Отец-одиночка

      Куроо пока решил не давать ответа матери Кенмы по поводу внука, но карточку с номером все же сохранил. Он исправно ходил в больницу раз в несколько дней на протяжении двух недель, чтобы повторять ту же самую процедуру прикладывания сына кожа-к-коже, которая когда-то так благоприятно подействовала на него. И вот наступил день, когда врачи дали добро на выписку Тео из больницы, так как мальчик достаточно набрал вес, мог самостоятельно дышать, есть, регулировать температуру тела, и выглядел вполне здоровым ребенком, хоть все еще очень маленьким.       Акааши пришел на выписку, чтобы поддержать друга, чему Куроо очень удивился. Кейджи вообще был тем человеком, который переживал за альфу, часто писал, звонил, и всегда был готов помочь. И альфа был благодарен, хотя искренне не понимал, чем заслужил такое отношение, но Акааши всегда был таким — человеком-спасателем, сердобольным сеттером и матерью Терезой в одном лице.       — Я купил ему кое-каких вещей, — радостно сказал он, показывая на пакеты из детского магазина. — Возможно, некоторые вещи ему велики, а учитывая ситуацию, они все ему велики, но еще меньше я просто не нашел.       — Спасибо, — ответил Куроо, стоя в холле детского отделения и дожидаясь, пока ему отдадут сына. — А Бокуто не придет?       Акааши закусил губу и отвел глаза, но потом сказал, вздохнув:       — Он все еще очень злится на тебя. Но он приходил навещать Тео несколько раз, пока тебя не было.       Куроо удивился еще больше, потому что не ожидал, что Бокуто будет так сильно заботить его сын, пожалуй даже больше, чем он сам — его лучший друг.       — Кстати я еще купил автокресло. Тебе же надо его в чем-то везти, — добавил Акааши.       Куроо готов был пробить себе лицо ладонью, потому что совершенно не подумал об этом, и был очень рад, что он сейчас тут не один. Наконец, в дверях показалась медсестра, которая вынесла сверток, передавая его «счастливому отцу».       — Кормить его нужно каждые два-три часа, список подходящих смесей я написала. Часто проветривать комнату, но следить, чтобы было тепло, ему нельзя простужаться. Следите, чтобы температура в комнате была не ниже двадцати пяти градусов. Первая прогулка не раньше, чем через десять дней на пятнадцать минут. Обязательно показаться педиатру через две недели.       Куроо даже открыл рот от обилия информации и тонкостей по уходу за ребенком. Конечно, все перечисленные манипуляции до этого выполнял медперсонал и бокс, в котором он находился, а теперь придется все делать самому. Стало немного не по себе.       — Куроо, ты идешь? — Акааши аккуратно положил ему руку на плечо, увидев замешательство на лице друга и пытаясь вывести его из транса.       — Да, — вздрогнул он. — Но сначала нужно кое-что сделать.       Куроо уверенным шагом направился в другое крыло больницы, где лежал Кенма. Он должен был проверить. Он был уверен, что это сработает. Он видел такое в фильмах. Он заставит его очнуться. Сердце стучало с бешеной скоростью, в висках пульсировало, ладони вспотели от волнения. Он шел так быстро, что Акааши еле успевал за ним. Зайдя в палату он остановился и посмотрел на сына с надеждой в сердце. Это будет их первая встреча с момента аварии. И может если прикосновения отца с сыном так благоприятно сказались на его здоровье, то возможен и обратный эффект.       — Помоги раздеть Кенму, — сказал Тецуро Акааши, который сразу смекнул, что к чему, и без лишних вопросов отодвинул одеяло и оголил грудь Кенмы.       Куроо аккуратно уложил сына на кровать, развязывая ленточку на одеяле. Он снял с него одежду, в ответ получив недовольное кряхтение, потому что торопился и делал это не так аккуратно, как следовало бы.       — Прости, малыш, но так надо, — прошептал он, подхватил Тео и завис над Кенмой.       Он осторожно уложил малыша прямо Козуме на живот, укрыл его поплотнее и затаил дыхание. Прошла секунда, вторая, третья, но ничего не произошло. Акааши и Куроо боялись двигаться, испепеляя взглядом лицо Кенмы, в надежде увидеть хоть какое-то движение глаз, хотя бы что-то, но ничего не менялось. Альфа был настолько уверен, что это сработает, что не хотел признавать провала.       — Кенма, пожалуйста… Поздоровайся со своим сыном, прошу, — пролепетал Куроо, потому что голос предательски дрогнул, вызвав сочувственный взгляд Акааши в его сторону. — Ты же так его хотел… Открой глаза, посмотри на него!       — Куроо, хватит, — сказал Кейджи, беря альфу за руку, когда мальчик уже начал плакать, но тот будто не обращал на это никакого внимания. — Пойдем домой.       Тецуро зашел в квартиру в ужасном настроении. То, что Кенма никак не отреагировал на малыша, больно ударило по нему. Он уже давно вынашивал эту мысль, и так верил в счастливый исход, что теперь даже не знал, что может помочь ему очнуться. Но он будет пытаться снова, он не сдастся так просто. Но то, что он увидел потом, ввело в уныние еще больше. В их спальне стояла коробка с детской кроваткой. Та самая, которую он обещал Кенме собрать, и к которой с тех пор больше ни разу не притронулся.       — Отличный у тебя папа, ничего не скажешь, — проговорил Куроо, укладывая сына на их кровать, как вдруг на телефоне прозвенел таймер. — Ох, кому-то пора кушать.       Куроо порылся в шкафах, вытаскивая пакеты с детскими принадлежностями, и отрыв там несколько бутылочек. Затем он принялся за приготовление смеси.       — Господи, почему так сложно… Почему нельзя просто залить это все кипятком? — ругался Куроо, измеряя температуру только что вскипяченной воды каждые десять секунд, потому что нужна была определенная, но так и не дождался отметки в 37 градусов на термометре, услышав плач из спальни. Он взял сына на руки и вернулся на кухню, чтобы продолжить приготовление, пытаясь пружинить на ногах, чтобы успокоить малыша, но тот затихать не хотел. — Если ты не будешь орать, я закончу гораздо быстрее и смогу дать тебе поесть!       Разведя наконец смесь, он дал сыну бутылочку, который с радостью принялся за еду. Куроо думал, что он от голода сейчас за пару минут опустошит содержимое, но не тут-то было. Младенец кушал долго, очень долго, просто потому что был еще слабенький и не мог делать это быстрее.       — Да ладно, там есть-то нечего, чего ты тянешь? — начинал раздражаться Тецуро, но потом выдохнул, и сел на диван, так как стоять не было никакого смысла.       Он посидел так еще минут двадцать, потом поносил сына столбиком, и только после этого вернулся в спальню, чтобы уложить ребенка и вернуться к кроватке. Он вскрыл коробку, доставая инструкцию, и принялся ее изучать. Ему потребовалось около двух часов, чтобы разобраться, что к чему крепится, куда вкручивается и вообще, что это за деталь такая лишняя. Когда он закончил и готов был рухнуть на кровать рядом с Тео, таймер прозвенел второй раз, оповещая о том, что пора снова кормить сына.       — Нет, — простонал Куроо. — Это мне опять на кухне танцы с бубнами танцевать?       Он чертыхнулся, пнул ногой коробку и, смирившись с ситуацией, ушел на кухню. За первые сутки, проведенные с сыном, Куроо понял, как сильно он ошибался, когда думал, что ему все легко дастся. Он не выспался, очень устал, почти не ел, потому что не успевал, перепачкал кучу пеленок, одежды, причем как своей, так и ребенка, не успевая все это стирать, развешивать на сушилку. Он собирался хоть немного поработать, но вместо этого только накричал на коллегу, которая позвонила спросить, как у него дела, и предложить написать статью. Он вообще был очень злой, настолько, что даже на секунду пожалел, что не дал матери Кенмы забрать малыша себе, но потом отбросил эти мысли. Он лежал на кровати рядом с сыном, поправляя одеялко и гладя его по животику, а тот смотрел своими маленькими глазками прямо на него.       — Ну чего ты так смотришь, спи давай, — закатил глаза Куроо, потому что сам был не против успеть поспать хотя бы час до следующего кормления. На удивление глазки малыша стали слипаться, и наконец закрылись.       — Ну вот и чудненько, — сказал Куроо, и уже хотел было переложить малыша в его кроватку, но вдруг увидел, как тот улыбается во сне и не смог сдержать улыбку. Он решил оставить все как есть, чтобы не потревожить его сон.       Куроо откинулся на подушку и закрыл глаза. Он думал, что его вырубит сразу от недосыпа, но сон не шёл. В нос ударил такой родной запах Кенмы, навевая мысли о нем. Очень хотелось открыть глаза и увидеть его на второй половине кровати.       Куроо задумался. А как бы все было, если бы всего этого не произошло? Остались бы они вместе или разошлись, и Кенме пришлось бы проходить все то, что проходил Куроо, в одиночку? А если бы все-таки сохранили отношения, стал бы Куроо вставать к сыну по ночам, чтобы вот также кипятить бутылочки, греть воду, разводить смесь, потом долго его кормить? Альфа не мог ответить на этот вопрос, но склонялся к тому, что не стал бы. Они бы начали снова ссориться из-за того, что альфа не помогает с ребенком, отдаляться друг от друга на этой почве, а в конечном итоге все равно бы разошлись. Куроо бы продолжил тусить, спился бы, видел бы сына только по праздникам, они были бы совершенно чужими людьми, и на закате жизни он бы проклинал себя молодого и беспечного, который вовремя не смог остановиться и повзрослеть. Куроо одернул себя, удивляясь, как далеко зашли его мысли, снова посмотрел на сына и сказал:       — Ты точно не зря пришёл в мою жизнь именно таким образом. Кажется, теперь пора взрослеть, хочу я этого или нет.