Happier

Разноцветный ворох рубашек валится на кровать и становится пёстрым пиком той горы из одежды, которую Эдди невольно соорудил после ревизии шкафа, заметно опустевшего за последние месяцы. Больше десятка вешалок теперь были лишены своей работы и подались в музыкальные инструменты, чтобы тихонько раскачиваться и стукаться друг о друга от любого прикосновения, только подчёркивая звенящую тишину берлоги, вновь приобретшей статус холостяцкой. Официально Ричи здесь даже не жил. Он заезжал после работы, оставался до утра или на целые выходные, разбрасывал носки по углам и дал имена всем комнатным растениям, которые Эдди засунул в каждую комнату, но жить — нет. За минувшие два года эта тема так и не поднималась. Эдди устало опускается на кровать и не глядя хватает первую попавшуюся рубашку, желая сложить ее точно искусный продавец из бутика уровня не ниже Ив Сен Лоран. Сам Тозиер, если говорить начистоту, никогда этим не занимался, и Каспбрак нередко хватался за сердце, стоило этому ста восьмидесяти пяти сантиметровому недоразумению появиться перед ним в очередном измятом преступлении против моды. Однажды они даже поругались из-за этого и Ричи целую неделю показательно гладил каждую рубашку, прежде чем её надеть, но на большее его не хватило, так что в конце концов Эдди сам не выдержал – стянул с широких плеч бесящий кусок ткани, равнодушно смял его, и отбросил в сторону, демонстрируя свою готовность свыкнуться с этой безалаберностью, уже казавшейся ему очаровательной. Теперь подобные ссоры казались чем-то глупым. Ричи все равно еще со школьной парты сросся в сознании Эдди со своим нелепым гардеробом, и даже вышедшие из-под дизайнерской руки строгие костюмы, в которых Тозиер теперь мелькал на официальных мероприятиях и премьерах, не могли этого изменить. Ткань скользит под ладонью, распрямляя изображение розового фламинго на нагрудном кармашке и Эдди усмехается сам себе, вспоминая, как Ричи постоянно прятал в этих кармашках маленькие пакетики с кетчупом. Собирал их из всех ресторанов и закусочных ещё с университета, унося домой, и даже когда у него уже появились деньги на дорогие рестораны, в которых соус подавался в фарфоровых соусниках, он все равно не изменял своим привычкам. Однажды такой пакетик с кетчупом лопнул, растекаясь уродливым темно-красным пятном прямо у Ричи над сердцем, а Эдди понял, что обсуждаемая ими даже в шутку совместная старость ему не светит, потому что он скончается раньше от сердечного приступа. Теперь уж точно ни о какой совместной старости речи быть не может. Он откладывает в сторону одну рубашку и тут же выуживает ту самую: пятно так и не отстиралось, хотя он испытал на нем весь свой набор пятновыводителей и даже парочку нелицензионных средств, которые добыл в Чайна-тауне, едва сумев объяснить пожилому продавцу что ему нужно. Мотнув головой, Каспбрак спешит сложить и убрать предмет одежды с глаз долой, пока какая-нибудь особенно тонкая ниточка не зацепилась за его сердце, заводя тоскливую мелодию, которую Эдди упорно игнорирует вот уже несколько месяцев. С тех пор он успел побывать у Бена с Беверли, которые влили в него полторы бутылки отменного вина и дали помедитировать над костром на заднем дворе, пытаясь добиться хоть какого-то намека на грусть. Затем посетил чету Урисов, наблюдая, как самый юный из них носится по гостиной с каким-то подобием робота, пока его друг упорно объясняет ему, как именно стоит играть с подобными игрушками и что в инструкции сказано, что им нельзя жонглировать, словно футбольным мячом. — Там же батарейки, Ричи! Ты не можешь засунуть его в воду! Ты вообще читал инструкцию? — НО ЭТО ЖЕ АКВАМЕН, ЭДС, ОН ДОЛЖЕН БЫТЬ СО СВОИМ НАРОДОМ! — В гребанной луже нет никакого народа, придурок! Ты все сломаешь! После Урисов Эдди оказался под заботливым крылом Майка. Они съездили за город, надышались свежим воздухом и Хэнлон даже предпринял несколько попыток привить Эдди любовь к рыбалке, но, надо сказать, безуспешных. — Смена обстановки — лучший способ справиться с потерей, — улыбаясь голливудской улыбкой сообщил Майк, кивнув на кристально чистую, голубую гладь озера, что сливалась с точно таким же полупрозрачным голубым небом и виднеющимися синими горами вдали. Эдди проследил за его взглядом, но увидел только голубую радужку всегда насмешливых глаз. Билл отвел его в бар. Хмурясь над кружкой пива, он произнес целую речь, полную витиеватых эпитетов и достойную Пулитцеровской премии, но Эдди это не помогло – утомлённо вздохнув, он осушил свой бокал с пивом и, похлопав Билла по плечу и поблагодарив его, скрылся из виду. Словом, все указывало на то, что Неудачники активизировались. Они почти ежедневно узнавали, как у него дела, рассказывали, как прошел их день, делились собственным опытом и контактами психотерапевта — в общем, делали всё, что делают близкие люди, когда ты переживаешь подобное расставание, вот только Эдди не переживал. Они с Ричи не ссорились, не прекращали общение, не изменяли друг другу и не переживали кризис среднего возраста. Они просто пришли к обоюдному и логичному решению, которое изменило статус их отношений. Время летит за воспоминаниями. Не заметив, как бесформенная груда вещей успела трансформироваться в ровную стопку за его спиной, Эдди складывает последнюю рубашку, разглаживает нагрудный карман и хмурится: в нем застряло что-то небольшое, скомканное. Наверняка Ричи опять засунул туда бумажку, да так и постирал всё вместе, ведь проверять карманы для слабаков, а менять потом удостоверение личности, бегая по нескольким инстанциям и заставляя Эдди таскаться с ним — это всегда пожалуйста. Он извлекает из кармана смятый кусочек бумаги, действительно застиранный, но на удивление успевший сохранить свою целостность, и разворачивает его, с любопытством разглядывая надпись. «Ск ро в рнус . Люблю т бя». Слово «Люблю», выведенное особенным тозиерским почерком, единственное, что осталось целым. Почему он не видел этой записки раньше? Почему Ричи не оставил ее? Куда тогда Ричи уходил? Хотя, если подумать, он постоянно куда-то уходил. Не мог сидеть на месте, был везде и нигде одновременно. Иногда Эдди казалось, что даже он со своим стабильным занудством, собственным жильем и работой пять дней в неделю, не сможет удержать его. Видимо, так всё и вышло. Резкая трель звонка громом прокатывается по квартире. Эдди быстро складывает пожухлый клочок бумаги в задний карман брюк и подходит к домофону. Нажав на кнопку, он машинально поворачивает ручку задвижки на двери и удаляется в комнату, чтобы успеть сложить оставшуюся одежду в небольшую дорожную сумку. Эдди оглядывается, пытаясь вспомнить, что ещё из вещей собирался отдать, но Ричи, видимо, повезло застать лифт на первом этаже, потому что дверь с гулким хлопком закрывается и до его ушей долетает коронное: — Хей, Эдс, как дела? Эдди не успевает проронить ни слова — сразу оказывается захваченным в крепкое объятие и недовольно поджимает губы. Ричи обдает его запахом сигарет, мятной жвачки и привычного одеколона и тут же отстраняется, кивая на сумку. — Это всё? — Вроде всё, хотя зная твою способность паразитировать в моей квартире не удивлюсь, если через месяц найду тут фигурку Аквамена, засунутую в бачок унитаза. — Аквамен сосёт, — ухмыляется Ричи, сверкая жвачкой во рту, а Эдди морщится. Отчего-то его царапает этой репликой больше, чем он мог ожидать. — Тебе хоть есть, куда это сложить? — интересуется Эдди, стараясь сохранять ровный голос. — Или снова свалишь всё в угол и будешь щеголять, как завсегдатай клуба анонимных алкоголиков? — Не переживай, — Тозиер улыбается, — Тэд тоже пилит меня насчёт беспорядка, и он не позволит пропасть твоим трудам. — А, ну да. Тэд. — Ну да. Ну да, конечно, Тэд. Очаровательный и веселый парень, который неожиданно для всех появился в жизни Тозиера месяц назад — он точно ждал, когда Ричи останется один, чтобы выйти из тени и завоевать побитое сердечко великовозрастного комика, ещё не успевшего остыть от предыдущих отношений. Они познакомились с Ричи на какой-то афтерпати и оба были из индустрии развлечений, так что это было для Тозиера то, что доктор прописал: никаких конфликтов по поводу сумасшедшего порой графика и никакого недопонимания по поводу многочисленных людей, перманентно вившихся возле Ричи двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Общие интересы, какие-то общие знакомые… Тэд действительно умел привлекать внимание: он не ворчал по мелочам, не вычищал квартиру от каждого нервного срыва и наверняка не орал на близких за невидимые следы от ботинок на паркете. Идеальный, идеальный Тэд. И очевидно, Ричи был счастлив: если в их с Эдди отношениях совместной жизни так и не случилось, то с Тэдом он, видимо, решил нагнать упущенное и пустился во все тяжкие, быстро перевозя горы хлама из маленькой квартирки Каспбрака на западе Нью-Йорка в дом Тэда, расположившийся за чертой города, но имеющий очень удачное расположение — идеальное. «Идеальное расположение идеального дома идеального Тэда», — мелькает в голове Эдди, и от этой мысли у него едва не сводит челюсть. Ричи подхватывает сумку, вешает её на плечо и неуверенно топчется возле двери. Он внимательно оглядывает коридор, будто пытаясь отыскать какую-то забытую вещь, а Эдди облокачивается о стену и наблюдает, прикидывая, через сколько лет в их отношения вернётся былая лёгкость. Секунды тянутся нежелающей отделяться от носика каплей густого клея. Эдди вопросительно поднимает брови. Понимая намёк, Ричи тянется к дверной ручке, но так и не взявшись за неё оборачивается и с видом прозревшего человека вновь открывает рот: — Кстати! Я хотел удостовериться, что ты не пропустишь день рождения Билла из-за того, что мы… Ну… — Шутишь? — ухмыляется Каспбрак, плотно сжимая губы. — Брось, Эдс, — голос Ричи становится тише, серьёзнее, и абсолютно не предвещает ничего хорошего. — Я просто забочусь о… — Хватит, Ричи, — мягко обрывает его Эдди, — я в порядке, и твой новый парень – последняя причина, по которой я упущу возможность встретиться с друзьями. — Ладно, — смутно кивает Тозиер. Ответ его явно не устраивает. Невнятно попрощавшись, Ричи роняет дежурное: «Береги себя, Эдс» и спешит к лифту, а Эдди поспешно крутит задвижку, вставляет ключ в замочную скважину, поворачивает один раз, два раза, хочет повернуть третий, но ключ не поддаётся – так и остаётся под углом в сорок пять градусов, не позволяя своему обладателю закрыться на сто замков. Вернувшись в комнату, Эдди первым делом обращает внимание на открытые дверцы шкафа, но не идёт к ним, а устало валится на середину кровати, шарит под подушкой и достаёт зажатый в кулак ингалятор – вечный свидетель его поражений и его верный спаситель. Эдди думает, что эта встреча открыла ему глаза на то, что до равнодушия ему ещё далеко, так что проще быть в порядке подальше от Ричи и не истязать своё сердце мыслями о том, как он делит свою жизнь с кем-то другим. Однако, сунув руку в карман, Каспбрак достаёт застиранную записку, смотрит на цельное «люблю» и прикладывает клочок к губам.