Haikyuu!! Драбблы

— Кампай! Громкость наушников поднимается на несколько пунктов. Пульс учащается. И почему становится так страшно? Откуда этот дискомфорт? Вроде, в семье проблем с алкоголем нет, и никаких трагедий из-за него не происходило в кругу его знакомых. Так отчего? Отчего, даже будучи учеником старшей школы, когда твои ровесники перепробовали все виды алкоголя в любых комбинациях, Тсукишима никогда не мог даже пригубить? Отталкивал даже запах. И если раньше это объяснялось детскими несформировавшимися вкусовыми рецепторами, то сейчас Кей и сам понимал, что дело далеко не в осадке, что оставляют после себя спиртные напитки, а в другом. В людях, подвыпивших самую малость и совсем неагрессивных по сути. В шумном застолье. В смехе и голосах, касающихся слуха даже из-за закрытой двери. Даже смешно, ведь логически всё это абсолютно невинно и безопасно, по крайней мере, так было на всех празднествах, которые застал Тсуки за свою жизнь. Или, точнее, которые запомнил. Назвать себя несдержанным Кей не мог, но стоило даже самому близкому человеку отпить из бокала, рюмки или какой ещё ёмкости с алкоголем, то внутри поднималась неудержимая волна ненависти, вырывающаяся в поток резких токсичных высказываний. Поэтому давно он усвоил правило: «Просто не попадайся им на глаза. Абстрагируйся». Вот и сейчас, когда все собрались внизу за большим столом в честь приезда дальних родственников, Тсукишима заперся в своей комнате и надел наушники поплотнее, чтобы попытаться не думать об этом. Можно было попробовать уснуть, но сна ни в одном глазу, ведь прежде, чем подняться к себе, он успел повздорить с Акитеру, который не побрезговал присоединиться к паре тостов. Мучила ли его совесть, или сознание просто искало интересные темы, но Кей захотел понять, в чём истинная причина собственного отторжения от всего этого. Вполне логичной казалась идея о попытке вечного контроля. Именно её он и использовал в качестве оправдания, когда Ямагучи звал присоединиться к остальным и отпраздновать победу в матче или просто повеселиться с командой. Теория заключалась в том, что Тсуки просто не может пустить всё на самотёк, ему комфортно, только если он понимает и анализирует происходящее, может разумно влиять на развитие событий и собственное поведение. Отсюда вытекает и второй тезис: так как он никогда не пил, он, во-первых, не знает свой предел и оттого может спокойно перебрать, уходя в бессознательное состояние или близкое к нему, а во-вторых, его поведение в случае отсутствия вмешательства здравого рассудка может быть абсолютно каким угодно, что впоследствии может испортить его репутацию, которую он так долго зарабатывал, или открыть его тайны. Риски были слишком высоки в сравнении с сомнительным предложением «расслабиться». Но Кей знал, что, даже если эта гипотеза и звучит логично, она всё равно не объясняет всего. Например, почему он, даже находясь в полном и гарантированном одиночестве и желая напиться, чтобы забыть о проблемах, всё равно не может притронуться к алкоголю? Такое было в конце учебного года после сдачи последнего экзамена. Он чувствовал себя истощённым и не мог радоваться даже тому, что всё это наконец осталось позади, поэтому и решил попробовать расслабиться, как другие взрослые, которые заверяли, что стресс как рукой снимет. Но вся эта идея не зашла дальше поиска нужной ёмкости. Тсукишима даже не решился открыть бутылку, зная, какой запах он тогда услышит. И это могло значить только одно. Он что-то упускает. Что если причина в той горячей ссоре, которую он застал однажды, вынужденный остаться на «празднике», потому что тот был устроен в его честь? Но ведь ему казалось, что уже на следующий день он проработал и отпустил эту ситуацию. Хотя, коли он о ней сейчас вспомнил, то полученное влияние неоспоримо. И всё равно чего-то не хватало, ведь отторжение было и до того дня, что вполне подтверждается тем, что в уже тогда он тоже предпочёл обычную воду веселящим напиткам. Но что же тогда? Голова начинала болеть от оглушающей музыки и попыток отыскать истину. Он устало закрыл глаза и прислонился к прохладной двери, балансируя между мозговым штурмом и желанием провалиться в сон. Веки становились всё тяжелее, а мысли — спутаннее. И он почти потерял связь с реальностью, когда ощутил настойчивый стук в дверь, услышать который среди тяжёлых басов очередной композиции не мог, а вот мелкое дрожание двери всё же сумело резко выбросить его из дрёмы. Видимо, его звали и стучались не в первый раз, поскольку в силе ударов и их частоте читались волнение и даже страх. Неужели кто-то решил-таки вспомнить про него и проведать спустя несколько часов? Как мило. Интересно, зачем он им пригодился? Рассказать о каком-нибудь заумном факте? Помочь с гаджетами? Или просто выйти, чтобы подтвердить все факты из его жизни, которыми гордились его родители? Так или иначе, ответ он узнает совсем скоро, стоит только остановить музыку, снять наушники, подняться, чувствуя лёгкое головокружение, и открыть дверь, щурясь от яркого искусственного света после мрака в его комнате. — Боже, Кей, ты в порядке! Я переживал за тебя вообще-то, — за порогом стоял взвинченный не то от злости, не то от беспокойства Акитеру и пытался отчитывать брата, который мог узнать нарушителя своего сна в тёмном силуэте только по голосу. — Почему не откликался? Я уже такого себе надумать успел, — с этими словами он крепко сжал опешившего от такого напора Кея в объятиях, не давая ему даже ответить на все озвученные вопросы. Вырываться никто не стал, ведь достаточно просто дождаться, пока эмоции утихнут, чего зря тратить силы и нарываться на новую ссору? Кстати, а ведь они даже после последней не помирились, да и причина их разногласий всё ещё актуальна, если верить слабому запаху алкоголя. И стоило это осознать, как внутри Кея вновь поднялись отвращение и злость, которую он старательно подавил, но всё же отошёл, весьма холодно начиная диалог, потому что ту лавину тревоги началом внятной разумной беседы не назвать. Обойтись вовсе без разговора, очевидно, не выйдет, потому что без причины его обычно не трогают, а значит, и сейчас есть что-то, что ему надо рассказать или выслушать. Не очень приятная новость, но чем быстрее начнёшь, тем быстрее закончишь, верно? — Так зачем ты пришёл? — с этими словами он всё же отошёл в сторону, чтобы в случае долгих разъяснений не перекидываться аргументами через проём. И его молчаливое приглашение было принято. Пара осторожных шагов, после чего Кей закрыл за братом дверь, оставляя их наедине при свете тусклых уличных фонарей и луны. Этого хватало только для того, чтобы ни во что не врезаться и хоть как-то ориентироваться в пространстве. Но хозяин комнаты уже привык к такому сумраку, поэтому успел заметить руку, потянувшуюся к выключателю. Ослепнуть в планы пока не входило, поэтому он, кинув хищный резкий взгляд, быстро и тихо процедил. — Не смей, — после чего указал на кровать, не многозначно намекая уже прекратить маячить перед глазами, расхаживая по комнате и пытаясь подобрать слова. Не хватало только, чтобы тот наткнулся и уронил что-то. Лично сам Кей никогда не понимал, в чём проблема сформулировать ответ? Да, он может прозвучать грубо, но, во-первых, они и так в ссоре, терять нечего, а во-вторых, куда больше нервирует долгий подбор слов, чем неучтиво высказанная правда. — Сядь уже. И ответь. — Ладно. Я пришёл извиниться. Мне и правда не стоило пренебрегать твоим отношением к застольям, — видимо, эта тема казалась Акитеру неловкой, судя по быстрой и не самой внятной интонации, а ещё этот факт легко доказывался тем, что тему он сменил так быстро, что Кей даже принять извинения не успел. Вообще, эти слова ввели его в ступор. В раннем детстве они ругались почти каждый день, но прощения никто не просил, только если настаивали родители. Обычно всё просто забывалось на следующий день. И слышать теперь столь искреннее сожаление было не просто непривычно. Это буквально выбивало из колеи. При всём желании он не смог бы сказать ничего, кроме «ладно» или «хорошо», так что смена темы спасла от неловкого молчания. — А почему ты так долго не откликался? Я тебя звал-звал, почти кричал. Спал что ли? — вполне логичное предположение, если учесть то, что это действительно было так, а все признаки буквально на лицо: слипающиеся глаза, не воспринимающие света и уставший взгляд. Гением быть не надо. Хотя ответ тоже лежал на поверхности в виде наушников, покоящихся на шее. Но, вероятно, либо Акитеру ещё не привык к темноте и не заметил, либо просто сказал первое, что пришло в голову, не подумав. Так или иначе, игнорировать как-то неправильно, особенно после таких извинений. — Я слушал музыку. И да, я спал. Если б ты не постучал, ушёл бы в ночь и, может, выспался бы хоть сегодня. Будто ты сам услышал бы, — на самом деле, Кей не хотел язвить, но это получалось само собой. Поняв это, он опешил и постарался немного сгладить углы, добавив. — Но спасибо за беспокойство, — сказано куда тише, будто в нос. Акитеру не смог не рассмеяться тихо, замечая то, как его младший брат пытается быть вежливым, наверное, впервые в жизни, по крайней мере, с ним. Он с улыбкой покачал головой и потрепал Кея по волосам, окончательно испортив остатки утренней укладки. Кажется, к такому тот был ещё не готов, потому что рука резким поворотом головы благополучно стряхнулась. На самом деле, Кей не мог быть полностью уверен в искренности чужих слов и действий, ведь Акитеру всё же не так давно выпил. И пусть немного. И пусть совсем лёгкий напиток. Но вдруг это желание сблизиться нездоровое. Точнее, неискренне, навязанное химическими возбудителями. Не стоило так быстро доверяться, поэтому уже без тактильного взаимодействия, он стал ждать ответа. — Прости, что разбудил, я просто перенервничал. Решил убедиться, что ты ещё жив, — Акитеру неловко усмехнулся, не зная, за что ещё уцепиться, чтобы разговор не заканчивался так быстро. Всё же им редко удавалось нормально поговорить, а не перекинуться парой фраз между делом или вовсе ограничиться короткими сообщениями. А ведь порой это нужно, может подарить недостающие заботу и внимание, причём не такие приторно сладкие, как от матери, а более дружеские, но не менее нужные. И тут ему весьма вовремя для поддержания разговора пришло в голову, что сегодня это извинение не первое. За что там Кей так мило пытался попросить прощения? Ах да, за грубость, к которой кто-кто, а Акитеру уже давно привык. — И да, я бы услышал. У меня, кстати, очень хороший слух. Это, к слову, не так уж и хорошо, так что радуйся, что можешь спать, когда на улице шумят. Мне такое счастье не светит, — он попытался сгладить углы, чтобы никого случайно не обидеть. Он ведь знал Кея и его трепетное отношение к музыке, вдруг это окажется больной темой? Но на этот раз его опасения не подтвердились. — Не прибедняйся. Я же знаю, в этом и плюсы есть. Разговоры там подслушивать или знать об опасности заранее, — начал перечислять варианты Кей, загибая пальцы и ожидая, когда реакция подскажет, чем именно пользовался Акитеру за свою недолгую, но, вероятно, интересную жизнь. Судя по растянувшейся на губах улыбке, чужие разговоры он не раз случайно в подробностях узнавал, не участвуя в обсуждении. Интересно, сколько его тайн уже известно. Вряд ли много, если они всё ещё так относительно непринуждённо общаются. А вот когда речь зашла об опасности, судя по прояснившемуся взгляду, в голову пришла очередная гениальная ассоциация. Кею же ничего не оставалось, кроме как готовиться слушать очередную долгую и, возможно, не самую интересную историю. Невольно вырвался тяжёлый вздох, который успешно был замаскирован под зевок, к слову, весьма правдоподобный. Акитеру даже невольно повторил, поддавшись инстинкту, и лишь потом начал своё повествование. — Кстати об этом. Не совсем заранее, не совсем опасность, но случай не самый приятный. Он с тобой связан. Только тогда ты был куда младше и добрее, — на этих словах он улыбнулся, широко, чтобы никто не сомневался, что нынешнего Кея любят ничуть не меньше, а даже больше того малыша, которым он был уже больше десятилетия назад. — Помнишь соседку, которая с тобой сидела, когда родители были на работе, а я в школе? — в ответ только спокойный кивок, и речь продолжается. — Так вот. Однажды я забыл предупредить, что у нас короткий день, и пошёл домой сам. И вот, проходя мимо этого дома, я услышал твой плач. Долгий и не унимающийся. И этого явно не должно было быть, когда ребёнок находится под присмотром. Поэтому я зашёл к ним. И, судя по звукам и запаху, она выпивала с друзьями, несмотря на все её слова о том, что это не так. Тогда я забрал тебя к нам домой и успокоил. Так что да. Слух порой помогает, вот такие дела. Кажется, Акитеру продолжал рассказывать. Кей вообще ничего не слышал и не видел. Наконец в голове всё сложилось. Тот самый недостающий пазл найден, картина собрана. И нет его вины в том, что прежде он не мог всё правильно составить, ведь этого элемента у него просто не было. Он просто не мог помнить того, что было в бессознательном возрасте, когда он не знал, что такое алкоголь в принципе. А запомнились лишь шум и запах, которые и отталкивали его раз за разом. Странно, что ответ нашёлся сам. Без мозгового штурма или, например, гипноза. А просто так в разговоре про чуткость слуха. Одновременно и отрадно, но и обидно, что это было так просто, а он до мигрени пытался составить логические связи, когда нужных исходных данных вообще не было. Словно он решал ночами задачу с недостаточным условием, а затем какой-то одноклассник просто сунул ему под нос листок с ответом. Все усилия зря, но итог — решёно верно. И пусть это ничего не изменит, алкоголь будет продолжать отталкивать, но то, что загадки больше нет, уже повод для небольшой, но радости. Неоднозначные эмоции. И всё же… — Спасибо, Акитеру… — За что? — Неважно.