Happier

Не проходит и дня, как Эдди получает смс определенного содержания. Злость, накопившаяся в нем вчера вечером, выветривается наутро вместе с выпитым вином, оставляя после себя недомогание во всем теле, горечь во рту и тонну жалости к самому себе, к своей небольшой квартире и пустой кровати. До вечеринки осознание происходящего бледным осадком тлело у него в груди и медленно, незаметно раздувалось, например, в моменты, когда Ричи неловко собирал вещи, или, когда Эдди сам завозил ему какое-то барахло. Затем Тозиер и вовсе рассказывал, что встречается с «кое-кем», но Эдди и этого было мало — наверное, он настолько привык к разъездам и непостоянству, что его мозг обманул сам себя, мол, это просто очередная поездка, вернется он, куда денется. Теперь же, очевидно, всё было по-другому. Может, это глупое, подростковое собственничество? Или обострившееся чувство одиночества, среди разделившихся по парам друзей. А может, взгляд? Взгляд придурка и козла Тозиера на этого Теда. Сколько Эдди себя помнил, Ричи всегда так смотрел на него. В тринадцать, когда Эдди клеил на его рассеченный лоб пластырь, перематывал сломанные очки изолентой и чинил порвавшуюся цепь велосипеда. В шестнадцать, когда Эдди отпаивал Тозиера с похмелья, давал списать химию и смеялся с пошлых шуток. В двадцать, когда Эдди терпеливо ходил на открытые микрофоны, жаловался на чистоту в местных туалетах и едва не подрался с каким-то гомофобным придурком, посмевшим освистать Ричи прямо посреди выступления. А теперь Ричи больше не смотрит, не пытается обратить на себя внимание и выманить его смех. Психотерапевт советовал Эдди переживать разрыв рационально и обстоятельно. Он наказал ему сменить обстановку и убрать подальше вещи, которые напомнили бы ему об этих отношениях, но проблема была глубже: Ричи сорной травой, корнями врос в его сердце и даже перестановка не смогла бы этого изменить. Наверное, поэтому Эдди радуется глупому сообщению, словно рождественским каникулам, и расплывается в самодовольной улыбке, чувствуя, что ниточки, прежде связывавшие их вместе, ещё не порвались окончательно. Встретимся сегодня вечером? Поговорим. Я забронировал столик в «Wicked Willy's». RT Взгляд замирает на названии заведения и Эдди в мгновение мрачнеет. Тозиер хочет поговорить, наверняка хочет расставить все точки над «i», посетовать на несостоятельность Эдди в сфере адекватного переживания разрыва и — как вишенка на торте — предложит съездить вместе с ним и с Тедом в незабываемое лесное путешествие с палатками, или что там предпочитает этот полоумный хиппи-фрик. И всё это в том самом маленьком ресторанчике возле дома Эдди, в котором он часто брал еду на вынос, или ждал Ричи после съёмок на свидание, или вообще, мать его, впервые заговорил о своих чувствах. Серьёзно, блять, больше, чем из двадцати тысяч ресторанов Нью-Йорка, Ричи выбрал самый неподходящий, насквозь пропитанный воспоминаниями, их отношениями и осевшей на стенах невесомой уверенностью в «долго и счастливо». Мудак. Вооружившись сарказмом и неважным настроением до зубов (пришлось дополнительно посраться с Карлом из бухгалтерии, чтобы закрепить эффект), Эдди приходит в ресторан раньше положенного, готовый если не к труду, то как минимум к обороне. Ричи ещё нет, что не удивительно, поэтому Эдди пользуется этим временем чтобы заказать бокал красного и мигом опрокинуть его в себя. Для наглости. Язык чуть вяжет, а Эдди, вальяжно расставив ноги, смотрит на пустой стул напротив и грезит, как Тозиер подсядет за столик, весь такой «я-всё-равно-тебя-люблю-мы-же-друзья», а затем охуеет от встречной холодности и непрошибаемости. Эдди будет держать лицо, будет лгать и до боли впиваться ногтями в свои колени, но чёрта с два он даст Ричи понять, что скучает. Вот только весь его пыл, многочасовую подготовку словно по кирпичикам сдувает небрежный и немного виноватый вид возникшего возле столика Тозиера. Всамделишного. Как раз тогда, когда Эдди думал, а не опрокинуть ли в себя ещё бокальчик. Или два. — Эй, кхм. — Непривычно тихо говорит Ричи, отодвигая себе стул. Эдди кивает, делая вид, что ему действительно интересно меню, которое за пару лет он уже выучил вдоль и поперёк. — Признаться, я был удивлён, что ты согласился встретиться. — Выбирал между тобой и походом к зубному, но стоматолог отменился. — Ауч, полегче, Эдс. Дай мне хотя бы заказать себе выпить. Эдди опускает меню и поворачивает голову в окно: по ту сторону пасмурно и сыро, тучи опускаются все ниже, а в воздухе стоит пыль от стоящих в пробках машин. Душно и дышать почти нечем — отвратные реалии каждого города. — Выбрали? — официант смутно знаком ему, но Эдди сейчас не до этого. Он заказывает себе чашку кофе (пускай Ричи думает, что он на трезвую голову такой смелый) и отражает удивлённый взгляд Тозиера, который заказывает первое, второе и, конечно же, алкоголь. — Я голодный как чёрт, не ел с самого утра, — зачем-то оправдывается Ричи, словно читает его мысли. Эдди бы не удивился. За столько лет дружбы они знают друг друга как облупленных, может, в этом всё дело? И поскольку Эдди явно намекает, что начинать разговор первым не собирается, Ричи прижимает ладони к столешнице и вздыхает. — Слушай, я беспокоюсь за тебя, знаешь? Ты сказал, что все нормально, но прямо сейчас ты выглядишь буквально как злой могвай из «Гремлинов», так что если у тебя есть претензии, то я весь внимание. Эдди делает глубокий вдох, чтобы оспорить сравнение, но выплывший из ниоткуда официант ставит перед Тозиером пинту пива и напрочь сбивает Каспбрака с мысли. — Кстати о могваях, ¬— с усмешкой продолжает Ричи, – так-то до полуночи ещё куча времени, так что ты ещё десять раз успеешь поесть, если ты вдруг из-за этого взял только кофе. — Заткнись, — беззлобно прыскает Эдди, пытаясь не снимать с лица серьёзную мину. Шутки Ричи такие дурацкие и такие привычные, что от этого почти физически больно. — Лучше расскажи мне, как вы провели остаток вечера? Билл хоть смог дойти до кровати? А то он был совсем в драбадан, когда я уходил. — Ну... — Задумчиво тянет Ричи, слизнув пышные усы из пивной пенки, — Майк дотащил его до дивана и оставил там помирать. Притом это случилось примерно сразу, как ты ушёл, так что считай, что у вас с Большим Биллом вечер закончился одинаково. — Сомневаюсь, — улыбка на губах Эдди мгновенно киснет, и он спешно затыкает себя чашкой кофе, пытаясь прогнать из памяти собственный образ жалкого и разбитого неудачника. Тозиер словно бы всё равно не замечает почти невесомую перемену в его тоне и тут же принимается рассказывать про других участников недавнего торжества, так искусно обходясь без малейших упоминаний своего бойфренда, что, вопреки здравому смыслу, Эдди становится смешно (или это дурацкая суперспособность Ричи превращать любые события в стендап из говна и палок?). — В общем, в итоге я проспорил Бев и теперь должен пойти с ней на пробежку в одних трусах, — сокрушается Ричи, хотя с виду не особо расстроен подобной перспективой. — Это еще ничего, хуже было, когда она заставила тебя целых три часа играть на гитаре в переходе, собирая деньги на лечение рака простаты. И слава богу, я отговорил тебя от пирсинга сосков. — Кто сказал, что отговорил? Я просто жду подходящего момента. — Моих похорон, например? — сквозь смех цедит Каспбрак, качая головой. Буквально пару секунд Ричи смотрит на него с нескрываемой нежностью и улыбается, но как только тот затихает, он делано прочищает горло и утыкается носом в свой тёплый салат. — Наконец-то ты расслабился, — замечает Тозиер, неуклюже охотясь вилкой за катающейся по тарелке оливкой. — В следующий раз я сразу начну с сосков. Теперь Эдди и сам замечает, как опустились его напряженные плечи, и тревога, жёстким пленом сковывающая его грудину, незаметно растворилась в потоке будничной болтовни. И всё кажется таким обычным, что на секунду Каспбрак даже сомневается в своём ментальном здоровье. Может, он на некоторое время попал в другую вселенную, а теперь вернулся? Или последние месяцы были и вовсе горячечным бредом, вызванным каким-нибудь серьёзным отравлением таблетками, потому что торопясь на работу Эдди перепутал витамины с транквилизаторами, а теперь лежит в коме и видит сон о том, как его отношения слетели под откос? Проще поверить в любую невероятную теорию, чем в то, что он сейчас сидит в одном из любимых мест с любимым человеком, но всё это сломанное и ненастоящее. Раздумья рождают неловкую паузу. Ричи занят ужином, но он то и дело поглядывает на Эдди исподлобья, будто пытаясь прочесть, что он думает и зацепиться хоть за что-нибудь, лишь бы Эдди снова не залез в свой антиэмоциональный панцирь. В конце концов, Каспбрак не выдерживает и, закатив глаза, окончательно сдаётся. — Наверное, мне просто нужно было чуть больше времени. Этот твой… — Эдди кривится, не может не. — Тед. Слишком уж не в твоем стиле. Завел бы ты себе двадцатилетнюю модель, я бы меньше удивился. Ричи вдруг прыскает, едва не давясь собственным пивом. — Эдс! Я знал, что ты всё ещё считаешь меня горячим, но двадцатилетние модели твои вкусы не разделяют — они, скорее, принимают меня за извращенца, проникшего в гримёрку, чтобы спереть чьи-то трусы. Посмеиваясь, он отставляет пиво и неловко ведет плечами, словно пытается приосаниться, но выходит через чур неестественно. Эдди фыркает и ловит проходящего мимо официанта: к черту сраный американо, пусть будет красное. — Вам повторить? — как ни в чем не бывало интересуется мальчишка. И Эдди читает на его бейдже «Фред», прежде чем перевести на него мрачный взгляд. Тед, Фред — вселенная сегодня явно его ненавидит. Ричи за его спиной как-то уж слишком неловко кашляет, разбавляя появившуюся паузу, и Эдди отмирает, вяло кивая: — Да, неси то же самое. Стоит официанту уйти, как взгляд достается Тозиеру, но тот к тому моменту, судя по всему, уже выработал иммунитет, а потому вальяжно откидывается на спинку и хмыкает. — Даже не смей, — успевает Эдди, поскольку Ричи уже открыл рот. — Без проблем, — язвительно скалится Тозиер. — Обещаю не говорить ни слова по поводу того, что ты пьешь в одиночестве, а ещё не спрашивать, записался ли ты уже к анонимным алкоголикам и на каком из 12 шагов ты находишься. — Я буквально в шаге от того, чтобы пнуть тебя по яйцам. — Ну наконец-то старый добрый флирт, Эдс. — Я думал, ты пришел сюда, чтобы учить меня как вести себя на общих сборищах. Или я что-то упустил в повестке на сегодняшний вечер? Улыбка сползает с лица Тозиера и он ненадолго присасывается к пивному бокалу. За нагретым от его ладоней стеклом видно, как золотистый напиток быстро перетекает в рот своего временного владельца, оставляя на стенках лишь размазанный след рыхлой пены. — Нет, — поймав взгляд официанта, Ричи поднимает пустой бокал над столом и потряхивает им в воздухе. Официант кивает и удаляется за добавкой. Эдди терпеливо ждет, отчасти уже жалея, что перевел тему, что сбил все шутливое настроение и угробил атмосферу, а Ричи теперь больше выглядит словно провинившаяся перед хозяином дворняга, а не как довольный жизнью и откормленный лабрадор. «Это не свидание» — напоминает себе Каспбрак. Он даже до конца не понимает, зачем именно Ричи позвал его сюда, заставил сесть за этот стол и вливать в себя уже второй бокал вина, который даже не принесли. И как назло Ричи мнётся. Его взгляд рассеяно блуждает по пустым тарелкам и это бесит Эдди ещё больше. Еще мгновение — и он успеет обвинить во всех своих грехах тянущего время Тозиера, а заодно и задерживающегося с заказом мальчишку-официанта. На последнем он подумывает оторваться чуть позже, но пока что он лишь смотрит исподлобья на Ричи, не представляя, каким несчастным со стороны выглядит. Ричи замечает эту молниеносную перемену в настроении Каспбрака и обеспокоенно хмурится, что вообще не помогает мыслительному процессу подбирать нужные слова. — Честно говоря… — начинает он, на самом деле ещё не придумав что скажет дальше, но оживившийся взгляд Эдди развязывает ему язык. — Я просто хотел спросить… Типа… Как ты вообще? Потому что в первую очередь ты мой друг, Эдс. И как твой друг… К этому моменту терпение Эдди и все те сценарии, которые он успел прокрутить у себя в голове — буквально всё идёт по пизде. — Ой, оставь это дерьмо своему новому бойфренду, — мгновенно огрызается он, — ты позвал меня, чтобы отработать новые панчлайны, или что? Сидишь, шутишь, пьёшь пиво и делаешь вид, что ничего не происходит, а потом спрашиваешь, как я? А ты как, блять, сам думаешь, Ричи? Смешно тебе, что я влил в себя вина, чтобы быть в состоянии видеть твою провинившуюся рожу? А каково было бы тебе, если бы я нашёл себе нового мужика? Ты ещё вещи из моей квартиры вывезти не успел, а я уже воркую с другим и рисую тебе нашу свадьбу, привожу его к нашим друзьям, и он отбирает всё, что у тебя было? Круто, да? Ты бы сказал, что тебе охуенно и снабдил бы это шуточкой про то, что теперь ты живешь один и никто не спалит тебя за мастурбацией. Так вот, я не ты, и мне кажется, что это дерьмо сейчас рушит все мои отношения, с тобой и с друзьями, и я не знаю, как остановить этот ревущий поезд, пока он меня не снёс! Кто-то за дальним столом явно празднует свой день рождения, а потому его возмущение буквально тонет в звонком распеве песни поздравления. Официант в конусной шапочке выходит с небольшим пирожным, украшенным палящей, яркой свечой. Зал озаряется мерцающим светом, пением и возгласами пожеланий имениннику. И посреди этого неловкого праздника жизни его речь уже не кажется такой впечатляющей. Хотя лицо Тозиера и говорит об обратном. Вспыхнув за секунду, весь его запал точно также за несколько мгновений выдыхается, оставляя за собой тонкий, едва видимый дымок с запахом горечи и тлеющего фитиля. Или это именинник наконец задул свою свечу. Эдди опускает локти на стол, пряча лицо в ладонях. Как раз вовремя к нему подходит официант и Эдди приходится отвлечься, чтобы подтянуть вино ближе и сделать большой глоток. Он ловит чужой взгляд, даже не собирается его отводить, хотя на несколько долгих мгновений между ними повисает тяжелое молчание. Его можно было бы вычерпать ложками, если бы не пьяный возглас «За любовь!», раздражающе раздавшийся на фоне. Даже эта нелепая деталь кажется Эдди тонко срежиссированой самим Тозиером специально для этого вечера. Тот отмирает, отпивая львиную долю своего бокала, но словно передумав, ловит еще не успевшего исчезнуть официанта и делает новый заказ. После этого Ричи возвращает все свое внимание Эдди и пожимает плечами: — Возможно, нам стоило отдохнуть друг от друга чуть больше. — Ты три месяца жил в другом штате, — небрежно бросает Эдди. — Да, но я говорю о том, что нам как следует прожить это, понимаешь? Прожить расставание и не видеться вообще, три месяца – это все же… — Прожить? Оставь свое психотерапевтичное дерьмо своему новому бойфренду. И только не говори, что ты все еще ходишь к доктору Андерсену? Он прописал тебе клозапин и ты две недели ходил как зомби. — Он неплохой специалист и может тебе тоже… ну, обратиться за помощью. — Думаешь, дело во мне? — Эдди наспех прикусывает язык, чтобы не ляпнуть, что он уже обратился за помощью, и эта помощь всеми силами внушала ему отвлечься и переключиться, говорила то же самое, что и Ричи. Проблема в том, что Эдди не хотел отвлекаться. — Значит, дело в Теде? — Прости, мне не нравится твой Тед. Не хочу его обсуждать. И снова неловкая пауза. Какое-то время Ричи с нечитаемым выражением смотрит Эдди прямо в глаза, но затем поднимает руки в сдающемся жесте, показывая, что его балабольская работа на этом окончена, и он действительно не знает, что на это ответить. — Всё это выбивает из колеи, — добавляет Эдди. Всерьез встревоженный перспективой того, что Ричи в любой момент может встать, бросив на стол двадцатку, он пытается понизить голос до мягкого и вкрадчивого, однако его демоны рвутся наружу быстрее, чем он успевает их усмирить. — Я думал, ты хочешь побыть один. Заняться карьерой, побыть в свободном плаванье, а не найти себе бета-версию Кларка Кента и мечтать жить как в «Отчаянных домохозяйках», попивая мартини на веранде с кучкой жеманных педиков в шелковых кимоно. Тозиер раздражающе ухмыляется. Слишком очаровательно. Слишком «как раньше». — Это гомофобия, Эдс. — Нет, если ты сам би. — А вот и да — А вот и нет. — А вот и да. В конце концов все заканчивается совершенно глупым спором, в котором Ричи начинает побеждать, а Эдди хочется либо придушить его голыми руками, либо притянуть за ворот этой отвратительной рубашки и поцеловать. Будь им тринадцать, он бы выбрал первое. Проигнорировал бы все нормы приличия и визг собственной матери, перемахнул через стол, в раз поставив на него колено, и кинулся бы на Тозиера с победным ревом обитателя джунглей. Ричи бы обязательно качнулся назад, свалился и утянул бы Эдди за собой. Возможно, Эдди бы снова сломал себе руку или, чего хуже, проломил бы голову, насадившись черепушкой на какой-нибудь деревянный угол, но первые несколько секунд Ричи бы визжал, как девчонка, и это были бы лучшие несколько секунд, означающие полную победу Эдди в этой неравной схватке. Сейчас ему уже далеко не тринадцать, а потому он склоняется ко второму. И хоть колени уже не те, и он едва ли также легко перемахнет через стол, он бы определенно был не против поцелуя. Наверное, вина еще слишком мало. Или наоборот, уже достаточно? Тема незаметно меняется, перетекает от острых углов к спокойной обыденности. Ричи вспоминает свою трехмесячную поездку и выкладывает все те невероятные и в обязательном порядке нелепые случаи, которые он так и не рассказал. Он говорит о местах, в которых был, и о людях, с которыми писал материал, а Эдди грешным делом снова жалуется ему на Карла из бухгалтерии, потому что не ругаться с этим придурком было выше его сил. Фред ставит перед Эдди новый бокал, который тот заливает во всё ещё пустой желудок, и жизнь вдруг играет новыми красками. Закатный свет за панорамными окнами начинает прорезать тяжелые тучи, пока Ричи оживленно жестикулирует, изображая своего менеджера, и кажется, что в ресторане заметно теплеет. — Я правда не думал, что он так сильно обидится, — продолжает Тозиер, налегая на новый бокал, чтобы хоть немного догнаться до состояния явно расплывающегося в пространстве Эдди. — До этого мы только единожды так крупно посрались, когда я весь день доставал его шутками про отца, а потом оказалось, что тот подавился бифштексом и умер. — Надеюсь, хотя бы на этот счёт ты сумел промолчать? — округляет глаза Каспбрак. С Ричи бы сталось. — Да за кого ты меня принимаешь, Спагетти? — деланно дуется Ричи и качает головой. Пивной румянец расползается по его улыбающейся физиономии, и он небрежно проводит рукой по волосам, убирая их с едва заметно вспотевшего лба. Эдди провожает это движение пустым взглядом, но внутри чувствует самую тупую и оголтелую нежность. — Прогуляемся? — предлагает он, залпом опустошая винный бокал. Ричи согласно кивает и следует его примеру. Эдди поднимает руку, пытаясь подозвать официанта, но тот занят несколькими столами одновременно и даже не смотрит в их сторону. — Я заплачу, — разрешает ситуацию Ричи, выуживает из кармана помятые деньги и подкладывает их под тарелку. — У кого-то будут неплохие чаевые? — присвистывает Эдди. — Да там даже на мой салат не хватит. Так что валим, пока нас не заставили мыть сортиры. На самом деле, стоило Ричи вылезти из долговой ямы и хоть чуть-чуть обзавестись деньгами, он начал сорить ими направо и налево, особенно когда дело касалось чаевых. Успевший поработать кассиром, официантом, барменом и администратором Ричи очень сочувствовал сфере обслуживания, поэтому часто «случайно» путал количество нулей на купюре, когда вкладывал её в счёт. Прекрасно помня об этом, Каспбрак пьяно усмехается. «Интересно, как к этому относится Тед?» — думает он, толкая стеклянную дверь, и тут же мотает головой, в попытке буквально выкинуть эту мысль к чертям собачьим. Когда они, наконец, покидают безликий (на первый взгляд) ресторанчик, название которого потерялось бы среди тысяч других таких же заведений Нью-Йорка, улицы уже оживают в тусклом свете ночных фонарей и ярких вывесок. Эдди оглядывается, словно желая запомнить это место, или то настроение, которое оно всегда приносило. Тем временем Тозиер бредет вперед, но замирает, завидев, что Каспбрак не двигается. Удивленно обернувшись на него, он комично склоняет голову, словно ожидая чего-то, но в ответ Эдди лишь пожимает плечами, поймав его взгляд. — Забей. Стоит Каспбраку закрыть рот и поравняться с Тозиером, с подозрением отвечая на его усталый взгляд, как ему за шиворот падает крупная капля, заставляя скривить лицо. Ричи прыскает, веселясь ровно до того момента, пока одна из капель вдруг не ударяет его по очкам, прилетая в глаз. Кажется, до этого он всерьез думал, что они способны защитить его даже от шаровой молнии. В считанные секунды дождь становится сильнее и темный асфальт взрывается от брызг, а их начинает заливать настоящий ливень. — Погода прямо шепчет, — протягивает было Ричи, но в небе сверкает грозой и глаза Тозиера становятся раза в два больше, — шепчет, что надо валить отсюда к чертовой матери. Ричи срывается с места первым, начиная набирать скорость и это удивительно для того, кто игнорирует пробежки как новости по CNN, или все фильмы Стэнли Кубрика. Эдди в недоумении смотрит на него, выгибая бровь, но затем вздыхает и бежит следом. — Ты в курсе, что промокнем мы одинаково, будем бежать или нет? — И это слова спортсмена? Фу. Они стремительно покидают узкую улочку, чтобы оказаться на широком проспекте, заполненным нескончаемым потоком машин. Свет фар и вой автомобильных гудков стремительно ударяют в лицо. Огни ночного города танцуют по мокрому асфальту и расплываются в лужах и ручьях огненными змеями, пока они пробегают мимо разноцветных витрин, что обычно притягивают взгляд яркими вывесками, но сейчас в стекле отображаются только двое таких близких и одновременно далеких друг от друга людей. Совершенно мокрые, глупые и смеющиеся. От алкоголя кровь еще сильнее стучит в висках, кружа голову. Приходится замедлиться, когда они попадают в тихий переулок, что ведет к нужному дому. Ричи каким-то образом оказывается впереди и уверенно идет дальше, а Эдди только ловит флэшбеки и ему кажется, что тот сейчас привычно откроет его квартиру своим ключом. Он сам разрушает это видение, обгоняя Тозиера и упрямо поднимаясь на крыльцо по ступенькам, делает несколько шагов ближе к двери и по инерции открывает её, запоздало понимая, что Ричи по-прежнему стоит позади. Он разворачивается, усмехаясь тому, что с этого ракурса Тозиер кажется ниже, и милосердно подходит ближе, спускаясь на одну ступень вниз. — Хороший вышел вечер. Спасибо, что позвал, — Эдди пожимает плечами, чувствуя, как на прохладном, пропитанным сыростью воздухе ему становится душно. Намокшие пряди волос выбились из прически, а влажная рубашка должна холодить, но этого не происходит. — Вот черт, как знал, что надо завести привычку включать диктофон, — похожий на мокрого пса Ричи кривовато улыбается. Совершенно дурацкого мокрого пса, которого Эдди уже давно хотел подобрать с улицы, вымыть и привести домой. Вот только мама всегда была против. — Чтобы перед сном переслушивать, как я называю тебя придурком? — не отстает Эдди. — Чтобы слушать как ты ворчишь, — Ричи поднимается на одну ступеньку выше и теперь они почти на одном уровне, — а заодно использовать твой голос в рекламе средства от геморроя. Я на этом разбогатею так, как если бы купил нефтяную вышку. — Я подам на тебя в суд. — Я найму адвоката. — Я пересплю с судьей. — Я подкуплю присяжных. — Чем? Раздашь им бесплатные билеты на концерт, чтобы взять их измором? — Какой же ты засранец, Каспбрак. — Просто сдайся, Тозиер. — А вот и нет. — А вот и да. — Нет. — Да. — Нет. — Бесишь. — Ты меня больше. Эдди не понимает, кто первым подается навстречу, как вдруг широкие, горячие ладони обхватывают его голову и скользят на затылок, когда Ричи обрушивается на него с остервенелым поцелуем. Или это он сам кусается, едва не запинаясь, пока не оказывается внутри дома. Наверняка это попадает на камеры перед входом, и наверняка завтра Эдди будет стыдно. Их даже может увидеть кто-то из соседей, но ни одна из этих тревожных обычно мыслей не мелькает в затуманенной голове Каспбрака, пока они в дикой спешке поднимаются на нужный этаж, где Эдди впивается в ворот рубашки Ричи и тянет его на себя, изворачиваясь, только чтобы открыть дверь квартиры и ввалиться внутрь. Красиво, как в фильмах, не получается. Ричи путается в своей куртке и спотыкается о стойку для обуви, едва не попадает ему локтем по челюсти и бесконечно матерится себе под нос. Каспбрак тоже матерится, а потом затыкает этот грязный рот жадным поцелуем. От нетерпения скручивает низ живота. Он царапает по чужой футболке пальцами, поднимается выше и оглаживает широкие плечи, пока Ричи не прижимает его к очередной стене, так глупо склоняя голову ниже, что от этого жеста ёкает сердце. Как же его бесило, что Тозиер выше. Как же он это обожал. — Спальня все там же? — как подросток хихикает Ричи и кожа у него под футболкой влажная и холодная. Вместо ответа Эдди тянет его за волосы, и проталкивает язык глубже, лишь бы заткнулся, лишь бы, лишь бы… — Снимай, — Эдди бесят все эти слои одежды: футболки, рубашки, пуговицы. Всегда ходил расстёгнутый, а тут удумал сойти за приличного? Ричи послушно начинает возиться с пуговицами, пока Эдди отталкивается от стены и идёт в спальню, стягивая с себя свитер вместе с футболкой. Член давит на ширинку штанов и мерзко контрастирует с ознобом, прошедшим по коже от резкого отсутствия тепла, поэтому, как только к нему прижимается горячий Тозиер, обхватывая ладонями его талию и исследуя своим невозможным ртом его шею, Эдди накрывает дрожь. Колени слабеют, он откидывается назад, позволяя Ричи терзать себя и потянуть пальцами замок на ширинке, тут же забираясь внутрь. — Ричи… — вместо стона Эдди ловит ртом воздух, как только Ричи гладит его через трусы. Надо было хоть в Тиндере кого-нибудь подцепить за всё это время, а то сейчас выйдет неловко, как в первый раз. Игнорируя горящие щеки, Эдди перехватывает чужое запястье и, утянув Тозиера к кровати, садится на её край. Будь он немного трезвее, он бы заставил Ричи помыть руки, но сейчас он просто обхватывает губами его большой палец и всасывает глубже, прикусывая за костяшку, скользя языком вдоль длины и поднимая взгляд. — Твою мать, — хрипло говорит Ричи. — Никакой моей матери в этом доме, — Эдди снова прикусывает кончик пальца и позволяет Ричи приподнять его лицо за подбородок, размазывая слюну по его нижней губе. Дёрнув пуговицу на чужих джинсах, Эдди быстро справляется с ширинкой и резинкой трусов и самодовольно обхватывает вставший член губами. Тозиеру до сих пор немного надо, чтобы завестись. Он расслабляет горло и толкается глубже, чувствуя, как напрягаются и расслабляется мышцы под его ладонями, и слыша, как тщетно Тозиер пытается держать рот закрытым. Зубами он чуть-чуть цепляет чувствительную кожу и Ричи хнычет, вцепляясь в его волосы так, словно от этого зависит его жизнь. Ричи приходится приложить усилия, чтобы хоть немного взять себя в руки и перехватить инициативу. Мягко оттолкнув Эдди, он стягивает с себя джинсы и забирается на кровать, вжимая его в матрас. Эдди шипит, когда чувствует прикосновение к собственному члену и, чтобы отвлечься, кусает Тозиера в плечо. Он вдыхает побольше воздуха и прикрывает глаза, запускает руку в темные кудряшки и оттягивает их, намекая, чтобы Ричи не тормозил. Тот обхватывает оба члена рукой и делает все так правильно. Быть приплюснутым, втопленным в матрас и распластанным под тяжёлым телом до странности хорошо, и Эдди осознает, как сильно скучал по этому. В такие моменты ему хотя бы на время удаётся отпустить себя, передать контроль и поддаться ощущениям. Покрывая губы Эдди беспорядочными поцелуями, Ричи усиливает хватку и увеличивает темп, едва ли справляясь с собственными чувствами. Его быстрое и прерывистое дыхание обжигает и он хмурится, когда Каспбрак подается вперед бёдрами в попытке прижаться ещё сильнее. Окончательно уплывая, Эдди стонет, до боли вцепляется в волосы Ричи и кончает, позволяя себе захлебнуться в этом влажном и жарком небытие. Он проводит по волосам на груди Ричи рукой и скользит ниже, чтобы почувствовать, как тот сдается, как шепчет его имя, наконец правильное, ему на ухо, как горячая сперма пачкает их обоих и его новые египетские простыни. Эдди купил их неделю назад, желая обновить некоторые вещи, напоминавшие ему о Ричи, в рамках программы психотерапевта: избавься от напоминающих о нём вещей. Избавился. И совсем не против сделать это еще раз. — Твою мать, — улыбается Эдди, притягивая Ричи к себе, прижимаясь к его лбу и вдыхая его запах. — Нет, твою. Эдди как-то совсем по-дурацки фыркает, затыкает Ричи бесконечно ленивым поцелуем и переворачивается, устраивая голову у него на плече. Они лежат так не больше десяти минут, пока Тозиер не начинает беспокойно озираться по сторонам в поисках телефона. Эдди это не нравится. Стоило ему только почувствовать себя хорошо, как часы бьют полночь, карета превращается в тыкву, а сказка, в которую он попал, проигрывает в схватке с суровой реальностью. — Останься, — тихо и до смущения жалобно просит он, наблюдая как Ричи неуклюже встаёт с кровати. Но когда тот оборачивается, его выражение выдаёт его с потрохами. Тозиер нервничает в его типичной идиотской манере, когда видно, что его мозг уже рождает очередную остроту, чтобы отшутиться. У Эдди болезненно скручивает желудок, смотреть на это лицо невозможно и он отводит глаза. — Захлопни за собой дверь, я в душ. Молча поднявшись и не обращая внимание на потерянно застывшего посреди спальни Ричи, он уходит в ванную. Второй раз смотреть на его уход он не сможет.