте знаю, как может наше представление о человеке отличаться от него настоящего. — голос Ичиго был будничным и ничего в нем не показывало на то, что мужчина видит истинный облик Айзена, но подсознательно Сосуке ощутил укол в свою сторону. — полагаю, если у вас больше нет ко мне дел, этот диалог можно закончить? — Ах, да, конечно, если вы не против, буду рад снова побеседовать с вами, Кенпачи-сан. — спохватился Айзен.       Ичиго более ничего не говоря, вновь уставился в пустоту. Через несколько минут можно было с уверенностью сказать, что синигами полностью ушел в себя. Сосуке еще какое-то время понаблюдал за Кенпачи, после чего решил найти нового собеседника. Не забыв также отметить, что ему следовало быть осторожней.       Через некоторое время закончилось и собрание капитанов. Синигами начали расходиться. Кьераку опять попытался затащить Кенпачи на пьянку. Зараки в целом был не против и Ичиго не стал его удерживать от этой идеи, хотя сам отказался. Так было даже проще, пить с Зараки все равно, что пить с бездонной ямой. Сюнсуй скорее отключится, нежели перепьет Кенпачи.        У Ичиго же были свои планы. Направившись к баракам отряда, мужчина зашел в комнату капитана. Подойдя к захламленному и запыленному столу, седой синигами остановился, некоторое время размышляя о личности предыдущего владельца этого места.        Как сам мужчина слышал в академии, Кенпачи Киганджоу был невероятно ленив, позволяя себе даже не являться на собрания Капитанов. Однако при этом среди синигами одиннадцатого отряда, которых Ичиго «опросил» на кануне дуэли Киганджоу с Зараки, этот человек был известен как ярый борец за справедливость.       Такое определение казалось Ичиго забавным. Сам термин Кенпачи был прямой противоположностью так называемой «справедливости», ибо предполагал участие в бесчисленных кровопролитных сражениях. Тем не менее, если речь шла о «справедливости» синигами, то, скорее всего, этого человека можно было назвать борцом за нее, даже если он не знал суть этой самой «справедливости».        На лице мужчины появилась ядовитая улыбка, он вспомнил себя прежнего и почти был готов смеяться и плакать. Вся ирония этой ситуации заставляла его душу или, скорее, то, что от нее осталось, невероятно сильно веселиться.       Однако не желая больше терять время на глупую лирику, Ичиго взял со стола абсолютно чистую стопку покрытых паутиной бумагу, казалось пролежавшую здесь не одно столетие, затем собрал разбросанные то тут, то там принадлежности для письма и легким взмахом руки скинул все остальное, что лежало на лакированной поверхности, на пол. По-хорошему те бумаги надо было вообще сжечь от греха подальше. Но сейчас было не до этого.        Сев за стул, мужчина выложил все необходимое перед собой и, наполнив чернила своей духовной энергией, начал писать. На самом деле подчинение решало множество проблем, связанных со слепотой. Так что, по сути, оставались одни плюсы: невосприимчивость к Кьёка Суйгецу и отсутствие необходимости видеть лицо Синдзи каждый день. Хотя это было только сейчас. В первый год такой жизни слепота казалась Ичиго пыткой. Невозможность видеть ничего была ужасна. Даже когда мужчина смог воспользоваться подчинением, он все еще плохо ориентировался. И нет ничего удивительного. Как гласит догма подчинителей: «У всего живого есть души». Так что мир вокруг был подобен огромному прожектору, что ненамного лучше тьмы. У седого синигами ушло много времени, прежде чем он смог научиться различать обстановку вокруг себя. Однако чтобы прочитать или написать до сих пор приходилось подчинять предметы, иначе все выглядело слишком однородным. Но сейчас все это было уже не важно.       Ичиго собирался провернуть очень наглую финансовую махинацию с «честно» нажитыми средствами аристократов и для этого стоило все хорошо продумать. Конечно же провернуть все за один раз было невозможно без Кьека Суйгецу и пары тройки своих людей. Однако ничего не мешало Ичиго в течение продолжительного промежутка времени тихо подворовывать.       Основные проблемы были все те же: во-первых, недоверие по отношению к одиннадцатому отряду в целом и Кенпачи в частности, во-вторых, дыра в бюджете отряда размером чуть ли не с эверест, если бы его сплющило в обратную сторону и, в-третьих, достаточно веская причина, чтобы это финансирование увеличить.       Казалось бы, тут ничего нельзя поделать, но поделать кое-что можно было или, скорее, подделать. Недоверие к одиннадцатому решалось за счет поддержки кого-то влиятельного, желательно много кого влиятельного. Выпросить помощь у двух аристократов не столь большая проблема. Ичиго даже не против поунижаться ради этого. Попросить Кьераку, которого наверняка поддержит Укитаке? Возможно. Следующее… Подделка документов… Подделывать в идеал не стоит. Наоборот, лучше сделать все как можно хуже, дабы на фоне отчетов о расточительстве и безответственности бывшего руководства, новое смотрелось выгоднее. Учитывая, что Айзен на протяжении сотни лет дурил совет сорока шести, подделки документов тысячелетней давности никто не заметит, особенно если все сделать правильно. К тому же Ичиго учился у лучшего в этом деле. Что же касается причины увеличения бюджета, то тут все еще проще. Создать какой-нибудь вшивый клуб, вроде клуба кидо или фехтования, нет, они, конечно, не вшивые, а вот клуб Ичиго будет.        Главное, чтобы его спонсирование казалось выгодным и перспективным, а дальше можно будет доить совет как корову. Осталось решить, что это будет за «предприятие». Но это не все. Финансы самого отряда Ичиго также не оставит без внимания. Устроить несколько махинаций с оборудованием и строениями на территории отряда. Поставить этот вопрос ребром и запросить у совета выделение бюджета на замену, ремонт или что еще они с этим делать будут. Деньги, естественно, не отправят на руки одиннадцатому, будь совет сорока шести настолько альтернативно одаренным и Ичиго бы просто забрал все, что ему нужно, скинув вину на кого-то другого. К слову, это было хорошей идеей, ее мужчина тоже записал. Так или иначе, следовало найти тех, кто будет заниматься «реставрацией» одиннадцатого отряда после того, как честный лейтенант покажет, насколько все «плохо» и как «страдают» бойцы, что, между прочим, сказывается на их эффективности и эффективности того, как они прислуживают аристократам, а затем договориться о разделе бюджета.       Ичиго слегка улыбнулся, почти никто не ожидает от него нечто подобного, люди наверняка даже не поверят, что он может свободно писать или читать. Идеальное преступление. Мужчина задумался: «Может мне создать клуб махинаторов, заговорщиков и предателей?» — идея была и вправду забавной. Айзен бы точно стал президентом. Хотя, нет, учитывая его натуру, он сначала бы несколько лет подмазывался, ходя как обычный член клуба и лишь спустя лет эдак сто, предал бы всех и попытался захватить власть. Глупости, но Ичиго, представив такое, всей душой хотел посмотреть на это. Впрочем у него еще было много работы.       Закончил мужчина к вечеру, естественно он не собирался оставлять все свои планы на бумаге, чтобы какая-нибудь любопытная кошка могла «случайно» их найти и прочитать. Бумага служила скорее способом сформулировать мысли, но не более, так что в конце вся рукопись была подвержена утилизации.       Зараки, как и ожидалось, так и не вернулся. Но, если ему было весело, то Ичиго и не был против, к тому же, у него тоже была запланирована одна встреча. Синигами покинул кабинет, направляясь к выходу из отряда. Теплые лучи вечернего солнца аккуратно касались его лица. Эти касания напоминали кое о чем, что одновременно и грело, и разбивало сердце. Но мужчина не давал чувствам взять над собой верх. Его лицо оставалось спокойным, можно даже сказать холодным, словно и не человек шел по улице, а фарфоровая кукла.        Спустя долгие полчаса путь мужчины подошел к концу в аристократическом районе, возле огромно особняка в несколько этажей и прочими отличительными чертами, характерными для таких строений: прилежащая территория, стены и т.д. У входа стояло двое стражников в нестандартной форме синигами, больше походившей на одежду кидо отряда. Ичиго они встретили без какой-либо теплоты или презрения, что радовало. Когда мужчина давным-давно приходил в гости к другому богачу, его чуть ли не с порога облили всевозможными помоями. Так что не было ничего удивительного в том, что тем же вечером дом того идиота по случайному стечению обстоятельств сгорел.       Сейчас же Ичиго чувствовал некое облегчение от холодного приема. Достав из-за пазухи письмо, полученное от Горо, он передал его одному из стражей, что, взглянув на дорогую бумагу, попросил подождать немного. Сам же он подошел к гигантской деревянной двери, отделявшей поместье от остального мира. После того, как он трижды ударил по ней, открылось окошко и из него выглянул еще один страж. — Передай это Горо-сама, скажи, что гость, которого ждет его превосходительство, наконец-то прибыл. — оповестил товарища стражник, после чего окошко закрылось, а охранник за ним удалился. Прошли долгие пять минут, после чего двери отворились и пред Ичиго появился Горо. — Прошу вас, заходите, Кенпачи-сама, — поклонился мужчина.       Лейтенанту хотелось скривиться от такого обращения, но он сдержал себя, проследовав за слугой клана Цунояширо. Поместье никак не изменилось с предыдущего визита Кенпачи сюда. Все такое же большое и кричащее о богатстве своего владельца. Горо в абсолютной тишине, но не давящей, провел Ичиго к большому залу. Помещение было на славу оббито кидо и прочей мишурой. — Он уже ждет вас, Кенпачи-сама, — вновь поклонился мужчина. Ичиго без видимого энтузиазма отодвинул седзи, входя вовнутрь. Закрылась же она уже без его участия. — Ты опоздал, — разнесся по пустой комнате недовольный голос.       Это был голос нынешнего главы клана Цунояширо — Цунояширо Кэзухико, что сидел посредине зала перед котацу. На самом же столе находились два набора для чайной церемонии. Кэзухико знал, что Ичиго не любит то, как он заваривает чай, предпочитая делать все самостоятельно. — На твоем месте я радовался бы, что я вообще пришел сюда, — подходя ближе и попутно накладывая свои собственные барьеры на помещение, заявил Ичиго.       Цунояширо такое обращение не сильно нравилось, но, кроме как сверлить Кенпачи взглядом, он ничего не мог. Дождавшись, когда его собеседник наконец сядет, мужчина приступил к церемонии. Ичиго последовал его примеру. — Ты наконец-то вступил в Готей, после стольких лет уговоров, — начал из далека Кэзухико. — Я бы и дальше отказывался, но появились определенные обстоятельства, — решив лишний раз не раздражать хозяина дома, спокойно ответил Ичиго. — Мне стоит знать об этих обстоятельствах? — слегка приподняв бровь, поинтересовался человек напротив Кенпачи.       Ичиго некоторое время обдумывал, как ответить на этот вопрос. Хоть отношения этих двоих и строились на взаимной терпимости друг к другу, но они также понимали, что должны сотрудничать для общего блага. — Возможно, но тебе не стоит ничего делать, — наконец решил ответить лейтенант. — И как же это понимать? — не удовлетворённый ответом собеседника, переспросил глава клана. — Даже если ты попытаешься что-то сделать, скорее всего все закончиться твоей смертью, такой ответ тебя устроит? — приподнял бровь Кенпачи. — Если все обстоит так, то я тем более должен знать об этом, к тому же, если с этим ничего не могу сделать я, есть еще и Готей, разве не так? — Твоя уверенность в синигами, которых вы аристократы и за людей иногда не считаете, поражает меня, — Ичиго слегка зевнул, прикрывая рот рукой и таким образом показывая свою небрежность в отношении слов Кэзухико, — однако, говоря на чистоту, не думаю, что вовлекать в это синигами хорошая идея, хоть сам я и не против устроить кровавую войну, но… — Со сказанными словами на лице Ичиго появился дьявольский оскал, но в тоже время его глаза показали странную неуверенность, — не думаю, что это будет лучшим решением для нас. — Ты говоришь о кровавой войне, но в тоже самое время просишь меня ничего не делать, при этом не рассказывая ничего, не кажется ли тебе, что это весьма веская причина, чтобы лидер пяти благородных семей объявил тебя предателем и посадил в Мукен, — раздраженно заявил Цунояширо. — Не знаю даже, что забавнее, то, что ты пытаешься мне угрожать или то, что понимаешь, что меня не получиться просто так убить, — довольно улыбнулся Кенпачи, — если и правда хочешь сделать нечто подобное, то прошу, мне будет только в радость, однако учти, что конечный итог может сильно отличаться от твоего виденья мира.       Спорить дальше было бесполезно, Кенпачи продолжил бы стоять на своем и ушел бы, так и не рассказав того, ради чего на самом деле его позвал глава клана Цунояширо. Кэзукихо посмотрел на чашу чая, что он только что налил. Аромат напитка успокаивал. Ичиго ощущал тоже самое. Хотя считал, что заварить чай так, чтобы он ощущался по-настоящему великолепным мог только один человек и им не был никто из мужчин. — Ты знаешь где она сейчас? — наконец вновь подал голос Кэзухико, решив перейти на более личную тему. — Где-то в Италии, если не ошибаюсь, — задумчиво проговорил Ичиго, его собеседник сверил мужчину недовольным взглядом. Тогда синигами, протянув руку за пазуху, достал оттуда аккуратный конверт, — пришло две недели назад, — отпивая чай из своей кружки, возвестил мужчина, передавая письмо. — Ты уверен, что я могу… — неожиданно неуверенно переспросил глава клана Цунояширо. — Она знает, что я даю тебе их почитать, так что там есть текст и для тебя. — Ясно… — Кэзухико приступил к прочтению письма, текст был написан аккуратно. Слог был простой, но элегантный, чувствовалась аристократическая рука. Как и сказал Кенпачи, в конце было обращение к Кэзухико. Но мужчину это волновало не так сильно, как сам факт того, что с автором письма было все хорошо. Закончив изучать документ, мужчина вновь обратился к Ичиго, возвращая ему послание: — Ты не выглядишь как тот, кто волнуется за нее. —Возможно дело в том, что я Кенпачи или же в том, что я знаю об этом мире, но я не могу сказать, что испытываю за нее такое чувство, как волнение. — тяжело вздохнул лейтенант одиннадцатого отряда. — Как я и думал… Ты не чуть не изменился, — слова были произнесены с укором, но Кенпачи не стал обращать на них внимание. — Тебе не о чем беспокоиться, в любом случае, самые страшные монстры, что могут ей угрожать, сейчас находятся здесь, в обществе душ, так что нет того, с чем бы она не справилась. — изучая содержимое своей чаши, заметил седой синигами.        Кэзухико ничего не ответил, задумчиво смотря на свой чай. Воспоминания о былом больно ударили в его груди. Он все еще винил себя за ошибки прошлого. Ичиго тоже видел это, но делать ничего не собирался. — Тебе стоит перестать так делать, пить с тобой невозможно, даже если это чай, — вновь отпив из чаши, пожаловался Кенпачи. На слова седого синигами Кэзухико отреагировал, как от него и ожидалось, вернув на лицо полную невозмутимость. Тем не менее по глазам было видно, что он, даже имея неприязнь к Ичиго, благодарен компании этого ужасного человека, единственного, кто мог понять его боль. — И раз уж ты пригласил меня сюда, то я хотел бы кое-что обсудить с тобой, — спустя время добавил лейтенант, отпивая из своей чаши. — Я не дам тебе денег в долг, — каким-то образом почуяв, что хочет Кенпачи, сразу же отрезал Кэзухико. — Чтоб тебя…