play with fire

Уёну кажется, что он постепенно сходит с ума. Его жизнь превращается в кошмар. В ночной кошмар, из которого не получается выбраться, потому что ты каждый раз просыпаешься в собственном сне. А виной всему чертов Чхве Сан, чтоб ему жилось хорошо и прекрасно. Его поведение стало настолько непредсказуемым, что Уён впал в полнейшее отчаяние. После их столкновения в книжном магазине мужчина не давал никаких поводов для беспокойства. То есть, абсолютно никаких. Стоило только Уёну успокоиться и расслабиться, как на следующий же урок Сан устроил им ролевую форму занятия, подкинув ему задание, которое звучало буквально так: «Вы пришли в стриптиз-клуб и в качестве стриптизера был ваш знакомый. Вы не знали, что у него есть такая работа. Что Вы ему скажете?» Сгорающий от смущения Чон еле как смог что-то выдавить из себя заплетающимся языком, однако Сан остался им недоволен и дал дополнительные упражнения на дом, потребовав записать ему голосовые сообщения в качестве отчета. И вот так каждый чертов раз. Уён уже ничего не понимал, ощущал только, что с ним играют, и играют очень искусно. Как вообще можно спокойно существовать, когда все мысли в твоей голове заняты Чхве Саном? В какой-то момент Уён понимает, что если не попытается чем-то разгрузить мозг, то просто чокнется на ровном месте. И ничего лучше, чем пойти в бар, он не смог придумать. Быть может, получится напиться так, чтобы забыть это все. Сейчас Ёсан и Ёнджун нервно смотрят, как их друг закидывает в рот десятый шот за последние три минуты. Уёна и так уносило с алкоголя достаточно быстро, но если он примет большое количество чего-то крепкого, то на ногах стоять не будет, это абсолютно точно. Чон непривычно молчалив, только постоянно заказывает выпивку, Ёсану с трудом удается уговаривать, чтобы тот что-то съел. Через час изрядно выпивший Уён уже висит на плече закатывающего глаза Кана, очень громко жалуясь на свою жизнь. Ёсан начинает с интересом прислушиваться только тогда, когда пьяного друга прорывает едва ли не до слез, пока он рассказывает о каком-то Чхве Сане. Разве это не его репетитор по английскому? Выслушав историю о том, кто оказался стриптизером в том клубе, Кан без особых угрызений совести пожимает свободным плечом. Откуда ж он знал, что все так выйдет. Ёсан уже готов прервать излияния Уёна и попытаться как-то увезти его к себе – утром поговорят, как быть дальше. Просто надрывный и хриплый голос вдруг начинает осыпать комплиментами едва ли не каждую часть тела Чхве Сана, отчего у Кана брови приподнимаются в удивлении. - Как же я хочу его трахнуть, - стонущим голосом выдает Уён, сползая медленно с плеча и утыкаясь лбом в столешницу. Ёсан лишь терпеливо вздыхает – так и знал, что отключится. - Интересное заявление, - тянет вернувшийся из туалета Ёнджун, рассматривая явно заснувшего Уёна. – И что с ним делать сейчас? Везти его к себе или?.. - Вот еще, - фыркает Ёсан, потянувшись к телефону Чона, который тот все время держал рядом с собой. – Есть идея получше, - он ухмыляется, листая чужие контакты.

***

Уён открывает глаза, пробует повернуть голову и сразу же жалеет о своих действиях. Внутри раздается такая боль, что перед глазами темнеет, а к горлу начинает подступать тошнота. Срань какая. Что вообще произошло, что он так отвратительно себя чувствует? Переждав приступ тошноты, Чон медленно садится на кровати. Хотя бы не на полу, что уже радует. Перед расплывающимся взором оазисом спасения появляется стакан с водой и лежащая рядом таблетка. По виду аспирин. Уён думает мало, хочется только закинуться чем-то, что сможет облегчить его состояние. Только запив таблетку водой, он чувствует, как сильно пересохло у него в горле. Уён криво морщится от ощущений – неприятно. Немного переждав, он уже нормально осматривается, стараясь игнорировать головокружение и тошноту. Комната, в которой он находится, ему незнакома. Это заставляет напрячься всем телом. Что за черт? Что он тут делает? Уён пытается извлечь хоть что-то из своей памяти, но он не помнит ничего дальше вчерашнего вечера. Так, он с Ёсаном и Ёнджуном был в баре. Кажется, они заказали сет шотов. Он все пил и пил, а потом… Как бы он ни старался, вспомнить ничего не удается. Так где же он находится? Чон осматривается вокруг в поисках своего телефона – самое время набрать кому-то из этих двоих, чтобы прояснить все детали. На тумбочке нет, и Уён собирается осторожно подняться с постели, как дверь в комнату открывается, и перед изумленным взглядом Чона предстает Чхве Сан. Какого хрена?! - Ты что здесь делаешь? – вскрикивает Уён, отодвинувшись к спинке кровати, пытаясь прикрыться. Заметив, что он под одеялом в одном белье, делает это посильнее. Сан изумленно приподнимает бровь – а вот на нем было лишь полотенце, обернутое вокруг бедер. Уён замечает невысохшие капли воды на коже Чхве и невольно подвисает, наблюдая, как некоторые из них шустро чертят дорожки вдоль рельефного тела. - Доброе утро, - неожиданно вежливо отзывается Сан. – Я тут живу. - В смысл… - договорить Уён не успевает – мысль догоняет его быстрее. Сложить а + б занимает одну секунду: итак, он в одних трусах лежит в чужой кровати дома у Чхве Сана, при этом ничего не помня о прошедшем вечере. Уён чувствует, что им просто начинает овладевать паника. – А что я тут делаю? Чон вновь видит эту лисью улыбку Сана. Чхве невозмутимо подходит ближе, наклоняясь очень близко к Уёну, обхватывая пальцами стакан с водой, из которого ранее уже пил сам младший. - Ты ничего не помнишь? – вкрадчиво шепчет Сан, вызывая новую волну паники у Чона. Остатки воды в стакане отправляются к старшему в рот, Сан сглатывает, а Уён чувствует, как в районе живота что-то скручивает, пока он наблюдает за движением чужого кадыка. – Я забрал тебя из бара, потому что ты был просто невменяем. – Улыбка становится шире. – Прекрасный вечер был, не так ли? Уён совершенно напрасно не пытается задуматься, откуда Чхве узнал, в каком баре он находился. Его голову занимает только хаос мыслей на тему «что он мог натворить в пьяном состоянии», если Сан говорит что-то о прекрасном вечере, а проснулся Уён в одних трусах, и хорошо, что не без них. Хотя сейчас Чон сомневается даже в том, что на нем именно его трусы. Присутствие Чхве рядом (катастрофически близко!) не дает как следует привести в порядок мысли, голова все еще нещадно напоминает о последствиях большого количества выпитого алкоголя. Лицо преподавателя близко настолько, что Уён почти не дышит от волнения. Он жмурится и шумно сглатывает, ему ведь даже спрятаться сейчас негде. Мыслей не было никаких. Но Сан только усмехается уголком губ, резко отстраняется и бросает в Уёна его же футболкой. - Переоденься. Я постирал. – И снова эта лисья усмешка, о черт. Чхве почти покидает комнату, но Уён даже обрадоваться не успевает, потому что старший добавляет следующее: - Через полчаса занятия с группой, тебе следует подготовиться. Чон глухо воет в подушку сразу же, как только дверь за Саном закрывается. Боже, он и совсем забыл об этом. Еще и пить пошел накануне. - Отлично, Уён, просто великолепно, - ворча себе под нос, младший одевается и хотя бы чувствует себя человеком, но голова все еще болит и не дает мыслить ясно, а страх неизвестности того, что произошло ночью, по-прежнему пугает. Он мотает головой – подумает об этом позже. Заодно Ёсана с Ёнджуном расспросит, почему эти заразы оставили его. Занятие по английскому началось как обычно. До самого начала Сан даже не подходил к Уёну. Казалось бы, это должно радовать, но Чона это скорее напрягло. Витать в своих мыслях ему пришлось недолго, очень скоро Сан раздает каждому по листку с текстом. Уён, не вдумываясь, пробегает по листку глазами, замечая в тексте пробелы. Все ясно, это один из любимых методов Чхве – давать ученикам прослушать песню, чтобы они записывали сами пропущенные слова. Чон пытается попробовать перевести пару первых строчек, но мелкий шрифт сразу начинает резать глаза, и ему приходится зажмуриться, чтобы проморгаться. Песня уже звучит из колонок, и Уён не быстро включается в работу, но вроде как начало уже про какое-то отсутствие одежды. Спустя секунд пять он понимает, что здесь есть определенно пошлый контекст. Уён открывает глаза и первое, что он замечает, это направленный прямо на него взгляд Чхве Сана. Преподаватель сидит четко напротив, подперев щеку ладонью и откинувшись на спинку кресла, темные глаза настолько обжигают, что Чон старается отвести взгляд, но кругом только однокурсники, сосредоточенно уткнувшиеся в свои листы и не замечавшие ничего вокруг. И уж точно не видевшие, как кончик чужого языка пробегается по нижней губе, зато внимание самого Уёна это приковывает мгновенно. Начинается припев, и Чон с удивлением понимает, что трактовать смысл песни, читая слова по губам напротив, не составляет никакого труда. I'm about to take you back to church Well, tell me your confessions, baby, what's the worst, yeah?*, - губы Сана двигаются в точности с ритмом, а щеки Уёна наливаются краснотой – какой стыд, боже. Он отчаянно пытается справиться с нахлынувшими эмоциями и практически насильно заставляет себя опустить взгляд на листок, хотя стоит признать, что этот вид был до одури эстетичен. Пока Чон торопливо вписывает пропущенные слова, это его отвлекает. Но спасение заканчивается, как только он снова решается поднять глаза. Baptise in your thighs til' it hurts,** - Сан кладет свободную руку на внутреннюю сторону бедра (Уён только сейчас замечает, что ноги Чхве слегка расставлены), пальцы сжимают джинсовую ткань, выделяя вены, а бровь насмешливо взлетает вверх. Уён думает, что это нечестно, особенно с учетом смысла звучавшей песни. Это отвлекает сильнее, и Чон чувствует, что на его лице разгорелся пожар, скрыть который не поможет даже длинная челка. Непрошеная мысль о том, как хочется сесть на эти бедра, неожиданно выдвигается на первый план, и он всерьез беспокоится, как бы не пришлось бежать в туалет, чтобы скрыть свой явно намечающийся стояк. I'll keep you up until the sunset***, - Сан смотрит прямо в глаза, а Чон чувствует желание то ли умереть, то ли и впрямь опуститься перед старшим на колени, подобно замаливающему грехи грешнику. Сексуальное давление слишком велико, Уён не может заставить себя посмотреть в чертов листок, все еще наполовину пустой. Лишь когда в комнате повисает тишина, он судорожно пытается записать слова на месте пропусков. Что там было: церковь? Рассвет? Бедра? И он в принципе успевает, но на этом фестиваль неловкостей не заканчивается, и ему приходится цитировать ту самую строчку, от которой перед глазами сжимающие бедро пальцы. Мысль о том, что эта рука могла касаться его бедер точно так же, делает Чону плохо. Можно ли вообще считать произошедшую ситуацию нормальной? Абсолютно точно нет. Уён не может перестать думать о случившемся, даже когда едет домой в автобусе, прислонившись горячим лбом к холодному стеклу окна. Осознание того, что ночью могло случиться, что угодно, даже не злило его и, признаться, даже перестало пугать. Потому что случившееся на занятии полностью перекрывало все остальное. Уён с ужасом понимает, что совсем не против, если той ночью он все же переспал с Саном.