***
– «Турнир Трёх Волшебников. Великий турнир трёх школ», – раздался на весь кабинет звонкий детский голос. Кристофер взмахнул непослушными кудряшками, которые неустанно лезли в глаза и мешали читать. – «От каждой школы участвует лишь один: достойнейший из достойнейших. Он будет защищать не только честь школы, но и свою собственную. Победитель же получит тысячу галлеонов и великую славу.» Мальчишка, дочитав оглавление до конца, расслабился и сполз на диване чуть пониже, чтобы болтающимися в лакированных туфлях ногами не замарать дорогую голубую обивку. Со стороны его, разодетого в белую выглаженную форму – явно сшитую на заказ, поскольку она была по размеру, – можно было принять за маленькое кучевое облачко. Выбивались из общего образа лишь большие тёмные глаза, судя по блеску собравшие в себе не одну галактику. – Дедушка, а ты бывал на этом турнире? Ты же рассказывал, что почти стал одним из организаторов, верно? – мальчик повернул голову к статному мужчине, раскачивающемуся на плетёном кресле. Тот, в камзоле и с сединой в волосах, курил трубку. Хоть седина вытесняла натуральный чёрный цвет почти полностью, будто тёмные полосы на макушке кто-то дорисовал углём, а мужчина проживал не первую сотню лет, – лицо его почти не приобрело морщин. Со стороны его можно было принять за более близкого родственника этому ребёнку, чем прапрадедушка. – Если быть точным, – хмыкнул он после небольшой паузы, выдохнув кольца белого плотного дыма, – То организатором был твой другой прапрадед. Брат моей жены. Встав с кресла, он прошёл вглубь кабинета и под любопытным взглядом мальчика остановился напротив портрета. – Многие юные волшебники хотят стать избранными, – продолжил он. – Но почему-то забывают о том, что помимо великой победы этот турнир может принести и великое горе. Старик нахмурился, повернувшись лицом к праправнуку. Задумчиво оглядел его с головы до пят и, подойдя ближе, растрепал золотистые кудри. Мальчик обиженно насупился, ведь локоны чёлки снова полезли ему в глаза. – Большое количество участников погибало в первые же минуты турнира, пытаясь противостоять опаснейшим существам вроде Василиска, – старик и не думал заканчивать рассказ. На его губах растянулась горькая улыбка – Из-за этого турнир не проводили уже почти двести лет, ведь такие дети, как ты, наше будущее. Как мы будем смотреть в глаза нашим предкам там, в Посмертии, если загубим род? Мужчина серьёзно посмотрел на ребёнка, на книгу у него в руках, а потом забрал её из детских цепких пальцев. Подойдя к высокому стеллажу, он втиснул твёрдый переплёт в небольшую щель между книгами по истории магических битв. На корочке большими золотыми буквами было выведено «Турнир Трёх Волшебников». – Запомни, Кристофер, – голос старика сделался низким и будто бы ощутимо тяжёлым. – Если эти бюрократы из Министерства додумаются до его возрождения, – он снова перевёл взгляд на мальчика. – не смей кидать своё имя в Кубок. От горящих праведной яростью глаз, глядящих на него в упор, и сказанных слов по спине мальчика прошёлся липкий холод. – Я не готов хоронить ещё и тебя, – его голос стал тише и мягче. – Тем более с твоим даром. – Я понял те-, – Кристофер прикусил язык, в последнюю секунду подумав о том, что атмосфера в кабинете стала более формальной. Он почувствовал, что всё услышанное может обернуться ему Дамокловым мечом в будущем. Прокашлявшись, он подобрался всем корпусом, выпрямился и произнёс: – Вас, Глава.***
– Кристофер! Серебряный полуторный меч в последний раз лязгнул, застряв между скрещёнными кинжалами; два юноши замерли на мгновение, расцепили оружие и вернулись в изначальные позиции, чтобы обратить внимание на зовущего их тренера. Они как раз заканчивали спарринг на мечах и собирались перейти в другую часть тренировочной поляны, оборудованную для магических дуэлей. С обоих градом лился пот – октябрь в этом году выдался непривычно тёплым. Парни отдали честь старшему по званию, когда тот подошёл ближе. – Пришла весточка от Каркарова, – худой высокий мужчина на секунду отвлёкся и недовольно осмотрел боевую площадку. – Костюченко, ну кто так парирует? Перваши из немагов и то лучше справляются! Или после лета заграницей мозги разжижились? – отчитав ученика, он вновь обратился к Кристоферу. – Дуй в душ и к нему. И чертягу своего не забудь. Его тоже вызвали. Второй юноша сразу же поднял руки в защитном жесте и взмахнул копной рыжих волос, пробормотав одними губами «если что, я никуда не вляпывался». Кристофер смерил его красноречивым взглядом, поправил кожаные ножны на спине с увесистой ношей и, взмахом руки показав следовать за собой, отправился в душевые. – Я правда ни при чём, – лукаво произнёс друг, поравнявшись с парнем. Вместе они прошли через огромный холл с живыми витражами на потолке и повернули вправо к винтовой лестнице. – Ну Чани-хён. Крис усмехнулся от знакомого обращения, быстрее зашагав по широким каменным ступенькам. Парни, спустившись по лестнице, прошли по длинному узкому коридору. С правой стороны, через открытые проемы виднелся старинный сосновый бор, что был здесь ещё задолго до постройки замка. Птицы и почтальоны мельтешили туда-сюда, неся на себе письма и маленькие посылки. – Ты всегда ни при чём, Минхо, а получаем почему-то все втроём, – вздохнул Кристофер. С момента поступления их общего друга Чанбина прошло почти десять лет, и за это время они успели перемыть весь замок в наказание за проделки рыжего сокомандника. Минхо совершенно не хотел меняться. Он никогда не затевал драк, но пройти мимо оскорблений в сторону его рода, друзей, или младших учеников, что не могут себя защитить, совесть и гордость не позволяли, поэтому нарушать устав школы приходилось в любом случае. – Не моя проблема, что новички становятся борзее с каждым годом, – пробурчал тот. – Герр Шлейден не в том возрасте, чтобы за ними поспевать, а на отработках в старых кабинетах всегда можно наткнуться на что-то полезное. Друзья вышли к большой, двустворчатой дубовой двери, за которой были душевые – одно из четырёх подобных помещений на всю школу. Сколько раз им приходилось вне графиков отмывать белёсые от хлорки смесители – не сосчитать. Но, по крайней мере, это учило их дисциплине и расчету собственного времени. Войдя в душное помещение, Минхо щёлкнул пальцами. Перед ними возник джинн, облачённый в восточные одежды. – Мэхрáд, принеси форму на меня и друга. Защиту в личные шкафы, грязную одежду в прачечную, – приказал Минхо. – И фруктов на перекус. – Приветствую, Минхо-джан. Как пожелаете. Крис-джан, – джинн поклонился каждому и тотчас растаял в воздухе, отправившись выполнять поручение. Минхо быстро стянул с себя пропитанную потом тренировочную одежду, в то время как Кристофер шаг за шагом отстёгивал ножны. – Пять минут на душ, – грозно произнёс он, когда наконец снял с себя всё обмундирование и разделся догола. – Или сам тебя отсюда вытолкаю. – Какие пять минут? Я же только погреться под водой успею, – прохныкал Минхо. Крис стрельнул в него глазами и прошёл в одну из кабинок. Младший включил воду в соседней. Горячая вода расслабила мышцы и отрезвила сознание после тяжёлой боевой тренировки. Солоноватый пот смывался с зудящей метки, растянувшейся вдоль плеча. Крис аккуратно потёр её мочалкой, дабы не увеличить раздражение – кожа на плече была до ужаса красной. Наскоро сполоснувшись, юноша вышел из кабинки и постучал по дверце в соседнюю с намерением поторопить друга. Тот ещё пару минут понежился под горячим душем, успешно игнорируя попытки достучаться от начинающего замерзать старшего, а когда всё-таки соизволил выйти, получил подзатыльник тяжёлой рукой, но лишь рассмеялся и с протяжным «Чани-хён» последовал за ним. На скамьях около шкафчиков, где они недавно раздевались, лежали две стопки чистой одежды и стояла ваза со свежими яблоками, а рядом на полу – уже вычищенная обувь. Кристофер забрал свою форму и начал одеваться, предварительно осмотрев свою метку: та всё ещё чесалась, и даже хлопок рубашки неприятно шкрябал о чувствительную кожу. Минхо же невозмутимо жевал яблоко, будто совсем не ощущал ни перепада температур, ни процесса проявления своей метки. Казалось, что она совершенно не доставляет ему дискомфорта. Было завидно. – Давай быстрее, – недовольно протянул Крис. – Бин наверняка уже на ковре, ждёт нас. – Хён, малыш Бинни не умрёт, если подождёт ещё десять минут, – карие глаза блестели от еле сдерживаемого смеха. Минхо два раза хлопнул в ладоши и вмиг высох, а через несколько секунд на его теле оказалось всё обмундирование. Совершенно расточительное использование магии, – подумал старший. Когда он, наконец, закончил одеваться, то кивнул другу. Минхо схватил корзину с фруктами, чтобы доесть их по пути, и вместе они направились в кабинет Каркарова, где их уже давно ожидали. Через несколько лестниц, этажей и почти пятнадцать минут фрукты были целиком съедены, корзина всунута по дороге случайному прохожему, а они оказались напротив двери, ведущей в кабинет. Тяжелые створки из березы за века так и не поменяли свой цвет, но хранили множество историй, что слышали из уст прошлых хранителей замка. Изнутри доносились голоса, явно не отдающие дружелюбием и радостью. Минхо приоткрыл дверь: – Профессор Каркаров, какой ещё турнир? Да Вы же нас на самоубийство отправляете! – прозвучал громкий возглас. – Вы хотите получить выговор? Парни переглянулись друг с другом, прежде чем Минхо, наконец, вошёл в кабинет; Кристофер последовал за ним. Внутри, как и предполагалось, находились сам профессор Каркаров и Чанбин, который сейчас толкал речь и распалялся всё больше. Оно и немудрено: его самого и его друзей вызвали посреди урока без каких-либо объяснений. Чанбин надеялся, что хотя бы сегодня всё пройдёт гладко и без происшествий, но реальность снова повернулась к нему задом. Метка соулмейта вновь ныла из-за медленного проявления, и уменьшить неприятные ощущения не помогало ни одно зелье, ни одно маггловское лекарство! Парень ходил как свежеподнятый лич по замку в течение полутора месяцев и совершенно не был готов к такого рода новостям. – Не спорю, мы одни из лучших на своих потоках, и наше присутствие в Хогвартсе покажет престиж Дурмстранга, – он свёл тёмные густые брови к переносице и с раздражением выдохнул сквозь зубы, прежде чем продолжить. Крис и Минхо снова переглянулись. – Но Вы что, решили устроить мировой скандал с наследниками родов? Особенно, вспоминая прошлый турнир?! Закончив гневную тираду, он переступил с ноги на ногу и бросил неуверенный, за секунду растерявший весь свой запал взгляд в сторону старших в ожидании их реакции. Кристофер сощурил глаза, вздохнул и всем корпусом развернулся к профессору. – Я согласен с Чанбином, – произнёс он, скрестив руки за спиной для более статной позы. – Мой род не понаслышке знаком с этим… турниром. Была бы возможность, наложили бы проклятие из семейного арсенала, чтобы забыть это как страшный сон, но МКМ не одобрит… Чем больше он говорил, тем темнее и решительнее становился его взгляд. Всегда спокойный – сейчас он, казалось, был готов сравнять замок с землёй одним взмахом руки. Каркаров чуть заметно вздрогнул. Род Бан всегда славился своими целителями, но все понимали: чтобы хорошо лечить, нужно знать и сами проклятия в совершенстве. Проверять наработки этой династии, которые долгое время изучал Кристофер за дополнительными занятиями, профессор не посоветовал бы даже заклятому врагу. – Глава моего рода не за этим отправил меня сюда на обучение, – между тем продолжал юноша. – Я не горю желанием уезжать в страну, где необученные бездари могут спокойно сжечь меня в Адском Пламени за мой дар. И не меня одного. На словах о представителях Хогвартса два друга скривили лица, словно сжевали по целому неочищенному лимону. В отличие от большинства европейских школ, Хогвартс в последний век выпускал магов менее образованных. И ряд вещей, спокойно воспринимающихся в остальном магическом мире, в Британии находился под запретом, даже если это было даром рода. Многие уже перестали воспринимать представителей этой страны как могучих волшебников. Ведь отправлять в рассадник недоумков наследников родов, практикующих не самые светлые заклинания из-за даров, не самая лучшая идея. От этих мрачных мыслей Кристофер почувствовал, словно теряет контроль над своим самообладанием. На миг присутствующим показалось, что вокруг него образовалась тёмная аура из дыма, а сам профессор, на которого был устремлен взгляд, заметил, как белки глаз заволокло чёрным. Но, как только все трое моргнули, наваждение с каждого исчезло. – Кристофер, – вздохнул Каркаров. – Была бы моя воля, я бы запер вас здесь и не выпускал, пока не выучитесь до магистров. И это минимум. Он обошел свой рабочий стол и опустился в массивное кресло из красной кожи. Махнул ладонью в сторону гостевых кресел – ученики уместились на них один за другим и теперь сидели аккурат напротив. Профессор сцепил руки в замок на столе и обвёл парней внимательных взглядом. – Так что же Вас останавливает, директор? – лукаво улыбнувшись и намеренно выделив интонацией последнее слово, спросил Минхо. Каркаров хмыкнул – мало кто имел смелость называть его как-то иначе, нежели «профессор», но конкретно этот ученик никогда не стеснялся подначить кого бы то ни было. Если бы Каркаров не знал его родителей лично, решил бы, что близнецы Уизли были тройняшками, а данный экземпляр выкрали из Англии много лет назад. Сколько же проблем принёс ему этот эксцентричный Ли Минхо, его энтузиазм и вспыльчивый характер – не сосчитать. И не нужно быть прорицателем, чтобы с уверенностью сказать, что юный демонолог принесёт ещё больше проблем Британии. Каркаров смерил его хмурым взглядом, решив не поддаваться детским провокациям. – Дамблдор. Учеников передёрнуло от знакомой фамилии. «Великий Светлый Волшебник, уничтоживший Тёмного Лорда» в странах Восточной Европы и ряде азиатских был не в почёте. Многим родам в сороковые Гриндевальд стал кровным врагом, а некоторые и вовсе исчезли без возможности перерождения. И они были бы отомщены, но Дамблдор пришёл в самый ответственный момент и, «сразив» Тёмного Лорда, посадил его за решётку, где тот живёт как на курорте больше полувека. – Что нужно этому «светочу» от нас – тёмных, по его мнению, колдунов? – Минхо раздражённо закатил глаза. – Закинуть нас в Азкабан, чтобы отмыть денег? Или принести в жертву ради света, добра и единорогов, что срут радугой? – Хён! Чанбин спрятал лицо в ладонях, не выдержав стыда за старшего. Кристофер же мысленно препарировал друга прямо на этом кресле. Они сами подобных слов в присутствии Каркарова никогда себе не позволяли. Минхо лишь склонил голову вбок и мило улыбнулся Крису, а Чанбина больно ткнул пальцем в ребра – наугад, но попал по самому больному месту. Тот чуть ли не взвыл и схватил палец с такой силой, что Минхо заойкал и был вынужден извиниться, чтобы его отпустили. Каркаров наблюдал за этим балаганом с немым осуждением. – Я не знаю, для чего ему это нужно, – профессор прочистил горло и, дождавшись, когда все трое обратят на него внимание, продолжил. – Но нас могут ждать необратимые последствия, если мы не согласимся. Поверьте, у него достаточно влияния, чтобы придумать компромата на высшие чины нашей школы и прикрыть её. Трое друзей недоумённо переглянулись между собой. Что-то в этой речи смущало каждого. Директор Каркаров всегда был эталоном "тёмного колдуна": строг, язвителен, жестоко мстящий за оскорбление себя или же важных для него разумных. Но сейчас казалось, будто он растерян и не может собраться с мыслями, чтобы нормально все объяснить. Мужчина поднялся со своего кресла, как бы ставя точку в изначально неравном споре: – Ваше присутствие в Хогвартсе не обсуждается. Главы родов и так с неохотой одобрили это, даже взяли с меня по несколько Непреложных Обетов о вашей безопасности, – ученики нервно сглотнули. Непреложные Обеты являлись своеобразной печатью доверия – самой сильной из всех возможных. Тревога росла: насколько всё должно быть плохо, если на каждого из них пришлось по несколько Обетов? В юные головы ненароком закрались глупые мысли о ритуалах и порабощении, и выражение лица директора совсем не помогало от них избавиться. Несколько минут прошли в молчании. Каждый погрузился в себя и обдумывал ситуацию, пока Каркаров наблюдал за ними. Чанбин, чуть расслабившись на кресле, скрестил руки на груди и, прикрыв глаза, раздумывал на словами директора. Минхо, напротив, сидел преувеличенно вальяжно со скрещенными ногами и что-то рассматривал на стеллаже за креслом, на котором сидел Кристофер. Сам старший, скрепив руки в замок, положил их на колени и разглядывал узор персидского ковра. Спина его оставалась ровной – ни один позвонок не расслабился ни на секунду. Наконец, он коротко кивнул сам себе. – Сколько у нас времени на сборы? – прохрипел он. – Два дня, – вздохнул профессор, подхватывая бокал с лёгким вином, который всё это время стоял на небольшой тумбе рядом с креслом. – Тридцатого октября в полдень на палубе Голландца. Амуниция полная, остальную информацию получите уже на борту. И без подначек в сторону Матвиенко, Ли. Иначе запру в карцере до оглашения участников турнира. Каркаров отпил немного из своего бокала и пригрозил пальцем нерадивому ученику. По помещению прошёлся тихий перезвон колоколов. Минхо усмехнулся: – Ничего не обещаю. Будет паинькой – мне незачем будет отвечать. Он первым поднялся с кресла, не дожидаясь разрешения Каркарова, размял затёкшие мышцы спины и одёрнул форму. Двое друзей даже не обратили внимания на его маленькое представление, оставшись сидеть на месте. – Сами знаете, что он бесится с моей победы над ним. Аж с первого курса, – Минхо недовольно цокнул и закатил глаза. – Насчёт амуниции: могу я взять всë? Каркаров без энтузиазма оглядел безумное выражение лица юного демонолога и его почти животный оскал. Кристофер и Чанбин смотрели на него настороженно. Наверное, думали, что профессор и правда позволит ему взять свой полный набор. – До седьмого круга, не больше, – Каркаров хмыкнул в ответ на то, как расслабились они после его слов. – Иначе прощай, Британия. А нам политические скандалы ни к чему. За дверью кабинета потихоньку нарастал гул: перерыв был в самом разгаре, наполняя коридор множеством громких голосов. – Кристофер, Минхо, можете идти. Чанбин, есть разговор, – Каркаров махнул рукой в сторону двух старших, что поклонились и, отдав честь, удалились из кабинета. На секунду гул возрос в несколько раз, а после опять приглушился закрывшейся дверью. Чанбин, проводив друзей взглядом, повернулся обратно к профессору и приподнял брови в немом вопросе. – Медведьма сообщила мне, что ты в течение прошлого месяца приходил к ней из-за болей в спине. Метка проявляется медленно? Чанбин замер на месте, сглотнув; по спине прошёлся холодок. Он совершенно не хотел говорить на такую личную и болезненную тему с кем-то из учебного состава, особенно, когда родная семья восприняла метку в штыки. Его тяготила реакция собственного отца на её проявление – последний разговор вылился в самую большую ссору на его памяти. Полностью раскуроченный кабинет главы рода из-за выброса магии. Отец, смотрящий на него со смесью неприязни и тревоги. До сих пор Чанбин так и не выяснил причину такой реакции на, казалось бы, положительное известие, и заводить разговор на эту тему совершенно не было никакого желания. – Так точно, – через силу выдавил он. Тело отозвалось фантомной реакцией, и спина зачесалась сильнее, доставляя дискомфорт. – Прошу прощения, профессор, но я не хотел бы говорить об этом- – Крыло птицы, – Каркаров бесцеремонно перебил ученика, не сводя взгляда. Чанбин вцепился пальцами в подлокотники кресла. – Как бы ты ни упрямился, поговорить стоит. Раз метка начала проявляться, значит твоей паре исполнилось шестнадцать. Чанбин не удостоил его ответом, и Каркаров вздохнул, вновь усаживаясь в кресло, но уже принимая более свободную позу. – Ты же знаешь, что мы в курсе каждой метки в Дурмстранге. Нам нужно следить за вашим организмом, давать вам время на восстановление, – продолжил он между делом. – Твоей пары здесь нет. Нам нужно подписать контракт о неразглашении с твоей семьей, а потом… – Потом? – перебил его Чанбин тихим голосом. Каркаров снова сцепил руки в замок, наклоняясь ближе к ученику и заглядывая в его опущенное лицо. – Мы всегда стараемся подобрать пару каждому в стенах школы, но в случае вашей троицы мы бессильны, – поджал губы профессор. На пару секунд он замолчал и искривил рот в каком-то подобии извинения. – Тебе придётся искать свою пару самостоятельно за пределами школы. Чанбин примирительно закивал головой. Он и не ожидал других новостей – в глубине души уже давно знал. В пределах школы никто не вызывал у него даже малейшего интереса. Когда-то Чанбин услышал, что к нужному человеку будет тянуть всей душой, даже если связь будет сложно распознать. И сколько бы он ни пытался узнать кого-то глубже формального сотрудничества – всё было глухо. Его пары в школе никогда не было. – И, умоляю тебя, когда найдёшь – бери с неё или с него Непреложный Обет, – голос Каркарова вытянул Чанбина из мыслей. – Оформим перевод, будете вместе заканчивать обучение здесь. – Профессор... – услышать подобное заявление от всегда строгого и жёсткого профессора юноша был не готов. Каркаров представал перед учениками в образе либо требовательного учителя и тренера, либо недосягаемого высокопоставленного человека. Мало кто, как Минхо, мог позволить себе вальяжничать и испытывать от ауры профессора что-то кроме формального уважения и лёгкого страха. Собравшись с силами, Чанбин решил чуть больше открыться в своих тревогах и сомнениях. – Я думаю, вы уже осведомлены о моём недавнем разговоре с отцом, – под нечитаемым взглядом он запнулся и на секунду смутился, но продолжил. – Если честно, я не знаю всех причин его реакции на метку. И, вероятней всего, не имею права голоса в решении этой ситуации... Я готов забрать свою пару сюда, в Дурмстранг, хоть в первый день знакомства, но Вы же знаете характер отца... Ничем хорошим это не закончится. Под конец речи Чанбин совсем поник, но всё равно чуть более свободно расправил плечи, будто снял с них часть увесистого груза. Щёки его пылали то ли от смущения из-за откровенности перед Каркаровым, то ли из-за долгожданного облегчения. Профессор дёрнул уголком губ. – Я понял твою позицию, – хмыкнул он. – После всех ваших приключений здесь, ты же не забыл, где на корабле мой кабинет? Чанбин сощурил глаза, уставившись на него. Некоторое время он пытался понять, шутка ли это или же своеобразный намёк о безвозмездной помощи. Не найдя ничего подозрительного в выражении лица Каркарова, он кивнул. Тот улыбнулся, указав рукой на дверь. – Тогда я больше тебя не задерживаю.