Отец-одиночка

      Постепенно аппетит сына стал приходить в норму. Альфе удалось даже выработать кое-какой режим, которого он придерживался. Проблем с засыпанием практически не было, Тецуро уже давно не помнил, когда последний раз ему приходилось час вытанцовывать по квартире, чтобы укачать ребенка. Ему даже удавалось поработать в перерывах, когда Тео спал крепким сном. После случая с захлопнувшейся дверью Куроо был уверен, что хуже уже не будет. Но самое интересное ждало его впереди.       Куроо подскочил ночью от душераздирающего крика, и сразу же подбежал к кроватке, подхватывая сына на руки, не понимая, что его так расстроило.       — Малыш, ты же только недавно поел, еще хочешь? — приговаривал Куроо, разводя смесь на автопилоте. Кажется, он уже сможет это сделать с завязанными глазами в любое время суток. Альфа дал малышу бутылочку, но тот только отворачивался и плакал еще сильнее. — Не хочешь?       Альфа был сбит с толку. Сын в основном всегда плакал только если хотел есть, спать, либо требовал поменять ему подгузник, но сейчас в этом не было необходимости. Не понимая, в чем же дело, и что стало причиной такой истерики, Куроо только и делал, что без конца качал сына на руках, приговаривая что-то несвязное. И когда казалось, что Тео хоть немного начинал проваливаться в сон, он резко открывал глаза и начинал орать снова.       — Да что ты хочешь? — взвыл Тецуро. — Скажи мне, я не понимаю!       Он знал, как глупо это выглядит со стороны — просить четырехмесячного ребенка рассказать ему, что же его беспокоит, но он был на грани нервного срыва. Пошел уже третий час, как ребенок заливался слезами. Ничего не работало: ни положить к себе на живот, ни оставить его в комнате и уйти, ни покачать, ни погладить, ничего. Куроо уже сам был готов разрыдаться от бессилия, проклиная все на свете, спрашивая, за что ему все это, а еще очень жалея, что рядом нет никого, кто мог бы хоть как-то помочь.       Только он об этом подумал, как раздался звонок в дверь. Открывать совсем не хотелось, потому что вряд ли за дверью были сердобольные люди, жаждущие помочь успокоить малютку, скорее всего это были разъяренные соседи, которые хотят спать. И он не ошибся. На пороге стояла та самая старушка, которая спасла его тогда от представителей органов опеки, и которую он так в итоге не поблагодарил. По ее лицу было понятно, что ей совсем не до благодарностей.       — Ты вообще время видел? — начала она на повышенных тонах, как только увидела Куроо с плачущим малышом на руках. — Я и так страдаю от бессонницы, а ты решил совсем лишить меня сна? Я долго терпела, но это перешло уже все границы! Угомони его!       — Да я пытаюсь! — крикнул Куроо, прижимая сына к себе трясущимися руками.       — Плохо пытаешься, — ответила та, прожигая его взглядом. — Непутевый ты отец.       И тут кажется произошло непоправимое — нервы Куроо сняли с предохранителя. Он сколько угодно мог корить себя за неправильные действия, за ошибки, считать себя плохим отцом, но только у него было такое право, и никто больше не посмеет ему это сказать.       — Послушай сюда, дамочка, если ты думаешь, что я заставляю его орать, чтобы перебудить всех соседей в доме, то у тебя явно что-то с головой! Я не могу читать его мысли, не могу приказать ему заткнуться, могу только подарить тебе беруши или застрелиться, черт бы тебя побрал!       Тецуро был готов поклясться, что после такого он отхватит по лицу. Он уже приготовился к удару и даже зажмурился, но ничего не произошло. Он открыл сначала один глаз, потом второй, ожидая от старушки хоть какого-то ответа, но только не того, что она сделала в следующее мгновение.       — Дай сюда ребенка, — проговорила она, делая шаг в квартиру альфы, отчего он растерялся и молча смотрел на нее в недоумении. — Я говорю, дай сюда ребенка.       Женщина подхватила малыша, попутно приговаривая ему что-то на том языке, на котором все женщины сюсюкаются с младенцами, а потом кинула уничтожающий взгляд на Куроо.       — Да у него температура, он весь горит!       — Что? — промямлил Тецуро и сразу поник. Он не понимал, как он мог этого не почувствовать. Но у него не было времени расстраиваться, потому что соседка приняла командование на себя.       — Да у него зубки режутся, — резюмировала она.       — Какие зубки? Ему четыре месяца! — сказал он с умным видом, вспоминая, что читал про зубы что-то месяц назад и смутно выцепляя из памяти цифру «6-8 месяцев». Он закрыл статью на этом моменте, так и не узнав, что дальше было еще одно предложение: «но у некоторых детей могут прорезываться и раньше, у кого-то в 3-4 месяца, а у кого-то в первую неделю рождения».       — Да вот же, смотри, он укусил меня за руку, — сказала она так, будто это очевидная вещь, а потом обратилась к Тео: — У тебя чешутся десна, а наш папочка и не понял, да, малыш?       Куроо стоял и не понимал, что ему делать, в голове было пусто. То ли сказывалась усталость и недосып, то ли он перенервничал, но он чувствовал себя абсолютно бесполезным.       — Прорезыватель есть? — голос старушки вернул его из транса.       — Что? — переспросил он, изогнув брови, а потом полез в шкаф за пакетом вещей, которые купил Кенма, молясь о том, чтобы омега позаботился об этом заранее. — Это? — спросил он, доставая из пакета силиконовую игрушку.       — Ну слава богу, он перестанет жевать мою руку. Иди мой ее под водой!       Каким-то чудом Тео переключил внимание на игрушку, забыв о том, что секунду назад заливался крокодильими слезами, поэтому Куроо уже было выдохнул, как вдруг…       — Что встал? Иди в аптеку за жаропонижающим для детей. Ему нужно сбить температуру, — сказала женщина, скрестив руки на груди. — А я, так и быть, посижу тут.       Дав ребенку лекарство и убедившись, что он уснул, Куроо отпустил старушку домой, пообещав, что завтра же принесет ей цветы, торт, починит телевизор и забьет гвоздь, ведь как бы она не бесила его своими словами, эта женщина спасла его уже второй раз. Но все-таки беруши он ей тоже купит. Так, на всякий случай.       Куроо почти не сомкнул глаз этой ночью. Он постоянно проверял, нет ли у сына температуры, а утром не выдержал и повез его к врачу прямо к открытию клиники. Врач подтвердил, что у него хоть и несерьезная, но инфекция, и действительно режутся зубки, прописал лекарства и отпустил альфу домой. И хоть температура у Тео больше почти не поднималась, Тецуро все равно слишком часто трогал его лобик, боясь отойти от кроватки и снова пропустить признаки болезни. Он страшно за него переживал. А еще очень хотел отдохнуть, но не мог, потому что переживал. Эти два состояния как замкнутый круг, не давали трезво и ясно мыслить.       В один прекрасный день в дверь его квартиры снова позвонили. Альфа пошел открывать дверь, будучи уверенным, что это соседка, которая периодически заходила теперь к нему проведать Тео, за что он был ей благодарен, но сейчас хотел отчитать ее за то, что она своим звонком могла его разбудить. Он набрал воздух в легкие, чтобы начать ругаться, но тут…       — Привет, Куроо, — сказал Акааши, улыбаясь. — А мы тут пришли тебя навестить.       Тецуро бы не удивился, если бы пришел один Кейджи, ведь он заглядывал иногда, принося домашнюю еду, но вдруг из-за его спины с огромными пакетами в руках показался Бокуто, которого альфа никак не ожидал тут увидеть, поэтому он просто раскрыл рот от удивления, забыв пригласить друзей войти. Приглашение и не требовалось, потому что они молча прошли в прихожую.       — Где Тео? Ты его еще не угробил? — холодно спросил Котаро, тут же получив кулаком в плечо от Кейджи.       Куроо завис на секунду от таких слов вместо приветствия. Он не общался с другом с тех самых пор, как получил от него по лицу там в больнице, и был очень расстроен тем, что тот все еще настроен враждебно по отношению к нему. Стало так обидно, очень обидно. Он ведь ни разу даже не позвонил за это время, хотя наверняка догадывался, как тяжело сейчас Куроо.       — Конечно же, угробил, — съязвил Тецуро. — Но вот если бы вы пришли на пару часов раньше, то этого бы точно не случилось.       Бокуто выпучил глаза на друга, явно восприняв его слова серьезно, поэтому сразу же кинулся в комнату на поиски ребенка. Альфа встал в дверном проеме, смотря на друга с разочарованием. Как он вообще мог допустить мысль, что Куроо способен причинить малышу вред?       — Ты меня совсем за идиота держишь? — проговорил темноволосый с горечью в голосе. — Зачем ты пришел? Сказать, какой я плохой папаша?       — Нет, я… Я подумал, может, помощь нужна, — ответил Бокуто, виновато отводя глаза.       — А где ж ты раньше был? Где ты был, когда я уснул на полу и пропустил кормление сына, просто потому что так устал, что не слышал, как он плакал? А где ты был, когда я волосы драть на себе хотел, молясь о минуте тишины? А где ты был, когда я свалился с температурой, и не мог даже себе за едой в магазин спуститься? Ответь, где ты был, когда реально нужна была твоя помощь? А сейчас мне не надо помогать, справлюсь как-то. — Альфа закончил гневную тираду и тут же прикусил губу. Кажется, он немного перегнул с грубостью, но стало немного легче, потому как он наконец выговорился. Кому-то, кто не диван, табуретка или чайник.       — Прости меня, Куроо, — сказал он наконец, глядя другу прямо в глаза. — Я не должен был бросать тебя одного со всем этим. Я не мог простить тебя за то, как ты поступал с Кенмой, но сам оказался не лучше. Мир?       — Если вылижешь всю квартиру до блеска, я подумаю, — кинул Куроо в шутку, смягчившись. Ему правда очень нужен был друг все это время.       — Мальчики, не ссорьтесь, — проговорил Акааши, заходя в комнату. — Лучше скажите, что приготовить вам на ужин?       Восприняв слова Тецуро более, чем серьезно, Бокуто вооружился тряпками, вениками, швабрами и всем, чем только можно, чтобы квартира Тецуро снова обрела божеский вид. Он совсем забил на уборку, потому что было просто не до нее. Кейджи занял место на кухне, намереваясь наготовить всего на неделю вперед, а Куроо просто улегся на диване и выдохнул. Ему так не хватало друзей, но в душе все равно еще сидела обида на Бокуто, потому что он просто его бросил. Альфа так задумался, что сперва даже не заметил, как в комнате заплакал Тео.       — Не вставай, я сам! — крикнул Котаро, и бросился к младенцу.       Под чутким руководством Куроо, который отдавал распоряжения, не вставая с дивана, асу удалось приготовить мальчику еду и даже покормить его. Он сел вместе с ним на стул, нежно держа его на руках, и наблюдал, как тот потихоньку засыпает. Бокуто взял его маленькую ручку, с таким трепетом перебирая пальчики и слушая его размеренное сопение, что на лице засияла улыбка, озарив всех присутствующих.       — Я так скучал по нему, — прошептал он, не отрывая глаз от Тео. — Кейджи, давай родим ребеночка?       Акааши от этих слов поперхнулся чаем и закашлялся, а Куроо еле-еле сдерживал смех.       — А давай мы проведем с ним хотя бы одни сутки, а не пару часов, половину из которых он спит, а уже потом будем делать выводы, — ответил омега, приходя в себя, но не ожидал, что его слова найдут поддержку. Кажется, Бокуто и правда был настроен серьезно.       — А давай. Куроо, оставишь нам его на день-два? За все то, что ты пережил, ты заслуживаешь отпуска.       Акааши от удивления раскрыл рот, но возражать не стал.       — Даже не знаю, я еще никому надолго его не оставлял, — замялся Куроо.       — Тебе нужно развеяться, ты выглядишь отвратительно, — добил его Бокуто.       — Ну спасибо, друг, называется.       Куроо, кажется, перестарался, собирая вещи Тео, потому что положил все самое нужное и ненужное, на случай «если вдруг ему станет скучно с этой погремушкой, то вот вам две других». Он прочитал двухчасовую лекцию по уходу за малышом, записал все это на листочке, уложил сына в коляску, проводил друзей, взяв с них обещание звонить в любое время суток, если вдруг что-то пойдет не так, а потом со спокойной душой закрыл за ними дверь.       Альфа уселся на диван, вдыхая полной грудью этот запах предстоящей двухдневной свободы, а потом прислушался. В квартире было тихо, слишком тихо, и не предвиделось криков еще целых сорок восемь часов. Это было очень странное чувство. Он не мог полностью расслабиться. Он настолько вжился в роль отца, что уже и забыл, как это — не иметь детей, поэтому в любой момент был готов подорваться, только подрываться-то было некуда. Немного осмыслив, что он свободен, Куроо не стал терять драгоценные часы и сразу же лег спать.       На следующее утро он проснулся чуть свет, сразу же проверяя телефон, но там не было ни пропущенных звонков, ни сообщений. Он подождал еще пару часов и позвонил сам. Убедившись, что друзья еще в здравом уме, а голоса их достаточно спокойные, а не ошалелые, как бывало у него, парень успокоился, подумав, что нужно отдать им должное. Когда, например, сам Куроо не высыпался, он орал на все подряд, а точнее на любые предметы мебели, попавшиеся под руку, с которыми тот часто начал общаться, в очередной раз думая об отдыхе.       Альфа заварил себе кофе, немного поработал, успел посмотреть какой-то фильм, съездил к Кенме в больницу, просидел в палате часа два, а дальше… А дальше дела просто кончились.       Так как они договорились с друзьями, что те отдадут ребенка не раньше завтрашнего вечера, Куроо не придумал ничего лучше, чем пойти в клуб. Он уже собирался написать кому-то из своих «друзей», но передумал, и решил пойти один. Наверняка все те, с кем он раньше проводил так много времени, уже забыли его, тем более это был разовый поход, и заново налаживать с кем-то связь не было смысла.       Куроо зашел в клуб, а в голову сразу ударила громкая музыка, басы от которой приятно пульсировали, пронизывая тело насквозь. Он подошел к бару и сел за стойку, оглядываясь вокруг. Пахло кальяном, алкоголем, чьим-то одеколоном и… прошлой жизнью. Альфа смотрел на всех этих людей, танцующих вокруг, беспорядочно целующихся с теми, кого они видят в первый и возможно в последний раз, выпивающих одну за одной стопку Б-52. От них всех веяло беззаботностью, свободой, молодостью, всем тем, за чем Куроо до этого момента так отчаянно гнался, думая, что упускает что-то важное, пропуская очередную вечеринку. Теперь он смотрел на это все другими глазами. Все это было фальшивым и временным способом убежать от себя самого.       Бармен поставил перед ним стакан с виски и льдом. Куроо обещал себе не пить, но у него сегодня выходной, поэтому можно сделать исключение. От одной порции ведь ничего не будет? Где-то он это уже слышал.       Альфа махом опустошил бокал. Ему не понравилось. Алкоголь не расслаблял, он почему-то возымел обратный эффект, лишь добавляя тревожности, взявшейся непонятно откуда, но в следующую секунду Тецуро понял, почему он напряжен. Альфа вдруг поймал себя на мысли, что скучает. Нет, не по клубам и прошлой жизни, он скучает по сыну. Находясь в такой атмосфере, он сейчас думает лишь о том, хорошо ли тот поел, достаточно ли поспал, все ли там нормально вообще, справляются ли ребята.       Ему страшно захотелось его обнять, увидеть, как он улыбается, потрепать его за щечки, хотя он делал это только вчера. Он оставил деньги на стойке, подскочил и отправился домой с нетерпением ждать того момента, когда же Тео привезут обратно домой.